Опять пустые разговоры,
С концами не свести концы...
Нас учат честной жизни воры
И – благородству – подлецы.
(Д. С. Чкония, 1986 г.)
С каждым днём мне было всё хуже и хуже... Моё состояние ухудшалось чуть ли не
поминутно. В какой-то момент от обычных кашлей я перешёл к кашлям с послевкусием. Часто замечал после своих продолжительных кашлей кровь то на руках, то на вещах, то на чём-нибудь ещё. Зависело от обстановки. На мои болевые вздохи всем было плевать, пока это кому-нибудь не мешало. После того, как я становился слишком громким, меня, как правило,
очень настоятельно просили заткнуться.
Как всё вообще так вышло? Ха... Забавная история... Хотя, справедливости ради, раньше она казалась мне не такой уж и забавной. Что ж... Время, я полагаю?.. Сейчас об этом задумываться не так важно. Думаю, нужно повспоминать именно историю, а не то, как я её воспринимал,
верно?
***
Скорее всего, нужно начать с самого начала. С момента, как я остался жив. Страшненькое событие, так скажу. А как в моей жилах тогда бушевал адреналин! Да, это было что-то... Помню, как ухватился волосами за торчащую прямо над тем монстром ветку и чудом оказался на ближайшем дереве, переводя дыхание и панически смотря вниз.
Я не смогу рассказать все детали той ночи полностью, так как всю ближайшую неделю моя голова соображала не очень. Но я точно смогу рассказать о великолепном шоу, что устроила повариха, пытаясь вырваться из желудка чудовища! Её поварской нож всегда был при ней, и хоть она и не успела за что-то ухватиться, у неё отлично получилось прорезать чудовища изнутри. Крови было много... Как и того монстра, так и поварихи. Один истошно кричал от боли, наверное на весь лес слышно было, другая — со злобной и ужасающей улыбкой резала чудовище, одновременно заглатывая всю ту кровь, что лилась ей на лицо, и при этом сама крича от того, что буквально варилась в желудочном соке. Я видел, как зубы того монстра
ломали ей кости.
По-хорошему, мне бы тогда нужно было убегать куда глаза глядят, но именно эти глаза меня тогда и подвели. Я не мог оторвать взгляд. Непонятно из-за чего: любопытство, страх,
кровожадность? Но к огромному счастью, в какой-то момент я понял — нужно сваливать, и желательно поскорее.
Весь последующий месяц я питался чем попало, спал где попало и медитировал где попало. В это же время я искал родную деревню. Делал я это с опаской. Из-за того, что я ушëл прямо посреди представления поварихи, я понятия не имел жива она или же нет. Также я не знал, что буду делать, когда-таки найду деревню. То есть, у меня был определëнный план, но он был недостаточно продуман: я планировал состроить жалостливые глазки и
«сердечно» попросить прощения. Я знал — Розочка меня простит, даже если не захочет.
В момент, когда я уже было потерял всякую надежду, я услышал
тот самый голос, что всегда пел добрую и душевную песенку по утрам. Увидел те самые цветочки-домики, в которых всегда так уютно по вечерам.
Я нашëл свою деревню. Как сейчас помню, когда я прятался в кустах и молился, чтобы у меня всë получилось. И вот, тот самый момент... Розочка о чëм-то разговаривает с Цветаном, который в свою очередь говорил, какой же я плохой. Вроде бы удачный момент, да? Проходит одна, две секунды... И я наконец...
Ничего не сделал. Абсолютно ничего. Я так и не вышел. Не попросил прощения. Просто ушëл.
Почему? Сам толком не знаю. Я не знал ответ на этот вопрос. Хотя задавался им. Задавался им тогда, после и даже сейчас. Такой простой вопрос:
почему? Но ответ на него так и не был найден.
Я снова блуждал на просторах леса. Снова ел всякую грязь, что попадалась мне под ноги. Прошла всего неделя, а я уже жалел о несвершëнном действии. Кстати, что об этой самой неделе? В какой-то момент я заметил, что блуждаю по вечному пустырю — пустыня, как я потом узнал. Было жарко, воды нигде не было, а иногда мне что-то мерещилось. Сначала я думал, что попал в персональный
ад. Но у меня получилось из него выбраться. На какое-то время. Я снова блуждал по лесам, только теперь не похожим на те, что были, когда я ходил около нашей деревни. И живность там была пострашнее. Одна из них, что умела летать, просто подбросила меня вверх, откуда потом меня подобрала и выбросила намного дальше того места, где я находился, уже другая летающая тварь. Таким образом я снова оказался в пустыне и снова блуждал по ней, умирая от жажды.
В один момент, помню, я ощутил, что нахожусь под тенью. Посмотрел наверх — ужаснулся. Неведомая мне ранее огроменная махина возвышалось надо мной прямо в воздухе. Ха-ха... Как же я тогда испугался, а особенно, когда непонятная нить пузырей начала тянуться прямо ко мне. В общем-то, именно тогда я и узнал о
«других» троллях.
Подобрали меня фанк-тролли. Король Куинси и королева Гармония. В силу того, что я не понимал
кто они такие, чего от меня
хотят и
где я вообще нахожусь, им пришлось меня успокаивать и объяснить историю с самого начала. Историю, о которой в деревне поп-троллей никто и ухом не слыхивал.
Я и так был потрясëн информацией о других жанрах, которым нравилась другая музыка, другие танцы, у которых были другие традиции и ценности, другая идеология и внутренний мир, но этого было мало. Я ужаснулся, когда узнал, что причиной распада всех жанров были никто иные, как поп-тролли. Потом мне рассказали, что от основных жанров отходят поджанры, которых ещë больше. А когда мне раскрыли тайну, что оказывается наш мир не такой уж и маленький, что у нас есть куча островов и королевств; множество существ, не ограничивающихся бергенами и троллями — моë мировоззрение начало
меняться. Так много информации в один день — было больной темой для моей головы.
