О монстрах и прародителях

Девушка зажмурилась от страха, из последних сил пиная непробиваемое брюхо клокочущего чудища. Стена из плюща была готова разорваться под его весом, многочисленные длинные лапы с легкостью вырывались из ловушки тонких корешков, а лиана, обвивающая шею, всё никак не могла придушить извивающуюся тварь. Встревоженное сердце не позволило ей оставаться в относительной безопасности города. Она должна была разыскать его, сейчас она нуждалась в любимом как никогда. Ведь он — это всё, что у неё осталось в этом безнадежном мире. Она знала, что самый короткий и опасный путь к нему ведет через густые леса, кишащие монстрами. Девушка пошла на этот риск — в конце-концов, её защищали магические браслеты и крепкая броня. Для пущей уверенности она прихватила с собой верный набедренный кинжал. Однако стоило первому же монстру преградить ей путь, как кинжал, едва вытащенный из ножен, был выбит из её дрожащей руки. Инанна была неплохой магичкой, но не бойцом. Преодолев единственную защиту девушки, аннунак уже было вцепился в свою очередную жертву, как вдруг оказался заточенным в кластере огромных переливающихся кристаллов, вырвавшихся из-под земли. Инанна тут же опознала знакомую энергию, но вместо облегчения на неё нахлынула волна раздражения и стыда. — Сестра! Ты зачем ушла? Ещё и в одиночку! Сейчас ты должна быть с ранеными. — Беспокойный голос Эрешкигаль казался невыносимее щелканья аннунатских жвал. — Ты знаешь, чего я только успела себе надумать, пока искала тебя? А если бы я не успела?.. Цела хоть? Девушка опустилась на колени и, обхватив лицо Инанны руками, начала дотошно осматривать её на признак увечий. — Не трогай меня! — Магичка тут же вскочила на ноги и отпрянула от сестры. — Не было мне смысла там оставаться, они и так уже не жильцы. — Не говори так, Инанна. У нас каждая жизнь на счету, а ты бросаешь раненых на верную смерть! — Да ты хоть видела, в каком состоянии мне людей приносят? Для них лишняя минута жизни — лишь продление мучений. Светлые глаза сердобольной Эрешкигаль тут же померкли от печали и ужаса. Инанна чувствовала, что её сейчас стошнит. — Всё это какой-то страшный сон… — Девушка нервно пригладила темные волосы и вновь покосилась на обездвиженного воина Тиамат. — Это всё неправильно. Мы не должны были идти против Матери. Вот к чему ваше неуважение и упрямство привело! Возомнили себя незнамо кем! — Ты всё ещё на Её стороне?! — Инанна почти скрипела зубами от накатившей ярости. — После всего, что видела? После всего, что Она с нами сделала? С твоими друзьями, твоей семьей! Мы пришли к Ней с мирной просьбой и беспокойством за наше будущее. А Она что? Вместо того, чтобы выслушать, наслала на наши земли толпы тварей, чтобы истребить неугодных Ей созданий! Ах, как мудро! — Вы захотели нарушить существующий порядок! — Следом терпение лопнуло и у Эрешкигаль. — Конечно же Великая Мать примет меры, чтобы этого не допустить! Я доверилась Энки, доверилась тебе и Нергалу. Думала, вы хотите донести до неё боль народа, а вы… Наставили Ей условий, стали перечить самой Создательнице. Я могла ожидать подобного от какого-нибудь Шамаша, но Энки?! Что на него нашло? — Никакие перемены невозможны, пока действует установленный Ею порядок. Ты знала, на что шла, уже поздно строить из себя жертву обмана. Скрежетания неугомонного чудовища изрядно действовали Инанне на нервы. Теперь не боясь, что аннунак снова набросится на неё, магичка земли подняла затерянный в траве кинжал, прицелилась в огромный фасеточный глаз и вонзила лезвие по самую рукоять. Вскоре монстр замолчал и так и застыл, зажатый между кристаллами. Лишь одна мерзкая лапка продолжала безвольно дергаться. — Да? Тогда почему вы умолчали от меня, что на самом деле намереваетесь свергнуть Великую Мать? Я не соглашалась на этот возмутительный бунт против Богини! — Никакая Она не богиня — такое же уродливое чудовище, как и вся Её армия! Одной искры недовольства было достаточно, чтобы Она показала свою сущность. И только ты одна отказываешься взглянуть на Её настоящее лицо. Эрешкигаль сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Ладно, не время спорить о том, кто виноват, а за кем стоит правда. Сейчас мы погрязли в бессмысленной бойне. И если наш новый план не сработает… — Магичка земли сжала руку в кулак, длинные ногти царапали нежную кожу. Затем она закрыла глаза, покачала головой, отгоняя проникшие в мысли страшные образы. — Мы обязаны вернуть всё как было. Пока это ещё возможно. — Какая же ты все-таки наивная дура. — Инанне больше всего хотелось кричать, но девушка старалась не повышать голос, дабы не привлечь других заполонивших лес аннунаков. — Как раньше уже не будет. Если отступим, позволим Ей победить и при этом выживем, сама же потом будешь молить о смерти. Это уже будет не жизнь, а ещё более жалкое существование. Она превратит всех нас в послушный скот, чтобы больше никто не посмел восстать против Матери. Вот… Вот в таких, как они! — Девушка кивнула в сторону мертвого аннунака. — Выполняют приказы и не жалуются. Потому что не способны ни говорить, ни мыслить. — Ты не можешь этого знать! Сейчас Тиамат ослеплена гневом и болью, но Она любит нас! Всех нас! Если мы признаем нашу ошибку и успокоим Её сердце, все закончится. Эта война останется лишь болезненным воспоминанием и уроком для всех нас. Инанна смотрела на сестру снисходительно, уже не скрывая отвращения во взгляде. Губы искривила усмешка. — Сразу видно, кто был любимицей, а кто — пылью под Её ногами. На твои мольбы Создательница всегда отвечала, твои беды чувствовала, видела тебя. Но мы в Её глазах были лишь ресурсом. Она и тобою пользовалась, а тебе, идиотке, было только в радость Ей прислуживать! Я отдавала Матери всю себя, всю свою любовь и труд, а Она лишь забирала и забирала всё без остатка, не отдавая ничего взамен. Ни капли благодарности, ни капли признания. Сама знаешь, если пренебрегать тем, что имеешь… Если не подпитывать почву, не ухаживать за ней, то и урожая путного не вырастет. — Инанна махнула рукой, и поляна вокруг них обросла мелкими блеклыми цветами. — Может ты и сильнее прочих, но однажды и ты бы почувствовала, что больше не способна Ей ничего дать. И тогда бы тоже стала ненужной и забытой. Притихшая, тонущая в размышлениях Эрешкигаль не сразу заметила, как магичка сделала шаг назад, явно намереваясь убежать. — Куда ты? Я тебя одну не пущу! Ты и с одним аннунаком не справилась, а их тут сотни. — Только попробуй пойти за мной. — Она выставила ладонь вперед, готовая атаковать. — Выбрала сторону? Так и иди к Мамочке. Только не проси потом помощи, когда Она прихлопнет тебя, как и всех тех несчастных, чьи тела исчезли в море. — Лахаму и Лахму, Инанна! — Внезапное ругательство из уст сестры заставило девушку дернуться подобно пугливому зверьку. — Откуда в тебе столько злобы и яда?.. Я ненавижу вас за то, что вы устроили, и всё же я поддержала вас, а значит тоже несу ответственность. И я буду сражаться против армии Матери до самого конца. — Эрешкигаль подошла к Инанне и смело взяла протестующую сестру за руки. Голос девушки дрогнул. — Я лишь хочу, чтобы прекратились бессмысленные жертвы. Я не могу позволить, чтобы кто-либо ещё пострадал. И не хочу вас, глупцов, потерять. Особенно тебя. Всего на мгновение в лице Инанны что-то переменилось. Она посмотрела на сестру так, словно увидела её впервые. Очередная пропитанная желчью речь так и не слетела с её языка. Но и доброго слова от Инанны сестра не дождалась — перепонки вдруг пробил оглушительный свист. Девушки скривились от противного шума, безуспешно пытаясь защититься ладонями. Когда же въедливый писк в ушах исчез и к Эрешкигаль вернулся слух, магичка схватила сестру за предплечье и, шустро метнувшись к ближайшей ямке, повалилась вниз. Толстые корни деревьев надежно обвили их тела, а вокруг выстроилась нерушимая каменная стена. — Нет-нет-нет, только не опять, не сейчас! — забрыкалась Инанна. — Как же он не вовремя! Болван! Я не могу тут оставаться! Пусти, мне нужно к Нергалу! — Не успеешь, он сражается далеко отсюда! — Эрешкигаль только крепче прижала сестру к себе. — Постой, а зачем тебе- Её голос заглушил сносящий всё на своем пути вихрь.

