Life is okay

Ревашоль, '43.       Едва вступивший в должность лейтенант поджал губы, глядя сквозь стёкла очков на опустевшие комнаты его старой квартиры. В руках была тяжёлая коробка с последними вещами, не поместившимися в багажное отделение мотокареты. С улицы раздался протяжный гудок — его ждали слишком долго и нетерпеливо. Пора была делать шаг в новую жизнь. На мгновение, отвернувшись от светлой гостиной к входной двери, мужчина почувствовал, как что-то сжалось внутри от страха перед неизвестностью. Вспомнилось утро вчерашнего дня. — Это окончательное решение? — бесцветный голос капитана, просматривающего его прошение, только сильнее убедил Кима в правильности его поступка. — Да, месье Базен. Я хочу перевестись в другой участок, — Кицураги посмотрел в глаза начальнику со всей серьёзностью. Оба понимали, что дальнейшая жизнь молодого лейтенанта зависела теперь от одной маленькой печати на краю стола. И штамп опустился на угол сероватой бумаги кляксой, давая взволнованному мужчине, наконец, дышать. Свобода приняла его в свои объятия как старая подруга. И пусть всё сгорело бы синим пламенем после — сейчас он был как никогда счастлив.       Его мысли вновь прервал вой Кинемы. В который раз порадовавшись, что ему почему-то почти без колебаний разрешили её оставить, Ким толкнул дверь носком ботинка и покинул прежнее жилище. Немного возни с замком и ключами — и он уже спешил на улицу. — Через две минуты я собиралась включить твою сирену, — хихикнула кудрявая женщина в бордовой рубашке за рулём, едва завидев Кицураги. Он смерил её раздражённым взглядом, но расслабился, стоило собеседнице с улыбкой приподнять брови. — Врушка, — фыркнул мужчина и поставил коробку на заднее сидение, — ты бы не поступила так со мной. — Хм… Наверно, да, я бы не стала так сильно тебе мешать оплакивать нашу старушку и чёртов пятьдесят седьмой участок, — неохотно пересаживаясь на пассажирское кресло, признала брюнетка. Её круглые серебряные серьги несколько раз согласно качнулись. — Не напоминай мне о них, Милли. Лучшее, что произошло в пятьдесят седьмом — мой уход оттуда, — Ким завёл мотор, и вскоре мотокарета мягко тронулась. Женщина тут же потянулась к радио, включая свою любимую волну. Летний пейзаж, проносившийся за окном, отражался в её солнечных очках. — Да уж, никогда не забуду их лица, когда мы за тобой пришли! — двухголосый хохот тут же огласил салон Кинемы. — Ещё бы! — хмыкнул, отсмеявшись, Кицураги. Всё же подруга у него была самой лучшей. Ни с кем ему не было так легко и спокойно, как с Мелиссой, и Ким не сомневался — это взаимно. — Как думаешь, с кем будешь работать? — после небольшой паузы поинтересовалась брюнетка. — Когда ты так спрашиваешь, невольно чувствую себя одним из твоих пациентов, — мужчина притормозил, чтобы пропустить старушку, переходившую с одной улицы на другую, и вздохнул. Хорошие мысли о новом участке давались ему тяжело. Несмотря на то, что сорок первый, наверняка, был лучше пятьдесят седьмого… Киму было страшно. — Не хочешь разочаровываться? — Мелисса осторожно положила тонкую ладонь на плечо друга. — Да. Не вижу смысла загадывать, — лейтенант отвернулся от неё, возвращая всё внимание дороге. Женщина кивнула ему и спокойно отвернулась обратно к окну и мыслям о новой квартире, которая их уже ждала.

