***
Ран лежит не шевелясь, чтобы не потревожить сон Риндо. Его маленький омега знатно вымотался за неделю своей течки, в течении которой они вылезали из постели только чтобы поесть или справить нужду. Всё остальное время жарко и долго трахались, буквально утопая в желании обладать друг другом. Взгляд фиолетовых глаз скользит по смуглому телу, усыпанному засосами и укусами, что оставлял за собой Ран, не в силах остановиться. Ему и сейчас хочется припасть губами к красивому бедру и начать целовать, но альфа терпит, позволяя себе только смотреть — его детке нужен отдых. Теперь, когда им точно ничего не угрожает, а это место не отображается ни на одной карте, они могут жить свободно и счастливо. Главное — вместе. — Ты пялишься, — сонно произносит Риндо, и Ран усмехается, не собираясь отрицать очевидное. Омега сладко тянется, а затем сам устраивается на широкой груди альфы, закидывая ногу ему на бёдра. — Всё ещё голоден? — Да, — тихо отвечает Хайтани, а Риндо тянется к нему за очередным поцелуем, и Ран обхватывает истинного за затылок, не позволяя отстраниться от себя. Он жадно ласкает его язык, гладит изнутри щёки и нёбо, прикусывает припухшие губы и слизывает тихие стоны Риндо. Член мгновенно твердеет, и омега кладёт на него ладонь, поглаживая. — Мне нравится, что ты такой же жадный. — Ну, — беспечно говорит Риндо и лукаво ухмыляется. — Мы же родные братья как никак. Ран замирает, глядя на истинного изумленными глазами, потому что сам он пока ничего ему не рассказал о прошлом, так откуда же омега знает этот пикантный факт? — Как ты?.. Младший Хайтани усмехается, а затем седлает старшего брата, и тот сдавленно стонет, потому что неугомонный импульсивный Риндо сразу же направляет в себя его плоть и жадно сжимает узкими стенками, а затем сладко стонет и откидывает назад голову, тая от накатывающего наслаждения. — В тот момент, когда ты… ммм, — старший не сдерживается и подмахивает бёдрами навстречу, кладя руки на тонкую талию. — Поставил мне метку, я всё вспомнил. — И молчал все эти дни? — Да знаешь ли не до разговоров было с твоим членом во рту, — улыбается Риндо. — Ещё скажи, что тебе не понравилось, — брат зеркалит его улыбку, и омега наклоняется, чтобы поцеловать своего истинного. — Зато теперь никто нас не разлучит. — Стая не найдёт нас? — Рану хочется крепче прижать к себе младшего брата, когда он слышит нотки страха в его голосе. Хайтани глубже входит в омегу, и тот сдавленно стонет, ощущая, как горячий твердый член скользит внутри него и приятно давит на гладкие стенки. — Нас никто не найдёт, детка, — шепчет альфа. — Ты мой, а я — твой, и этого ничто не изменит. — Тогда я хочу не думать ни о ком и ни о чём, кроме тебя, — их губы соприкасаются, как и души, сливаясь в одно целое. — Я люблю тебя, мой истинный. — Отныне и навеки, моя детка, — отвечает Ран, а затем они с Риндо действительно надолго забывают обо всём на свете, пока любят друга друга. В тех краях ещё долго ходили легенды и поверья о двух волках, что иногда появлялись в округе, но исчезали сразу же, стоило им завидеть людей. Наверное, они и сейчас живут глубоко в лесу и продолжают делить одну душу и сердце на двоих.Часть 1
15 мая 2024 г. в 20:00
Лес всегда наполнен звуками, но Риндо давно к ним привык, и его никогда не пугают случайные шорохи, что раздаются вокруг. Парень осторожно пробирается глубже в чащу, чтобы найти любимую поляну, на которой растёт нужная ему трава. Вновь приближается течка, и омеге нужно как-то скрыть свои феромоны, чтобы никто из жителей деревни не догадался об истинном происхождении парня.
Он давно привык скрывать свою настоящую суть, выдавая себя за бету. С этим, в общем-то, не было никаких проблем из-за внешности, что совсем не укладывается в понятия о типичных омегах, но и на высоких статных альф Риндо никогда не тянул. Он не помнит ничего из своей прошлой жизни, но чётко знает одно — свой вторичный пол необходимо скрывать, иначе проблем не оберёшься.
В деревне, где одинокий омега находит приют, все жители придерживаются каких-то древних традиций, а потому надо быть, как все. И если бы Риндо сразу же выдал свой секрет, то его давно насильно отдали бы замуж за какого-нибудь альфу, и всё, что парень мог бы видеть в жизни — дети и дом. Это совсем не то, чего хочется омеге, ведь мир куда как интереснее.
Поляна показывается из-за широких стволов деревьев, покрытых мхом, и Риндо на мгновение останавливается, жадно вдыхая сильный горький запах полыни, из-за которой и пришёл себя. Если перетереть стебли и листья этого ароматного растения в кащицу, то можно легко замаскировать свой подлинный сладкий запах цветов и ягод. Хорошо ещё, что омега живёт один и на самой окраине.
Омега легко срезает ножом траву, аккуратно укладывая в корзину, а сам думает, что вернуться надо до того, как зазвонят колокола в церквушке, иначе его точно кто-нибудь заметит, и это навлечёт новые неприятности. В последнее время участились слухи о том, что вокруг деревни бродит огромный волк-оборотень, каких здесь не видели уже сотни лет. Сторожилы утверждают, что такой одиночка обычно появляется тогда, когда ищет себе пару, а потому никому из молодых нет хода за пределы деревни до самого рассвета.
— Бред, — улыбается Риндо. Он на мгновение останавливается, чтобы просто насладиться моментом единения с природой. Здесь так красиво, пахнет свежестью и ягодами, горьким ароматом полыни и — совсем чуть-чуть — мускусом и кровью. Очевидно, что неподалёку какой-то хищник поймал себе ночью добычу.
Волосы на затылке вдруг встают дыбом, потому что омега отчётливо ощущает чьё-то присутствие, но это чувство сразу же пропадает. Риндо кидается вороватый взгляд вокруг себя, но природа и живность остаются спокойными, а значит — опасности нет. Парень встаёт на ноги и спешит обратно в деревню. Надо ещё успеть позавтракать перед тем, как он снова вернётся в лес, но на этот раз уже, как один из команды дровосеков.
