хэппи-энд бывает только в сказках

Андрей где-то слышал, что нужно ценить, что имеешь и благодарить судьбу за это, а вот жаловаться и причитать, как все в жизни плохо — значит гневить эту самую судьбу. А будешь ее гневить, она накажет и еще покажет тебе настоящее «плохо», рядом с которым твои нынешние проблемы покажутся тебе ерундой. Андрей в эту чушь не верит, прекрасно знает, что все зависит от тебя самого. Вот он взял свою жизнь в свои руки, пришился к Универсаму и сам теперь свою жизнь куда ему надо направляет. Ну если не всю, то многие ее аспекты. С чувствами вот совладать так и не смог, влюбился, как сопливая девчонка с первого взгляда, да еще в кого! Но тут ему несказанно повезло, его чувства взаимными оказались. На третьей космической скорости они все стадии принятия самих себя и друг друга прошли. Завязалось все как-то быстро, но от этого и хорошо было, не долго мучились, страдая от неразделенных чувств. А теперь вот по углам прятаться приходилось, конечно, но это только подогревало взаимную влюбленность. А эти робкие, полные неловкости совсем целомудренные поцелуи оба вообще вспоминают постоянно. Вот и сейчас Андрей мечтательно улыбается, совершенно выпав из реальности. А в реальности Лампа тычет его в бок, от чего Пальто дергается и размазывает краску по почти законченному плакату: — Лампа, твою ж! — ругается Васильев, оглядывая синюю школьную форму на предмет пятен краски. — Уснул, говорю? — посмеивается младший, на что Андрей только фыркает и принимается исправлять свой косяк. Где-то в соседнем помещении Турбо переговаривается с молоденькой продавщицей, а в дальнем углу их импровизированного видеосалона сидит еще пара человек. Андрей думает, что сегодня все пошло совсем не по плану. Вообще-то сейчас они должны были сидеть с Маратом в его с Адидасом комнате, заниматься английским, рассказывать друг другу смешные истории, а потом целоваться, сидя на мараткиной кровати. Адидас же испортил всю малину, и, подловив ребят сразу после школы, забрал на разборки Марата и Зиму. Андрей в одиночестве поплелся в салон от нечего делать. И теперь он сидит тут и рисует это плакат, который заставил делать Турбо со словами «Ну ты ж пианист? Музыкант? Значит человек творческий, значит и плакат намалевать сможешь». Сказано — сделано. Когда Пальто заканчивает, за дверью слышатся незнакомые голоса, потом возня, крики и удары. Дверь распахивается с такой силой, что чудом не слетает с петель. Турбо не видно, а вместо него врываются три даже не пацана, а мужика, как отмечает про себя Андрей. Все четверо, кто был в комнате сразу же бросаются в бой, но силы явно не равны. Андрей успевает как следует вдарить одному в нос, но сам пропускает сильнейший удар в челюсть, от чего, сбивая стулья, отлетает в угол. Когда он поднимается на ноги, все трое уже с видиком в руках выбегают из помещения. Пальто бросается за ними и сбивает одного с ног. Ему некогда смотреть, насколько серьезный урон он причинил тому. Васильев подбегает к тачке, которая медленно трогается. Водитель что-то орет подельникам, Андрей вцепляется в открытую заднюю дверь, пытаясь дотянуться до кого-то из них. Он чувствует, как его пытаются отодрать от двери, но не сдается. Тогда происходит совершенно неожиданное: его резко заталкивают внутрь, он летит куда-то в ноги уже сидящему на заднем сидении мужику, а тот, кто его затолкнул, сам запрыгивает в машину, зажимая парня в неудобной позе, захлопывая дверь на ходу. Размахивающего кулаками насколько это возможно Пальто как котенка за шкирку подтягивают и пихают на сиденье посередине. Он не успевает ничего сделать, как в руке того типа, что сидит слева мелькает нож: — Заткнись нахер и успокойся, — злобно цедит мужик, а потом обращается к тому, что сидел справа, — ты нахрена его хватанул? — Да он вцепился в эту дверь как клещ, чего мне еще делать было, вот я и пихнул его, а он от неожиданности и влетел. Оставшуюся часть пути в машине царит гробовая тишина. Едут они минут 20-30 по ощущениям. У Андрея голова идет кругом не то от удара, не то от происходящего. Когда тачка наконец останавливается, Андрей понимает, что они в каких-то полузабытых гаражах на задворках Казани. «Твою мать!» думает парень, когда его выдергивают из