***

Энлиль балансировал на самой верхушке дерева, ловко уворачиваясь от череды атак, пока в небе собирался спиралью новый смерч. Пойманные в ловушку монстры могли лишь беспомощно барахтаться в потоках воздуха. Когда же весь отряд угодил в смертельный водоворот, маг сжал сформировавшееся торнадо в плотное кольцо. От давления крылатых тварей размозжило, а затем и вовсе разорвало на куски — части тел аннунаков полетели во все стороны, заставляя мужчину кривиться от омерзения. Когда воздушник понял, что больше не может удерживать свою стихию, подал сигнал всем, кто мог находиться поблизости, и отпустил, раскинув руки в стороны. Бесчисленные деревья вокруг тут же склонились перед разрушительной мощью бесконтрольного воздушного потока. — Надеюсь, на этот раз никого внизу не убило… Маг устало выдохнул и, смахнув проступивший на лбу пот, развалился на опасно покачивающейся ветке. Не обнаружив больше ни одного летучего аннунака на безоблачном небе, Энлиль довольно кивнул сам себе. — Третьи сутки разгоняю этих уродцев безо всякого продыху, а они всё лезут и лезут. И как Ей самой ещё не надоело? — Он начал не спеша разминать пальцы. — Спуститься, может, пока всё спокойно? Вдруг уже перемирие, а я всё как белка по веткам скачу? Маг прислушался. Снизу по-прежнему доходили звуки бесконечной битвы: звон мечей и клинков, визги монстров Тиамат и отчаянные крики магов, мученические стоны леса и дрожь разверзшейся земли. — Нет, звучит совсем не как перемирие. — Воздушник вернул себе вертикальное положение. — Как же это всё… утомительно. Энлиль со скучающим видом вслушивался в агонию гибнущего народа. Мысли его тем временем были заняты вовсе не войной, но кажущимся неуместными в такой момент будничными грезами. — Отмыться бы, наконец, от всей этой грязи. Не волосы, а солома… Булочку хочется, с финиками. Нет — с яблоками. И вина. Очень много вина… А я где в последний раз лиру оставлял? Порадую вечером этих страдальцев… Пока разъяренная Богиня разрушала былой мир у него на глазах, Энлилю как никогда хотелось жить и строить планы, игнорируя все Её попытки запугать и усмирить своих мятежных детей. Даже если магам не суждено пережить эту битву, он намерен провести последние часы не трепеща от страха и отчаяния, а веселясь и наслаждаясь последними благами жизни. Маг положил руку на сердце. Снова прислушался. На лице расцвела лукавая улыбка. — Ещё не время возвращаться, и всё же… Уже намереваясь покинуть свой пост, Энлиль вдруг замер, почуяв странную энергию. Темную, сильную, неприятно холодную, но не совсем идентичную той, что обычно сочится из аннунаков. Запрокинув голову, маг ахнул — всего на долю секунды в небе промелькнул чей-то длинный крылатый силуэт, солнечный свет отразился от его массивного чешуйчатого тела ослепительными бликами. Существо принесло с собой порывистый ветер — маг едва не свалился с дерева. Пытаясь разглядеть сгинувшее за горизонт чудище, Энлиль присвистнул. — А Мать ещё способна удивить. Ну, что бы то ни было, сейчас это не моя проблема.