***

      Утро первого дня в новом участке не задалось с самого начала. В заведённом с вечера будильнике сели батарейки, постиранная форма оказалась недосохшей, а времени на сборы оставалось так мало, что проспавший едва ли не впервые в жизни Ким был вынужден пропустить традиционную чашку кофе, знаменующую новый день. Уже на пороге его поймала Милли. В своём голубом халате и шёлковых брюках она выглядела совсем юной и стоически пыталась не зевать. С сонной улыбкой женщина поправила съехавший на бок галстук друга и крепко его обняла. Ароматы вишнёвых сигарет и шоколадных благовоний, для Кицураги неразрывно связанные с ней, окружили его облаком спокойствия.       Короткий обмен улыбками — нервная и лениво-довольная — и лейтенант уже бежал в участок. Новая квартира располагалась всего в пятнадцати минутах ходьбы от него, но Киму предстояло как можно скорее разобраться с тем, как там обстояли дела, и получить чёткий список своих нынешних обязанностей. Поэтому, несмотря на позднее, по его меркам, пробуждение, мужчина был у входа в серое здание РГМ едва ли не за сорок минут до начала рабочего дня. С всё той же коробкой личных вещей и синим блокнотом да парой ручек в кармане, он замер на входе, скованный страхом. Перед глазами пронеслись воспоминания об унижениях и оскорблениях, от которых так хотелось отмыться, но не представлялось возможным. Ждало ли его в сорок первом такое же отношение? Или всё будет ещё хуже?       Усилием воли Ким заставил себя вернуться в реальность, прокручивая в голове совет Мелиссы. «Нервничаешь? Считай»       И он считал. Кирпичи под надписью «РГМ», лампочки в фонарях на здании, удары своего сердца. Тук-тук. Тук-тук. Оно билось всё медленнее, тело лейтенанта расслаблялось. Почувствовав это, Кицураги подцепил дверь, удерживая в одной руке свою коробку, и едва ли не влетел внутрь. Консьерж в своей будке тут же принялся возмущённо кудахтать. — Вы кто такой, молодой человек? Чего так рано врываетесь? За кем числитесь? — сердито спрашивал его разбуженный пожилой мужчина, с носа которого так и норовили съехать очки. — Лейтентант Кицураги, с сегодняшнего дня числюсь в сорок первом участке, — спокойно представился Ким, привычный к таким приветствиям. Иногда ему казалось, что в консьержи принципиально берут практически идентичных людей. — Какой кабинет занимает капитан? — Ваш жетон, — не отступал старик и требовательно протянул руку. Лейтенант, не тронутый его напускной грозностью, поставил на пол свои вещи и достал из кармана документ, демонстрируя его на приличном расстоянии консьержу. — Где кабинет капитана? — повторил после он свой вопрос. Потерявший иллюзию власти над ним, а вместе с тем и всякий интерес пожилой мужчина махнул в сторону лестницы. — Двухсотый, на втором этаже, — не дожидаясь никакой реакции собеседника, старик скрылся за утренней газетой. — Спасибо, — всё же кивнул ему Кицураги и направился в указанном направлении. — Кого там так рано принесло… — раздался едва слышный за дубовой дверью хриплый голос, несомненно, принадлежавший Джиму. — Лейтенант Кицураги, прибыл для закрепления за новым участком, — отрапортовал он так громко и чётко, что консьерж перекрестился в своей рубке. — Заходи, — короткий ответ позволил Киму увидеть, наконец, Джима Ричардса воочию. Крепкий, очень высокий мужчина с седыми висками стоял к нему спиной. В лучах медленно поднимающегося солнца картина представлялась впечатляющая. Оба это понимали. — Спасибо, что приняли моё прошение о переводе, — чуть помедлив, поблагодарил лейтенант, не смея отойти от двери и всё так же держа в руках коробку. — Как же его не принять, — густым басом хохотнул капитан и повернулся к собеседнику. Его улыбка, тёплая и приветливая, терялась в пышных усах цвета крепкого кофе. — Всего тридцать пять лет, уже две награды за отличные успехи в работе, хоть и в отделе по борьбе с правонарушениями среди несовершеннолетних, но… Буду откровенным, и ты, и я понимаем, почему. — Да, капитан, — сухо