Меня оставили буквально на одну ночь. Я помылся, поспал, поел — восстанавливал силы. Как оказалось, фанк-тролли были наиболее лояльны к остальным жанрам, поэтому подбирали всех, что попадутся на пути. Из-за этого, небольшое количество населения их города было намешано из троллей других жанров. После этого меня опять отправили в свободное плавание. Только теперь уже в Фанк-Сити. Тогда я узнал, что за множество вещей нужно
платить. Не в плане «по заслугам», а в плане материально. За какую-либо услугу нужно было отдать какую-то валюту. Тогда я не понимал, зачем это вообще нужно. Я привык, что в нашей деревне всем помогают за бесплатно, иногда — расплачивались услугой за услугу.
Спустя несколько минут моих негодований и возмущений, мне «любезно» указали в единственное место, где на тот момент я мог хоть как-то существовать. В Трущобы, как их называли. Там всë было бесплатно: и жильë, и еда, и разного рода развлечения. Наивный я полагал, что это такое же райское место, как наша деревня... Вспоминая это сейчас, мне становится смешно.
Трущобы — место на самом краю корабля Фанк-сити, самый тëмный уголок того города, где веселились
по-своему. Хах. Тогда мне было ещë страшнее, чем в пасти у того монстра. Я был в совершенно незнакомом месте, недавно услышавший об
истории троллей и не знавший, что нужно делать.
Первое правило, что я усвоил, находясь в трущобах — никому не доверяй. То,
что я видел на тех улицах, когда проходил мимо, вроде бы милого магазинчика — было просто омерзительно и поистине пугающе. На улицах валялись полудохлые тролли, с банками в руках и пеной у рта. Я подошëл к одному такому, так тот чуть меня за ногу не тяпнул! Больше к таким «страдающим» я не подходил. Я видел, как какие-то троллята, совсем ещë дети, рылись по помойкам и игрались с ножами. Видел, как сначала любезно друг с другом общающиеся женщины уже в следующий момент вгрызались друг другу в глотки. А кто-то пускал бумажные кораблики по лужам крови, везде присутствующих на дорожках...
От такого зрелища мне хотелось блевать. С каким ужасом я смотрел на всë это — сейчас и не описать. У меня было столько вопросов... Зачем? Почему?
Как?... Как это место
вообще может существовать? Я хотел, чтобы это всë был страшный сон... Нет, не так... Я
мечтал, чтобы всë что я вижу — оказалось плодом моей уставшей фантазии. Ха...
Магазинов тут не было. То есть, были здания с вывеской «Магазин», но на самом деле это была просто пустая коробка, где проводили своё время некоторые из троллей. Все вещи на прилавках тут же расхватывали, успей они только появится, и разгром здания был неминуем. Поэтому от таких магазинчиков не было толка. Все вещи здесь можно были либо найти, либо у кого-то отнять.
Наконец, я понял, что мне нужно делать — найти место, где я смогу хоть немного задержаться. В Трущобах было множество жилых домов, и мне сказали, что почти везде можно жить бесплатно. Помню, задавался вопросом, почему же, если за всë нужно платить, то за жилище в Трущобах — нет. Ответ на этот вопрос я узнал уже значительно позже. Он был настолько простым, что сейчас я удивляюсь, как не мог догадаться сам.
У этих домов просто
не было владельцев, поэтому брать плату было некому. Как мне рассказали, когда-то владельцы были, но по истечению кого-то времени — без следа исчезали. «
Какой ужас! Как так можно?! Это ведь живые существа!...» — думал я тогда. Сейчас смотрю назад и понимаю, что множество таких исчезновений случались прямо перед моим носом, но в данный момент мне уже наплевать на это, как в общем-то и на всë остальное, из-за чего раньше у меня волосы дыбом вставали.
***
Увидев довольно яркий домик, моя наивная поп-тролльская душа решила, что там я смогу пожить хоть какое-то время. Я обошëл множество валяющихся на дороге троллей и зашëл в дверь. Ну... то есть... еë не было. Я зашëл в проëм, где должна была быть дверь. Вот так.
И тут же я познакомился с моей головной проблемой номер один — рок-тролли. Большинство жильцов того дома были именно они. Они смотрели на меня так, словно собирались убить.
На самом деле они и правда собирались. Как оказалось, рок-тролли были наибольшими расистами из всех жанров, воспринимая за музыку только свою. И единственный жанр, который не нравился рокерам больше всех — «попса», коим представителем я являлся.
Те тролли чуть ли не набросились на меня, как только я зашëл в дом чуть дальше. Меня хватали за волосы, постоянно куда-то тащили и без остановки орали: «Что ты тут делаешь, попса?! Жизнь скучной стала?!». Честно, я думал меня там загрызут. Так бы и было, если бы не одно «
но».
На этом моменте мне безумно повезло. Я так думал, по крайней мере. И здесь я, наконец, познакомился со своей головной проблемой номер два: с
ней. Рок-тролльшей, которая немало повлияла на мою жизнь. Даже не знаю, благодарить еë за это или проклинать?.. Тогда я делал и то и другое. А сейчас...
В общем, да, мне повезло. Она защитила меня. Не знаю зачем. Я много раз спрашивал и никогда не получал ответ. Она появилась из ниоткуда и начала что-то кричать тем троллям, что пытались меня куда-то утащить. Я не слышал, что она говорила. Кровь в моих жилах бушевала так, что в ушах было только собственное сердцебиение. Как я понял, она, если и не владелец дома, то явный авторитет в нëм. Как только она на них покричала, те успокоились и снова начали заниматься своими делами.
Она обернулась, грозно посмотрела на меня и, фыркнув, сказала: «Дуй за мной, попса». И я пошëл. Разве у меня был выбор?
Таким образом, я стал еë соседом. Я всë ещë не отошëл от немого шока, каким ужасным было это место, как она спросила у меня:
— Тебя хоть как звать, чудик?
— М-меня?... Ручеëк... — я смотрел на неë огромными глазами.
