Трикстер

      «Counter-terrorist win».       Это был последний раунд. Последний шанс выйти на допы.       И Чонгук его провалил.       Он продолжает смотреть в экран монитора, где как насмешка выделяется надпись о выигрыше команды соперников, и, честное слово, находится практически на грани того, чтобы встать и сломать челюсть снайперу, который прикончил его в последнем раунде.       Его колотит от злости.       Чонгука выбешивает понимание того, что сейчас он мало что может сделать — его команду с командой соперников, сидящей у противоположной стены, разделяют специальные перегородки, закрывающие обзор, и расстояние в минимум десять метров между их столами. Вокруг снуёт стафф, операторы с видеокамерами и охрана — слишком много свидетелей.       Но он не может отказать себе в удовольствии открыть игровой чат и написать лаконичное: Gooffy: Тебе просто повезло, уёбок.       Поднимается шум. Чонгук в наушниках слышит недовольное кряхтение Чимина и злостную ругань Ханыля — капитана его команды. Атмосфера вокруг явно накаляется, и не обязательно быть дохуя умным, чтобы понять, в чём дело.       — Собирайте манатки, блядь, — рычит Хан в микрофон. — Пиздец.       Под «манатками» он имеет в виду игровую гарнитуру: клавиатуру, мышку, наушники и всякую мелочь, которую игроки иногда ради забавы ставят на игровой стол. Что-то вроде брелоков, фигурок или мягких игрушек — тут уже на свой вкус. Чонгук не ставит ничего. Он не верит в талисманы. Только в себя.       Когда рюкзаки собраны и вся команда выходит пожать руки соперникам, Чонгук честно пытается вести себя прилично. Но одного взгляда на улыбающегося снайпера, окрещённого «уёбком», хватает для того, чтобы сжать ему руку до тихого хруста и последующего громкого вопля.       — Ой, прости, не рассчитал силу, — актёр из Чонгука никудышний, поэтому он уверен, что его натянутая улыбка сейчас выглядит как скисшее молоко.       — Ты больной, Гуфи, — тот одёргивает руку и морщится от боли.       А Чонгук доволен. Несмотря на проигрыш, его настроение немного повышается, но этого позитивного подъёма хватает на несколько жалких минут, пока он не чувствует толчок в спину и грозное:       — Мы не остаёмся на интервью. Все по домам. Разбор полётов будет позже.       Обычно их тренер, Сокджин, спокойный и уравновешенный даже после самых ужасных матчей. Но сейчас он явно не в духе. И это ещё очень мягко сказано. Чонгук лениво и неохотно признаётся самому себе, что вся вина снова лежит на нём — в очередной раз накосячил. Другим же в этом ни за что не признается.       Чонгук понимает, что его ждёт очередной выговор за вспыльчивость и сумасбродство, но он уже успел привыкнуть, поэтому часто пропускает подобные лекции мимо ушей. Потому что выше этого. Потому что уверен в своей правоте. Потому что считает, что никто не имеет права указывать ему, как себя вести.       Чонгук себя любит.       Сильнее себя он любит только игру Counter-Strike, которая питает его восхитительным чувством соперничества и превосходства.

