Где мы?

Когда круглолицая говорит «я люблю изуку», с губ Бакуго едва не срывается предательское и щемящее «я тоже». Он прикусывает язык и цыкает. Очако принимается что-то смущенно бубнить своим подружкам, а после взмывает в воздух, красная с ног до головы. Кацуки выжидает пару секунд и выплывает из-за угла, придавая своему лицу еще более злобное выражение, нежели обычно. Девчонки замирают при нем, провожают взглядом до кухни. И когда Бакуго скрывается за дверью, принимаются шушукаться. Наливая себе молоко в высокий стакан, Кацуки еще долго молча стоит и смотрит на него. Его «я тоже» скрывает в себе очень много всего. Это «я тоже» в разы сильнее обычного «я люблю тебя». От этой мысли уши начинает печь и парень делает глоток молока. «Я тоже» — между ними было столько дерьма. Кацуки был таким дерьмом. Имеет ли он вообще на это «я тоже» право? — Эй, Качан, не пей холодное молоко, заболеешь, — его руки касается горячая ладонь и отнимает стакан, чтобы поставить его в микроволновку и немного подогреть. — Тебя никто не просил вообще-то, — хмыкает блондин, оставаясь на месте и не предпринимая попыток как-то прервать Деку. Изуку принимается мельтешить по кухне, достает булочки, еще один стакан. Наливает себе апельсиновый сок, что-то еще бормочет себе под нос. Кацуки наблюдает за ним из-под белой челки. Внутри спокойно. Интересно, как давно это спокойствие настигло Бакуго? Он даже не может вспомнить, когда привычная злость к Деку иссякла и перетекла в это удивительное чувство облегчения и спокойствия. Может оно пришло с взрослением? Или после того, как они решили между собой все разногласия, которые, по большой части создал Кацуки? — Деку, — одними губами произносит парень и Мидория застывает, стоя к нему спиной. Блондин сводит брови к переносице. Перед ним спина, он обводит расслабленные плечи взглядом, а потом опускает глаза себе под ноги. — Изуку, — поправляет он себя. Бакуго делает пару шагов к парню, и упирается лбом в твердое плечо. — Я, — уши вновь теплеют и слова застревают в горле. Он привык выражать свое отношение кулаками, но сейчас именно тот момент, когда нужно использовать рот и слова, чтобы доказать, что он действительно изменился. — Я тоже, Кацуки, — мягким тоном отзывается Изуку. — Я тоже, — рука с бесконечными шрамами зарывается в белые колючие волосы и ерошит их. Без лишних объяснений, Бакуго понимает что «я тоже» из уст Изуку значит ровно столько же, сколько и его. Если не больше.