Как оказалось позже, она была со мной одного возраста. Помню, как удивился тогда. Я думал, она на лет двадцать меня старше, настолько печально всë было. Раз уж я еë вспоминаю, думаю, описать, как она выглядела — довольно важная часть. Еë кожа была белой, почти белоснежной. Морщины, усталый взгляд и синяки под глазами портили еë лицо. Волосы — дреды — были тëмно-синие, длинные и не ухоженные, я ни разу не видел, чтобы она их мыла. На голове она носила шапку,
я до сих пор думаю, что у неë там жили вши. Она носила какие-то спортивные шорты с красной футболкой. Ещë я помню еë нос, он был синим. И самое важное: глаза. Чëрные, как уголь. О том, насколько эти глаза в ней важны, я понял слишком поздно.
— Ручеëк? Ха-ха! А у вас, у попсы, ничего не меняется, да? Как были дебильные имена, так и остались, — и она рассмеялась. Помню, меня это тогда возмутило.
— Так это значит, у нас имена дебильные? Ты в курсе, что высмеивать кого-то за имя — это ненормально?
— Да говори, что хочешь. Толку-то? Ха-ха! — она взяла откуда-то из шкафа бутылку, явно потëртую временем, и пошла к выходу. — Ручеëк для меня слишком бабочко-вырвиглазно, извиняй. Придëтся тебе привыкать к попсе. Значит, решено.
— Подожди! Ты куда? Что решено? Эй! Тебя-то как зовут?
— А тебя это не касается,
попса.
И она оставила меня одного. Это был мой первый с ней разговор. Как еë зовут, я всë же узнал, позже. Одно из имëн. У неë их было много, но одним еë называли чаще. Услышал случайно, когда она с кем-то разговаривала.
Куро. Так еë звали.
Куро была странной. Одновременно такой же, как и все в этом доме, и одновременно совершенно другой. Даже как объяснить правильно не знаю. Она часто курила. Один раз я зашëл и увидел у неë во рту белую палку, из которой шëл густой дым. В Поп-Сити такие штуки не любили. Из-за них у троллей портился голос. Она предложила мне одну из сигарет «Беломора», сказав, что по всей долине их осталось немного. Я отказался.
У неё была одна особенность, которая мне очень не нравилась. Ей почему-то нравилось причинять себе боль. Не раз, я помню, заставал её за тем, как она просто рисует что-то у себя на теле ножом. Я, конечно, всегда ругался и пытался этот проклятый нож у неё забрать. Ни разу не получилось.
Ещë она постоянно убегала по ночам, чаще всего в поисках секса, азартных игр и бесплатной выпивки. Да, выпивка... Точно. Пить она очень любила. Почти всегда была пьяной. Ещë Куро, как и большинство в Трущобах, любила по вечерам употребить вещества, которые значительно портили её рассудок. Это было ужасно. Я всегда твердил ей перестать, говорил, что такими темпами она делает себе только хуже, но она никогда меня не слушала.
Так же, как и Розочка...
Ей было смешно. А мне нет. А особенно, когда я весь измотанный после целого дня попыток всë наладить в своей жизни (какими именно способами я это делал говорить не буду. Это уже не так важно), приходил поздней ночью домой, а после находил еë с красными глазами, в соплях и слëзах, лежавшей рядом с ванной, одновременно заталкивавшей в себя около пяти сигарет и продолжая заливать своë горло каким-то дешëвым пойло – мне было совсем не до смеха. Как я только не пытался еë образумить. Ничего не получалось.
Один раз я завëл разговор на эту тему. Когда она курила уже двадцатую сигарету за день, постоянно задыхаясь и кашляя.
— Зачем?
— Чë?
— Зачем ты это делаешь? Какой в этом смысл? Я тебе миллион раз говорил, что к добру это не приводит, но ты продолжаешь это делать. Я не понимаю.
— А я тебе в миллионный раз отвечаю — тебе не понять этот кайф, попса. Может когда вырастешь – поймëшь, — она действительно всегда так отвечала. На этом обычно наши разговоры и заканчивались. Я не видел смысла с ней спорить. Но после того, как я обнаружил еë на улице в судорогах и с мольбами о помощи, сдерживаться больше не мог.
— Кайф?! Ты серьëзно?! То есть, по твоему, лежать на улице с пеной у рта и молить прохожих о том, чтобы они тебя добили — это удовольствие?! Да ты в своëм уме вообще? Это — самое худшее в жизни любого тролля в принципе, а ты это восхваляешь так, как будто это наивысшее счастье!..
— Да потому что так и есть! Не смей обсуждать жизнь тролля, которого не знаешь! Ты не видел, через что он прошёл, ты не знаешь, о чём он думает. Ты ничего не знаешь! То, что ты видишь — это лишь крупица настоящей жизни того тролля! Может у него всё настолько плохо, что лежать на улице с пеной у рта — самое лучшее, что случалось в его жизни? Ты об этом не подумал, чудила? Вечно вы, поп-тролли, такие... Думаете только о себе...
— Самое лучшее? Ты уж извини, говори что хочешь, но я ни за что не поверю, что медленное убивание себя — это счастье, — после этого, я встал и ушёл. Неважно куда. Это не имело смысла.
***
Продолжая говорить о Куро, мне кажется неправильным не упомянуть и других жильцов того дома. Каждый из них был по-своему уникален. Их имëн я не знаю. Никогда не знал. Мне не было до этого дела. Однако то, как вели себя все те тролли — поистине меня интересовало. Каждый из них что-то умел, каждый был в чëм-то хорош. У многих были таланты. Например, помню, один старик умел рисовать. Да, простой пример. В нашей деревне было много талантливых художников. Но он был мастером своего дела. Его картины меня шокировали и простотой своего написания, и богатством своего наполнения и, как бы удивительно это ни было, своим философским подтекстом. Вот только была одна проблема. Он не пользовался своими умениями. Было очевидно, что такое мастерство — природный талант вперемешку с годами опыта. Но пользовался он этим мастерством только тогда, когда был до бессознательности пьян. Просто не контролировал, что делал. И такое встречалось почти у каждого.
