Работа без выходных

Наркоз не сработал так, как надо. Боль накатывала на тело странными вспышками, мысли путались, делая осечки, грудь с испуганной частотой вздымалась и опускалась будто от удушья, а тело не слушалось, на инстинктах пытаясь свалиться с операционного стола. Хейс думал, что коновалы в белых масках, которые склонялись над ним, сейчас убьют его по ошибке. Или о том, что он так и останется в этом бреду навсегда. Сознание плыло, рябило, затухая только наполовину. Единственным внятным ощущением, которому можно было доверять, была острая и холодная сталь, режущая его продырявленный бок и грубо входящая внутрь раны. Это же просто две девятимиллиметровые пули в боку. Парамедик сказал, что Хейсу повезло, органы не должны быть задеты. Тогда почему кажется, что пора со всеми прощаться? Не получается сказать ни слова, даже мычать. Слух ловил писк оборудования, щелчки металла о металл, обрывки разговоров вперемешку со смешками. Они ещё и смеются. То белое пятно, которое было похоже на медсестру с выбившейся из-под шапочки прядью волос, давит Хейсу на плечи, чтобы не дёргался. Взгляд у неё такой, как будто хочет загрызть, обглодать, пока пациент живой. Хейс не мог сфокусировать зрение, но всё равно каким-то образом, бредовым шестым чувством воспринимал эту хищность, угрозу, близкую смерть. Всё же было нормально, был обычный вызов, обычная перестрелка, обычная поездка на каталке в хирургию… Хейс был убеждён, что его сейчас съедят. За что? За то, что он пошёл в тот проклятый дом в Маленьком Гаити? Свет от лампы над операционным столом пляшет, вальсирует, словно планеты по орбитам. Звери скалятся, с жёлтых клыков капает кровь, тысячи глаз следят, когда Хейс сдастся. — Деньги получишь в четверг, — прорычала пантера, щёлкая челюстями. — Деньги получишь во вторник, — гавкнул в унисон доберман, в четырёх мускулистых лапах он держал по шприцу. — Деньги получишь в субботу, — трижды завыл эту фразу трёхголовый монстр, его морды ротвейлера и питбуля одновременно с этим раздавали указания остальным чудовищам в халатах, а голова домашней кошки облизывалась с жуткой мёртвой усмешкой. Операционная начала темнеть и сжиматься вокруг Хейса, пока звери плевались кровью, свет многоглазой лампы изменил цвет на красный. Боль утекала, как вода утекает в слив раковины, по часовой стрелке. Последняя бредовая мысль застучала изнутри черепа, торопясь привлечь внимание. То, что произошло на Кабальеро-Стрит — не нормально. *** В очередной раз Хейс проснулся. В хлипкую дверь его палаты настойчиво колотил кто-то, кто, судя по булькающим и хрипящим звукам, задыхался. — Кэрол! Он снова вышел! — крикнула, наверное, медсестра. Загадочный «он» наломился на дверь ещё яростнее, завывая, но так и не догадался дёрнуть за дверную ручку, палата ведь не была заперта. В голове Хейса зашумело, он на мгновение выпал из реальности, будто снова уснул. А когда проснулся, штурмовика уже оттаскивали, ведь его сумасшедший вой постепенно удалялся. Правда, адский гомон из коридора не прекращался. Всхлипы, скрип каталок, еле различимые протестующие крики, трель телефонов, пронзительные сигналы громкой связи, которые звали доктора Племонса во вторую операционную. Звуки апокалипсиса. Или перегруженного военного госпиталя, если напрячь воображение и добавить к ним шум вертолётов с ранеными. Хейс протёр глаза и повернул голову к окну. Через прореху в сломанных жалюзи можно было заметить заходящее за горизонт солнце, верхушки акаций и красноватую черепицу крыш. Плохо работающая память включилась после того, как Хейс сосредоточился на пару секунд. Медицинский центр Нортшор. Точно. Хуже перспективы попасть сюда была только попытка заштопать себя самостоятельно, лёжа в канаве. Больница была недалеко от Маленького Гаити, в центре города, поэтому все врачи, кто дорожил своей лицензией и не хотел работать в ситуации постоянного аврала, дружно свалили южнее. Там и почище, и стрельбы на улицах нет, и пациенты более воспитанные, чем полумёртвый сброд, который свозили сюда. Как бы Хейс не старался, он не