***

Огромный по протяженности пляж был оцеплен пламенем, не давая прохода на сушу. Многие чудовища, что выбирались на берег из морских глубин, трусливо разворачивались обратно к воде. Тех же, кто проходил через стену огня и не сгорал заживо, уже поджидало более опасное препятствие. Охранять берега и порты было задачей магов воды, однако с каждым часом их ряды редели все стремительнее. Когда же очередной отряд был уничтожен, ему на замену был отправлен Шамаш. И в качестве подмоги, и чтобы сберечь от него самого то, что ещё оставалось от их земель. Когда был поднят мятеж, когда атаковала Великая Мать, развязывая им руки, Шамаш будто впервые смог вздохнуть полной грудью. Дав волю своей стихии и подавленному Матерью гневу, маг не мог перестать пылать ярким пламенем — опьяненный свободой, он вел за собой всепоглощающий пожар, позади оставляя лишь обугленную мертвую землю. Теперь Шамаш сражался не только за других, но и за себя. За право обладать тем же могуществом и властью, что и сама Богиня. Под его руку попадали не только толпы посланных Тиамат чудищ, но и такие же, как и он, маги. Те, кто отказался поддерживать Пятеро и пытался защищать Создательницу, наивно надеясь, что так смогут рассчитывать на Её милость. Движение за спиной. Рука потянулась к мечу. Шамаш не медлил ни секунды — сначала на песок рухнула голова, а затем остальное тело недостаточно шустрого аннунака. Бодрящая кровь брызнула на лицо. Раззадоренный маг рассмеялся, и смех его мог вселить страх даже в самых безрассудных воинов Матери. Вскоре твари перестали подступать. Мгновение на передышку. Меч вернулся в ножны. Погасло пламя, окутывающее ладони. Как вдруг- — Сверху? Какого… Нечто накинулось на него мягким ураганом, чуть ли не опрокидывая на землю. Но воин среагировал быстро и, напрягая мышцы, кое-как устоял на ногах. Как Шамаш и ожидал, в его руках оказался вовсе не аннунак. — Ты был прекрасен! — Энлиль уперся руками в его плечи, глаза горели восхищением и едва контролируемым желанием. — Такой властный, свирепый… я давно тебя таким не видел. Ну, зверь! Даже подобраться к себе не давал! А эти гады плавились, будто из воска слепленные! Одно его присутствие успокаивало бешеное биение сердца, а принесенный им прохладный бриз приводил в чувство, лаская разгоряченный кожу. — Энлиль, тебе где велено быть? — недовольно бросил Шамаш, когда кровь перестала так рьяно бить по вискам. — Заметил, аннунаки сверху набрасываться перестали? Это меня благодарить надо. Я их всех-всех истребил! — Маг звонко рассмеялся, демонстративно вскинув руку в воздух. — Остался я без дела, вот и решил посмотреть, кому на земле нужна помощь, а тут ты… красивый такой. Ну не мог же я мимо пройти? — Вот как? Всю летучую живность извел? Какой молодец. И с Луной Тиамат ты тоже уже сам управился, да? — С кем? Увлеченные друг другом маги не сразу обратили внимание на огромного, раза в два крупнее прочих аннунака, что прорвался через огненную преграду и теперь несся тараном в их сторону. Прижав Энлиля к себе, Шамаш резво отскочил в сторону. Упав на песок, перекатился, навалился на воздушника сверху. Он уже приготовился защищаться, но, к его недоумению, охваченный пламенем монстр промчался мимо, скрываясь в зарослях. — Что-то не задались у Энки мирные переговоры, — спокойно заметил всё ещё прижатый к земле Энлиль. — Если он не сможет Её переубедить, то другим нет смысла пытаться. У нас не останется выбора, кроме как биться с Ней до последнего. Либо мы Её уничтожим, либо Она — нас. — А я ведь говорил, что этим всё и кончится. — Победно улыбаясь, маг воздуха щелкнул Шамаша по лбу. — Не могло быть по другому. Тиамат всегда терпеть не могла тех, кто ставил Её власть и мудрость под сомнение. А больше всех Её бесят те, на кого не действуют Её угрозы. Я же говорил, что после парочки наводнений Её гнев не иссякнет. Захотели для себя лучшей жизни — и теперь погляди, где мы. — Не наседай. — Маг огня приподнялся на локтях и перевернулся на спину, разваливаясь на песке рядом с Энлилем. — Где мы… всё ещё здесь, несмотря на Её старания. Мать наверняка уже сто раз пожалела, что не дала мне тогда сдохнуть. — И ведь что