Мне была непонятна причина. Почему бы им не попробовать показать свои умения другим троллям? У которых уровень жизни получше? Ведь так, у них гораздо больше шансов на то, чтобы выбраться из ужасного состояния, в котором они все поголовно пребывают. Но на вопросы мне, конечно же, не отвечали.
Возвращаясь к Куро, я заметил, что был прав с самого начала. Она действительно была авторитетом. Всем в этом месте друг на друга было всë равно, и она не исключение, однако к еë мнению и словам прислушивались. Тогда я задался вопросом: а что она
здесь делает? Такой вопрос у меня возникал ко всем, но к ней — больше всего. Мне была интересна еë предыстория. Мне было любопытно, откуда она знает и умеет так много. Почему ей не хотят перерезать горло за то, что она высказала свою точку зрения? Почему она никогда не моет голову; почему никогда не снимает шапку; почему всегда огрызается, когда я спрашиваю её о музыке; куда она уходит каждую ночь; почему она постоянно упоминает какого-то Рэйва, и при этом никогда не рассказывает, кто он, чëрт возьми, такой? Вопросов было много. Но сама судьба не хотела мне на них отвечать. Каждый раз, когда я желал еë об этом спросить, она то в отключке, то занята, то пьяна, то еë вообще дома нет. А когда бывают те редкие случаи, в момент которых она стоит на балконе лестничной клетки, просто покуривая, я каждый раз забываю, зачем к ней вообще шëл.
Один раз всë-таки спросил. На тот момент больше всего меня беспокоило то, куда она ходит по ночам. Это я и спросил. Я думал, что она пошлëт меня, как это обычно случается, но этот день у неë, по-видимому, был хороший. Она просто молча взяла меня за руку и потащила на крышу. Откуда она взяла ключи я, естественно, спрашивать не стал. Это был первый и последний раз, когда мы были там вместе.
Сверху вид открывался потрясающий. Но только не на Трущобы.
— Почему это место существует? — спросил я то, что интересовало меня уже очень давно.
— Что? Ты про что там мямлишь?
— Я имею в виду Трущобы. Почему это место существует и почему оно такое ужасное? Здесь ведь буквально смерть по улицам ходит. Почему фанк-тролли не могут помочь здешним троллям?
— Ха-ха! А ты всё такой же забавный! Ещё не понял что ли? Странно, вроде бы ты здесь уже давно тусуешься.
Это правда. Я был там уже довольно продолжительное время. Может, полгода?.. Я, честно, понятия не имел. Почему-то в Трущобах очень не любили время и всë, что с ним связано. Календарей тут не было, также, как и часов. А если таковые ненадолго появлялись, то уже в следующий момент они пропадали.
Ровно так же, как и их владелец. Когда я спрашивал время у прохожих, то одни просто игнорировали меня, а другие огрызались так, как будто я спросил что-то чересчур личное. Причина такой нелюбви ко времени тогда была мне не понятна. Так как Фанк-Сити в принципе был городом, где всегда темно, понять, что в Трущобах сейчас ночь, можно было только тогда, когда фонари на улицах выключались и оставались только свечи и самодельные лампы.
— Нет, я ещё не понял. Может объяснишь такому недалёкому?
Она насмешливо посмотрела на меня, ещё раз хихикнула, и наконец ответила на мой, терзающий душу, вопрос:
— Король с королевой об этом месте даже не знают. Его не видно с высоты птичьего полёта, и не так легко найти сюда дорогу. Это правда, что фанк-тролли — самые дружелюбные к троллям других жанров. Пока что... Но тем не менее большинство всё равно относятся с неприязнью. Поэтому это место и не хотят трогать. Это как свалка, куда сбрасывают отходы. Вряд ли какой-либо тролль окажется посреди пустыни «случайно». Обычно у таких что-то случается, из-за чего им приходится волочить своё бесполезное существование уже здесь. Понимаешь? — она посмотрела на меня. — Вот например ты. Ты каким раком тут оказался?
От такого неожиданного вопроса у меня свело челюсть. Я выдавил из себя жалостливые: «Э... н-ну я... это... типа...».
— Вот видишь? Здесь оказываются не от хорошей жизни, поверь. И пока все эти идиоты, внизу, — Куро указала вниз, где группа кантри-троллей боролись за буханку хлеба, — не поймут, что от прибывания здесь их жизнь счастливее не станет, это место будет существовать всегда. А они не поймут. Им этого и не надо. Такова жизнь, приходится адаптироваться, — снова посмотрев на меня, она вздохнула. — Знаешь, я часто замечаю, как ты боишься что-то делать. Говоришь, что это неправильно и так далее. Тебе нужно усвоить, что здесь нет понятия «правильно». Тут вообще каких-либо понятий нет. Ты этим многих бесишь, — она отвернулась и начала смотреть вдаль, где был Фанк-Сити. — Ты мне не нравишься. Ты слишком приторно-сладкий, меня это вымораживает. Но я всё равно дам тебе совет. Может, перестанешь вести себя, как идиот. Рэйв мне как-то сказал, что в этой жизни нужно уметь отпускать прошлое, извлекать из него урок и идти дальше. Смело думать о будущем, не боясь последствий. Не сомневаться. И наконец, то, что на много важнее и прошлого и будущего, — это жить настоящим. Здесь и сейчас... Потом времени не будет.
— А у тебя прошлое какое?.. Раз ты его так умело отпустила...
— Хах! Переводишь стрелки? Интересная тактика, но на мне не сработает. Я когда-то также делала, когда Рэйв был ещë жив, — она встала на край. — Возможно, ты не замечаешь, но почти все здесь живут полной жизнью.
Живут настоящим. Это единственная прелесть этого места.
Видимо, увидев моё смятение на лице, она, со словами: «Я ещё за ними вернусь, только попробуй где-нибудь посеять» бросила мне ключи от крыши и спрыгнула на балкон другого здания, откуда по проводам влетела в группу троллей, что так усердно пытались набить друг другу морду за уже пропавший кусок хлеба.