помнил, видел ли он тех, кто вытаскивал из него пули после операции. Всё, что произошло между приездом в больницу (вот его выкатывают из машины скорой, везут по коридорам, парамедик говорит, что девушка не выживет…) и нынешним моментом, было размыто, похоже на дурной болезненный сон. Не важно, бодрствовал он или на самом деле спал. Вроде Дебра с девочками заходила? Или ему приснилось? Или он перепутал её с медсестрой? А были ли медсестры здесь? Суета в коридоре звучала серьёзно, медперсоналу как будто совсем не до копа, лежащего с огнестрельными. С гулом в голове и вязкой кашей вместо мыслей трудно было определить даже то, сколько времени прошло. Но Хейс, приподняв одеяло и посмотрев на перевязанный бок, всё же надеялся, что прошёл всего лишь день. — Чем вы, сука, меня накачали… — он поерзал на кровати, окинул взглядом душную палату и задержался на тумбочке рядом. Пластиковый кувшин на ней был пуст, как и такой же пластиковый стакан. Дверца тумбочки была приоткрыта. Потребовалось усилие, чтобы упереться локтями и вытянуть шею. Хейс увидел там свою форму, небрежно сложенную, будто в ней рылись. Никаких стульев и шкафчиков в палате не было, поэтому можно сказать персоналу Нортшор спасибо, могли и на пол сбросить китель с брюками. Или на тряпки пустить. Хейс сглотнул, поморщившись от пересохшего горла, и перевёл взгляд на разбитый телевизор на стене напротив. После успел мысленно послать нахуй своих хирургов и снова погрузился в тяжелый сон. *** Когда стемнело, и звуки страданий из коридора немного поутихли, Хейс обнаружил в палате детектива Ю. По-крайней мере, человек голосом и внешностью был на него похож. Осунувшийся азиат с армейской стрижкой надел больничную накидку поверх своего чёрного хлопкового пальто. — Привет, Джеки, — сказал Хейс. Голову мутило и кружило будто ещё хуже, чем раньше, как если бы врачи ему вкалывали что-то на регулярной основе. Моральных сил не было даже на то, чтобы забеспокоиться о своём состоянии. Хейс всего две пули схватил, ничего серьёзного, ведь так? Ю что-то сказал в ответ, говорил какие-то фразы, на которых было сложно сконцентрироваться. Но самое важное Хейс услышал. — Дебра звонила в участок, сказала, что приедет через полтора часа… — Понял… Хорошо, — Хейс с облегчением улыбнулся. Он хотел бы увидеть жену вместе с дочками, но малышки вряд ли обрадуются бредящему папе в аду вроде Нортшора. Пусть хотя бы Дебра приедет. Опять какая-то белиберда идёт изо рта детектива. Что-то про подозреваемых. — Рохаса не спасли… Что за Рохас? — …в коме, может быть выберется. А у Уоттс трубка в горле, не может говорить. Но всё равно написала на бумажке, что хотела ограбить дом, настойчивая… Кто такая Уоттс, Хейс мог смутно предположить. На ум пришли вспышки выстрелов Джимбо, картина, как этот психопат стоит с лыжной маской в одной руке и с дробовиком в другой. Хейс прикрыл глаза, задремал на секунду. — Он написал рапорт? — спросил он, попытавшись лечь поудобнее и повернул голову к окну. Снова хотелось спать. — Кто? Он надеялся, что Джеки не составит труда догадаться, кто должен заполнить все бумажки в отсутствии напарника. Возникла странная пауза перед тем, как детектив продолжил говорить. Голос изменился. Хейс выцепил только конец его фразы. — …скелет в пиджаке был на кровати, когда вы зашли? Хейс вздохнул и махнул рукой. Он не мог сообразить, какого чёрта надо спрашивать его такие детали. Горит разве, преступление века? — Ну. Да. Как будто стреляли в него. Много раз. В шею. Наверное, испугались, втроём начали палить туда, — он поблагодарил сам себя за то, что случайно не упомянул четвёртого вероятного стрелка, Бобби — Джеки, отъебись, прочитай рапорт Джимбо. Или сам в этот подвал сходи. Пауза. — Сэр, я не Джеки. — Чего? Хейс мигом пришёл в себя, раскрыв глаза, и повернул голову от окна. Заработавшие чуть быстрее мозги подсказали, что это мог быть врач или медбрат, но он ошибся. Перед ним стоял незнакомый ему человек, белый, в сером пальто, волосы зализаны назад, а в ухе была маленькая серьга. С лёгкой растерянностью он смотрел на Хейса