Его внешние данные и физические возможности позволяет заниматься такой работой, иначе пришлось бы туго, а так — он просто бета, что обособленно живёт один и старается приносить пользу всей деревне, заготавливая на зиму дрова и помогая добывать древесину для строительства новых домов.
Единственной проблемой остаются регулярные течки, что всегда сопровождаются болью и дикими выбросами феромонов, но свой секрет нужно хранить. Риндо и без того хватает проблем: то, что он притворяется бетой, тоже приносит свои неприятности, потому что такие люди считаются вторичными и бракованными в их обществе. Найти себе пару практически невозможно. Вряд ли какой-нибудь альфа или омега вступят в связь с такими, но Риндо, на своё же счастье, это и не нужно. Дело в другом: злых и длинных языках тех, с кем омега вынужден работать.
Он окружён задиристыми альфами, что не могут своё мнение держать при себе и злобно поддевают Риндо при каждом удобном случае, а его это уже порядком подзаебало. Вот и как после такого можно верить хоть кому-нибудь? Попробуй он расскажи кто он на самом деле: сначала вытерпишь море издёвок, а после — омега уверен — эти же альфы попытаются нагнуть его при первом же удобном случае.
Риндо и без того испытывает дискомфорт от нахождения с ними по десять часов в сутки, потому что знает — чувствует — взгляды некоторых альф наполнены не только ядовитой насмешкой, но и интересом. Омега видит, что они пытаются гнать это от себя, но получается плохо. Очевидно, в ближайшем будущем, Риндо придётся уйти из деревни, чтобы избежать чего-то ужасного.
Возвращение домой происходит гладко, и вот омега уже сидит на собственном крыльце, греясь в свете восходящего солнца. Лучи нежно касаются смуглой кожи и гладят золотые волосы, собранные в пучок, чтобы не мешались при работе. Риндо жмурится, точно котёнок, подставляющийся под ласки любящих рук — единственные объятия, что ему позволено иметь.
Омега глубоко вздыхает и возвращается в дом, чтобы оставить там посуду. Он переодевается в рабочую одежду и берет в руки острый топор на длинной массивной ручке. Закинув орудие на плечо, идёт к главным воротам, чтобы там вместе с остальными лесорубами отправится на участок леса, выбранный для вырубки.
Риндо идёт последним, иногда прислушиваясь к разговорам, доносящимся до него от остальных рабочих. Впереди омеги идёт один из новеньких лесорубов. Никто точно не знает откуда он, но стоило этому альфе появится в деревне три месяца назад, как все омеги брачного возраста с ума посходили, желая заполучить его себе. Риндо про себя фыркает, но не может не согласиться с этой волной истерии, крутящейся вокруг Рана Хайтани.
Это был не просто альфа, являющийся эталоном того, как они должны выглядеть: высокий, широкоплечий, с дикой властной аурой и жёстким взглядом на красивом лице. Он был доминантным альфой, и даже старейшины робели перед ним, порой не смея высказывать своего недовольства. Ран воздвигнул вокруг себя крепкую броню и сам решал, с кем ему общаться. Риндо не раз видел, как очередной смелый омега пытается очаровать альфу, и каждый раз это оборачивается полным фиаско и рекой горьких слёз.
К дому, где живёт Хайтани, то и дело приходят возмущенные родители, пытающиеся защитить честь своих детей, которых альфа отверг. Ран выслушивает их с язвительной усмешкой, глядя своими тёмно-фиолетовыми глазами в лицо омегам, прячущимся за широкими плечами отцов, а затем, желая окончательно добить, говорит: «На мой член всё равно на запрыгнешь, как ни старайся».
Риндо каждый раз показывается со смеха, когда видит подобное. Они с Раном живут рядом, поэтому все эти представления порой заменяют омеге любые развлечения.
Парень улыбается, глядя на широкую спину перед собой. Под чёрной тканью рубашки красиво перекатываются мышцы, и омега внезапно испытывает почти непреодолимое желание коснуться альфы, чтобы самому ощутить мощь его тела. Риндо до боли закусывает щеку изнутри и безжалостно гасит в себе эти порывы. Он тоже не становится исключением из правил и засматривается на Рана, но знает — Хайтани никогда бы не выбрал его в качестве своего партнёра, да и как, если Риндо прикидывается бетой?
— … мне отец утром рассказал, — омега вскидывает голову и смотрит на Нахою, что идёт рядом с младшим братом и Казуторой Ханемией. — Говорят, нашли около соседней деревни, всего расстерзанного в клочья!
— Да ты гонишь, Нахоя, — отмахивается Казутора. — Ты помнишь вообще, как Хаккай выглядит? Надо быть полным ослом, чтобы лезть на него.
— Его убили, — упрямо повторяет Кавата-старший. — Говорят, что тот самый волк, что бродит по округе.
У Риндо в груди становится тесно, а спина покрывается липким потом. Хаккай Шиба — кузнец из соседней деревни — как-то приезжал к ним, чтобы заказать наряды для своей будущей невесты у Мицуи Такаши. Они столкнулись как раз у дома Такаши, куда Риндо должен был принести дрова. Шиба врезался в него на всём ходу и грубо оскорбил при всех, не стесняясь в выражениях.
— Беты, оказывается, еще и слепые, раз не могут дать дорогу альфам, — с гадкой ухмылкой бросил тогда Хаккай, а омега только крепче сжал зубы, чтобы не размозжить Шибе череп топором. — Сразу видно, что вы все — второй сорт. Бракованные.
И вот он мёртв. В душе отчего-то поселяется не ужас и скорбь, а приятное удовлетворение, что эта скотина умерла, да ещё и в муках. Риндо становится стыдно за свои же чувства, но он жадно слушает всё, что говорит Кавата, смакуя каждую сплетню.
— Совсем эта тварь дикая распоясалась! Голову ему, говорят, оторвала, — Нахоя активно жестикулирует, а лезвие его топора, не укрытого чехлом, опасно блестит на солнце и раскачивается около плеча Рана, идущего прямо позади Кавата. — Ее так и не нашли, по татуировке опознали.
— Шибе стоило меньше разевать свою пасть, — голос Хайтани кажется горячим клинком, рассекающим пространство, и альфы замолкают, слушая. — Тогда может быть остался бы жив.
— Ты о чём это? — хмурится Ханемия, а Риндо мысленно соглашается с Раном. Язык у Хаккая был поганый.
