И даже в темноте я найду тебя

      Этой ночью Бакуго не спал. Он лежал в своей постели и усиленно боролся с сонливостью. Будь проклят этот Черный Ворон, и его вонючий квирк. У него не было желания сталкиваться с ним в своих сновидениях. Вместо этого, он всю ночь прислушивался к размеренному дыханию человека на полу и его бесконечным копошениям. Кто бы мог подумать, что Тодороки Шото ворочается во сне, как заводная кукла.       В комнату ворвался ветер и распахнул окно. Бакуго встал со своего места и постарался аккуратно обойти стол и футон. Он чувствовал, как по полу гуляет сквозняк, поэтому полностью закрыл окно и развернулся. Не хватало еще, чтобы упрямый придурок заболел. Кацуки тихо подкрался к футону и прощупал края. Как он и думал, беспокойный во сне Шото запинал одеяло в ноги и теперь трясся от холода. Бакуго расправил одеяло как следует и аккуратно накрыл им дрожащее тело. Он посидел рядом пару минут, но, когда захотел подняться, его запястье обхватила холодная рука. — Спасибо, — сонным голосом сказал Шото и отпустил его.       Бакуго хмыкнул и нырнул в свою постель. Будильник Тодороки проспал. Его с криками выгнали из комнаты пинками на занятия. И он помятый, невыспавшийся поковылял в класс. — Тодороки-кун, у тебя воротник рубашки вверх торчит, — смущенно пробормотала Яойорозу и аккуратно поправила всё, как надо. — О, спасибо, — остолбенело сказал Шото и сел за свою парту, но Момо все еще стояла рядом и, почему-то, у нее ярко розовели щеки. — Я знаю, что ты сейчас очень занят, но у тебя не будет минутки после уроков поговорить со мной? — она выглядела зажато, но говорила вполне уверенно. — Конечно, без проблем, — ответил Тодороки, и увидел, как Каминари проводил Яо Момо за парту хитрым взглядом, при этом часто дергая бровями вверх-вниз.       Шото видел, как он повернулся в сторону других парней, но отвлекся на вошедшего в класс учителя и больше не думал о постороннем.       Когда Айзава распустил учеников, он напоследок объявил, что практического занятия сегодня не будет, потому что в спорт зале ведется генеральная уборка и им с учителями нужно переставить бутафорские препятствия под тематику следующего практического задания. Вчера они всем классом улучшали свои новые приемы и оттачивали навыки, а завтра к ним присоединится параллельный класс, и они разделятся на случайные команды для пробного занятия по эвакуации гражданских.       Тодороки подождал Момо у выхода из класса, и она пригласила его прогуляться по территории. Когда они медленно шли, болтая о разном, до заднего двора Академии, Шото отвлекался на разглядывание здания и думал о том, что они реально сделали лего точь в точь по типу здания. — Все в порядке, Шото-кун? — побеспокоилась Яойорозу, заметив, как его взгляд бегает по фасаду. — Да, извини… Немного отвлекся, — виновато пробормотал Тодороки. — Ничего страшного, — ярко улыбнулась ему Момо, но Шото заметил, что улыбка натянутая, девушка явно нервничает.       Они остановились недалеко от стадиона, на котором уже носились несколько учеников. Яойорозу дрожащими пальцами убирала за уши выпавшие из пучка на затылке пряди и переминалась с ноги на ногу. — Дело в том, Тодороки-кун, — начала она, отчаянно краснея, — Я хотела кое-что тебе сказать, и я сразу хочу предупредить, что меня устроит любой ответ.       Она выставила руки вперед, будто в попытке расслабить его, но Шото не успел напрячься. Если Яо Момо хочет попросить его о помощи, он обязательно согласится, ни к чему было и выходить из Академии. Может, это что-то личное, и она опасается посторонних ушей? Ну что ж, он просто ее выслушает, и там будет видно. — Это уже давно лежит у меня на душе, и я хочу поделиться с тобой. В общем, Тодороки-кун… Ты мне нравишься.       