с блокнотом и ручкой в руках. — Ты кто? — напряженно прохрипел Хейс, у него снова зашумело в голове. — Александр Джилл. Я репортёр «Майами Трибун». Уже говорил вам это, когда зашёл, — он поджал губы — С вами всё хорошо? — Нет, — Хейс прикрыл глаза рукой. Супер. В сонном бреду наплёл журналюге горячий материал для статьи. А шеф за такое Хейса традиционно выебет, в переносном смысле, но чувствоваться будет, как будто в прямом и публичном. Да и ЛеКлерк будет хмуриться от лишнего внимания газет к своим территориям. — Мне сейчас херово, мистер Джилл. Я под лекарствами, могу нести всякую ерунду… — нашёлся Хейс, шумно вздохнув — Не помню даже, что я вам сказал. Сколько вы здесь уже? — Может быть, десять минут, — репортёр понимающе усмехнулся — Если вы беспокоитесь об огласке, я гарантирую, что ваше имя не будет упомянуто, интервью полностью анонимно. Я уже говорил вам это, когда начал с вами разговаривать. Видимо, вы забыли. — Напишите лучше про эту сраную больницу. День прошёл с операции, а я до сих пор мозги в кучу не могу собрать, как будто мне их и пересобрали, — постучал по виску Хейс. — У нас уже есть статьи про Нортшор, причём относительно свежие. Торговля органами, изнасилования пациенток персоналом, врачебные ошибки, от которых кровь в жилах стынет, — Джилл пожал плечами — Печально известное место, нам нужно сделать про неё отдельную колонку. — Точно, — Хейс издал невесёлый смешок — Только пациенток насилуют тут, говорите? — Советую обследоваться в клинике получше. Просто на всякий случай, — поддержал шутку улыбкой репортёр. От возникшей неприязни к этому типу у Хейса даже прояснилось сознание, угроза провалов памяти будто улетучилась. Джилл сейчас прикалывается и умничает, а в мыслях уже по полной раскрутил бойню в стиле Хэллоуин на Кабальеро Стрит. Пусть статья не для первой полосы, но где-то между политическими скандалами и нелегальными сбросами отходов в океан это происшествие поместится. Специально спрашивает того, кто непосредственно был на месте разбоя, а не приехал туда после, когда все любопытные вещи затоптали криминалисты и коронеры. Разве это не их работа? Чтобы в конце ещё сделать полицию крайней в этой истории? — Короче, вы там вычеркните то, что я вам сказал. Чтобы ни у кого не было проблем. Вы всё-таки читателям должны сообщать точные данные, — Хейс посмотрел журналюге прямо в глаза — А не показания копа, которого болеутоляющими напичкали. Джилл изобразил стеснение, слегка взмахнув блокнотом: — На самом деле, я ничего полезного для материала не записал, — в доказательство он показал Хейсу чистую страницу — Но мне надо было хотя бы попытаться. — Вы как раз с детективом разминулись. У него и спросили бы всё, что хотите, — поморщился Хейс, ему захотелось встать и вытолкнуть газетчика за дверь, в коридор, откуда были слышны звуки, похожие на стоны умирающего. — Увы, разминулись, — Джилл продолжал строить из себя дурака, картинно хлопнув себя по бедру — Ну что ж… Как ни жаль, придётся смиренно ждать пресс-конференции от полицейского управления. Хейс помолчал с тяжёлым взглядом. — Хорошо-хорошо, я понял. Вам нужно отдохнуть после операции. Простите за назойливость, — сохраняя фальшиво легкомысленную улыбку, репортёр начал отступать к выходу из палаты — Выздоравливайте. — Всего доброго, мистер Джилл, — прохрипел Хейс ему на прощание, сделав недвусмысленный акцент на том, что он запомнил имя репортёра. Тот понял намёк и, пригладив волосы, шмыгнул за дверь. Прошло время, которое Хейс провёл, тупо пялясь то в окно, то в своё далёкое мутное отражение в разбитом телевизоре. Гомон травматологии иногда утихал, иногда снова занимался с новой силой, когда привозили новое покорёженное человеческое мясо. Но дверь в палату никто не пытался взять штурмом, на том больнице Нортшор спасибо. Зашла медсестра, низкая и рябая, с таким видом, словно не спала неделю подряд. Безразлично поспрашивала, на что Хейс жалуется, но его ответ пропустила мимо ушей, сменила повязку и ушла. На взгляд Хейса, заштопанная рана выглядела несерьёзно. Ощущения не могли