***

      — Сокджин молчит уже второй день, — Чонгук откидывается на спинку дивана, недовольно фыркнув, и делает глоток прохладного пива из стеклянной бутылки.       Вокруг шумно и много людей. Застоявшийся в квартире воздух наполнен неприятным месивом из алкоголя, сигарет, потных тел и их парфюмов, но это уже до того избитая атмосфера, что не привлекает внимания. Для Чонгука в этом нет ничего необычного и отталкивающего — он настолько привык зависать в квартирах людей, которых даже не знает, что не замечает эту кашу из мерзких запахов.       Чонгук любит зависать на тусовках, особенно после матчей. Ему нравится демонстрировать себя, ловить скользкие и восхищённые взгляды, подтверждающие его неотразимость, над которой он корпел годами. Потрачено было немало денег, нервов и усилий, чтобы достичь такого результата — татуировки, которыми украшены обе его руки, стоили слишком много для обычного студента платного отделения СНУ, как и пирсинг, брендовые шмотки и всяческое разнообразие масок для лица.       И он уже привык получать практически всё, что хочет, по щелчку пальцев — стоит лишь обворожительно улыбнуться, пофлиртовать, показать, какой он восхитительный, и добыть ещё один плюсик в копилку своих достижений.       Чаще всего постельных, но и это весьма неплохо.       Правда, сегодня нет никакого желания с кем-то переспать — в мыслях совсем другое. Чонгук снова злится. Из-за проигранного матча команда упала в нижнюю сетку, и следующая игра будет на вылет из турнира.       А Чонгук не готов вылететь. Он ненавидит проигрывать.       — Я говорил с Джином, — как бы между прочим бросает Ханыль.       Этот тон Чонгуку не нравится. Как и извечный налёт превосходства и высокомерной насмешки во фразах и взгляде Ханыля. Это отталкивает. Чонгук считает, что он был бы лучшим капитаном, и его решения точно привели бы команду к победе.       — И? — он подаётся вперёд и всматривается в лицо капитана, уперевшись локтями в колени.       — Через две недели кваллы на BLAST.       Чонгук щурится и окидывает взглядом остальных участников команды, остановившись на Чимине — лучшем друге. Тот выглядит подозрительно нервным и дёрганым, что ему не свойственно — треплет свои розовые волосы и без конца облизывает пухлые губы.       — Бласт — это круто. Но что с туриком, на который мы сейчас квалифицируемся? — Чонгука раздражает, что каждое слово приходится щипцами вытягивать. Он не любит ждать.       Теперь все его тиммейты прячут глаза. Кроме Лаки — Ханыля, — тот, как всегда, бросает глумливый взгляд на него и растягивает губы в небрежной усмешке.       — Джин не сказал тебе и этого? — вздёрнув в наигранном удивлении бровь. — Мы дисквалифицированы, Гу.       Дисква… Что?       — Ты меня наёбываешь сейчас? — выплёвывает зло. — Твои шутки нихуя не смешные, Лаки.       Ханыль на это лишь хмыкает и тянется за бутылкой пива, стоящей на невысоком столике у их диванчика.       — Из-за твоей выходки, Гуфи, нас попросили сходить нахуй, выкупаешь? — и спокойно так говорит, будто рецепт блинчиков рассказывает.       Чонгук зависает на короткое мгновение, после чего неопределённо хмыкает. Что на самом деле чувствует — объяснить не может. Что-то между злостью и воодушевлением, где злость отвечает за вылет с квалификации, а воодушевление — за возможность поучаствовать в настолько масштабном турнире, как BLAST.       — Ну, раз мы по очкам проходим на эти кваллы, значит не всё так плохо, — на губах вновь самодовольная ухмылка, пока рука покачивает бутылку с уже нагретым от спёртого воздуха пивом.       — Ага, — незаинтересованно бросает Ханыль.       — Гу… — Чимин извиняющимся тоном привлекает к себе внимание. — Тут такое дело…       — Не лезь, Пинки, — его раздражённо перебивает всё тот же Ханыль. — Этот вопрос ещё до конца не решён.       — Не выёбывайся, — Чимина тоже бесит высокомерие капитана, которое тот без стеснения демонстрирует при каждом удобном случае. — Мы не на игре, чтобы ты командовал.       — Что вообще происходит? О чём речь? — Чонгук напрягается. Ему не нравится находиться в неведении, он не любит загадки, потому что на них нужно тратить время, а странное поведение друга ещё больше накаляет обстановку, заставляя нервничать.       Чимин с Ханылем сверлят друг друга взглядами, пока остальные из их команды — Вонхо и Йонг — тихо перешёптываются между собой. И что-то есть в этом такое, что заставляет чувствовать себя неуютно. Будто он, Чонгук, стоит в стороне ото всех, изгнанный и жалкий.       Вот только он никогда такого не допустит. То, что считает своим, будет выгрызать зубами, но получит.       — Гу, — Ханыль наконец снизошёл до ответа. — На Бласте твоё место займёт Чан.       Брошенная фраза чувствуется как нокаут. Чонгук надеялся никогда не услышать этих слов в свой адрес. И сейчас он считает их абсолютно несправедливыми и незаслуженными.       Чан — запасной игрок. В мире СS они выходят на арену в крайнем случае и на короткий период, а здесь… Его хотят взять на весь турнир?       Чонгук с этим абсолютно не согласен.       — Сегодня день хуёвых шуток? — фыркает, стараясь не демонстрировать своей нервозности. — Чан на три головы ниже меня по скиллу. Вы без меня проиграете.       — По крайней мере, — вмешивается Вонхо, — нас не дисквалифицируют. Так хотя бы шанс будет.       — Серьёзно, Гу, сколько можно? — Йонг тут же вставляет свои пять копеек. — Тебе пора на курсы управления гневом, — хмыкает, ища одобрения в глазах капитана. Жалкие прихвостни.       Но, возможно, Йонг в какой-то степени прав, поскольку эти слова срабатывают на Чонгуке как вдавленная в пол педаль газа. Он подрывается со своего места и за секунду оказывается у дивана напротив, где сидит тот, кто решил нелепо выебнуться.       — Что ты сказал? — схватив того рукой за ворот футболки так, что ткань едва не треснула, цедит Чонгук.       — Вот об этом я и говорю! Ты же неуправляемый!       — Угомонитесь уже, — устало, но довольно громко просит Чимин — единственный человек, кому дозволено говорить Чонгуку, что он перегибает со своей агрессией.       И это успокаивает. Голос Чимина звучит как голос разума, поэтому все молча рассаживаются по местам под его строгим взглядом. Ханылю это не нравится — он чувствует конкуренцию.       — Вы разозлили деда, — шутит Вонхо, но быстро понимает, что сейчас лучше помолчать.       Только вот Чонгук не хочет молчать. Он взбешён и взвинчен. Он не хочет отдавать своё место в команде. Для него этот турнир, эта победа и призовые очень важны. Чонгуку необходимо признание, одобрение, уважение окружающих, поэтому он будет идти по головам, но добьётся своего.       — Лаки, серьёзно, — уже спокойнее. — Я не могу сидеть на скамейке запасных. Если мы выиграем кваллы, то будем играть против Легенд. И ты прекрасно знаешь, что я в связке с Пинки, — он бросает уверенный взгляд на Чимина, — одни из немногих, кто может обыграть Винса из Мышей.       — Кстати о крысках, — фыркает Ханыль, устремляя взгляд к стене у лестницы на второй этаж. — Снизошли до простолюдинов, — с презрением в голосе.       Проследив, куда тот смотрит, Чонгук сжимает челюсть. Команду Mousesports он ненавидит больше всего, и сейчас их появление на этой тусовке лишь ухудшает и без того паршивое состояние. В целом Чонгук вполне разделяет презрение капитана по отношению к соперникам, но во времена затишья, когда нет турниров и квалификаций, в его голове всё чаще проскальзывает мысль, что это обычная зависть.       Он и сам завидует.       Но и под дулом пистолета в этом не признается никому.       — Если Фокси продолжит на меня так смотреть, я пойду и въебу ему, без приколов, — Чимин скалится, кулаки сжимает, словно разминая их перед дракой, и стреляет молниями в блондина, стоящего у всё той же лестницы.       Чонгук не совсем понимает, что Чимин имеет в виду под так смотреть, поскольку во взгляде Фокси, который в обычной жизни просто Мин Юнги, не видно ничего, кроме глухого равнодушия и перманентной усталости. Его даже бить жалко, скоро сам упадёт.       