странно. Она же спасла тебя, хотя обычно в такое не вмешивается. Спасла не ради всеобщего блага и не для того, чтобы ты послужил какой-то великой цели. Нет, она вернула тебя просто потому, что я того пожелал. — Двигаясь на ощупь, маг нашел ладонь Шамаша. — Но стоило магам всего-навсего потребовать, чтобы Она считалась с нашим мнением и давала нам чуть больше свободы, — и всё, Тиамат вдруг не может вынести «столь непростительной дерзости». А я ведь почти поверил, что всё у нас может наладиться. Что в Тиамат что-то поменялось, и мы сможем с Ней договориться. Что Она поймет… Разве можно разочароваться в ком-то, на кого и до этого не было особых надежд? — Вот поэтому я и не видел смысла в мирных переговорах. Я не лелеял надежды на то, что Она способна изменить себе и понять нашу сторону. Для Тиамат такие, как я, всегда будут не более, чем полезным оружием, никак не людьми. Когда-то меня это устраивало. Но теперь я знаю цену своей жизни, и потому больше не могу продолжать бездумно служить Ей. — Свободной рукой маг огня коснулся щеки Энлиля и заставил его взглянуть на себя. — Может Тиамат и нашла способ вернуть меня к жизни, но спас меня ты. Этому божеству мы и даром не сдались, так что спасать друг друга мы должны сами, а не смиренно надеяться на чудо и Её снисхождение. Маг воздуха смотрел на Шамаша с такой теплотой и нежностью, что, казалось, переполненный чувствами Энлиль не замечал ничего вокруг, включая подбирающегося к ним аннунака. Но тут! Изящный взмах рукой — и тварь заверещала от попавшего в глаза песка. Даже не оборачиваясь, маг огня едва слышно усмехнулся и щелкнул пальцами, вдобавок ослепляя чудище яркой вспышкой. Уже через мгновение мужчины снова крепко стояли на ногах. Пламенная завеса сгинула под настигшей её огромной волной — море теперь волновалось пуще прежнего. Сбив с толку одного, Шамаш и Энлиль обнаружили себя окруженными ещё десятком аннунаков. Магам было достаточно пары жестов, чтобы решить, кто какую часть монстров берет на себя. — Мать создала эти земли, но мы провели через них реки и возвели в них города. — Огонь вновь покрывал руку Шамаша подобно перчатке. — Мать породила нас, и так же легко воды Тиамат могут утянуть нас обратно в Её чрево. Но не Она одна способна даровать и отнимать жизнь. Нанеся множество дальних ударов магией, он добивал аннунаков собственными руками, целясь в расплавленные хитиновые пластины. Когда из беспокойных вод на сушу выползло ещё несколько крупных тварей, маги подобрались ближе друг к другу. Действуя будто по чьему-то сигналу, маги синхронно занесли руки над головами и образовали вокруг себя несколько широких колец из огня и воздуха. Постепенно стихии сплетались подобно нитям, пока не превратились в единый пламенный смерч. Послышалось шипение первых попавших под удар аннунаков. — Я сожгу этот мир, и на его месте мы отстроим новый. Мир, в котором мы сами будем вершить судьбы и решать, как нам жить. Мы, а не какое-то щепетильное божество. — Мир, в котором маги больше не ведомы слепой верой. И живут ради себя. — Только представь: мир, процветающий без Тиамат и Её контроля! — Думаешь, у нас правда есть шанс? Неужели возможно избавиться от самой Создательницы? Шамаш ухватился за выбивающийся язычок огня и потянул. Энлиль тут же ослабил собственную магию, позволяя магу взять контроль. Сформировавшаяся в его руке лента пламени ударила по оставшимся монстрам подобно хлысту. — Ну, я уже наобещал тебе прекрасное будущее, так что теперь просто обязан найти способ. Я любой ценой выбью для нас эту победу. — Я тебя обожаю… — Когда из моря перестали появляться новые воины Тиамат, изможденный, но радостный Энлиль опустился на песок. — Только вот, прежде чем на Богиню бросаться, давай хотя бы вернемся в город, наберемся сил, дождемся Эри, Нанну и Энки, ладно? Если те ещё живы, конечно. И прикройся. — Маг еле как приподнялся и ударил Шамаша по незащищенной груди. — Или тебя жизнь с прошлого раза ничему не научила? — Ты мне это до конца моих дней будешь припоминать? — Да, да буду. — Энлиль задорно осклабился. — И даже за тысячу лет не надоест? — Нам бы для начала этот день пережить, а там посмотрим.