Яойорозу изо всех сил держала лицо и мужественно сохраняла зрительный контакт. А Шото смотрел на нее так, будто она только что без предупреждения вскрыла бутылку шампанского, и после громкого хлопка пробка врезалась прямо ему в лоб. — О, — тупо сказал он и просто стоял, как вкопанный.       Он и сам не знает, чего еще надо было ожидать. Ведь так делают все девочки, которым нравятся мальчики. Просят их пройти в уединенное место и, жутко рдея от стеснения, признаются в любви. Тодороки не в первый раз чувствовал себя дураком, но сейчас ощущал, что достиг вершины своей тупости. — Шото-кун? — обеспокоенно окликнула его Момо, заметив, что он так и оставался абсолютно неподвижным. — Яойорозу, я… — он лихорадочно думал. Как правильно отказывать девушке, чтобы не задеть ее чувства?       Тодороки был совершенно к этому не готов. Он видел в Момо исключительно хорошего друга и надежного геройского напарника, поэтому ее признание в любви ударило его под дых. — Мне очень приятно слышать от тебя эти слова, но я…       Яойорозу замерла, услышав «но». Она уже не могла себя сдерживать и сложила ладошки лодочкой, прикрывая нос и дрожащие губы. Ее глаза начали влажно блестеть, но она продолжала ждать, когда он договорит. Он должен ей теперь хотя бы внятный отказ. — Но я влюблен в другого человека, — закончил Шото, и они оба в полнейшем шоке уставились друг на друга.       Тодороки был так же озадачен, как и Момо. Какого черта он сейчас сказал? Он мог просто объяснить, что видит в ней товарища, мог признаться, что не готов к отношениям, но соврать? Она этого не заслуживала. — Нет, я… — снова начал было он, но Яойорозу его опередила. — Все в порядке, Тодороки-кун! Ты не обязан больше что-то мне говорить! Спасибо! Спасибо за всё!       Она быстро наклонилась, чмокнула его в щеку и побежала прочь, смахивая слёзы. Шото осел на корточки и врезал школьным рюкзаком себе по лицу. Что он натворил?

***

      Тодороки на автопилоте поднялся наверх. Он снова без стука зашел в чужую комнату, как в свою, но Бакуго на это ничего не сказал. Он просто сидел на кровати, слушал с ноутбука какие-то непонятные вопли (видимо, включил боевик) и ел чипсы. Шото переоделся в домашнее, сел за стол, сложил перед собой руки и уронил на них голову. — Че молчаливый такой? — спросил его Кацуки, делая звук на ноуте тише и высыпая прямо из пачки остатки на дне в рот. — Кацуки, тебе когда-нибудь признавались в любви? — спросил его Тодороки, и его голос звучал глухо в окружении кольца собственных рук, но он знал, что Бакуго услышит. — Ты мою рожу видел? — спросил его тот таким тоном, будто разговаривает с идиотом, — Если бы я кому-то и нравился, то они бы скорее жидко обосрались, чем набрались смелости со мной поговорить.       Шото тихо рассмеялся и буркнул «ну да», соглашаясь с разумным доводом собеседника. Бакуго секунду помедлил, а затем широко растянул губы в улыбке и напрямую спросил. — А что, Яойорозу отрастила яйца и решила к тебе подкатить? — Ты знал? — ошеломленно спросил Шото, отрывая голову от стола и глядя на скалящегося Бакуго. — Бля, да только слепой не видел, что она обоссывается по тебе кипятком, — сказал Бакуго и громко заржал. — Я оценил шутку, — процедил Шото и снова уронил голову. — Ну и как, поздравлять тебя? — Нет, я… Отказал ей.       