***
Я бросил попытки выбраться из своего неудачного положения. От этого не было никакого толка. Можно сказать, я просто смирился со своей участью. Теперь я всё больше пытался посвятить себя йоге и медитации. Стоит заметить, что я перестал этим заниматься какое-то время назад. Раньше я, чаще всего, медитировал для того, чтобы привести себя в норму, успокоится. Мне помогало. Но как только я оказался в Фанк-Сити, я не мог делать это нормально. Причина была даже не в том, что я не успевал. У меня, то ли от усталости, то ли от нахождения не в лучшем месте для жизни, всё то время, как я медитировал, мерещилась Розочка. В общем-то, почти вся моя деревня. Что они говорили мне я не мог разобрать. Что делали — тоже. Они все просто стояли передо мной и что-то мычали, изредка совершая какие-то резкие действия. Нагоняло жуть. Это основная причина, почему я перестал медитировать.
Я действительно думал, что это у меня от усталости, и что сейчас у меня всё будет в порядке. Но всё стало ещё хуже. Теперь, вместо мычания, я слышал крики. И было непонятно, от кого они исходят, так как все стояли неподвижно и не открывали рот. Ещё одно важное изменение — Цветан. Он тоже появился. Только гораздо ближе ко мне, чем остальные. Он просто смотрел мне в лицо и указывал на меня пальцем. Предпочитая больше не видеть этого зрелища и посчитав, что медитация мне уже не помогает, я перестал медитировать вообще.
Теперь, из-за того, что у меня была куча свободного времени, я чаще проводил время в гостиной. Просто смотрел, что делают жильцы дома. Оказалось, они очень даже весело проводят досуг. Поют песенки, во что-то играют, постоянно спорят, пьют, дерутся по любой причине, снова пьют и так далее. За этим было очень даже интересно наблюдать. Ярче всех, конечно же, выделялась Куро. В основном она и разводила все те ссоры, из-за которых тролли чуть-ли не убивали друг друга. Сама в них она не участвовала, вместо этого стояла в сторонке и бесконечно смеялась над теми, кто пошёл у неё на поводу.
Один раз она заметила меня и, чёрт бы её побрал, втащила меня в одну из ссор. Куро спросила моего «экспертного мнения». Я, не подумав о её коварном плане, сказал: «Мне больше нравятся ландыши». После этого кто-то крикнул: «Ха! Я же говорил! Даже попса считает, что твой парфюм отстой!», после чего сразу же получил кулаком в рожу. Пятиминутная перепалка, которая сопровождалась криками, кому и что нужно сломать, закончилась, на моё удивление, смехом и предложением ещё выпить.
В общем, времени я стал там проводить гораздо больше.
***
Прошло какое-то время. Я тоже стал чаще выходить на улицу по ночам. В основном я просто гулял на пустых улицах Фанк-Сити. Там было атмосферно. Просто дышал свежим воздухом.
Я очень волновался за Куро. Я часто замечал, как она стоит у окна в нашей комнате. Я многим об этом говорил, но всем было на это до лампочки. А она наоборот, как будто стала ещё радостнее и счастливее, чем раньше. Она практически перестала курить, пить и заниматься прочими вещами, которые мне так не нравились. Я стал всё реже замечать, как она пытается причинить себе боль.
Розочка бы радовалась вместе со мной...
Однако мне показалась странной одна вещь.
Куро перестала разговаривать. И если раньше она не отвечала мне по причине того, что я ей до ужаса не нравился, то сейчас она не отвечала никому. Я пытался узнать у других, в чём же причина, так как Куро зачастую я дома не видел. Один раз мне всё же ответили:
— А, так её это... изнасиловали в прошлую пятницу. Ты разве не знаешь? — непринуждённо, как будто это в порядке вещей, спросил у меня один из жильцов. Видимо, отметив испуг на моём лице, он сам всё рассказал: — Несколько дней назад мы прогуливались рядом с набережной. Веселились, все дела. А потом какая-та огромная группа троллей вышла прямо из-за угла и рванула на нас. Ну мы и убежали. Куро вот только среагировать не успела. И они знатненько повеселились на ней. А потом, на следующий день, где-то под вечер, она пришла, вся такая уставшая, измотанная, чуть ли не голая. На вопрос, как у неё прошёл вечерок, она кого-то избила. А то, почему она не разговаривает... Ну, мы предполагаем, что те парни отрезали ей язык, как предупреждение. О чём только не знаю. Вот так-то.
Всё это он говорил с таким видом, будто бы так и должно быть. Потеря языка — это вовсе не потеря разговаривать, это потеря петь. Для любого тролля это было бы трагедией. Куро я расспрашивать не стал. Я очень хотел её подбодрить, но понимал, что могу надавить на больное.
А как бы поступила Розочка? Хотя, если говорить по правде, то не думаю, что ей действительно было так плохо. Она любила с кем-нибудь провести ночь. Но это всё равно было ужасно. Зато, теперь я знал причину её молчания — она просто физически не могла говорить.
Но несмотря на всё это, она продолжала с каждым днём выглядеть всё счастливее и счастливее.
Я даже думал, что в её жизни всё начало наконец налаживаться...
***
Меня довольно долго не было. Фанк-Сити — действительно красивый город. Он, конечно, не идёт ни в какое сравнение с нашей деревней, но тут тоже было приятно.
Я немного научился ориентироваться во времени в Трущобах, так что мог примерно сказать, какой был час. Домой я вернулся под пять утра. В комнате никого не было и я подумал, что моя соседка снова ушла на кухню к другим троллям. В какой-то момент я заметил открытое окно. Нараспашку. В комнате пахло чем-то кислым и неприятным, а окно этот запах не спасало. Скорее продувало. Я медленно подошёл и закрыл его.
Я планировал помыть руки и пойти на кухню, дабы притащить непутёвую девчушку назад в постель. Только таким образом она спала. Только тогда, когда я через силу тащил её в комнату.