***

Лицо Энки сохраняло привычную умиротворенность, но в душе мага бушевала буря. Губы застыли в легкой улыбке, голова была смиренно опущена в подобие поклона. Лишь легкое дрожание прикрытых век могло выдать его раздражение. Совсем недавно он возвышался над своим народом, а теперь магу приходится терпеть подобное унижение. Она даже не удосужилась предстать перед ним в своей истинной форме, много чести для оскорбившего Её дитя. Возможно это и к лучшему — он бы не вынес Её пристального взора. «Как смеешь… Как смеешь… Как смеешь ты…» Энки находился над самым сердцем разгневанного океана. Между ним и страшными по своей мощи волнами была лишь ненастоящая рука Тиамат. Свободно умещаясь у Неё на ладони, маг воды походил на крохотного птенца. Для Неё он и был птенцом — беспомощным несмышлёным существом, что по глупости норовило вырваться из Её рук. «Кто вы без меня? Кто ты без меня?» Не может быть такого, чтобы против океана взбунтовались его собственные воды. Как ручей способен одолеть море? На что надеется смертное существо, идя наперекор божеству, что его создало? Идя против всего своего существа? Энки был первым творением Тиамат. Незаменимый помощник и ученик, любимое и самое преданное дитя, он находился ближе всех к Матери. И потому мог наблюдать. Энки видел Её с той стороны, что оставалась незримой для остальных магов. И с годами он начал ясно осознавать, что Великая Мать не справляется. Тиамат ошибается. Она заставляет сомневаться в себе. Она загоняет своих детей в ловушку выдуманных правил и жестоких решений, душит их потенциал, губит их жизни. Тиамат решает судьбы магов и всего мира так беспечно… Постепенно иллюзия безупречно мудрой и неприкосновенной богини покрывалась всё новыми трещинами. Восстание детей Тиамат стало последним ударом, разбившим совершенный образ вдребезги. «Зачем… Дитя моё… Неблагодарные… Бессовестные… Глупцы… Не способны увидеть… Что делаете с собой… На что себя нарекаете…» Казалось, Энки окончательно потерял голос и больше не мог издать и звука. Более суток маг пытался говорить с Тиамат, позабыв про еду и сон, но ни одному ему слову так и не удалось затронуть сердце Богини. Он будто изъяснялся на несуразном чужом языке, который Богиня не понимала. Или отказывалась понимать. Но Энки был терпелив и умел ждать, и потому не терял надежды. «Ваше неповиновение станет вашей погибелью. Вы пролили кровь, что пропитала мои земли. И мир продолжит гнить, пока не замрут ваши мятежные сердца. Я не могу позволить жить тем, чьих мыслей и душ коснулась тьма.» Насколько же это все абсурдно. Сколько бы Её создания ни пытались докричаться до Неё — всё это бессмысленно. Их Божеству безразличны умения и старания магов. Их идеи и стремления, их тревоги, их мечты. «Что стало с тобой? Что стало с твоим сердцем?» Если Тиамат не способна управлять этим миром, то кто тогда? Он… Он сможет стать новым властителем и богом. Ведь именно с него все и началось. С той истины, открывшейся перед ним; той, о которой он поведал своим друзьям. Именно он собрал вокруг себя магов, заставил поверить в Пятеро и их план, убедил их пойти против самой Тиамат. И именно он изменит этот мир до неузнаваемости. Нет, никто не подходит под роль правителя так, как Энки. Он не повторит ошибок Матери. Энки будет мудрее, дальновиднее, справедливее, неоспоримее. И он будет не один. Его верные друзья не позволят Энки эгоистично присвоить себе всю власть и взвалить всю ответственность на собственные плечи. Его друзья не отдадут себя и свой народ под суд одного единственного человека. И это будет правильно. Маги больше не будут слепо подчиняться чьей-то воле. Они будут свободны, они будут любимы, они будут равны со своими повелителями. И всё же, Энки будет чуточку ровнее… Так будет правильно. В новом мире не будет места старому богу. Но сможет ли он уничтожить Её?.. Готов ли потерять самое дорогое, что у него было? Готов ли навсегда убить часть себя и впустить в опустевшее сердце холод? А может… они смогут найти