Снова, заново и по-новому

Когда Мацуо лёг сверху, одеяло сбилось. Кейджи поправляет его. Он и Мацуо оказываются замкнуты, в безопасности, укрыты и близки. Они целуются: легко, игриво, полукасаясь — почти не прижимаясь друг к другу. Голая кожа льнёт к приятно-прохладному призрачному телу, тоже обнажённому: в знак доверия. Но вчера вечером Кейджи так и не разделся до конца. Так бывает: просто не получается… Он был чем-то отвлечён. Даже его аура говорила, что он хочет другого: изнурённая, чуть шершавая. Мацуо привык к долгим прелюдиям, которые завершались одной робкой просьбой: хочу полежать с тобой… Хочу побыть нежным с тобой… Мацуо никогда не отказывал ему: как можно?.. Как можно не млеть, когда он забирается под одеяло? Как можно не улыбаться ему в макушку, когда он прижимается всем телом, прячется, вздрагивает по ночам и ищет родные, оберегающие ладони?.. Хотя секса иногда хотелось почти нестерпимо, Мацуо ни на что бы не променял часы в объятиях своего любимого Кейджи, обнажённую чуткость, его свободное желание прикасаться, ласкать плечи Мацуо, лопатки, поясницу — под безопасным покровом одеяла… эти долгие, как сонное светлое утро, рассыпчатые поцелуи. Кейджи дышит глубже, и в прерывающиеся касания вплетаются его едва слышные стоны. Колено сгибается: под одеялом Кейджи прижимается бедром, даёт Мацуо больше пространства — для тела, движения, мысли… Между его бёдрами прохлада внезапно кажется горячей, а Мацуо обрывает поцелуй, ловит шёпот прямо с губ: — Я хочу тебя… Закрывает глаза. Кейджи добавляет, уже не словами, одним дыханием: — Ближе… И так хочется кричать в ответ: я тоже, я тоже так сильно хочу… но можно говорить только поцелуями. Кейджи настолько чувствительный: по одному неверному движению поймёт, если Мацуо решит пойти наперекор его свободе, но в одном же правильном касании губ прочитает: его хотят. И то, как его хотят… Он несмело толкается вперёд, а Мацуо… в ответ ощущает головокружительную нежность. Всеохватывающую, освобождающую: сейчас он словно весь мир может отдать Кейджи… всё, чего он не видел и не знал… всего себя посвятить его телу… раскрыть его желания, обратить все его мысли — к себе, а потом — в абсолютное наслаждение… так, как он этого захочет. Мацуо приподнимается на постели. Он сможет — мягко… Улыбается Кейджи: пускай не боится желать… Он вздрагивает, когда его нагота открывается, но Мацуо гладит её ладонями, чтобы он чувствовал себя по-прежнему укрытым, и наблюдает за каждой переменой в его лице. Он сможет — аккуратно, до счастливой улыбки… Её хрупкая тень застыла на приоткрытых губах, в любопытном румянце. И аура, гладкая, принимающая, трепещет, как бьющееся сердце, и подгоняет дыхание к горлу, кровь — к паху. Кейджи не закрывает глаза, смотрит — на Мацуо, когда тот снимает с него трусы, в потолок — когда Мацуо касается пальцами его члена. Сгибает ноги, нежно щупает между ягодиц… Кейджи не останавливает. Так сильно доверяет… — Ближе… — зовёт Мацуо и подвигается к нему. Позволяет Кейджи самому устроиться на раздвинутых бёдрах: он делает это несколько неловко и неуклюже, но так охотно… И когда ему удаётся лечь удобно, Мацуо не торопится; протягивает к нему руку, осторожно берётся за подбородок и чуть поворачивает голову, чтобы видеть оттенки его возбуждения под правильным углом. Откровенность в румянце, безмятежная расслабленность в спутанных волосах… Из-под прикрытых век на несколько мгновений блестит обращённый к Мацуо взгляд, и Кейджи снова забывается: так ясно видно, что он представляет, как предвкушает и вбирает всё внимание, которым Мацуо обливает его: по щекам — пальцами — как поцелуи, всей ладонью — к дыханию, которое чаще, чаще… И особенно ярко он вздыхает, когда Мацуо мягко подаётся вперёд и входит в него. Как это драгоценно, как невообразимо прекрасно: никакое физическое воздействие на тело не может принести Кейджи удовольствия в человеческом понимании, и этот стонущий вздох, это трепетное напряжение — всё, полностью, отражение его жажды близости. — Нравится?.. — тихо спрашивает Мацуо. Кейджи дрожит, весь поглощённый ощущением, но сбивчивый кивок можно различить достаточно отчётливо. Эти первые мгновения он растворяется в их невозможно близком контакте: через него осознаёт, насколько всеобъемлюще Мацуо любит, насколько бережно готов с ним обращаться, и слышит громко, уверенно, прямо в мыслях: «Мы вместе… Мы связаны так тесно… Нам приятно друг с другом». Так приятно, что аура переливается, скользит и охватывает, и Кейджи без движения тянет Мацуо к