Он приподнял голову, чтобы посмотреть на лицо Кацуки. Тот хмуро повел бровями, затем его мышцы вдруг расслабились, он скомкал в руках пустую пачку из-под чипсов и сказал. — Ну и дурак. Мог бы согласиться и стать счастливым парнем самых красивых сисек в классе. А там, глядишь, и до свадьбы недалеко, детишек бы нарожали… — Я не хочу этого, — оборвал его Тодороки. — А чего хочешь? — Бакуго развел руками. — Пока не знаю, но не этого.       Они немного помолчали. Шото изо всех сил старался не думать, почему он отказал Момо именно в таком ключе. Какой черт его дернул сказать, что он уже влюблен? Вдруг она проболтается подружкам и пойдут неудобные слухи? Нет, Яойорозу не станет болтать о личных делах других людей. Ему стало тошно, когда он подумал, что она, наверное, сейчас плачет одна в своей комнате. — Не раскисай, тренировка тебя взбодрит, — попытался поддержать его Бакуго. — Тренировку отменили. — Э? Ну ладно, вставай тогда. — Зачем? — удивился Шото. — Пойдем прогуливать твою тормознутую голову, — посмеялся Кацуки, — Да ладно, я просто засиделся, и в комнате пиздец душно. — Идея хорошая, тогда одеваемся.       Они снова сменили одежду, и прежде, чем Кацуки успел выйти за дверь, Тодороки схватил его за руку и затащил обратно. — Футболка на изнанке, переодень. — Да блять, — выругался Бакуго и быстро сдернул ее через голову. Шото захлопал глазами, глядя на красивые рельефные мышцы пресса. А кто-нибудь вообще в курсе, насколько у Бакуго тонкая талия? — Смотри, но не трогай, — подмигнул ему Кацуки и снова заржал. — Придурок, — буркнул Тодороки, обижаясь на догадливого одноклассника.       Они снова направились в парк. Шото хотел поближе рассмотреть, какие товары продаются на весенней ярмарке. А Бакуго было все равно куда идти, поэтому он просто следовал за ним. В этот раз, он нацепил на глаза солнечные очки, чтобы люди не пялились на его потерянное лицо. Конечно, он бы так и не узнал, кто из этих уродов на него пялится, но было как-то комфортнее осознавать, что он пребывает в скрытном режиме. Конечно, он все еще держал за запястье Тодороки, чтобы не потеряться и не упасть, но мало ли по какой блять причине они захотели так сделать, это это уже никого ебать не должно.       На ярмарке было людно, дети бегали от одного прилавка к другому, торговцы громко зазывали потенциальных покупателей, предлагая свои услуги. Шото прошел несколько прилавков с одеждой и едой, и остановился возле худосочной старушки, которая продавала воздушные шарики. Взгляд Тодороки упал на один, и он коварно сощурился. — Кацуки. — М? — Тебе нравятся покемоны? — Я в детстве взахлеб смотрел по телеку, у меня даже были любимые. — У меня тоже, ну-ка пошли.       И он потащил его в сторону старушки. — Добрый день, молодые люди. Желаете шарик? — добродушно улыбнулась бабушка. — Здравствуйте, а можно вон тот шарик с Генгаром? — Конечно!       Бакуго резко повернул к нему голову и раскрыл рот. — И это твой любимый покемон? Он же самый придурочный! — Дааа, а еще он похож на тебя, — во всю улыбался Шото, расплачиваясь за покупку. — Схуяли?! — заорал Кацуки, а затем его будто осенило, — Бля, ну ты и…       Шото солнечно рассмеялся и вложил ему в руку ниточку с шариком на конце. — Генгар любит всех пугать, но, на самом деле, он очень добрый покемон, — прокудахтала старушка. — Ммм, кого-то напоминает, — Тодороки протянул это с деланной задумчивостью, за что получил шариком по башке. — Молодые люди, не уходите рано, сегодня вечером будут ярмарочные фейерверки! — счастливо подмигнула им бабушка. — Вау, обожаю фейерверки! — саркастически воскликнул Бакуго, но благодушная старушка даже не заметила подтекста. — Спасибо вам, — сказал ей Шото и слегка поклонился. — Приятного вам вечера! — она с улыбкой помахала им вслед.       