Зайдя в ванную, я понял причину мерзостного запаха. В ванне лежала
она. Куро лежала в воде, уже полностью поменявшей цвет на красный. В руке у неё был тот самый нож, который я всегда так старательно пытался у неё отнять. Рядом с ванной лежало куча сигарет и выпитых бутылок. Под носом у неё было что-то белое. Абсолютно всё: лицо, шею, грудь, руки — всё она изрезала то такого состояния, что кровь остановить было невозможно. Глаза у неё закатывались вверх, а всё тело буквально трясло от судорог.
Я опомнился лишь тогда, когда из её рта пошёл залп пены.
С огромнейшим страхом, наворачивавшимися слезами, комом в горле и трясущимися ногами я подбежал к ней, взяв её за голову. Не помню, что именно кричал ей тогда, но помню, как сорвал голос. До сих пор удивляюсь, как на мои крики не сбежались другие тролли. Слёзы градом катились у меня из глаз. То ли от горечи, то ли от страха. Я трёс её за плечи и умолял не умирать, уверял, что это не выход и у неё ещё вся жизнь впереди. Но словами делу не поможешь. На самом деле, тут и действиями не поможешь, я был бессилен в этой ситуации.
Она повернула свои глаза на меня. Только тогда я увидел всю глубину этих глаз. Глаз, что несмотря на свой небольшой возраст, повидали очень многое. Она улыбнулась и что-то попыталась мне сказать, но, в угоду отсутствия языка, просто болезненно простонала. От этого у меня внутри что-то сжалось.
Немного посмеявшись тем самым смехом, который я так не любил, она закрыла глаза. Судороги прекратились.
Она умерла с улыбкой на лице.
Через какое-то время я вылетел в коридор и сломя голову побежал на кухню. Оказавшись там, я, сорванным и дрожащим голосом, прохрипел о том, что случилось. Почти все тролли, бывшие там, поменялись в лице и побежали наверх. От такого количества стресса я потерял сознание.
***
Что случилось с её телом я не знаю. И знать не хочу. Меньше знаешь, крепче спишь. Какое-то время я винил себя за то, что ничего не сделал.
Цветан бы точно что-то предпринял. Только сейчас я понимаю, что и не мог ничего сделать. Куро была именно тем троллем, который обязательно получает то, чего хочет. Если она приняла это решение — значит приняла. И ничего этому не помешает.
Я порылся у неё под кроватью. Нашёл там странную коробку. Её содержимое меня ужаснуло. Еще один нож, с засохшей на нём кровью, и язык. Её язык.
Она сама себе отрезала язык. Этим самым ножом. Зачем? Понятия не имею. И никто этого никогда не узнает.
Больше не узнает.
Нож я оставил себе. Как воспоминание. Это единственное, что от неё осталось.
Её смерть значительно пошатнула мою психику. Теперь меня каждую ночь преследовали кошмары. Не то, чтобы этого не было раньше, просто теперь это было постоянно. Очень нервировало.
В тот вечер я многое переосмыслил. Именно тогда мне стало на всё плевать. Мне было уже насрать на свой голос. Зачем его беречь? Никому не нужно было слушать песни в моём исполнении, так какой смысл? В общем-то, это основная причина, почему я всё-таки взял ужасающую белую палочку в рот.
Розочке бы такое не понравилось...
Ещё, я наконец понял, на каком языке тут все разговаривают. Удивительно, но пока ты не выпьешь хотя бы бутылку алкоголя, разговаривать на одной волне с местными бессмысленно — никто ничего не поймёт. Не ты их пьяно-наркотические мысли, не они твои трезво-правильные устои. Так как на языке трезвых тут почти никто не говорил, я принял решение понимать, что мне хотят сказать. Если кратко, начал пить. Сначала немного, дальше не помню как.
Но, видимо, я настолько старался заглушить свою психическую боль, как не заметил, что появилась физическая. Да, кажется, я начал перенимать привычки Куро. Я замечал на своём теле сначала мелкие, а потом и большие царапинки. Наверное во время опьянения это делал, чтобы в себя прийти. Я не знаю, помогало мне это, или же нет. Я просто замечал это. Но моему телу от этого точно не было легче.
Иногда у меня отказывали ноги. Я слышал что-то об этом, но никогда толком не вдавался в подробности. У меня появилось много проблем с телом, но больше всего меня беспокоило не это. У меня есть подозрения, что из-за кого-то количества стресса и всего того, что я начал делать, у меня появились большие проблемы с ментальным здоровьем. У меня очень часто случались приступы паники от самых безобидных вещей. Иногда доходило до того, что я просто забывал, как дышать. И здесь я пришёл к тому, к чему даже после ухода Куро не хотел приходить. От такого крайне тяжёлого состояния меня спасли таблетки, в состав которых входил наркотический препарат. Это было очень мощное успокаивающее. Когда я перебарщивал с приёмами, желая прекратить панические атаки, мне становилось ещё хуже. То есть, вначале помогало, я действительно очень быстро успокаивался, но потом мне просто хотелось умереть. Ужасное состояние.
Розочка бы меня за такое убила...
Если суммировать всё, что я вспомнил, можно прийти к выводу:
я стал таким же, как они.
***
В один день я, после довольно продолжительного сна, спустился вниз, где разворачивалась не самая приятная сценка. Огромная свора рок-троллей пинали какую-то девчушку, что умоляла прекратить. Обычно я проходил мимо таких заварушек, но в этот раз решил вмешаться.
Она очень сильно напоминала мне меня, когда я только тут очутился.
Когда я подошёл и сказал от неё отстать, меня почему-то послушались. Наверное, из-за того, что я был неким «другом» бывшего авторитета. Да, скорее всего...
Забегая чуть вперёд, её звали Хаола. Странное имя, буду честен. Сама она шла в разрез тому, к чему я успел привыкнуть за время, проведëнном здесь. По виду она напоминала мне поп-тролля, и в ней очевидно были видны наши повадки, однако почти вся еë идеология была конкретно техно жанра. Да и в нашей деревне я еë почему-то никогда не видел. У неё была ярко-голубая, даже больше ярко-бирюзовая, кожа. Волосы у неё были забраны в два больших, пышных хвоста, цвет у них был неоново-розовый. Никогда таких не видел... А она ещё удивлялась моим градиентным. Она вечно ходила в каких-то туфлях и чëрно-жëлтом платье. Глаза у неë были синие. Ещë она была довольно высокой... Если вспоминать Куро, то она была со мной одного роста, в то время как Хаола была значительно меня выше. Также я запомнил деталь, которая почему-то меня тогда очень умиляла. У неë были красивые серëжки, в виде жëлтых цветочков.