заполнил повисшую паузу Ким. Он ни на секунду не сомневался, почему в насквозь расистском пятьдесят седьмом участке он не вырос дальше ненавидимого всеми отдела по борьбе с правонарушениями среди несовершеннолетних. — Так вот, здесь такого дерьма нет. Мне нужно, чтобы вы работали и давали результат, а не хернёй маялись. Не жди от них мягкости — не на вязание пришёл — но и не думай, что здесь кто-то посмеет тебя унижать просто потому, что тебе с роднёй не повезло, — жёстко обрубил Джим и ещё на какое-то время замолчал. Ничего не говорил и Кицураги. Оценивающе на него посмотрев минуту-другую, капитан всё же подошёл и пожал руку новому подчинённому, а после быстро и чётко ввёл в курс дела. — Напарником твоим будет мой спец — Гарри Дюбуа. Лучше него в этом участке лейтенанта ещё не было, так что будет вам вместе не скучно. Джудит, наша младшая офицер, тебя к нему проводит.       Через несколько минут их неспешного разговора в дверь, действительно, постучала девушка. Рыжеволосая, с приятным овальным личиком, она широко улыбнулась Киму и протянула ему руку. — Младший офицер, Джудит Мино, к вашим услугам, — дождавшись, пока сержант поудобнее перехватит свою злосчастную коробку, девушка крепко пожала его ладонь и приветственно кивнула начальнику. — Идите-идите, потом заглянешь, — махнул на неё с отеческой улыбкой Джим, и коллеги покинули его кабинет.       До рабочего места по полупустым коридорам они добирались молча. Джудит время от времени поглядывала на Кима, но ничего не говорила, лишь приподнимала уголки тонких губ, стоило их взглядам пересечься. И только остановившись у одной из дверей, она разразилась короткой тирадой: — Я счастлива работать с вами в одном участке, лейтенант Кицураги, то, как вы раскрыли это дело с пинболом, я читала сводки, это было гениально! А ещё до этого дело о трёх пропавших без вести детях, это же уму не постижимо — лаборатория в старых катакомбах! Никто не признается, но все очень, очень ждали вашего прибытия, — тут девушка, понимая, что сказала слишком много, замялась, очаровательно покраснела и, сумбурно пожелав успешного первого дня, побежала назад к кабинету капитана. Ким остался в очередной раз за утро один на один с закрытой перед ним дверью, но теперь не только с коробкой в руках, но и с отчаянно горящими от стыда ушами. Глубоко в душе радуясь, что Джудит сбежала и ему не потребовалось ничего отвечать на её поток хвалебных слов, лейтенант с трудом открыл себе проход в кабинет и замер на пороге.       Его взору открылось небольшое помещение с парой рабочих мест, длинными рядами стеллажей у стен и диваном у окна, на котором, похрапывая, мирно дремал его напарник. Мягко ступая, Кицураги прошёл к своему столу и аккуратно опустил на него свои вещи. Выдохнул, опустился на стул и ещё раз оглядел свой новый кабинет. Нежные лучи солнца едва пробивались сквозь жалюзи, как прожекторы, привлекающие внимание то к стопкам бумаг на полу, то к модным ботинкам из зелёной кожи, которые Гарри оставил у дивана. Они отскакивали от зеркала в углу, бегали по делам, сложенным в шкафу пускай не слишком аккуратно, но явно с определённым умыслом, путались в густой шевелюре спящего мужчины, подсвечивая её рыжим золотом.       Словно почувствовав чужое внимание к себе, Дюбуа открыл глаза, заворчал что-то непонятное и повернулся на другой бок. Ким неловко покосился на часы: без десяти восемь. «Придётся его через пять минут разбудить,» — подумал лейтенант, не имея ни малейшего желания нарушать сон явно не просто так оставшегося на ночь в отделе напарника. Впрочем, от мук совести Гарри его избавил — меньше, чем через две минуты, он со стоном поднялся с дивана и, проведя ладонями по опухшему лицу, поплёлся к зеркалу. Там мужчина плеснул себе на руки воды из захваченного со своего стола бокала и умылся, а затем и расчесался лежавшей на небольшой полочке тонкой расчёской. Причём как волосы, так и усы. И только после своего моциона Дюбуа обратил внимание на то, что