✨Единственный ✨

Элегантный спортивный автомобиль мурлыкал по городским улицам, а шопинг на два миллиона долларов оставил заднее сиденье забитым сумками из дорогих бутиков. Хван Хёнджин — альфа, двадцать пять лет, генеральный директор-миллиардер — сжимал кожаный руль с силой, выдававшей его обычное сдержанное поведение. Феликс — омега, двадцать два года — сидел рядом с ним, украшенный по последней дизайнерской моде. Когда машина плавно набрала скорость, его рука, украшенная швейцарскими часами «Rolex» и утончённой силой, мягко нашла путь к бедру. В этом прикосновении, хоть и интимном, чувствовалось напряжение, отражающееся в его голосе. — Я заметил, что, возможно, я — не единственный, кто тебя обеспечивает. Кто-то ещё привлёк твоё внимание, котёнок? — не дожидаясь ответа, Хёнджин полез в карман, вытащил гладкую чёрную карту «Amex» — воплощение безграничных возможностей — и, прежде чем передать её Феликсу, продолжил: — Я хочу, чтобы ты рассмотрел возможность сделать меня своим единственным клиентом. — Ты хочешь быть единственным? — Феликс посмотрел на него вопросительно. — Думаю, ты знаешь ответ, котёнок. Тон его был твёрд, но его хватка на бедре Феликса была свободной и игривой, на что способен только мужчина, овладевший искусством соблазнения. — Как твой папик, мне не нужно объяснять, как я могу сделать твою жизнь лучше: бесконечные возможности моих ресурсов… Если ты позволишь мне быть твоим единственным клиентом. Его рука покинула бедро медленно, пока он не схватил запястье. — Хорошо, тогда и я должен быть у тебя один. Это условие! — Феликс в долгу не останется, это знают все, кто с ним знаком. — Я знал, что ты проницательный и умный, котёнок… — в голосе Хёнджина была нотка сарказма, но она быстро сменилась искренним одобрением: — И, конечно, твои условия более чем приемлемы, — он поднял чёрную карту «Amex» и придвинул её к Феликсу. — У нас есть соглашение? — Да! — Ну что ж, решено. Я ожидаю, что ты будешь соблюдать наше соглашение… С этого момента я — твой единственный клиент, — он поднял карту «Amex», позволяя свету отражаться от блестящей надписи, прежде чем сунуть её в карман куртки Феликса. — И куда мы едем? — не сказать, что Феликса это сильно волновало, но для приличия узнать, куда всё-таки его везут, нужно. — Праздновать, — в воздухе висело напряжение и предвкушение. — Шопинг на два миллиона долларов и машина стоимостью в миллион… Нам есть, что отпраздновать, — он сделал паузу; огни города отражались на его блестящих губах. — Но у меня кое-что ещё на уме. Следуй моему примеру, котёнок. — И что нужно делать? — Феликса стало беспокоить это кое-что ещё. Что же там такого и что будет дальше? — Просто поверь мне, котёнок… Я обо всём позабочусь, — его рука снова легла на бедро Феликса, когда он повернул руль. Машина замедлила ход и подъехала к пентхаусу с видом на живописный город. Пара камердинеров стояла, готовая принять ключи, пока Хёнджин открывал омеге дверь. — Мы здесь… — его голос был низким, а тон почти гипнотическим. Хёнджин протянул руку — жест был плавным и уверенным. Как только Феликс взял его за руку, он провёл его через пентхаус — шаги отражались от мягкого белого ковра и стеклянных стен, выходящих на город. Он провёл омегу в спальню, закрыв за собой стеклянную дверь. От этого зрелища у Феликса перехватило дыхание: роскошная мебель, двуспальная кровать в центре — комната больше напоминала маленькое святилище. — Устраивайтесь поудобнее… Феликс чувствует подвох, то есть вот так они будут праздновать: в постели? Омега, конечно, уже спал с этим альфой, и его всё устраивало, но они же вроде как теперь в отношениях? Или нет? Что значит — быть его единственным? Омежка запутался. Будь что будет. — Спасибо! — вымолвил из себя