— Всего лишь мысли вслух, — скалится Хайтани, а затем хватает пальцами топор Нахои и проводит подушечкой по острию, оставляя на ней кровь. — Возможно, Хаккай ляпнул что-то не тому человеку?
Лесорубы кажется лишаются дара речи, продолжая идти вперёд, и Риндо их понимает. Что имеет ввиду Ран, говоря такое? Неужели, что волк живёт где-то среди них и убивает не рандомного человека, а точно знает, кто будет его следующей жертвой?
— Возьми, — омега протягивает Хайтани платок. — У тебя кровь не останавливается.
Ран усмехается и забирает протянутый кусок ткани из пальцев Риндо. Стоит на мгновение их рукам соприкоснуться, как омега чувствует яркую искру, проскочившую в пространстве, и он отдёргивает ладонь к себе, поднимая голову к Хайтани, что равняется с ним.
— Расслабься, колокольчик, я не съем тебя, — альфа улыбается, но от этой улыбки становится только хуже, потому что Риндо чувствует, как его прочный стальной кокон стремительно покрывается трещинами, а сердце начинает биться чаще. — И сохраню твой секрет.
— О чём ты? — едва слышно шепчет омега, а сам видит, как они отстают от лесорубов, что расходятся по делянке — пора приниматься за работу.
Ран заслоняет его собой от остальных, пряча даже от солнца за широкими плечами. Альфа наклоняется к Риндо, а затем жадно вдыхает аромат волос омеги, что стоит ни жив, ни мёртв, окутанный острым и терпким запахом феромонов Хайтани.
— Ты ужасно сладко пахнешь, маленький омега, — Ран усмехается и отходит от Риндо, чтобы приступить к работе.
Омега стремительно бледнеет и спешит скрыться за ближайшими деревьями, чтобы только не видеть пронзительного взгляда хитрых фиолетовых глаз. От страха все органы сжимаются и будто покрываются коркой льда. Ран знает кто Риндо на самом деле. В голове крутится множество вопросов, но главный из них: как теперь быть?
Как давно Хайтани вообще знает, что Риндо — омега? Что собирается делать с этой информацией? Будет шантажировать, попросит за молчание расплачиваться телом? У парня от этих мыслей желудок скручивает так, что к горлу подступают рвотные позывы, и Риндо опускает вниз топор, который уже занёс для удара.
— Выпей, — омега чувствует мурашки, идущие по спине, потому что сзади стоит Ран. Слишком близко. — Ты весь бледный.
Риндо не решается противиться и медленно разворачивается к альфе лицом, чтобы взять из рук Рана чёрную фляжку. Напиток пахнет травами и кажется сладковатым на вкус.
— Страшно? — мягко интересуется альфа, продолжая игриво улыбаться, смотря в упор на Риндо.
— Ты знаешь ответ на свой вопрос.
Хайтани хмыкает и вдруг замахивается, а лезвие его топора входит глубоко в древесину, становясь для Риндо барьером. Альфа наступает, и омега вжимается спиной в ствол дерева. С одной стороны рукоять топора, с другой — крепкая рука Рана. Их не видно остальным лесорубам, и это здорово нервирует Риндо.
— Тебе не следует бояться меня, малыш, — голос у альфы ласковый, но в глазах — огненный голод, что кислотой разъедает вены. Омега робеет перед ним, ни в силах пошевелиться. — Я слишком долго тебя искал.
— О чём ты? — выдыхает Риндо, а Ран наклоняется и смотрит ему в глаза. Альфа мягко касается щеки омеги, и у того под кожей расползается электричество, что стремительно утекает вниз и оборачивается волной возбуждения. Хайтани чувствует это и улыбается.
— Ты всё узнаешь, детка, — Ран подмигивает омеге и легко вытаскивает топор из дерева. Он отходит назад, чтобы лишний раз не волновать Риндо. — Не ходи больше на поляну один, это опасно.
Рот открывается сам собой, но Хайтани этого уже не видит, потому что уходит обратно на свой участок. Значит, омеге не показалось утром, что в лесу был кто-то, кроме него? Неужели Ран следит за ним? Но для чего, Риндо не понимает, потому что доминантный альфа мог получить любого в деревне, а выбрал парня, что скрывает свою истинную суть? Бред.
А вечером случается очередная совершенно идиотская ссора с Мадараме. Тот давно задирает Риндо; возможно, что подсознательно тоже чувствует истинную суть парня, но никак не может понять, что не так. Шион уже навеселе, прикладываться начинает ещё в лесу, и Мадараме много не надо, чтобы загореться, как спичка.
Он специально задевает Риндо плечом, когда они вместе возвращаются в деревню, чтобы начать склоку.
— Подвинься, подкидыш, — злобно скалится альфа и смотрит на парня, ждёт его реакцию. Омега закатывает глаза и идёт дальше, потому что точно знает, что ничем хорошим это не закончится. — Ты оглох?
— Шион, — устало произносит Риндо, мечтая оказаться дома, поужинать и улечься спать. — Тут полно места, иди уже дальше.
— Ты чё такой борзый? — Шион хватает омегу за воротник рубашки, и тонкая ткань легко разрывается, открывая миру смуглую кожу и красивые ключицы Риндо. Мадараме на мгновение зависает, глядя на открывшуюся картину, а затем вздрагивает, когда ему на плечо ложится тяжелая ладонь Рана.
— Отъебись по-хорошему, Шион, — Хайтани говорит достаточно тихо, но Мадараме всё слышит и чувствует страх, а Риндо смотрит прямо на Рана, чьи глаза стремительно темнеют, неотрывно глядя на изящные ключицы и шею омеги. — Не начинай склоку.
— Да я и не думал, пусть извинится передо мной, — усмехается альфа и сразу же вскрикивает, потому что сильные пальцы сжимаются на его плече, причиняя лютую боль.
— Отвали от него.
— Да ты чего, Ран? — Шион выворачивается из-под руки Хайтани, но Риндо кажется, что альфа просто позволяет ему это сделать. — Защищаешь какого-то бету!
— Мне повторить ещё раз? — спокойно интересуется Ран, и Мадараме, бросив злобный взгляд на Риндо, стремительно разворачивается и уходит, оставляя их наедине. — На, прикройся.
Хайтани отдаёт омеге свою куртку, и Риндо послушно набрасывает вещь на свои плечи, ощущая тяжелый запах альфы на себе. Словно Ран его метит. Почему-то от этой мысли внутри всё сладко ёкает, а низ живота мягко щекочет — тысячи бабочек раскрывают свои крылья, стремясь разлететься, как яркий фейерверк.