Но стоит перевести взгляд чуть вправо, как Чонгук сам пропитывается желанием проехаться татуированными костяшками по одному конкретному лицу.       Вайс.       Ещё одна высокомерная сучка.       Чонгук довольно переборчив и требователен во многих аспектах жизни, не счесть сколько вещей и людей, окружающих его, он ненавидит и не терпит. Но всё это ничто по сравнению с теми неприязнью и презрением, которые он испытывает к Ким Тэхёну — капитану и снайперу Mousesports — одной из самых сильных команд в CS на данный момент. Чонгук считает их своими главными соперниками. Именно своими, как отдельного игрока, а не части своей команды Ninja in Pyjamas.       Потому что Мыши чёртовы Легенды.       Потому что там чёртов Вайс — MVP каждого турнира на протяжении двух лет.       Возможно, это та самая зависть, а возможно, что-то большее, где-то на уровне подсознания, но это не отменяет того факта, что Чонгука буквально трясёт в присутствии Тэхёна-грёбаного-Вайса.       В нём раздражает действительно всё: эти его тёмные волосы, которые кучерявятся на кончиках и выглядят как птичье гнездо; его чересчур большие, как для корейца, глаза; губы, имеющие абсолютно уродливую форму — словно сердечко, нарисованное криворукой трёхлеткой. И одевается Вайс совершенно безвкусно и отвратительно — мягкие свитерки, обычные растянутые худи и самые простые джинсы с кедами — никакого разнообразия, стиля и эпатажа.       Да и сейчас он стоит в обычном бежевом свитере и голубых джинсах. На тусовке. Блядь, серьёзно, Тэхён пришёл на пати, одетый как школьник, собирающийся в библиотеку.       Бесит.       Ну хоть не в очках своих дебильных, которые обычно надевает во время матчей.       — Слышал, что Мышки пропустили два предыдущих турнира из-за Вайса, — широко расставив ноги, Ханыль вальяжно откидывается на спинку дивана и с довольной улыбкой наблюдает за соперниками. — Но, насколько я знаю, там далеко не физическая травма или болезнь была.       Чонгук кривится, сверля недовольным взглядом объект своей ненависти, и фыркает язвительное:       — Наш мальчик устал и попросился в отпуск, к мамочке?       Но как только встречается глазами с Вайсом, тут же замолкает, стискивая челюсти до хруста, и отворачивается. Какого хрена тот вообще пялится?       — Думаю, это не наше дело, — тон Чимина звучит как предупреждение. Тот всегда был излишне справедливым и честным, поэтому не любит копаться в чужом грязном белье. — Может, у человека реально проблемы были, а вам от этого дохуя весело?       Чонгуку вот точно нет повода грустить. Во всяком случае, не из-за эфемерных проблем какого-то там Тэхёна.       — Я просто удивлён, — Ханыль прищуривается, словно загадку века разгадать пытается, и тянет задумчиво: — Обычно равнодушный по жизни, расчётливый и хладнокровный в матчах Вайс оказался ранимым цветочком.       — Ты что-то знаешь о том, что у него случилось? — вмешивается Вонхо. — Лаки, не томи, интересно же, — и вперёд подаётся, вероятно, чтобы не упустить ни единой сплетни от капитана.              Выглядит мерзковато, и Чонгук в любой другой ситуации высказался бы на этот счёт, но не в этом случае. Сам любит перемыть косточки кому-то из Мышек.       — Знаю только то, что наш Тэхён-и очень тонкой душевной организации, — ухмылка на губах Ханыля сверкает самодовольством победителя.       Чонгук чувствует — тот что-то задумал. От этого становится не по себе — ему не нравятся игры Ханыля, те, что не касаются CS. Они всегда заканчиваются плохо, поскольку у капитана напрочь отсутствуют тормоза.       — Гу, — звучит как пушечный выстрел. По спине фантомные мурашки перекатывают лапками холодные капли пота.       — Что ты задумал, Лаки? — напряжённо.       — Хочешь в основной состав?       — Нахуя спрашивать очевидные вещи? — злится. — Я заслуживаю быть в составе в качестве постоянного игрока, а не замены. Или ты не согласен?       Ханыль снисходительно качает головой и улыбается обманчиво мягко.       — На что ты готов ради этого?       — Я ради этого уже достаточно сделал, — цедит каждое слово. — Столько, сколько пахал я, сколько тренировался, никто из вас и близко не стоял к этой цифре, — гордо вздёрнув подбородок.       — Попизди мне тут, — цокает Чимин. — Вспомни, кто на протяжении всего этого времени был твои тиммейтом.       Чонгука хватает лишь на то, чтобы беззлобно хмыкнуть и подмигнуть другу. Чимин и правда приложил немало усилий, помогая ему. Они могли играть по восемнадцать часов в день и тренироваться работать в связке — Чонгук первым шёл в атаку, когда Чимин отвлекал противников гранатами различных видов, что часто срабатывало и приводило их к победе.       — Наша организация так не думает, — небрежно пожимает плечами Ханыль. — Они боятся рисковать, выпуская на турнир такого нестабильного игрока.       — Моя игра стабильна! — ничто так не злит Чонгука, как критика его скиллауровень умений от людей, которых он не считает за авторитетов.       По правде говоря, для него никто не авторитет. Единственный, к кому он может прислушаться — это Чимин, и то не всегда.       — Они не про игру, Гуфи, — Ханыль закатывает глаза, шумно выдыхая. — Они про твою агрессию и неумение держать язык за зубами.       Доигрался. Он никогда не умел себя сдерживать, чувствуя злость и раздражение. Обычно его эмоции выливаются посредством криков, разбитой мышки или клавиатуры и ударов кулаком о первую попавшуюся поверхность. Оказалось же, всему есть предел, хоть Чонгук и наивно полагал, что не для него. Он же такой хороший игрок, важный член команды, которая без него пропадёт и сгинет. Получается… Это больше не так?       И вообще, было ли так хоть когда-нибудь?       — Я понял, буду держать себя в руках, — у Чонгука эмаль на зубах хрустит из-за того, что приходится быть покладистым.       — Это не меняет того факта, что на Бласте ты на замене, — а Ханыль всё давит и давит, ковыряет самое больное место. Специально. Сука. Вынуждает просить, потому что его слово имеет вес, и если он вступится — место в составе останется за Чонгуком.       — Пожалуйста, Лаки, — тяжело выдавливает из себя тихое. — Ты знаешь, как это важно для меня. Поговори с Сокджином, убеди его в том, что я больше не доставлю проблем. Мне нужен этот турнир.       И дело не только в деньгах, хотя они ему необходимы. Дело в самоощущении и чувстве значимости.       — Ну, раз ты так просишь… — подозрительно мягко улыбается Ханыль. — Только при одном условии, — а вот и подвох. — Давайте немного поиграем, — улыбка превращается в настораживающий оскал.       — Какую хуйню ты опять придумал?       Тот кивает головой в сторону лестницы, где всё ещё стоят… Мышки.       Блядь, только не это. Чонгук ещё ничего не услышал, но уже понимает, что ему не понравится условие капитана.       — Ты останешься в основном составе на квалификации, но в это же время Чан будет усиленно тренироваться, чтобы быть на подхвате, — как бы между прочим бросает Ханыль. — Твоя же задача…       Пауза слишком долгая, и Чонгук не выдерживает:       — Ну?!       — Если мы проходим на турнир, то рано или поздно встретимся там с Мышами, — Чонгук кивает, замечая, как вся команда напряглась. — А они сейчас слишком сильные, чтобы мы переиграли их по скиллу.       — И что ты предлагаешь? — Чимин, видимо, устал терпеть эту наигранную загадочность. — Можешь родить свою мысль побыстрее? Я за пивом отлучиться не могу.       Ханыль хмыкает.       — Предлагаю нашему Гуфи подружиться с Вайсом, — Чонгук на этих словах едва не давится воздухом. — У тебя есть месяц, Гу, — обращается уже к нему. — Месяц на то, чтобы влюбить в себя Ким Тэхёна.       Звучит как бред городского сумасшедшего. Звучит как что-то совершенно безумное и невыполнимое.       — И как это поможет команде? — цокает недовольно.       — Когда мы попадёмся в турнирной сетке против них, ты бросишь его прямо перед матчем.       «Обычно равнодушный по жизни, расчётливый и хладнокровный в матчах Вайс оказался ранимым цветочком».       И Ханыль предлагает этот цветочек растоптать подошвой его, Чонгука, ботинка.