О том, как сердце Вадима Исаева разбилось вдребезги

      Ледяное утро врывалось в комнату Островской проворными лучами, которым удалось прорваться сквозь крохотную щелочку между шторами. Январский луч скользнул по подушке, но Лизоньки в постели не обнаружил: на удивление, она не спала, а решила, наконец, посетить первый урок без опозданий, и не проигнорировав его, как делала это в последнее время. Девушка степенно пила чай и развлекала себя поглаживаниями мурлыкающей на коленках кошки, пока брат сокрушался, как же так, как же его всегда прилежная сестрёнка докатилась до вызова на педсовет.       - Ты, по-моему, преувеличиваешь ситуацию, Никит. Что страшного произошло? Собирайся в свою очередную командировку, сваливай, как обычно, без предупреждения и отстань от меня, наконец. Мне не интересно все, что ты мне говоришь.       - Лиза! Я тебя совсем не узнаю! Где моя сестра-отличница, умница, которую хвалят все учителя? Куда ты скатилась? - Никита сел напротив и скрестил на груди руки.       - Можешь считать, что она умерла. - Саркастично заметила Лиза и драматично шумно перевернула страницу журнала, опустила взгляд. Конечно, она не читала, лишь раздражала, демонстрировала отсутствие интереса и пренебрежение.       - Раньше с тобой никаких проблем не было.       - И сейчас нет никаких проблем. Трахай своих малолеток, бухай, работай, веселись - мне плевать, честно. Считай, что меня тут нет, как обычно. - Лиза дерзко вскинула подбородок и смотрела в его глаза своим ледяным, колючим взглядом.       Брат и правда больше не узнавал ее, не понимал, куда делась его беспроблемная сестренка, что "не отсвечивает" и частенько замалчивает трудности. Слепо не замечал, насколько больно ребенку рядом, когда отталкивают, не замечают и вечно отмахиваются, когда саднит сердечко, когда так важно поделиться, так важно, чтобы выслушали, приняли и обняли. Гордо не видел своей вины и предпочёл не заметить, как собственными руками порезал детское сердце на кусочки.       - Ты совсем что ли попутала берега?! Ты с кем базаришь вообще, ты понимаешь?! - Сорвался Никита, особенным терпением он никогда не отличался.       - А где я не права? - К ледяному взгляду добавилась едкая ухмылка. Лиза смотрело колко, насмешливо, казалось, любые его слова не значат совсем ничего, словно они - пустота.       - Лиза! - Ударил он ладонью по столу. Кошка испугалась, вскочила с колен и удрала - всегда боялась громких звуков и нескрываемой агрессии.       - Мне пора в школу. Нехорошо опаздывать. - Максимально спокойно, не скрывая насмешки, говорила Лиза.       - Я с тобой не договорил!       - Мне не интересно. - Лиза откинула назад прядь белокурых волос и встала из-за стола. - Могу идти? Вечером продолжим твою лекцию. Честно обещаю дослушать, конечно, если ты снова не решишь свалить куда-то или трахнуть очередную девочку. Прямо здесь. - Она похлопала ладошкой по кухонному столу, с губ не сходила едкая усмешка.       Провоцировать Лизонька любила и делала это крайне талантливо, буквально наслаждалась чужими столь яркими эмоциями. Конечно, она была та еще змея, но иначе спрятать свое трепетное сердце не выходило: всегда стремилась оставить после себя хорошее, тёплое впечатление, но выходило всегда незабываемое.       Брат кричал, едва ли не захлебываясь от злости и подступающей ярости, вот только Лиза больше не слушала его, игнорировала, лишь посмеиваясь. Фразы о том, что раньше она была лучше, слушала не впервые, вот только никто не замечал, что "раньше" - мастерская иллюзия, очередная грязная мунипуляция и попытка спрятаться. Никто не замечал искусных масок хорошей сестры, хорошей дочери и в целом хорошей девочки, что сейчас слетели, испарились, словно их и не было никогда.       "Ты один? Я приду?": спасение израненного сердечка было найдено, экран телефона Исаева вспыхнул, а ответ не заставил себя долго ждать. "Один.": отозвался он и Лиза расслабленно выдохнула.       - До вечера, Никита. - Усмехнулась Лиза. - Приду поздно. Может быть и не приду. - Она смотрела сквозь отражение зеркала на брата.       - Сразу после школы, чтобы была дома!       - Конечно. - Едва ли не расхохоталась Островская и захлопнула дверь прямо перед носом брата, да посильнее.       Лизонька спустилась на этаж ниже и деликатно стукнула в дверь Исаева, ту моментально открыли, щелкнув замком. Вадим коротко улыбнулся и отступил в сторону, приглашая ее зайти вглубь тускло освещенной прихожей.             - Ты рано. - Исаев обхватил пальцами тлеющую сигарету, что зажимал в зубах, и выдохнул едкий дым, вскинув подбородок. Провел рукой по обнаженной груди и потянулся.       - Никита меня так заебал! - Драматично подметила она и повесила на кручок куртку, что держала в руках.       С губ хорошей девочки редко срывались грязные ругательства, вечно прятались в глубине души, да в мыслях. А сейчас, стоило осознать всеобъемлющее безразличие окружающих, стоило вкусить горькое одиночество, поняла, что маски ни к чему, нет ничего важнее её самой - понимала это безошибочно, все больше раскрываясь. Всё больше открывая миру свое истиное нутро: колкое, что не даст себя в обиду, ядовитое и пылко жаждущее любви. Всеобъемлющей и бескомпромисной, понимала, что обожать должны лишь её одну - иного не примет.       - Понимаю. - Усмехнулся он и оперся плечом о стену, ожидая, пока Лиза стянет свои ботиночки и станет еще чуточку ниже, избавившись от каблуков. - Ты такая красивая... - Едва слышно проговорил он, окинув девушку оценивающим, бесстыдным взглядом.       - Да, я знаю. - Улыбнулась Островская краешком губ и обняла его, прижавшись щекой к горячей груди с колотящимся где-то за ребрами сердцем.       Рука Исаева скользнула по спине, сжала складки белоснежной рубашки - символа той, некогда присущей Лизе, невинности и нежности. Сейчас же она искренне была уверена, что из любой, даже самой неприятной и колючей, ситуации, даже, если прижали к стенке, легко выкрутится, используя весь свой арсенал обезоруживающего очарования, да острый язык.       Яд, концентрированый в словах, стойкое умение кусаться до последнего вкупе с ангельской внешностью и тоненьким голоском - оружие, которым Лизонька пользовалась мастерски и крайне талантливо. Никому не удавалось разглядеть, что таилось за искрящимися серыми глазами.

☆

      Вторник тянулся до одури медленно: Лиза то и дело поглядывала на часы в школьных кабинетах, а стрелки, казалось, предательски замерли. На математике, к примеру, барышня едва ли не засыпала, пока у доски страдал Исаев, буквально сражаясь за свою законную двойку, коих в журнале собрал целую коллекцию.       - Исаев, кончай меня мучить и задачу тоже. Садись с глаз моих подальше. - Софья Андреевна откинулась на спинку стула и скрестила руки. - Тебе двояки твои ставить больше некуда! Ты как собираешься это исправлять, а тем более - когда, а, радость моя?       - Да мне в общем-то все равно. - Искренне ответил Исаев и лениво провел ладонью по бритой голове.       - Тогда шуруй на место, двоечник. - Математичка вывела заслуженную оценку в журнале. - Представляю, как ты будешь блистать на педсовете, а, впрочем, - это уже совсем другая история. Вернёмся к расстрельному списку. - Провела она ноготком по аккуратно выведенному классным руководителем списку учащихся.       Выбор пал на Горяева, значит, страдать от скуки придётся еще долго и Островская лениво сдула с лица выбившуюся прядку. "Нихуя не понимаю в этой математике.": проворчал Исаев по обыкновению шумно взгромоздясь на стул. "Я тоже!": улыбнулась Лиза, хотя тетрадка с давно решенными задачами говорила об обратном.       Наконец, время сжалилось над Лизонькой, даруя спасительный звонок с последнего урока. Значит, страдать осталось совсем недолго: часть класса пойдёт на медосмотр, а часть, как и сама Островская, - на педсовет.       