Они молчат всю дорогу до дома, а когда Риндо пытается вернуть Хайтани вещь, тот просто отмахивается и стремительно исчезает в сгущающихся сумерках, оставляя омегу одного около ступеней его домика.
Утром Риндо находит на крыльце букет полевых цветов. Цветов с того самого луга, где он рвет для себя полынь, и для него не составляет труда понять, кто их оставил тут для него. Омега осторожно берет букет в руки и, не сдержавшись, вжимается в них лицом, ища совсем другой запах: крови, мускуса и орхидей. Так пахнет Ран.
Сердце начинает биться чаще, потому что сегодня Риндо снова увидит Хайтани; сможет ощутить на коже его жадный взгляд. Мысль об этом доставляет удовольствие: Ран мог выбрать любого, но предпочёл нелюдимого парня, суть которого разгадал без особо труда. Вот только омега знает — стоит им переступить черту, как все в деревне ополчатся на Риндо, и это может здорово испортить Хайтани жизнь, а омега этого не хочет.
Ему придётся наступить на горло своим желаниям и зову природы. Риндо не имеет права мечтать о Ране. И парень решает твёрдо придерживаться этой позиции до тех пор, пока не происходит что-то из ряда вон выходящее.
Омега почти доходит до ворот, чтобы отправится на работу, когда слышит душераздирающий крик и со всех ног бросается туда, как и другие лесорубы, что шли неподалеку. Картина, что предстаёт перед глазами, будет ещё долго преследовать Риндо во снах.
На ещё закрытых воротах висит труп человека. Точнее того, что от него осталось. Тело полностью выпотрошено, так что скользкие ленты кишок свисают до самой земли, а органы вбиты гвоздями в толстые ворота, образуя круг вокруг трупа. Запах крови такой густой и насыщенный, что обжигает ноздри, но Риндо не спешит зажимать нос, как делают остальные. Он жадно вдыхает этот аромат, чувствуя, как внутри пробуждается что-то животное — омеге нравится.
— Кто это? — осипшим голосом спрашивает Казутора.
— Шион, — озвучивает очевидную для самого себя вещь Риндо. Он замирает, потому что чувствует, как колет меж лопаток от жадного фиолетового взгляда, но боится повернуться, чтобы сразу же не выдать себя.
Остальные собравшиеся тоже узнают убитого, и начинается какой-то балаган с громкими орами, истериками и причитаниями, кто же мог сотворить такой ужас с Мадараме, но главное — за что? А вот омега, так и не тронувшийся с места, вдруг понимает за что.
Пазл в голове складывается сам собой: первым был Хаккай, что оскорбил Риндо, вчера то же самое сделал Шион. Их обоих убил один и тот же человек. Но человек ли? Почему-то омега уверен, что Ран — тот самый волк-оборотень, что бродит в округе и ищет свою пару. От этой мысли — яркой и ослепляющей, как молния на фоне чернильного неба, внутри всё скручивается от страха и интереса. Что Хайтани пытается доказать таким способом?
«Защита любимого для волка-альфы одно из самых важных и приоритетных вещей. Его омега должен быть в полной безопасности», — всплывает в голове строки из какой-то древней книги, но Риндо не помнит когда ее читал и откуда вообще это знает.
Он не может взгляда отвести от того, что осталось от Шиона. Сзади слышится шорох, и на плечи опускается тяжелый пряный запах мускуса, крови и орхидей. Альфа наклоняется, обдавая горячим дыханием ухо Риндо.
— Я всё правильно сделал, хозяин? — глаза закрываются сами собой, и омега с силой закусывает щеку изнутри, лишь бы не издать неприлично громкий стон. Они окружены людьми, но в такой суматохе на них не обращают внимание. — Никто не причинит тебе боли, пока я рядом, детка.
Омегу будто кипятком обдаёт по хребту, и он, схватив Рана за запястье, тащит за собой подальше от ворот, потому что в голове скапливается слишком много вопросов. И только Хайтани может дать на них ответы. Альфа послушно следует за Риндо, хотя тот подозревает, что, если бы Ран не захотел идти, то омеге ни за что не удалось бы его сдвинуть с места.
Они добираются до дома омеги, и Риндо уже собирается открыть рот, чтобы начать говорить, но Хайтани опережает его. Он хватает парня за талию и разворачивает к себе лицом, а спиной вжимает в тёплую стену дома, снова отрезая от всего мира. Теперь их никто не видит: позади Рана только гладкая лента реки да широкое поле спелой ржи.
Ни единой души вокруг.
Омега робеет под жадным внимательным взглядом тёмных фиолетовых глаз, что смотрят с необъятной страстью и — что совсем невероятно — искристой нежностью, сияющей мягкими огоньками на дне жемчужных зрачков. Все слова застревают в горле моментально.
— Прости, что так долго искал тебя, — это последнее, что слышит Риндо перед тем, как мир исчезает в ослепительной вспышке. Ран целует его, накрывая рот омеги горячими губами. Альфа не может себя сдержать и ласкает чувствительную плоть слишком голодно и страстно, кусая и втягивая в свой рот, чтобы провести языком. Хайтани почти вгрызается в Риндо, что слабо стонет, а вокруг них мягким облаком плывёт сладкий цветочно-ягодный аромат омеги, и от него у Рана сносит голову.
Этот поцелуй, как открытая дверь в новый мир, о котором Риндо и помыслить не мог. Ему совершенно не хочется отталкивать от себя Рана; наоборот — притянуть ещё ближе, чувствуя, как гибкий язык гладит его собственный, а сильные тёплые руки бережно обнимают за талию. Омега чувствует себя нужным и целостным в объятиях того, кто совсем недавно убил человека.
— Кто ты? — Риндо всхлипывает, когда чувствует укус на шее, а следом жаркий влажный поцелуй в ключицу. Ран тяжело дышит, продолжая ласкать смуглую кожу, вжиматься в неё лицом и оставлять на омеге свой запах. Хайтани метит его, чтобы ни у кого не возникало мысли даже взгляда кинуть на того, кто обещан альфе самой судьбой.
— Ты знаешь ответ на свой вопрос, — Ран утробно рычит и снова оставляет укус. На этот раз на плече омеги, и след наливается багряно-красным, точно распускающаяся роза. — Твой волк.