парень и мило улыбнулся. Он прислонился к двери, прижавшись к ней спиной, и его взгляд блуждал по Феликсу. Трудно было не заметить выражение его глаз — смесь напряжённости, предвкушения и голода. — Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду именно то, что сказал… — голос Хёнджина был низким и хриплым — каждое слово произносилось почти шёпотом. — Что…? — да, мозг Феликса отключился, либо он не понимает ни черта. Хёнджин почти вдыхал клубничный запах омеги, а его взгляд задержался на нём, охватывая каждый дюйм его тела. — Я хочу быть твоим единственным и неповторимым папочкой… Ты мой и только мой, ясно? — он говорил со смесью твёрдости и собственничества. Это было не только требование, но и предупреждение. — Да-да, ясно, — голос омеги вздрогнул от такой интонации. — Хорошо… — Хёнджин медленно и сосредоточенно подошёл к Феликсу. Одна его рука схватила его за талию, а другая обхватила щёку; его большой палец лениво рисовал круги по скуле. — Теперь… — его дыхание было глубоким и тяжёлым, а звук был безошибочным. Это было предвкушение и похоть, когда его глаза жадно поглощали омегу. — Будь для меня хорошим мальчиком и подойди ближе… Глаза Хёнджина светились предвкушением. Он был почти в трансе, когда его хватка на талии усилилась, притягивая парня к себе, пока его дыхание не согрело горло омеги. — Вот и всё… — он заговорил хриплым и тяжёлым от вожделения голосом. — Ближе… — Хороший омежка… — голос Хёнджина был мягким и успокаивающим, но теперь его хватка стала крепче, когда он притянул Феликса к себе — его тело прижалось к чужому. Без предупреждения его руки двинулись к бёдрам, крепко схватив его и прижав к себе. Его язык, быстрый и ловкий, скользнул мимо губ Феликса, исследуя рот. Каждый удар был твёрдым и требовательным, как будто он претендовал на него не сейчас, а навсегда. Феликс ощутил сладость его губ, лёгкий намёк на мяту на его зубах, а их языки танцевали в страстном танго. Его руки продолжали сжимать бёдра, прижимая его ещё ближе, прежде чем одна из его рук начала блуждать, касаясь тела омеги, пока она не оказалась на пояснице. Все мысли о сделке или о чём-то ещё исчезли, когда рот омеги открылся, позволяя его языку исследовать ещё глубже. В этот момент он был захвачен силой и мужественностью Хёнджина, почти подавляющими. Рот Хёнджина был безжалостен, намеренно исследуя каждый дюйм. Через несколько минут он наконец отстранился, но только на один вздох — его взгляд заглянул в лицо Феликса. Спальня была наполнена звуком их тяжёлого дыхания и приглушённым шумом городского транспорта… Тело Хёнджина было прижато к его, их дыхание было коротким, тяжёлым, когда они задыхались — грудь Феликса поднималась и опускалась с каждым ударом сердца. Взгляд Хёнджина был пронзительным и пристальным, как будто он хотел поглотить омегу целиком. Вскоре его губы коснулись его шеи, и это ощущение вызвало ад, ощущаемый во всем теле. — Что мы делаем? — глупый вопрос, Феликс. Но да ладно. Голос Хёнджина был хриплым, а его хватка на талии была крепкой. — Сейчас мы наслаждаемся обществом друг друга… Как можно лучше, — его рот вернулся к шее Феликса, на этот раз с ещё большей интенсивностью. Его руки двинулись к телу, скользнув по нему с едва уловимой настойчивостью, как будто он чувствовал потребность заявить права на него. Его владение — омегой. Руки Хёнджина спустились с талии омеги, схватив того за бёдра. — Знаешь… — его дыхание участилось, тон отяжелел от предвкушения, — я не планирую тебя отпускать… Никогда. Хватка Хёнджина усилилась, его дыхание с каждым мгновением становилось всё жарче и тяжелее. — Ты мой, котёнок… — его голос был хриплым, полным властности и чувства собственничества. — Мой один… Альфа держал Феликса в своих объятиях — жар