в комнате он не один. — Стажёр? Чёрт, я же просил Джима… — хрипло пробубнил он себе под нос, вернулся к дивану и подцепил двумя пальцами свои туфли, быстро их натягивая. — Короче, малец, я сейчас за кофе, потом покажу тебе, где архив. Будешь сегодня им заниматься. И завтра тоже. — Месье Дюбуа, произошло недопонимание… — Ким, все это время наблюдавший за напарником и пытавшийся его проанализировать у себя в блокноте, поднялся, чтобы объясниться, но договорить не успел. — Да-да, ты ожидал, что раз прикрепили к лейтенанту-ефрейтору, то сразу в пекло со мной ездить будешь, а не бумажки перекладывать. Увы, c'est la vie, и не надо так на меня смотреть, очки прожжёшь, — в голосе Гарри звенели искры смеха, но зря он позволил себе похлопать Кицураги по плечу. — Да не стажёр я, — стряхивая его ладонь, огрызнулся лейтенант. Вместо сдержанного его лицо на краткий миг приобрело исключительно надменное выражение. — Я — ваш новый напарник, Ким Кицураги, переведён из пятьдесят седьмого участка. И, да, вы правильно заметили, что я ношу очки. Но это, уверяю, никак не мешает мне выбивать семь из десяти мишеней.       Опешивший от неожиданной дерзости хилого на вид молодого мужчины Дюбуа с недоверием ещё раз оглядел нового знакомого. Одетый с иголочки, тонкие брови сведены к переносице, почти чёрные глаза за стёклами очков. На его фоне лейтенант-ефрейтор выглядел, скорее, как тот, кого пора арестовать и убрать, вообще, подальше от общества. Впрочем, ему было насрать. — Значит, Ким Кицураги… — всё так же хрипло проговорил Гарри, будто пробовал имя напарника на вкус, и присел в шуточном реверансе. — Не признал сначала, ещё эта форма твоя… Нет, выглядит супер, но у нас её почти никто не носит из старшего звена. — Буду исключением, — с напускным равнодушием пожал плечами его напарник. — А ты мне нравишься, — хохотнул Дюбуа и направился к двери. — Пошли, кухню покажу, а то без кофе прям здесь откинусь. Вчера новую банку взял, надеюсь, эти черти ещё не успели её растаскать.       Несмотря на не слишком приятное начало знакомства, дальнейшая беседа потекла практически непринуждённо. Во всяком случае Гарри, ведя Кима по коридору, очень старался её такой поддерживать, чтобы не получить потом ещё сильнее от Джима (не признаваться же новому коллеге, что напрочь забыл о его скором приходе): то и дело острил по поводу тех, мимо чьих кабинетов они проходили, но беззлобно, скорее, чтобы развеселить слишком собранного на его взгляд лейтенанта, и попутно знакомил его со всеми подряд. Кицураги, впрочем, большую часть его острот пропускал мимо ушей, а с сослуживцами знакомился не слишком охотно, уйдя в глубокий анализ своих ощущений от сорок первого участка и, разумеется, напарника. Конечно, он до этого слышал о Дюбуа, слава об этом человеке не могла не разлететься по всему Ревашолю. Но воодушевлённый своим переводом, довольно тёплой встречей от Джима и Джудит, он позволил себе потерять бдительность и поверить, что Гарри мог быть не таким, как о нём говорили. Наивный идиот.       Лейтенант не мог игнорировать, что рядом с ним шёл, притворяясь местным клоуном, первый по раскрываемости, жёсткий, саркастичный тип, с которым не ужился ни один из пяти его напарников за все время службы. Со своими наспех расчёсанными бакенбардами, в мятой рубашке он казался олицетворением тестостерона и мужественности, словно звезда из журнала… Ким споткнулся об эту мысль и, хотя внешне это было незаметно, обматерил себя на все лады.       Ругаться с напарником в первый же день — это херовое решение, бесспорно. Но вдруг задуматься о нём, как о сексуальном мужчине… Проще сразу пулю в лоб, даже если это можно оправдать тем, что у тебя давно никого не было.       Вскоре они добрались до кухни, где из радио звучала бодренькая мелодия, Дюбуа принялся пританцовывать, пока наливал воду в чайник, а его напарник лишь хотел найти что-то, что позволит ему отогнать ненужные мысли о коллеге. — Добро пожаловать в обитель протухших обедов и покупных сэндвичей! — Гарри широко улыбнулся и повернулся к коллеге. — Сам себе кофе сделаешь или мне о тебе позаботиться?       