способ сосуществовать на этой земле? Все вместе? В своих ладонях Энки оберегал необычный цветок. Каждый лепесток был создан одним из пяти мятежников: трое сотканы из воды, огня и воздуха, четвертый переливался ярче драгоценного камня, а пятый единственный благоухал настоящими живыми цветами. В каждом заточены самые дорогие Пяти воспоминания, а также мысли и чувства, которые, казалось, невозможно передать обычными словами. Этот подарок — последний их шанс быть услышанными. — Прости нас за нашу дерзость и необдуманные действия. Прошу, прими этот дар, Великая Мать, в знак нашего раскаяния. — Энки едва шевелил пересохшими губами, почти не надеясь, что Тиамат обратит на него внимание. Голос мага терялся в хаосе бушующих вод. — В нем Ты найдешь ответы на все вопросы, что гложут Тебя. Он развеет опасения, докажет, что мы не хотим причинять Тебе боль. Не хотим терять Тебя и не хотим потерять мир, что стал для нас домом. — Магу давно осточертело выдавливать из себя одинаковые заискивающие речи, но вида он не подавал. — Я никогда не устану повторять: твои создания любят Тебя, Повелительница. И именно поэтому мы не сдаемся, пытаемся объясниться, помочь Тебе увидеть правду. Поэтому я всё ещё здесь. Ты даровала нам жизнь, дала смысл существования, нашла для каждого место в мире. Ты столько отдала ради Нас, столькому научила, и за это мы будет вечно Тебе благодарны. Мы лишь просим Тебя понять… Все то, что Ты способна дать — это не то, что нужно нам. Прошло столько лет, мир изменился, Великая Мать. А вместе с ним и Твои дети. Сможешь ли и Ты приспособиться к новой реальности? Энки выставил руки перед собой, склонившись ещё глубже. Живой цветок кружился и сиял словно спасительный маяк посреди мрачного океана. Маг воды не осмеливался поднять головы, мучительно долго выжидая реакции Матери. Наконец, слуха коснулось знакомое урчание и плеск волн. Открыв глаза, Энки увидел перед собой исполинскую фигуру, лишь очертаниями походившую на родное материнское лицо. В прозрачных глазах не было зрачков, однако Энки всем телом ощущал на себе Её взгляд. Из моря показалась вторая рука, что теперь тянулась к его подарку. «Энки, Эрешкигаль, Шамаш, Энлиль и Инанна… В каждом из вас — частичка моего сердца. Так почему же вы столь безжалостно пытаетесь его разбить?» Наигранная улыбка становилась всё более естественной, искренней. Энки затаил дыхание, широко распахнув глаза. Тиамат прислушалась к нему, дала ещё один шанс. Ей не всё равно. Вот-вот Богиня увидит мир их глазами, ощутит на себе то, что все эти долгие годы чувствовали Её дети. Однако коснувшись цветка, Мать лишь взревела раненным зверем. Рука тут же потеряла свою форму и исчезла в темных водах. Встревоженные лепестки заплясали в ладонях ошеломленного мага: вода погасила пламя, ветер унес в пасмурневшее небо живые соцветия, кристалл разбился, впиваясь осколками в кожу. Тиамат оскорбляла их боль. А то, что маги считали счастливой жизнью и идеальным будущим, вызывало отторжение и гнев. Она отвергла их дар. Отвергла своих созданий. Тех, кто до последнего любил и воспевал Её, несмотря ни на что. Сейчас эта любовь не имела и малейшего значения. — Нет, стой, стой… Как же… Энки растерянно разглядывал то, что осталось от творения Пяти, когда пространство вокруг него начало сужаться. Пальцы гигантской ладони медленно смыкались вокруг него, намереваясь поймать мага в ловушку. А дальше — утопить, раздавить? Энки не желал этого выяснять. Что-то надломилось внутри, позволяя наконец сбросить фасад спокойствия и покорности. — Сука! Безмозглая тварь! Маг резко взмахнул рукой, рассекая водные стены своей клетки. Отчаянный прыжок вниз — и вот когда-то любимый ребенок Тиамат со всех ног бежал по высоким волнам в сторону берега. Вдали слышались мощные взмахи чьих-то крыльев, а в голове, не прекращая, звенел чудовищный крик Матери. Чудовище… В их новом мире не будет места чудовищам. Но только богам под силу победить столь могущественное существо. Станет ли Энки этим богом?