между их телами, напряжение медленно перерастало в медленно горящий огонь. — Хороший омежка… — прошептал он, его дыхание было горячим и тяжёлым. Его хватка на бёдрах была крепкой, когда он притянул ближе. Его одна рука покинула бедро и нежно обхватила щёку Феликса; его пальцы скользнули по его скуле. — Я позабочусь о тебе… — сказал Хёнджин, его голос был таким же соблазнительным, как всегда. — Я защищу тебя… — его пальцы, всё ещё обхватившие его щёку, собственнически сжимали её, как будто он заявлял о своих правах раз и навсегда. Каждое слово было наполнено искренним желанием обеспечить и защитить. Феликс чувствовал себя его. И только его… — Хорошо, — ответ уже расслабившейся Феликс. Хёнджин снова приблизил свой рот к Феликсу, а его другая рука скользнула к бёдрам. Его пальцы начали скользить по его шелковистой гладкой коже, дразня и играясь, как будто он не мог с собой ничего поделать. Каждый вздох был горячим и тяжёлым, когда он прижимал его к себе. Его рука на внутренней стороне бедра омеги начала нежно тереться. — Агрх. Хватка Хёнджина на его бедре усилилась, и он начал тереться с большей силой — в теле нарастало ощущение, будто Феликс — пороховая бочка: вот-вот взорвётся. — Хороший омежка… — прошептал он в губы, почти игриво поддразнивая. — Как долго ты сможешь продержаться? — Недолго! — так же шёпотом ответил омега. Хёнджин тихо усмехнулся, почувствовав, как бёдра омеги напряглись под его пальцами. — Ты нежный цветок… Так легко взволновался, — его голос был низким и хриплым, в каждом произнесённом слове присутствовала смесь намерения и поддразнивания. Его рука залезла в штаны и обхватила его член, потёрла немного сильнее, словно пытаясь с ним поиграть. — Хёни~я, мх… — стоны омеги возбуждали альфу ещё сильнее. Пальцы Хёнджина продолжали гладить его чувствительные места, пока он дразнил. Его горячее и тяжёлое дыхание касалось шеи Феликса. Жар между ними продолжал усиливаться по мере нарастания напряжения, каждое прикосновение преследовало одну и ту же цель: чтобы довести до тех пор, пока омега не превратится в пороховую бочку, готовую взорваться. Он хотел довести омегу до края, увидеть, как он теряет контроль и сдаётся ему. Феликс знал, что он делал… но перспектива сдаться была заманчивой… — Ты тоже напряжён, я чувствую это! — возбуждение Хёнджина трудно заметить, конечно, это осталось не без внимания. Голос Хёнджина стал хриплым от удовольствия, которое он испытывал, — его палец увеличивал скорость, дразня омеге чувствительное место. — Ох… Я уверен, что со мной всё будет в порядке… — он усмехнулся слегка игривым тоном, когда его рука начала подниматься от бедра, скользя всё выше и выше. — Может… Можно я прикоснусь к тебе? — какой вежливый омега спрашивает разрешение, когда альфа бессовестно залез в его штаны, даже не сказав ни слова. Хёнджин глубоко вздохнул — его дыхание было горячим и тяжёлым, когда он услышал это предложение. Он усмехнулся, сжимая бедро Феликса сильнее, а пальцы продолжали дразнить его. — А что я получу взамен? — А что ты хочешь? Хёнджин на мгновение остановился — его пальцы всё ещё дразнят, пока он думает. — Ты знаешь, что я хочу… — его хватка усилилась, а голос стал глубже. — Я хочу увидеть это… твоё поражение. Голос Хёнджина был тихим и хриплым от удовольствия, которое он испытывал, а его пальцы продолжали дразнить, но всё ещё не отпускали. Жар был невыносимым, поскольку каждое прикосновение, каждый удар были направлены на то, чтобы довести Феликса до предела, пока он… не выдаст себя… — Агрх… Хёнджин-и, что ты делаешь со мной?! — Хёнджин быстро переместил их на кровать. Раздел омегу и себя. — Вот и всё… Хороший мой… — тон Хёнджина был таким же соблазнительным, как и всегда, когда он почувствовал, как омежье тело