— Мой? — их глаза сталкиваются, и омега видит, как зрачок в фиолетовой радужке вытягивается, становясь вертикальным. Парень замирает, а Ран расплывается в широкой ухмылке.
— Ты ничего не помнишь, потому что родители попытались спрятать тебя от меня, — альфа крепче сжимает пальцы на талии Риндо, будто боясь, что тот снова может исчезнуть. — Они решили, что тебе будет безопаснее не помнить о себе ничего. И так мне будет сложнее найти тебя.
— Я не понимаю, — омега закусывает губу, а Ран прижимается своим лбом к его, и тогда Риндо ощущает что-то невероятное. Их обоих будто заключает в крепкую золотистую сферу, не пропускающую ничего лишнего. На глазах изумлённого омеги на запястье возникает изящная серебристая вязь, что утекает к руке Рана, точно копируя рисунок. — Мы… истинные?
— Да, детка, — шепчет Хайтани и оставляет нежный поцелуй на виске парня. — Мы принадлежим друг другу с самого рождения.
— Тогда почему я ничего не помню? Почему нас разлучили? — Ран прижимается к губам Риндо, и он отвечает на поцелуй, впуская в рот язык альфы, что принимается ласкать его. По телу расходятся мурашки, а между ягодиц становится влажно, и Хайтани чувствует это, мгновенно зверея от накатившего желания.
— Я всё расскажу тебе, детка, — ласково шепчет альфа. — Ты же уйдешь со мной?
— Да, — без колебаний отвечает омега, потому что чувствует, что их связь крепнет с каждой секундой, как и непреодолимое желание обладать друг другом.
— Собери всё необходимое и жди меня, хорошо? Мне надо ненадолго отлучится из деревни, вечером мы уйдём отсюда, — Ран обхватывает ладонями лицо Риндо и целует в кончик носа. — Мой любимый омега.
Парень застывает, а Хайтани, коротко прижавшись к его губам, растворяется в пространстве, и Риндо уже видит за рекой силуэт огромного чёрного волка, что стремительно пересекает поле, исчезая за деревьями. Омега прижимает пальцы к горящим губам, а затем забегает в дом. Из-за Рана феромоны не поддаются никакому контролю, и это может быть опасно, пока Хайтани нет рядом.
В голове не укладывается всё происходящее, но Риндо верит каждому слову, а кроме того, яркий рисунок на запястье горит ярким светом, подтверждая всё произошедшее. Ран его истинный. На лице сама собой появляется глупая счастливая улыбка, и омега не может себя сдержать.
В деревне произошло убийство, совершенное истинным Риндо, но ему нет до этого никакого дела. Его волк просто защитил своё, а на всё остальное можно смело наплевать.
Однако ближе к вечеру, когда Ран всё ещё не возвращается, омега начинает волноваться и решает выйти из дома, чтобы не пропустить приход Хайтани. Парень решает не брать с собой много вещей, потому что точно уверен, что его альфа уж точно обо всём позаботится. Риндо накидывает на голову капюшон плаща и, кинув последний взгляд на свой прежний дом, уходит к воротам.
— Вот ты где, подкидыш.
Омега вздрагивает от неожиданности и поворачивает голову в сторону харчевни, откуда пьяной толпой вываливаются лесорубы. Очевидно, что поминали обильными излияниями отошедшего в мир иной Шиона, тело которого ещё даже не предали земле.
Вперёд выходит Злюка и глядит на Риндо пьяными и тупыми от беспричинной злости глазами. Омега чувствует, как тело наполняется страхом, потому что явная враждебность всех присутствующих витает в воздухе, как яркие искры пламени.
— Не хочешь почтить память своего товарища? — интересуется Соя, а Риндо хочется начать истерично смеяться. Он от этих животных не видел ничего хорошего, лучшее что было — полный игнор, а здесь значит должен почтить умершего?
— Не хочу, — спокойно отвечает омега и отворачивается, чтобы продолжить путь к воротам, но его сзади грубо хватают за волосы, и Риндо вскрикивает от неожиданности и пытается отцепить от себя руку Каваты.
— А знаешь что, бракованный? — Соя больно бьет парня под колени, и тот падает, но Злюка продолжает удерживать его за волосы на потеху собравшимся, что смотрят на них с мрачным удовольствием. — Мы с парнями тут подумали, что уж больно странно выходит: и Хаккай, и Шион погибли, когда повздорили с тобой.
Риндо замирает и поднимает взгляд к Сое.
— Намекаешь, что я их убил?
— Более того, — довольно произносит Кавата. — Ты, скорее всего, и есть тот волк-оборотень, да? Вот только ночь ещё не наступила, и ты не можешь перевоплотиться, а потому — мы успеем убить тебя, тварь.
От страха всё сводит, а затем внизу живота разливается боль, и омега с ужасом понимает, что течка началась раньше положенного времени. Скорее всего из-за встречи с истинным, но сейчас это значения не имеет. Риндо не может это контролировать, а между ягодицами становится влажно.
Соя жадно тянет носом, ощущая одуряюще вкусный запах цветов и ягод, которого раньше никогда не ощущал. Он внезапно опускает голову и водит носом по волосам Риндо, чувствуя вместо привычного аромата горькой полыни, сногсшибательно сладкий запах.
— Как интересно, — интонация, с который альфа произносит слова, пугает омегу до ужаса. — Так ты, оказывается, знатный лгун. Парни, а у нас тут нарисовалась свободная дырка.
Собравшиеся альфы точно так же чувствуют запах Риндо, и на их лицах появляются мерзкие сальные улыбочки.
— Как думаешь, сколько раз мы пустим тебя по кругу, прежде, чем наступить ночь? — вкрадчиво интересуется Соя и заламывает омеге руки до слепящей боли: того и гляди вырвет из суставов.
— Лучше спроси себя, — от этого голоса, прозвучавшего в наступающих сумерках, Риндо готов почти заплакать от облегчения, — что я сделаю со всеми вами?
Лесорубы в страхе пятятся назад, потому что из переулка появляется не человек, а исполинский волк, идущий прямо к Риндо и Сое. Последний сразу же выпускает омегу из захвата, и тот валится вперед, раздирая ладони об острые камешки. Он пытается отдышаться, а затем чувствует горячее дыхание на своей макушке и поднимает голову, смотря на альфу.
Волк мягко касается мокрым носом щеки омеги, и Риндо улыбается, испытывая колоссальное облегчение. Его альфа здесь, теперь омега в полной безопасности.