Барышня уже продумала концепцию своей пламенной речи и даже придумала ответы на самые каверзные вопросы. Целенаправленно репетировала взгляд оленёнка Бемби весь минувший вечер, а Исаев, в свою очередь, был крайне невозмутим и всем своим видом демонстрировал, что любые последствия для него - пустой шум, что не стоит и малейшего внимания.       У дверей библиотеки собралась крайне очаровательная и разношерстная компания, что разбилась на группки в ожидании секретаря, объявлявшего следующего подопытного. Лизонька выглядела невозмутимо и расслаблено: наблюдала с особенным интересом за Шутовым и Исаевым, что буквально пожирали друг друга колючими, огненными взглядами, однако в открытую перепалку не вступали. У одного над бровью красовалась ссадина и разбитые костяшки, у второго - явно перебитый нос. Подробности минувшего вечера становились все более очевидными.       - А долго это, как думаешь?.. - Лиза вскинула на Ахмаметьеву незаинтересованный, прохладный, оценивающий взгляд.       - Не знаю. - Пожала плечами Вера. Она явно нервничала и на диалог не была настроена: сжимала подол юбки и безжалостно искусала губы.       - Класс. - Сухо отозвалась Лиза и закинула ногу на ногу, откинувшись на спинку дивана.       Разбор полетов обещал быть крайне неприятным и затянутым: Лизоньке было невыносимо скучно и нисколько не волнительно, в отличие от Ахмаметьевой, она что-то увлечённо щелкала в телефоне и лениво покачивала ножкой. Учащиеся, что были вызваны на ментальный расстрел, растворялись за дверями библиотеки, пропадали в нравоучениях и повышенных тонах, казалось, на целую вечность. Выходили они из библиотеки помрачневшие, явно сказывалось всеобщее давление и замечания наперебой.       - Островская. - Наконец, томительное ожидание прервал секретарь, приглашая на публичную порку.       Лиза вошла в библиотеку, хлопнув дверью, и встала перед длинным столом. В глазах лишь гордость и готовность отбиваться до последнего. Валентина Харитоновна смерила Островскую строгим взглядом и встала со своего места, приподняла перед собой едедневник и зачитала собравшемуся педагогическому составу основные претензии - формальность, которую необходимо соблюсти.       Среди откровенных прогулов и бесчисленных опозданий в доклад затесалась личностная характеристика: педагоги пришли к общему мнению, что Вадим безжалостно портит барышню, затягивая ее в свое бесстыдство. Лиза не смогла сдержать ехидный смешок: образ невинного ангела, кажется, был под угрозой.       - Ну а что мы хотим, коллеги, абсолютная классика: барышня и хулиган, тут тяга будет такая, что пасатижами не разорвем! - Саркастично подметил молодой историк, что в коллектив пришёл недавно и ещё не растерял своей харизмы, что затерлась усталостью и хлопотами у прочих преподавателей.       - Юрий Николаевич, ну что за глупости? Девочке в ее возрасте учиться нужно и думать только об учебе, а Островская, простите, на уроках только болтает с Исаевым, если, конечно, появляется на них. - Вмешалась англичанка.       - О чем мы говорим? Ей плевать абсолютно! Стоит она, улыбается! С Островской ясно все. Причём давно, а ты что скажешь? - Елена Григорьевна скрестила руки и оценивающе взглянула на девушку.       - Я думала, здесь будут обсуждать успеваемость или пропуски занятий, разве нет? Мне кажется, что наше общение друг с другом - это не повод вызова на педсовет, а наше личное дело. - Лиза вскинула бровь и поправила прядь волос за ушко.       - Ты сюда хамить пришла?! - Возмутилась англичанка.       - Вы меня сюда вызвали самостоятельно, моего желания не было.       - Слушай, Островская, с такими темпами ты вылетишь из школы, как пробка. Ты к нам зачем пришла? Знания по английскому нулевые! Пришла она мальчиками крутить. О тебе всем все ясно, я это знаю точно.       - Со стороны виднее, конечно. - Лиза шумно и демонстративно выдохнула.       - А я вам говорила, Валентина Харитоновна, что вызывать ее сюда одну без родителей бесполезно!       - У меня только брат. Он мой опекун. Можете вызвать его, думаю, ему будет интересно. - Кажется, привлечь внимание брата она была готова любыми путями, устала от тотального безразличия.       - А брат что говорит о твоем поведении? Куда он смотрит? - Заинтересовалась Мурзенко, голос её заметно смягчился, англичанка же, казалось, распались ещё больше.       - Говорит о том, что моя личная жизнь касается только меня, представляете.       - Вот нахалка!       Библиотека моментально наполнилась жарким спором, ворох претензий, словно острые ножи, летели в Островскую, а она с наглой усмешкой гнула свою линию, откровенно посмеивалась. Елена Гигорьевна с повышенных тонов перешла на личности и взывала ко всеобщей совести.       - Вы закончили? - Лиза вскинула подбородок, поймав мимолетное одобрение в глазах Натальи Николаевны. - Я могу идти или еще что-то обсудим? - Лидерство явно было в Лизиных руках, колючая "сучья" улыбка так и сияла на губах, вбивала последний гвоздик в гроб самообладания англичанки.       - Свободна. - Сухо отозвался директор, явно уставший от дамского крика и перепалки. - Жду с опекуном на следующей неделе на личную беседу. - Пригласил после Ахмаметьеву и Шутова.       - Спасибо. До свидания. - Метнула Лиза очередную улыбку и невероятно довольная собой удалилась из библиотеки.       Вадим сидел, лениво развалившись на небольшом диване и скучающе водил коленом из стороны в сторону. Колючий взгляд так и кричал: "Клал я на вас на всех с прибором!": Лиза считывала моментально и нравилось ей это все больше.       - Ахмаметьева и Шутов, вас ждут вместе. - Лизонька присела рядом с Исаевым и коснулась коленочкой.       - Ну че?       - Ничего интересного. - Пожала плечами Лиза. - Какая-то классика учительская. Ты делаешь все не так: то то им то не то, то се - не то. Ерунда, короче. Брата вызвали на следующей неделе, ну это неважно, решим.       - Ты расстроилась? - Вся эмпатия и внимание, что напрочь забылись где-то в сердце, кажется, проснулись. Вадим повернул бритую голову в её сторону и заглянул в блестящую глубину глаз.       - Нет. - Барышня была абсолютно честна: она, действительно, не расстроилась, напротив, искренне насладилась и развлеклась.       "Понял.": Вздохнул Исаев, искренне ненавидел подобные мероприятия и, на удивление, предпочитал молчать. Выбирал путь умного дурака, мог ведь набазарить себе на позорное отчисление. Пасть его в такие моменты предусмотрительно и крайне мудро захлопывалась, а с потрохами его отношение выдавали лишь глаза: жутко колючие, ледяные и злорадно-красноречивые. Признаться, он и не слушал учителей, наизусть знал все то, что они говорили и даже могли сказать в теории. "Исаев, ну встань ты по-человечески!" или "Ну не умничай ты, Исаев, ну не умничай!"       - Давай после погуляем?       - У меня сегодня тоже репетиция. - Пожала плечами Лиза. - Обещала Саше, что приду пораньше. - Она коснулась его запястья и мельком взглянула на часы: 15:50 - пора. - Мы обязательно увидимся, давай вечером?       Стоило упомянуть его имя, сердце Исаева предательски заколотилось, а скулы злобно сжались - чувство испепеляющей ревности до встречи с Островской ему было незнакомо. Догадаться о невинной шалости барышни не выходило, хитрую улыбку на её поблескивающих губах слепо не замечал.       - Я подожду. - Процедил Вадим, но моментально смягчился, стоило почувствовать мимолетное тепло губ на собственной щеке.       Лиза пальчиком стерла нежный помадный след. "Расскажи потом, что тебе говорили.": спешно сказала она, достав из сумочки крохотное зеркальце, взглянула на себе и осталась весьма довольна отражением. Уппорхнула так же спешно, Вадим успел лишь коснуться запястья и снова откинулся на спинку дивана, испепеляемый жгучей ревностью, что разгоралась в груди все яростнее.