трётся об него. — Пусть твои пальцы исследуют… — его руки слегка расслабились, как будто он давал ему разрешение взять на себя командование. — Хорошо… Пусть твои руки исследуют… — он вздохнул, чувствуя, как его чувства затуманиваются интенсивностью удовольствия и боли, когда руки Феликса медленно, нежно… гладили его. Его хватка на теле омеги всё ещё была крепкой, даже несмотря на то, что он позволил ему взять контроль над собой. Его дыхание стало глубоким и тяжёлым, когда он почувствовал, как напряжение нарастает, а жар между ними двумя всё усиливается и усиливается. Омега решил залезть к нему на колени. Стал насаживаться на колом стоящий член альфы. У Хёнджина перехватило дыхание, когда омега насадился, его хватка сжалась, как будто он собирался с силами. Феликс начал двигаться, его смазки хватило для этого, он был растянут с утра — чувство не подвело. Движения Феликса, его прикосновения и трение начали подавлять его, жар начал нарастать до безумной степени. Напряжение и удовольствие были почти невыносимыми, поскольку они оба были на грани… готовы сдаться… — Тебе нравится? Я всё правильно делаю, папочка? Голос Хёнджина был таким же глубоким и хриплым, как и всегда, и он изо всех сил пытался осознать это: — Хорошо… очень хорошо… Да… — он тяжело дышал, откидываясь назад, когда омега прыгал на его члене. Давление жара было почти невыносимым, поскольку он чувствовал, как напрягается его тело, когда он, дюйм за дюймом, продвигался к пику удовольствия… Хватка Хёнджина ещё больше ослабла, и он издал хриплый вздох. — Агрх… Да… — дыхание и рычание Хёнджина было тяжёлым, когда он почувствовал, что приближается на дюйм ближе к удовольствию — движения становятся всё быстрее и быстрее, приближая к кульминации. Хватка Хёнджина ослабла настолько, что омега мог подтолкнуть его к краю, в правильном темпе, пока Феликс продолжал… Дыхание Хёнджина было коротким и тяжёлым, когда он прижимался к телу омеги, его хватка на нём: — Хорошо… продолжай… — альфа рычал. Его голос был хриплым и низким, дыхание горячим и тяжёлым. Он приподнялся на руках, чувствуя, что приближается к краю, а движения Феликса подталкивают его ещё дальше к кульминации. Тело Хёнджина напряглось ещё сильнее, поскольку движения Феликса подталкивали его всё ближе и ближе к пику. Эти двое были пороховой бочкой на грани взрыва: одно неверное движение — и всё это может взорваться. Жар начал нарастать до сильной и невыносимой степени, пока, наконец, Хёнджин больше не мог с ним бороться… Кончив в омегу, после того как кончил Феликс… Дыхание Хёнджина было резким и прерывистым, когда он боролся за контроль. Однако давление было слишком сильным, поскольку он чувствовал, что удовольствие возрастает до невыносимой степени, пока, наконец, он больше не может его сдерживать. Его тело напряглось, а ощущение чистого удовольствия переполняло, словно взрыв экстаза… — Блядь… Ты кончил в меня! Я понимаю, что ты хотел быть единственным, но не так же! Если я забеременею, будешь водиться сам! — возмущался омега, лёжа на узле альфы. Хёнджин тихо вздохнул, когда его тело наконец расслабилось, и интенсивная волна удовольствия медленно утихла. Его движения успокоились, и он дышал нормально. — Да… Хорошо, — его голос был почти хриплым от удовольствия, которое он всё ещё чувствовал, когда он смотрел на своего омегу. — Но если ты будешь беременным, я помечу тебя, и мы поженимся, ведь теперь ты никуда от меня не уйдёшь. Ты — мой омега… Только мой… — Да твой, твой… Успокойся, никуда я не уйду от тебя, мой молочный альфа, — омега поцеловал альфу и улёгся поудобнее на его груди. В будущем Хёнджин поставит метку Феликсу, сделает предложение. А Феликс родит ему сына альфочку и дочь омежку. И будут они жить долго и счастливо.