— Закрой глаза, детка, — просит волк, и Риндо делает так, как сказано. Он вздрагивает, когда слышит громкий вопль и хруст перекусываемых костей, и чем больше времени проходит, тем гуще становится металлический аромат крови, что окутывает плотной завесой всё вокруг: оборотень убил всех, кто посмел угрожать его истинному. — Идём, Риндо.
Парень открывает глаза и видит перед собой волка, что опускается вниз — хочет, чтобы омега забрался к нему на спину. Риндо касается густой черной шерсти, и Ран прикрывает на мгновение глаза от этой ласки, но медлить нельзя: скоро вся деревня начнет охоту, а им необходимо уйти в безопасное место, подготовленное Хайтани.
Они покидают деревню и оказываются под сенью густого леса, в котором уже вовсю правит ночная тьма, что укрывает истинных надёжным плащом. Волк стремительно бежит вперёд, ощущая, как бережно омега держится за его шерсть, боясь сделать больно. Рану от этой заботы хочется свернуться клубочком вокруг Риндо и бесконечно ласкать его. Вот только над всем этим преобладает совсем другое желание: альфа прекрасно чувствует, что у его омеги течка, и зверь начинает терять над собой контроль, стремясь как можно скорее сделать Риндо своим.
Ран слишком долго сдерживал себя, пока искал любимого брата. Какая ирония, что в их стае истинные родились от одних родителей, и те были в ужасе, решив, что маленькому Риндо не место рядом со старшим братом. Сначала их разлучили, поместив в разные деревни, чтобы юные волчата не могли видеться, но старшего Хайтани это не могло надолго остановить: он без конца сбегал к брату. И тогда их отец при помощи ритуала стер Риндо память, отправив к обычным людям, чтобы избежать порочащей их род связи.
Альфе понадобилось много времени, но в конечном итоге он смог найти своего истинного, и теперь ничто и никто их не разлучит, потому что Ран приложил к этому много усилий: он смог создать уединенное место, где им с Риндо ничего не будет угрожать, и они наконец-то будут счастливы только вдвоём.
Омега крепче стискивает пальцы, чувствуя, как боль накатывает на тело волнами, а низ живота охватывает возрастающее с каждой секундой возбуждение, и от него сложно даже дышать. А между ног ощущается сильное тело волка, что стремительно несется сквозь лес, и Риндо слабо стонет, не в силах себя контролировать. Ему нужно хоть что-то, чтобы унять зуд. Парень начинает елозить, чтобы получить разрядку, а грубая ткань штанов теснее соприкоснулась с изнывающей твёрдой плотью.
Но основная проблема никуда не уходит: омега чувствует себя пустым, и ему нужно избавиться от этого чувства. Риндо прижимается лбом к холке волка, жадно вдыхая уже полюбившийся аромат мускуса, крови и орхидей, а в сознании сами собой возникают жаркие картины того, как Ран берёт его — голодно и жадно, заставляя скулить от восторга.
— Потерпи ещё немного, детка, — от ноток нетерпения в голосе альфы, омега только сильнее сжимает руки, а ткань штанов становится всё влажнее. — Блять, Риндо!
Яркая вспышка, и они оказываются перед небольшим домиком с широким крыльцом, в окнах которого приветливо горит тёплый оранжевый свет, а над крашей вздымается тонкой струйкой дым из трубы. Пахнет ночной сладостью, огнём и… сексом.
Риндо сползает со спины волка, но ноги уже не держат от возбуждения и желания, и омега спотыкается, растягиваясь на ступенях и больше не сдерживая себя. Он стонет и выгибается, не видя, что происходит позади. Ран не спешит перебрасываться, вместо этого подходя ближе прямо так. Он жадно втягивает в себя запах омежьей смазки, и ему хочется слизать всё до последней капли.
— Раздевайся, — рык альфы проходит вибрацией по телу, и Риндо скидывает с себя сапоги и штаны, чувствуя, как прохладный воздух касается разгорячённой кожи, а ягодицы наоборот обдает жаром волчьего дыхания. — Полностью.
От вида полностью обнажённого младшего брата хочется обкончаться, как какая-то малолетка в первый гон. Глаза Рана темнеют, и он склоняет голову ниже, а затем лижет смуглую спину, наслаждаясь вкусом и запахом. Его омега слишком сладкий, как лучший крепкий алкоголь, что даёт в голову незамедлительно.
— Не смей трогать себя, — дыхание альфы оседает на плечах горячим пламенем, и Риндо со стоном выгибается, подставляясь. Он и понятия не имеет, насколько красиво и развратно сейчас выглядит: раскрытый, жаждущий и бесконечно любимый. — Я вылижу всего тебя, детка.
От этого обещания смазка толчками выделяется из заднего прохода и с громкими чавкающими звуками падает на ступени, а омега заливается румянцем, потому что прежде никогда такого не было. Риндо себя чувствует грёбанным водопадом, но никак не может это остановить; да и не хочет, если быть до конца честным.
— Мой мальчик самый красивый, — Ран в облике волка толкается мокрым носом в выгнутую поясницу омеги, а затем широкий язык оставляет смачный влажный след на маленькой упругой ягодице. — Колени шире!
Омега делает так, как велит альфа, а затем громко стонет, когда ощущает горячий язык между своих ягодиц, след от которого начинается от мошонки и заканчивается на копчике. Сознание мгновенно заволакивает огненной вспышкой, а нервные окончания взрываются от сенсорной перегрузки.
Ран старательно слизывает смазку омеги со ступеней, с ума сходя от сладкого запаха: такое лакомство нельзя оставлять здесь. Альфа жадно смотрит на покрасневший сфинктер, что продолжает пульсировать, так и требуя быть заполненным. Эта возбуждающая картина отпечатывается в мозгу на бесконечном повторе, и Хайтани спешил вновь ощутить вкус своего омеги на языке. Он ласкает чувствительный анус, лижет вокруг, задевая яички, а Риндо только сильнее изгибается, подставляя себя под ласки волка.
— Мне поиметь тебя языком? — вкрадчиво интересуется альфа, и омега чувствует, как широкий горячий язык волка останавливается прямо около входа. От одной мысли о том, что это окажется внутри — низ живота наливается огнём.
— Да!