Хаола была очень раздражающей. Хотя, на самом деле, она просто иногда бесила меня своим настырным поведением и вечным стремлением совать нос туда, куда еë не просят. В такие моменты я вспоминал Розочку.
А она тоже меня бесила?.. Из-за того, что Хаола только-только оказалась в Трущобах, у неë было клишировано-правильное представление об окружающем. Так как я уже успел отвыкнуть от вечно радужного мира, где всë всегда хорошо, еë попытки везде найти что-то хорошее вызывали у меня смех. И я даже не пытался его скрывать. Хаола часто на меня обижалась.
— Эм... Спасибо, что выручил меня! Я... очень тебе благодарна. Если бы не ты, они бы меня просто на куски разорвали!.. — первое, что она сказала мне, как только я наконец решил на неë посмотреть.
Я ничего не ответил. Просто хмыкнул ей и пошëл назад в комнату. Зачем я спускался вниз — забыл.
— А... П-постой!.. Я очень сильно извиняюсь, е-если я тебя от чего-то отвлекаю, но мне очень нужна твоя помощь. Правда! Я тут всего пять минут и ничего не знаю об этом месте... Мне бы очень пригодилась твоя помощь! Ты единственный, кто пока не смотрел на меня взглядом гиены... Может, ты с-сможешь помочь найти место, где я могу временно жить?.. Пожалуйста!
Мне не очень хотелось ей помогать, честно. Я ненадолго обернулся, чтобы взглянуть на неë, и какая-то частичка моей оставшейся совести меня больно ударила. Хаола выглядела как ребёнок, потерявший родителей. Хотя на самом деле она была всего лишь на три года меня младше.
— Ну, знаешь ли... Я не очень хороший сосед. Моя предыдущая соседка зарезалась в ванной нашей же комнаты. Ты уверена?
— Э, я... — она посмотрела в сторону троллей, что буквально минуту назад пытались её загрызть. Они, конечно, оставили её в покое, но тем не менее продолжали сверлить Хаолу хищными взглядами. — У-у меня не то, чтобы был какой-то выбор... Эй! Ты куда? Т-ты мне поможешь или же?..
— Если у тебя нет выбора, зачем ты спрашиваешь? — сказал я, уже почти дошедший до второго этажа. — Так ты идёшь, или предпочтёшь остаться внизу?
Послышались быстрые шаги по ступенькам.
***
Я любил проводить время на крыше. Здесь никого не было и поэтому было тихо. Ну, не считая криков на улице, конечно же. Куро так и не забрала у меня ключи. Забыла, видимо... На крыше я обычно сидел на краю и просто курил. Всё. Мне очень нравилось сидеть там и думать о своём, чтобы мне при этом не мешали посторонние.
— А разве выход на крышу не должен быть закрыт?
Каждый раз, как я оставался наедине с собой и своими мыслями, появлялась Хаола. Она почему-то очень любила отвлекать меня от тихих и одиноких размышлений.
— А разве ты должна была сюда соваться? — ответил я встречным вопросом.
— Нет, не должна... Я просто увидела тебя и решила, что тебе тут как-то одиноко, — она подошла ко мне и тоже села на край. — А чем это ты тут занимаешься? А!.. Понятно... — увидела она мою сигарету. — А ты вообще знаешь, что от курения портится голос? И лёгкие тоже. А ещё у тебя могут иногда переставать функционировать какие-то конечности! Я видела, как ты пару раз двигаться не мог...
— Переставать функционировать?
— Ага! Это называется атеросклероз. Мне папа рассказывал. Хотел меня запугнуть, чтобы я никогда в жизни не курила. Я, конечно, и так не собиралась, но всё равно спасибо ему, — она снова посмотрела на сигарету и нахмурилась. В следующее мгновение она выхватила её у меня из рук и бросила куда-то вниз.
— Ты ведь знаешь, что вещи здесь не так легко достать, да? Можешь себе представить, какой ценой я вот эту заполучил?
— А ты знаешь, какой ценой ты потом за это оттираться будешь? От воздействия никотина может произойти периферическое поражение артерий. Атеросклероз — это очень опасное заболевание сосудов, которое может привести тебя к очень сильным проблемам со здоровьем. И ты стоишь на верном пути к приобретению этой болячки!
— Круто, — да, я вспомнил. Об этом нам тоже рассказывали, но немного. Для троллей намного важнее потерять свой голос, нежели ноги.
— Круто?! Ты что, с дуба рухнул? Как такое страшное явление может быть крутым? Ты вообще слушал, что я тебе говорила, или всё мимо ушей пропустил?
— Ну... Если честно, пропустил.
Она нахмурилась ещё сильнее, чем раньше. Встав на ноги и грозно смотря на меня сверху вниз, она поставила руки в боки и крикнула:
— Так не пойдёт! Ты мой друг и я не могу позволить тебе...
— Подожди-подожди! Друг? С чего это ты так решила?
— Эм... ну... в общем-то... Да! Ты мой друг и не смей это отрицать! Ты увиливаешь от темы! Я не могу позволить тебе портить своё здоровье. Это идёт против моих моральных принципов.
— Можешь смело забыть свои принципы. Пока ты здесь, они тебе не понадобятся.
— Что?
Я встал и достал из волос ещё одну сигарету.
— Оглянись вокруг, деточка. Ты ещё не заметила, в какой заднице находишься? Здесь всем побоку на твои принципы, — я прошёл мимо неё. — Мне, знаешь ли, тоже...
— Э... я просто... хотела помочь...