Бакуго шел, держа за запястье Тодороки, и лопался от злости. Генгар, ха! Подумаешь, его и не с таким сравнивали. Они свернули в менее людную часть парка, и Кацуки остановился, чтобы привязать шарик к ремню на джинсах. Таскать его в руке было неудобно, а наорать на Тодороки за очередной подарок совести не хватило. — Я выгляжу с ним, как идиот, — буркнул Бакуго. — Нормально ты выглядишь, люди постоянно покупают шарики, — успокоил его Тодороки. — Ага, своим детям, — ядовито выплюнул он и снова принял рассерженно-обиженный вид. — Ну не дуйся, — Тодороки встал напротив него и потянул пальцами за уголки его губ, — Лучше улыбнись. — Фу, у тебя руки до сих пор воняют мороженым, — скривился Кацуки и взялся обеими руками за его запястья, чтобы отстранить от своего лица. — У тебя, вообще-то, тоже, — возмутился Шото. — Ты сам мне его почти в рот засунул! И вообще, сколько можно покупать мне всякое дерьмо! Ты че, дохуя богатый? — Да, Кацуки. Пришло время признаться. Я не хотел, чтобы кто-то знал, но, на самом деле, я миллиардер, — серьезно сказал Тодороки и опустился перед ним на одно колено, — Выходи за меня, будем вести безбедную жизнь. — Господи, ты такой ёбнутый!       Бакуго сказал это почти с нежностью, и Шото, наконец, увидел улыбку. Кацуки потянул его вверх за запястья, и они продолжили прогулку.

***

— Уже поздно, нужно возвращаться в Академию, — сказал Тодороки, утягивая Бакуго за собой. — Еще немного погуляем, — упрямо ответили ему. — Кацуки, я так не успею сделать домашку. — А мне не похуй?! Я хочу еще пройтись.       Шото оставалось только вздохнуть и подчиниться. По правде говоря, он и сам не хотел возвращаться. Ему нравилось шататься вместе по парку, есть мороженое, болтать о мелочах и валять дурака. Рядом с Бакуго было уютно. Он удивлял его каждый день какой-то новой своей стороной, и каждая из них притягивала Шото. Он не знал, что Кацуки очень чистоплотный и ценит порядок. Пока они не поговорили об этом, он не представлял, насколько сильно ему нравится готовить. Он долго смеялся, когда впервые услышал, что Бакуго плакал, когда смотрел «Хатико». За этот смех он получил удар по ребрам, но это стоило того. А еще, он никогда бы не думал, что может чувствовать себя счастливым, сидя на отдаленной лавочке парка, попивая газировку и соревнуясь, кто рыгнет громче. Он никогда в жизни не смеялся до слез, никогда так не радовался чьей-то улыбке, и никогда не чувствовал себя настолько на своем месте.       Уже стемнело и включили фонари. В парке стало тише, слышен был только стрекот насекомых из кустов и шаги двух студентов по мостовой. Когда Шото в очередной раз захотел позвать Кацуки обратно в Академию, он услышал громкий свист, а затем в воздухе взорвался фейерверк. Тодороки поднял голову и увидел, как яркие искры рассыпаются по небосводу, как один за другим вылетают красный, желтый, белый и синий, и распускаются цветами где-то высоко.       Он опустил взгляд и заметил легкую улыбку на лице Бакуго. Сердце Шото пропустило пару ударов. Не было абсолютно никаких причин гулять допоздна. Только сейчас он понял, что Кацуки таскал его по парку до самого вечера лишь для того, чтобы показать ему фейерверк. Тодороки расслабил пальцы на чужом запястье, и рука скользнула вниз для того, чтобы благодарно обхватить горячую ладонь. Бакуго широко улыбнулся и сжал руку в ответ.