машины. Он не должен бояться, он же пацан, но самовнушение перестает работать на сто процентов. Один из мужиков сгребает андрееву синюю школьную куртку в кулак и тащит парня за собой. Они заходят последними, Андрей спотыкается об порожек, но его удерживают на весу с такой легкостью, словно он трехлетний ребенок. Дверь за ними с грохотом захлопывается. Андрея отпускают: вроде парень понятливый и не глупый, знает, что против пяти мужиков с ножом лезть не стоит. Васильев понимает, кто пятый, даже не видя его. Узнает по голосу с хрипотцой: — Молодцы, ребята, не сомневался в вас! Кащей хлопает одного из них по плечу, а потом переводит взгляд на Андрея и удивляется, впрочем, быстро сменяя искреннее удивление показным радушием: — Аааа, Андрейка, в гости решил зайти? — Да он это, когда мы видик забрали, вцепился в тачку мертвой хваткой, ну вот, пришлось импровизировать. Кащей пропускает реплику своего подельника мимо ушей и подходит к Пальто почти вплотную, обдавая парня табачным дымом: — Так это мой дружок старый, из Универсамовских. Сколько лет, сколько зим, Андрейка! Мужчина приобнимает плечи Андрея рукой и мимо своих шестерок, как понял Андрей, ведет парня к дивану. Васильев чувствует, как липкий страх заставляет сердце пропустить удар, а затем забиться чаще — он точно знает, что такой тон авторитета не сулит ничего хорошего. Шестерки тоже знают, поэтому молча наблюдают, как их главный усаживает школьника на софу, а сам усаживается полубоком рядом с мальчишкой, одной рукой цепляя початую бутылку пива со столика, а другой — поудобнее перехватывая сигарету. — Ребят, погуляйте-ка пару часиков, а нам со скорлупой побазарить надо. Все четверо по очереди подходят к диванчику и, нависая над Андреем, жмут руку своему главному. Железная дверь захлопывается с грохотом, а тяжелый амбарный замок, который почему-то болтается внутри, еще долго противно стучит о дверь. — Ну, рассказывай, Андрейка, как жизнь? Мне тут сорока на хвосте принесла, что вы видеосалон открыли, бизнесмЭны, — издевательски тянет темноволосый мужчина, делая глоток пива. Андрей предпочитает молчать, смотря в одну точку, вкрадчивый голос Кащея против воли погружает в какое-то оцепенение, и парень только комкает во взмокших руках ткань школьных брюк. Мужчина довольно долгое время молчит, а Васильев буквально чувствует его липкий тяжелый взгляд в упор. — А ты знаешь, Андрейка, что вы моих друзей обидели? Ребята шефство взяли над человечком, помогали, а вы опа и видик у него подрезали. Некрасиво получается, так ведь? Наказать бы вас хорошенько, но я ж добрый, не буду, видик вернется хозяину и забудем это недоразумение, ну как? А за это дело выпить полагается! Кащей отворачивается от молчащего Андрея, хлопает в ладоши, потирая их в предвкушении и тянется через парня к открытой бутылке «столичной» и рюмкам. Руки парня все еще лежат на собственных коленках, когда он крупно вздрагивает от неожиданности: тяжелая ладонь ложится на бедро, непозволительно близко к туловищу. Жест кажется вполне естественным, когда приходится тянуться через сидящего рядом, но Андрею почему-то до ужаса страшно и противно. Перед ними оказываются две наполненные до краев рюмки. Кащей берет одну и выжидающе смотрит на парня, от чего тот запинается, но тихо произносит: — Нет, я не пью, спасибо. — А я не спрашиваю, пьешь ты или нет, я сказал бери. Это звучит так холодно и угрожающе, что Андрей трясущейся рукой тянется за рюмкой. Как не кстати вспоминается револьвер в сейфе в качалке, и парень понимает, что вероятность того, что у Кащея при себе огнестрел чуть больше, чем стопроцентная. — Ну, за тебя, Андрейка! Мужчина сам чокается с парнем, выпивает рюмку залпом и вновь смотрит на Васильева. Тот тоже не желает больше тянуть и вливает в себя обжигающую водку, морщится, кашляет и ставит рюмку обратно на стол. Обе рюмки тут же наполняются, но на этот раз Андрею снисходительно наливают половинку. «Чтоб не унесло» посмеивается темноволосый. Они снова пьют, на этот раз парень не перечит. Голова немного плывет и кружится, реакция немного заторможенная, хотя Андрей прекрасно понимает, что пьян не критично. Напротив, если бы он был с Маратом, скорее всего он бы испытывал эйфорию, а может набрался бы