себе, готовый взять ещё больше — не ради телесного ощущения, а чтобы прочувствовать во всех формах принятие и уют их партнёрства. Мацуо двигается плавно и не спеша, чтобы Кейджи привык. Шепчет, сглаживая ладонью бледность его вздымающейся груди: — Прекрасный… Кейджи выгибается, сдавливая ногами его рёбра, податливый, изящный, и пытается предугадать движение, толкнуться навстречу. — Да, хорошо… — вздыхает Мацуо. Когда-то Кейджи признался, что сначала ему хотелось только близости, любой близости, и поэтому он согласился на интимную. Но потом он искренне начал получать удовольствие: они оба подстроились друг под друга, научились… Мацуо подобрал для него особую грань своей силы. Мацуо овладел ей в совершенстве… Всё накопленное желание, все ночи объятий, которые он сберёг в себе, теперь теснятся в груди, плечи сводит, голова идёт кругом: Мацуо думает об одном, бросает своё тело на волю единственной, лихорадочно жаркой мысли. Доставить удовольствие… Услышать его. Распробовать вкус. Захлебнуться сладостью ауры… С более резким толчком Кейджи стонет, сжимает губы — он готов… Мацуо нависает над ним, вожделеет его, сила охватывает — и резко, свободно прорывается его крик. Всё замкнутое и удержанное, утомление, ожидание… Просьбой: ещё, ещё… Кейджи вздрагивает под ним и кричит: сладостнее, мелодичнее, выше. Приливами — то накаляется, то стихает. В прошлый раз, когда они пробовали, Кейджи попросил остановиться… Но сейчас всё иначе. — Хочешь быстрее?.. Он изнывает — да, быстрее… Принимает — ритмичнее. Так хорошо… Простыня мнётся в пальцах. Мацуо весь — желание, не человек, аура, сила, а его милый, его возлюбленный Кейджи вскрикивает и изнемогает в нежности. Мацуо сам стонет, едва держится — только бы не упустить ритм… Вздыхая, открывает глаза и видит только Кейджи, и румянец, и бледную дрожь, и раскрытые губы — и всё остальное неважно. — Громче… Громче! — умоляет. — Тебе так хорошо… Так сильно хочешь… Кейджи исполняет любую просьбу, вербальную, телесную. Поддастся как угодно, лишь бы возогнать своё возбуждение ещё выше. Перенапряжён и переполнен ожиданием, и сжимает бёдра, и он весь — покорный и пленённый… И остаётся только освободить его напряжение. Одним движением, одной мыслью — наконец-то… Его крик выплёскивается весь, обрывочно, звонко, и иссыхает до сбивчивого дыхания. Ещё несколько секунд Кейджи держит Мацуо и вжимается, а потом слабеет и отпускает его — только чтобы он оказался ещё ближе. — Кейджи… — дрожащим голосом шепчет Мацуо. Торопливо отстраняется — и скорее, на постель, к нему. — О, Кейджи… После оргазма… с ним надо быть рядом, целовать руки, целовать шею, ласкать, обнимать. Встречать его рассеянные поцелуи: он ищет Мацуо почти наугад и стремится укрыться под его ладонями. Мацуо закрывает глаза: так только ярче и слаще ощущается на губах его изнурённая, но такая благодарная улыбка. Прощупывает разнеженные изгибы тела, гладкую кожу, уязвимо-влажную ауру. Особенно тепло внизу живота, особенно громко — на груди… Мацуо держит ладонь около невозможного биения. Шепчет: — Я восхищён тем, как нежно и чутко твоё сердце способно любить… И прижимается губами ко лбу, шутливо откидывая носом прядки растрёпанных волос. Мацуо знает, о чём Кейджи думает сейчас. Если правильно обращаться с ним, если умело вести, он раскрывается так невероятно… не только глазам партнёра, но и всему миру. Однажды он решился на шаг, повернувший взгляд Мацуо и на их отношения, и на все его исследования, и на потрясающих существ, в близости с которыми он провёл больше десятка лет. Кейджи написал письмо. Просто решил вот так выразить свои чувства: не побоялся сохранить их на бумаге. И теперь они там: его мысли, желания — открытые нараспашку. Один из отрывков Мацуо, читая, едва не целовал по строчкам и выучил наизусть. «Я потерял тело, голос и чувства. Теперь моё тело изгибается в твоих руках от блаженства; я кричу, и мой голос чист как никогда; мои чувства кипят и все до единого обращены к тебе… Я счастлив, что мы можем заниматься сексом при свете. Я не стесняюсь наших тел. Я хочу, чтобы ты видел меня, потому что только с тобой чувствую себя в безопасности». В безопасности… Дать Кейджи это, дать убежище и веру в его тепло, дать возможность расслабится и сбежать от ежедневной тяжести хотя бы на несколько минут — и вот таким он становится, нежным и желающим. Безоговорочно верно влюблённым… Кейджи приподнимается на постели и неторопливо ведёт ладонью вниз по животу Мацуо, прислушиваясь к смеющимся вздохам. Он завершит начатое.