Насмешливое, но без издёвки предложение на короткое мгновение отбросило лейтенанта обратно в непроизвольные размышления об утре с Гарри в других обстоятельствах. Перед глазами мелькнула картина разгуливающего по небольшой кухне в одних трусах крепкого мужчины, хрипло предлагающего сварить ему кофе. Их общая ночь была слишком сладкой, чтобы сохраниться целиком в памяти, но даже она рядом не стояла с тем, как чертовски красив был в рассветных лучах его любовник, похожий на продолжение самого желанного сна. — Сам сделаю, — отмахнулся от него Кицураги, почувствовав, как покраснели его уши. — А в чем, если ты кружку с собой не взял? — внезапный вопрос окончательно выдернул Кицураги из непрошенных фантазий. Настоящий Гарри стоял рядом с ним, уже давно успевший поставить чайник кипятиться и всё это время наблюдавший за напарником. — В смысле в… Чёрт, я её забыл, — вздохнул Ким и поджал губы. Ему было неприятно чувствовать себя таким рассеянным. — Удивительно. Думал, ты не умеешь, — хмыкнул шатен и кивнул на ящик за коллегой. — Наверху есть общие. — Спасибо. Часто остаёшься здесь на ночь? — сам не понимая, зачем, вдруг спросил лейтенант и отвернулся от Дюбуа. Ответ напарника опередил щелчок, слава богу, закипевшего чайника. Впрочем, долго этому лейтенант не радовался, ведь за дверцами шкафчика пряталось новое препятствие — металлическая решетка, на которой покоилось несколько разномастных чашек, была слишком высоко, чтобы он мог дотянуться, не вставая на носочки. Кицураги тихо выругался себе под нос: — Тут что, полки для великанов делали?..       В его планы совершенно не входило позориться перед новым напарником. Но, как назло, в голову не приходило ни одной толковой идеи. Тянуться унизительно, взять табурет — ещё хуже. Попросить Гарри достать? Но ведь Ким уже сказал, что справится со всем сам… Запутываясь в этом всё больше, мужчина неосознанно начал стучать ногой по полу, как делал всякий раз, стоило ему начать нервничать или слишком долго чего-то ждать.       Дюбуа наблюдал за его терзаниями стоически. Его сознание ещё не до конца вернулось из царства Морфея, мысли не хотели приобретать хоть какую-то структуру, больше похожие на внезапные выкрики на пустом футбольном поле. Далёкие, но различимые. И чем больше их становилось, тем дискомофортнее было Гарри, ведь они возвращали его снова и снова к незаживающей вот уже две недели ране. Но, что ещё хуже, они предлагали всё больше способов забыться хоть на время. И один из них в эту же минуту нервно топал в метре от мужчины, словно проблема слишком высокой полки была мирового масштаба, не меньше.       Однако лейтенант-ефрейтор тут же себя одёрнул. Одно дело — по молодости снимать девочек в клубе, а совсем другое — думать в том же контексте о человеке, с которым, вообще-то, надо проработать хотя бы год. Стук обуви Кицураги отдавался неприятной головной болью, потому Дюбуа решил больше не ждать чуда — подступил к Киму и, слегка прислонившись к его спине грудью, достал ближайшую кружку. Он позволил себе задержаться в таком положении всего на мгновение, почувствовать лёгкий аромат свежести и табака от напарника, после чего обогнул его и сделал им обоим крепкий кофе. — Всё же позаботился. Но сахар сам добавишь, — Гарри протянул напарнику дымящуюся кружку и запоздало ответил на ранее озвученный вопрос: — А остаюсь я тут нечасто, просто бумажной волокиты скопилось прилично. Когда закончил со всем, понял, что смысла уже нет уезжать. Вот и лёг на диване. — Понял, — всё ещё потерянный и смущённый от внезапной близости с коллегой, Ким попытался увести тему разговора в совершенно другое русло, — Расскажешь, какие сейчас у тебя дела? — Не вопрос, вместе же теперь этим заниматься будем, — Дюбуа кивнул и направился к выходу из столовой, стоило Кицураги положить на место вымытую ложку. Их ждал долгий день.