смелости и начал трогать Марата даже ниже шеи, и Марата бы попросил потрогать его в где-то пониже. Андрей встряхивает головой. Из неуместных раздумий его возвращает лязг у двери. Парень понимает, что Кащей только что запер дверь на замок, а вдогонку бьет осознание, что он понятия не имеет, где от него ключ. — Мало ли кто шарится по ночам, — разводит руками мужчина, не сдерживая улыбки при виде ничем неприкрытого страха на миловидном лице мальчишки, — предлагаю посмотреть кино! Фильм, фильм, фильм! — весело декламирует криминальный авторитет, вставляя в видак кассету. За время, что телек прочухался, Кащей успевает завалиться рядом с парнем, как бы невзначай одну руку заводя ему за спину, а вторую укладывая тому на ногу, слегка сжимая и разжимая острую мальчишескую коленку. Андрей забывает, как дышать: на экране не просто эротический фильм, а какая-то жесткая порнуха. Васильев сидит молча, смотря в точку ниже телевизора. Боковым зрением он замечает, как Кащей поворачивает к нему голову и ощущает сальный взгляд. Мужчина прижимается к парню, стискивая узкое по сравнению с его лапой плечико. «Так и не подкачался» усмехается про себя авторитет, медленно расстегивая школьную куртку на мальчишке. Когда куртка расстегнута, Андрей как-то по-змеиному изворачивается и высказывает из чужих рук, оставляя в них только часть школьной формы. Кащей отбрасывает его куртку куда-то на пол и рвет за мальчишкой. Андрей бестолково дергает дверь, когда сильные руки перехватывают его и практически отрывают от пола. Он пытается вырываться, но криминальному авторитету словно наплевать на жалкие попытки Андрея. Подойдя к дивану, мужчина с такой силой швыряет на него мальчишку, что тот бьется головой об спинку. В глазах мутнеет. Кащей, воспользовавшись заминкой, наваливается на парня сверху, разрывая рубашку практически до середины. Он впивается в тонкую шею Васильева, второй рукой выуживая белоснежную рубашку из брюк. Андрей берет верх над своим сознанием только тогда, когда чувствует, как чужие пальцы разжимают его челюсти, чужие губы касаются его собственных губ, а чужой язык проникает в его рот. Совсем не так как с Маратом. Мысль о парне дает силы, и Андрей начинает барахтаться с удвоенным усердием, пытаясь заехать Кащею по лицу. Только вот куда ему? Парень прекрасно понимает, что он и трезвый-то вряд ли выиграл бы поединок с мужчиной, а тот влил в него 1,5 рюмки водки, но отчаянно сопротивляться не перестает. Когда Кащею это надоедает, он позволяет мальчишке подняться на ноги, вскакивает следом и дает парню такую пощечину, что из рассеченной губы на белую рубашку начинает капать кровь, а сам Васильев не удерживается на ногах и падает между диваном и столом. Оглушенный болью Андрей полулежит на полу, не предпринимая больше попыток сбежать. Кащей обходит Андрея и открывает по всей видимости сейф, который Васильев не заметил. Мужчина присаживается на корточки рядом с парнем, а в крепких руках мелькает черный пистолет: — С Мараткой бы так же сопротивлялся? Андрей переводит испуганный взгляд с пистолета на чужое лицо и, кажется, впервые за этот вечер смотрит в глаза своему мучителю. — Чего такое, Андрейка? Ааааа, я прав, — щурит глаза мужчина, растягивая рот в ухмылке, — не смотри на меня так, видел я вас, голубята мои. Удовлетворенный произведенным эффектом, мужчина снова встает и с металлическим лязгом укладывает пистолет обратно в сейф, захлопывая его. — Ответь-ка мне на вопрос: Адидас-младший такой же до тошноты правильный, как и его братец или он уже оприходовал тебя? Порнуху Кащей так и не выключил, поэтому словно фоном Васильев слышит пошлые стоны, что делает сложившуюся ситуацию еще более отвратительной. Прежде чем Андрей успевает логически подумать и предположить, что если он солжет и скажет, что с Маратом все уже было, то мужчина побрезгует, с его уст слетает: — Он нормальный, и не ублюдок в отличие от тебя! — Значит до тошноты правильный, ну что ж, это даже к лучшему, — Кащей тянет Андрея вверх за руку, заставляя встать, — хорошо, что это знаем только мы с тобой, верно? Не хотелось бы, чтобы кто-то еще узнал, да? Андрей долго молчит, а потом легонько кивает. Где-то внутри ползет первая трещина, а сил сдерживать слезы больше нет.