подсказать ему, было ли вырезано что-то важное или, наоборот, зашито что-то инородное, вроде скальпеля или выпавших из кармана хирурга ключей от машины. Значит, просто перебор с анестезией. В одном Джилла можно было поблагодарить. После его визита сознание Хейса окончательно прояснилось. Да и в целом восстановиться он сможет, наверное, через неделю или даже меньше. Вспомнилась та облава на кубинского босса в прошлом году. Фрэнки приложили лицом к раскалённой плите, да, а ещё Найджел из SWAT получил мелкокалиберную пулю в бок. Может быть, неделю он пробыл в больнице, потом снова вернулся в строй… В палату зашла Дебра. — Десмонд? — Я в норме, — он улыбнулся — Привет. Она была потрясающей. Яркие ореховые глаза, постоянно прячущие в себе какую-то хитрость, точёное лицо с острым подбородком, чуть заметные веснушки, завивающиеся к концам короткие медовые волосы — Дебра была похожа на девчонок на пин-ап плакатах, такой же стройной, с крутыми бёдрами, но с грудью побольше, чем у тех манекенщиц. Даже неуютно было видеть её в лёгком бежевом сарафане, полупрозрачном на рукавах. Сколько несчастных полумёртвых ублюдков пялились на её ноги, пока она шла к Хейсу в палату? — Прости, что не взяла девочек. Здесь такой кошмар, им страшно на такое смотреть, — она вздохнула, присев на кровать и взяв мужа за руку. — Ничего. Ты тоже могла не приезжать, — вздохнул в унисон Хейс — Какой район, такая и больница. — Боже, ты себя утром не видел… — Дебра придвинулась ближе и осторожно обняла его за шею. Аромат фруктовых духов убаюкивал. Хейс касался её спины сквозь ткань сарафана, она ворошила ему волосы, прижавшись губами к уху. — Что там случилось? — прошептала она. — Где? Дебра негромко заворчала и укусила его за мочку уха: — Ты знаешь, где. — Ничего. — Это тоже «ничего»? — она чуть приоткрыла одеяло, скользнула рукой по его груди, чтобы затем аккуратно тронуть повязку. — Это бинты. — Десмонд… — Ну, а под ними два зашитых отверстия, — он фыркнул от смеха — Технических. — Рот тебе надо зашить, — Дебра немного отстранилась и взяла его за подбородок — Ты можешь серьёзно? — А ты могла опустить руку ниже повязки. Там много интересного. — Мне нравятся мужчины, которые активны в постели, — она закатила глаза, села прямо. — А я? — А ты еле шевелишься. Полежи, малыш, отдохни, — устало усмехнулась Дебра, похлопав его по колену. Затем она вздохнула и повесила голову. — Я говорила с врачом утром. Он сказал, что тебя выпишут через два или три дня, — пренебрежительный кивок в сторону двери — Мест не хватает. — Да я могу хоть сейчас уйти, — Хейс поморщился, проведя рукой по лицу — Про наркоз ничего не говорила эта сука гнилая? Вроде того, что они в меня наркоты как в носорога влили и я бредил весь день? — Он объяснил, что это индивидуальная реакция на анестезию, — Дебра округлила глаза — Стресс после стрельбы, пулевое ранение… Поэтому… — Мне общий наркоз делали. Не местный. Но я проснулся посреди процесса, — Хейс качнул головой. Дебра коротко ахнула и замолчала, сжав его руку и с сожалением глядя ему в глаза. — Нет, мы не будем с ними судиться. Не хочу тратить выходные на это. И на адвоката денег нет. — Да я… Господи… Почему мы не живём на юге города… Хейс не стал отвечать, потянулся к ней, и Дебра аккуратно обняла его, уткнувшись носом ему в шею. Он касался её талии, затем будто невзначай спустился ладонью к её бедру. Она ответила тихим смешком, сделала дорожку лёгких укусов на шее сверху вниз, до ключицы. Когда он поцеловал её в висок и вновь вдохнул её почти усыпляющие духи, она мурлыкнула и подняла голову. — Значит… Через пару дней домой? — Как только, так сразу, — Хейс провёл пальцами с бедра к ноге и несильно сжал, насколько ему позволяла усталость. — Дома тебя тоже будет ждать работа, — Дебра подмигнула и указала глазами вниз. Хейс, улыбаясь, послушно опустил взгляд. Она отодвинула вырез на сарафане в сторону. Оказалось, что она не надела бельё, её соски затвердели и набухли от возбуждения. Облизнув губы, Дебра наклонилась и прижалась лбом к его лбу. — Постараюсь тебя не поранить.