Лекарство

В её нынешнем положении добывать нужное снадобье стало сложнее, чем раньше. И куда опаснее. В степи просто не росли нужные травы, а покупать у купцов или посылать кого-то в ближайший лес подозрительно. Да и если раньше, в бытность княгиней, при раскрытии страшного секрета её ждали бы только побои от мужа, то сейчас ей было бы не избежать мучительной казни. Молоденькие наложницы, казалось, только о том и мечтают, что преподнести великому хану сына, надеясь тем самым стать его фавориткой, а может и матерью наследника престола. Они все так уповают на это, а самой «бесплодной» Устинье так издевательски сочувствовали, что её от смеха удерживало только сочувствие к бедным детям. В отличие от их матерей, славянка не привыкла обманываться. Устинья прекрасно понимает, у её детей не будет никаких шансов взойти на престол. Она даже не вторая жена, она обычная наложница, да ещё и иноземка. Не имеет значения, что хан к ней благосклонен, её дети никогда не будут наследниками. Но от страшной угрозы это их не спасёт. Будущие ханы и их матери сделают всё, чтобы избавиться от конкурентов, даже от не значительных. И не будут гнушаться никакими подлостями. Более того, до её ушей доходили слухи, что кто-то предлагал ввести закон, позволяющий наследнику престола убивать своих братьев во избежание смуты. Правдивы слухи или нет, в конце-концов не так уж важно. Сыновья наложниц в любом случае с рождения находятся в смертельной опасности. Эти глупышки должны плакать от счастья, а не от горя, когда узнают, что произвели на свет дочерей. По крайней мере им не придётся видеть как их дитя убивают. И всё же то, что она делает каралось смертью. Если хоть одна живая душа об этом узнает, ничто её не спасёт. Менгу-Темир не сможет, да и не захочет защитить убийцу своих детей. К счастью, пока никто и не догадывался. Уш-Хатун должно быть подозревала тайну её периодически возвращающейся болезни и лекарства от неё. Но она уже никому ничего не скажет, если её не спросят. А может и даже если спросят промолчит. Устинье казалось, что несмотря на былое, она видит нотки одобрения к глазах Уш-Хатун, когда она заглядывает к ней во время «болезни». «Ты умнее, чем казалось» говорили они. Иногда бывшая княгиня позволяла себе представить какими бы могли быть их с Менгу дети. В голове рисовались образы черноволосого мальчика с миндалевидными, блестящими дерзкой уверенностью глазами и нежной светловолосой девочки с большими мечтательными глазами цвета неба. И, предаваясь этим грёзам, Устинья утверждается в мысли, что поступает правильно. Таким чистым, светлым созданиям нет места в этом жестоком, грязном мире. Лучшее, что она может сделать для них, как мать, это уберечь их от него.