— Какой развратный сексуальный омега мне достался, — Ран ещё раз обводит по кругу разлищанный покрасневший анус своего истинного, а затем осторожно толкается внутрь, сразу же ощущая, как горячие гладкие стенки жадно обхватывают его. Риндо под ним громко стонет и кладёт голову на согнутые руки, чувствуя, как альфа имеет его, проникая всё дальше.
Он делает это осторожно, боясь причинить боль, но стоит омеге самому податься назад, как у Рана срывает голову. Альфа толкается дальше, сходя с ума от того, как Риндо сжимает его язык и сам насаживается на него, когда волк начинает им двигать. Вокруг разносятся громкие стоны, а воздух становится все гуще из-за феромонов и запаха смазки. Хайтани-старший с трудом контролирует себя, чтобы не переброситься обратно в человека и не взять Риндо прямо на ступенях. Хочется загнать член по самые яйца в тугую дырку, что сейчас сама с жадностью засасывает в себя его язык.
А Риндо и подумать не мог, насколько же это приятно и необходимо. Его совершенно не смущает, что они занимаются подобным пока Ран остается в облике волка — это наоборот заводит ещё сильнее. Омега поворачивает голову набок и кидает взгляд назад, сразу же попадая в плен темно-фиолетовых глаз, на дне которых горит адский огонь. Риндо не сможет сдержаться и заводит одну руку назад, кладёт на свою ягодицу и разводит шире, буквально умоляя о большем.
Альфы рычит, прекрасно понимая, что этот поганец дразнит его. Язык внутри изгибается и давит на простату, а омега под ним начинает двигать бёдрами.
— Ещё, пожалуйста, любимый, — от этого обращения кровь вскипает, и Ран делает так, как просит его истинный. Он продолжает толкаться длинным языком внутрь и давить на чувствительный комок нервов, так что в конечном итоге Риндо кончает с громким стоном и изливается на ступени. — Блять.
— Я так сильно тебя люблю, — Ран, уже в человеческом облике, прижимается лбом к взмокшему затылку брата, пока тот приходит в себя. — Иди ко мне, детка, я умираю от желания сделать тебя наконец-то своим.
Риндо осторожно переворачивается на спину и обнимает альфу за шею, сразу же находя его губы и целуя. Он чувствует на них свой вкус и пьянеет ещё сильнее, пока Ран буквально трахает его рот языком. Хайтани без проблем берет омегу на руки и заносит в дом, сразу же укладывая на огромную кровать, застеленную алыми простынями.
— Я хочу тебя, — шепчет Риндо, а пальцами зарывается в короткие сиреневые пряди на затылке Рана. Тот глухо стонет прямо в открытый рот омеги и запечатывает его новым поцелуем, пока Риндо помогает ему избавить себя от одежды, что бесформенный комом валится у постели. — Мой истинный.
— Приласкаешь, детка? — в фиолетовых глазах бесенята пляшут, а у омеги дыхание спирает, когда Ран привстает над ним и позволяет наконец-то рассмотреть себя как следует. Только от одного вида на крепкое сильное тело альфы, Риндо чувствует, как его сфинктер снова сжимается, а постельное белье становится влажным от смазки. Улыбка Хайтани становится шире, и он опускает ладонь вниз, легко раздвигает ягодицы омеги и окунает пальцы в ароматную жидкость, а затем, продолжая нагло смотреть в глаза истинного, слизывает смазку с подушечек и довольно жмурится. — Такой вкусный.
Взгляд аметистовых глаз нежно скользит вниз, очерчивая кубики пресса и дорожку тёмных волос. Риндо непроизвольно облизывает губы, глядя на большой и толстый член альфы, увитый синими венами, змеящимися под кожей. На крупной головке прозрачной плёнкой блестит предэякулят, и омега хочет его попробовать. Он меняет свое положение, становясь на четвереньки и касаясь губами ключиц Рана, что замирает. Внизу живота расплескиваются огненные протуберанцы удовольствия, когда мягкие губы омеги начинают исследовать его тело: трепетно, нежно, с любовью.
Ран понимает — убьёт любого, кто посмеет даже взгляд задержать на его истинном. Ревнивое чудовище, что живёт внутри альфы, сбрасывает с себя оковы и выходит на свет. Взгляд фиолетовых глаз жадно скользит по тонкой талии и красивым бёдрам, Риндо изгибается и опускается на локти, чтобы коснуться губами низа живота Хайтани, а тот кладёт ладонь на поясницу омеги и нежно поглаживает, а затем сжимает сочную ягодицу, издавая рык.
— Справишься? — игриво интересуется Ран и прикрывает от наслаждения глаза, когда тонкие пальцы обхватывают его член и сжимают, а на головке ощущается дыхание истинного.
— Сомневаешься во мне? — гибкий язык обводит отверстие уретры, а Рана прошибает электрический спазм, заставляющий все волосы на теле встать дыбом. Риндо обхватывает губами головку и пошло причмокивает, пока старательно обсасывает её, а пальцами ласкает твёрдый ствол, заставляя альфу с ума сходить.
— Такая старательная сучка, — омега зажмуривается, ощущая, как смазка стекает между ягодиц на мошонку. От грязных развратных слов истинного в голове сплошной красный туман похоти, и Риндо теряется в нём, не желая находить обратную дорогу. — Так обсасывает мой член, словно это леденец. Тебе вкусно, моя сучка?
— Вкусно, — омега проводит языком по всей длине, а в ладони мягко сжимает яйца альфы. Риндо снова берет в рот, на этот раз опускаясь ниже, и Ран мягко толкается ему навстречу, а его длинные пальцы оказываются между ягодицами омеги и ласкают вход, от чего Риндо глухо стонет, и это отдается приятной вибрацией на тонкой коже члена альфы.
— У тебя ужасно жадная дырка, ты знаешь, любимая детка? — Хайтани проникает внутрь одним пальцем и не сможет не улыбнуться, ощущая, как фалангу жадно обхватывают горячие гладкие стенки. — Совсем не хочет меня отпускать, как и твой рот мой член.
Альфа запрокидывает голову назад и стонет, потому что проворный омега заглатывает его член почти полностью, и от ощущения узкой горячей глотки всё плывёт от наслаждения и желания.
— Да-а, малыш, поласкай меня ещё, — хрипло шепчет Ран, и Риндо делает так, как просит его альфа, чувствуя, что теперь в нем оказывается уже два длинных пальца, что изнутри растягивают его, нежно лаская гладкие стенки. — Я хочу, чтобы ты сел мне на лицо.