— Я тоже когда-то хотел помочь. Куро... Как видишь, ей легче не стало, — и я ушёл. У меня снова начинались приступы паники. Со временем мне было всё сложнее их контролировать. Я не хотел, чтобы она видела то, чего бы ей видеть не стоило.
***
Я довольно часто сидел на кухне или в гостиной, вместе с другими. С теми, с кем Куро постоянно общалась. С жильцами дома. Я не могу назвать их даже хорошими знакомым. Куро была очень общительной, поэтому всегда находила, с кем поговорить. Даже когда была трезвой. У меня же получалось только тогда, когда на кухне появлялось вино.
Хаола тоже пыталась общаться. С кем угодно. Но у неë, очевидно, не получалось. Она всегда говорила с теми троллями, которые на долю секунды отвлекались от своих дел на неë, о том, как неправильно они поступают и что она может попытаться помочь им выбраться из их плачевного состояния. Я раза три сказал ей, что это бессмысленно, а потом благополучно на это забил. В какой-то момент она, видимо, сама поняла, что толка от еë попыток вразумить алкоголиков нет, поэтому доставала меня.
— В последнее время я начала замечать, как ты всë чаще кашляешь. Не думаешь, что ещë не поздно всë исправить?
— Не хочу тебя разочаровывать, но на самом деле как раз-таки поздно.
— В каком это смысле? Ничего не поздно, если стараться. Вот увидишь!
— Да я не об этом...
— Ну конечно! Ты вообще в курсе, что сознательно губишь свою жизнь? Например вчера: мне было так больно смотреть на твои припадки! Ты можешь сказать всë, что угодно. Это может и объяснит твои поступки, но вовсе не оправдает! У тебя ещë куча времени, чтобы свою жизнь наладить, надо этим пользоваться!
— Я подхватил смертельную инфекцию.
Она замолчала.
Да, это очень горькая правда. Я даже не знаю, откуда у меня эта инфекция. И не узнал бы, что она у меня есть, если бы не знания одного из жильцов, что раньше был доктором. Вылечить эту болезнь конечно можно, но для этого нужно идти в город классических троллей. По его описанию, если я не буду лечить свою проблему, то вполне себе проживу ещë лет пять. Только с некоторыми осложнениями. На данный момент у меня только головные боли и кровохарканье.
— Хэй! Ты слышишь меня?! Я уверена, что болезнь ещë можно вылечить! Ещë не время опускать руки!
— Хаола...
— Если приложить все усилия, то они не пропадут даром!
— Хаола.
— Просто нужно стараться! Каждый день!
— Хаола!
— Нам просто нужно найти город классических троллей!
— ХАОЛА!
— ПОЧЕМУ ТЫ ПОЗВОЛЯЕШЬ ЭТОМУ СЛУЧИТСЯ?! ПОЧЕМУ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕШЬ?!
— Да потому что!
— Это не ответ!
— Ответ! Просто он не такой, какой тебе нужен! Ты можешь просто заткнуться?!
Я не любил повышать голос. Ни в нашей деревне, ни здесь. Да и с Хаолой так грубо обращаться тоже не хотелось. Она ведь действительно всегда желала всем добра, искренне хотела помочь.
Прямо как Розочка... Из всех троллей, находящихся в Трущобах, она — единственная, кто не заслуживал здесь находится. Но тогда мне становилось всë сложнее себя сдерживать. У меня часто сдавали нервы.
Через время она снова заговорила:
— Почему ты не хочешь ничего менять? Ведь очевидно, ты заслуживаешь большего, чем эти страдания... Вспомни, скольким троллям ты спасал жизни?..
— Легче сказать, скольким я эту жизнь чуть не загубил.
— Знаешь что? А я верю, что ты хороший! Мой отец всегда говорил мне, что те тролли, которые говорят о себе плохое, на самом деле самые светлые личности. С нежной душой и добрыми чувствами, — выдавила из себя она, смотря на меня мокрыми глазами.
— Нет у меня души. И чувств тоже. Хватит ломать комедию.
***
Сейчас я снова сижу на крыше какого-то здания. Но только уже не в Трущобах.
Я ушëл в район, что находился прямо противоположно. Это было тихое местечко. Крыши домов здесь не закрывались, на них множество фанк-троллей танцевали и веселились. Я забрался на одно из самых высоких зданий. Здесь вид открывался ещë лучше, чем в Трущобах.
Краем уха я услышал про какую-то королеву Рокс, турне, объединение и что-то связанное со струнами. Сейчас мне уже не было смысла вдаваться в подробности и узнавать, что приключилось.
Проходя мимо одного из главных зданий этого района я увидел большой циферблат. На нëм также отображалась дата. Теперь я могу с уверенностью сказать, сколько здесь нахожусь. Два года. Довольно интересных года. За этот промежуток времени произошло больше, чем за всю мою жизнь. И даже не знаю, хорошо это или плохо.
Сейчас я понимаю основную причину нелюбви жителей Трущоб ко времени. Для них это было словно напоминание о том, сколько времени прошло с момента, как их жизнь разрушилась. Довольно банально, но при этом так печально.
Несмотря на то, что эти два года определëнно были худшими в моей жизни, я вовсе на них не жалуюсь. Да, негативных моментов было много, но именно поэтому положительные ощущались ярче, чем в Поп-Сити.
Я не хочу травмировать Хаолу ещë больше. Не хочу, чтобы она пережила тоже самое, что когда-то пережил я, из-за чего сейчас сижу здесь.
Мне действительно жаль, что я иногда обращался с ней не лучшим образом. Мне жаль, что я не смог понять Куро до того, как она приняла решение уйти к лучшей жизни. И мне очень жаль, что я не смог придумать ничего лучше, чем продать своих близких, чтобы выжить.
Я встаю.
Скоро мы с тобой увидимся, Куро.
Я снова вспоминаю свою деревню, семью, всë то, что успело произойти за мои двадцать пять лет жизни.
Произношу то, что должен был сказать ещë очень давно:
— Мне очень жаль,
Розочка...
И, наконец, делаю шаг вперёд.
Свой самый последний шаг.