***

Маленький островок земли посреди бесконечного океана стал спасением для последних выживших детей Тиамат. В небе кружили и кричали чайки. Красное солнце слепило глаза. На берег вместе с останками монстров вымыло чей-то доспех. Измученная Инанна не находила сил подняться; она вся дрожала, продолжая тяжело дышать. Эрешкигаль больше не было рядом. Шамаш едва держался на ногах, опираясь на Энлиля; золотые глаза переливались навечно запертой в них яростью. Сам Энлиль застыл холодным каменным изваянием; лишь бесконтрольно дергались уголки его губ, складываясь в неуверенную улыбку. Побледневший Энки не мог отвести взгляда от уходящего под воду мирового древа. Вскоре и океан, и небо, и массивная крона дерева превратилась в сплошное размытое пятно, когда глаза полностью застлали злые слезы. Жертвенная земля, омертвевшая без внимания и заботы. Равнодушный ветер, неуловимый и неподвластный ни одной божественной силе. Мстительный огонь, укусивший руку беспечной хозяйки. Спокойная вода, таящая в своих пучинах холод и тьму. Их осталось всего четверо. Четверо, из десятков тысяч. Сотни вопросов осели на языке, утробный крик все намеревался вырваться наружу, но ни один не мог произнести и слова. Нависшее молчание пропиталось негодованием и страхом неизвестности. Божественное возмездие, последняя пощечина от матери. Она не смогла усмирить своих детей и подавить их волю, но нашла способ заставить их замолчать. Она ушла, обещав однажды вернуться и закончить начатое. Обещание, что заставит их закрывать глаза и просыпаться в страхе и тревожном ожидании неизбежного. Она посеяла в их сердцах семя озлобленности и паранойи, что расцветет в жестокость и необходимость в постоянном контроле. Она ушла, оставив своих созданий с разъедающим чувством незавершенности. Она исчезла, но не дала себя убить. Она оставила Четверо в живых, перед этим заставив наблюдать смерти всех, кого они знали. Она предоставила им право быть хозяевами земель, ставшими затопленными руинами. Проверка их способностей или наказание? Казалось бы, маги получили то, чего желали, но Четверо ощущали себя проигравшими. Тиамат так и не признала своей неправоты, не признала их, вместо любви и понимания даровав лишь страдания. Жалкая, трусливая, наивная, обидчивая, жестокая, горделивая, упрямая, холодная, непробиваемая, бесчувственная — Она была матерью своих детей. Закатное солнце перекрыл черный драконий силуэт. Луна Тиамат нависла над последними выжившими магами. Энлиль лишь устало прикрыл глаза. Шамаш тщетно пытался вызвать свою магию. Иштар уже не реагировала на то, что происходило вокруг. Энки горько усмехнулся. Вот оно — последнее слово Тиамат. Лучшее Её творение уничтожит то, что осталось от первых неудачных созданий. Кингу приземлился перед ними и, к удивлению магов, принял человеческий облик. Дракон открыл рот, но вместо черного пламени хаоса из него вырвался потерянный голос. В ярких глазах читался вопрос, на который ни он, ни Четверо ещё не знали ответа. — Что теперь?..