У омеги от этих слов даже кончики ушей краснеют, и он бы с радостью сделал это, но Риндо совсем не хочется выпускать изо рта шикарный член Рана. И омега продолжает сосать ему, с каждым разом опуская всё ниже, чтобы в конечном итоге уткнуться носом в лобок альфы. Над головой раздается рёв дикого зверя, и затем Риндо чувствует, как Ран хватает его за волосы на затылке и заставляет замереть так, пока часто и глубоко долбится в узкую глотку своего истинного.
Вид того, как из красивых глаз текут слёзы, а весь подбородок блестит от слюны, у Рана вообще планку срывает, и он продолжает жадно вбиваться в рот своего омеги. Вот только альфа чувствует — Риндо это нравится. Его феромоны и смазка смешиваются в какой-то совершенно невероятный коктейль, и от него у Рана кровь вскипает в венах.
Когда в рот бьёт тугая струя спермы, Риндо послушно замирает и ждёт, когда Хайтани отдаст ему все до последней капли, а после садится напротив, смотря наглыми светящимися глазами на своего альфу. Под жарким внимательным взглядом омега всё проглатывает и облизывается, расплываясь в довольной улыбке.
— Я хочу ещё, — Риндо стонет, когда Ран врезается в его рот поцелуем и сразу же подминает под себя, заставляя оплести длинными ногами свою талию. Альфа прижимает омегу к кровати, продолжая глубоко и влажно целовать, понимая, что в ближайшую неделю они точно не вылезут из постели, пока Ран хотя бы минимально не насытится своим истинным. — Ран?
— М? — жадные губы оставляют голодные поцелуи на ключицах и шее, и Риндо готов растечься тёплым воском под этими грубыми ласками. — Моя детка хочет мой член?
— Да, — омега стонет, когда Ран с хитрой ухмылкой толкается бёдрами вперёд, имитируя толчки. Плоть самого Риндо, зажатая меж их животами, приятно трётся о влажную кожу, и омега сходит с ума от желания быть наконец-то заполненным своим истинным.
— Меня твоя жадность с ума сводит, — Хайтани привстаёт над Риндо и забрасывает ногу омеги на своё плечо. От нежного поцелуя на щиколотке, Риндо готов рассыпаться на тысячу осколков — ему кроет от нежности и заботы альфы, что легко и гармонично сплетается с грязными и пошлыми разговорами. — Расслабься, детка.
Стоит крупной головке коснуться сжатого колечка мышц, как омега инстинктивно желает насладиться на большой член, но Ран легко удерживает его, не позволяя спешить: знает, что даже в течку своего истинного способен легко порвать нежные мышцы. Хайтани делает всё максимально медленно — насколько позволяет собственная выдержка, — и чем больше погружается в жаркую узкую глубину, тем прочнее ощущает ошейник на своей шее. Любовь к Риндо приобретает тёмный собственнический оттенок, потому что Хайтани никогда и никому не позволит узнать это великолепное чувство единения с омегой.
От распирающего ощущения внизу сначала хочется сбежать, но Ран продолжает ласкать Риндо и шептать какие-то нежности, так что омега полностью отдаётся во власть своего истинного и наслаждается происходящим. Их тела обволакивает яркие сиреневые пузырьки наслаждения, что лопаются и растекаются на коже тягучим терпким мёдом, а затем происходит вспышка — Хайтани давит головкой на простату, и Риндо громко стонет, наплевав на всё остальное. Омега кидает дикий жаркий взгляд в лицо альфе и одним движением насаживается на его член до самого конца.
Ран рычит от чувства абсолютного восторга: омега кажется таким узким и тугим, что и двинуться невозможно, но Риндо первым начинает это делать, разнося по маленькой спальне громкие прошлые шлепки. Хайтани срывается и притягивает омегу к себе за бёдра, глубоко и часто вбиваясь внутрь обожаемого тела.
— Ты мне член хочешь оторвать, детка? — усмехается Ран и прижимается к сладким губам Риндо, что послушно раскрываются навстречу, а длинные ноги крепче сжимаются на пояснице альфы, не позволяя отстраниться. — Совсем меня не отпускаешь.
— Хочешь прекратить, волк? — нагло усмехается омега и сразу же громко стонет, когда Ран с силой втрахивает его в постель, заставляя чувствовать насколько глубоко альфий член входит внутрь.
— Хочу трахать тебя бесконечно, Риндо, — говорит Хайтани, и они целуются, продолжая утопать в обоюдной страсти, накрывающей их с головой. Их секс длится бесконечно долго, словно время вокруг замирает, а омега понимает, что в какой-то момент оказывается стоящим на четвереньках, а Ран берет его сзади, мощно вбиваясь в податливое тело.
Волны наслаждения расходятся внизу живота каждый раз, как член ударяет по чувствительному комку нервов, и омега жарко стонет, сильнее прогибаясь в пояснице, потому что Ран слишком хорошо его трахает. Риндо ощущает себя пьяным от удовольствия, а потом чувствует обжигающее дыхание на своём загривке.
— Ты мой, — жёстко шепчет альфа и вонзается острыми зубами в нежную кожу, оставляя на омеге свою метку. Риндо стонет от боли и наслаждения, а затем бурно кончает, пачкая постельное белье. Он, не в силах устоять на четвереньках, опускается на руки, всё ещё ощущая глубокие толчки в себе и зубы Рана в загривке. — Когда я кончу, сожми бёдра, малыш, чтобы моя сперма не вытекла.
Омега послушно кивает и закусывает губу, наслаждаясь тем, как Ран вбивается в него, а затем кончает. Пульсация его члена внутри собственного тела будоражит, и Риндо замирает, наслаждаясь этим ощущением, а затем послушно сжимается, когда Хайтани выходит из него.
— Послушная сучка, — альфа ласково целует влажную спину своего истинного, а затем касается ладонями ягодиц. — А теперь расслабься.
Зрачок внутри радужки расширяется, когда Риндо чувствует, как Ран припадает губами к его сфинктеру и проникает языком внутрь, высасывая свою сперму. От жаркой порочности происходящего возбуждение накрывает с новой силой, и омега стонет, откровенно подставляясь под гибкий язык, что продолжает вылизывать его, а после Хайтани целует Риндо, позволяя ощутить их общий вкус, и они сливаются заново.
Ещё ни один раз за эту длинную ночь, полностью теряясь в любви друг к друг