История про ясенец и цикламен

К вечеру все поселение было не узнать: палатки и высокие тенты украсили венками из полевых цветов и трав, что росли по всей долине, распалили здоровенный костёр, чтобы ночью было тепло и ярко. Казалось, чем больше он становился, тем быстрее темнела ночь. Люди все подкидывали новых дровишек, костер пожирал их, похрустывал деревом. Тепло окутывало, но не обжигало. Весь этот день — долгий, нудный, тяжелый — быстро улетал, отдаваясь Беллетейну. Огненные искорки тянулись к звездам, что любопытно мерцали — а ну, как там народ празднует? Широко ли? Краснолюды тащили скамейки к костру, формируя круг, и ящик с чем-то, судя по звуку, стеклянным. Эльфы с боевой раскраской на лице держались обособленно, надо полагать, отряд Цикад. Несколько темнокожих мужчин громко гоготали где-то у деревьев, чуть ли не сгибаясь пополам от смеха. Вернон Роше уселся на скамейке поудобнее и вытянул длинные ноги: хорошо тут было. Особенно после душа! И не важно, что вода из бочки дождевая, поливать себя приходилось из кружки, а местное мыло — самодельное и чересчур пахло шалфеем. А возможность постирать вещи? Ну не чудо ли? Он даже шарф наматывать не стал и позволил лёгкому ветерку трепать русые короткие волосы. Чуть левее от него уселись Горзор и Седа. Сейдр выглядел уставшим и помятым: он с трудом уселся на шаткий стул, держась за руку своего товарища. Пальцы его подрагивали, даже невооружённым глазом видно. Роше кивнул ему подбородком, мол, как ты? Седа улыбнулся и махнул ладонью, как бы говоря: "забей, ничего страшного". От движения в воздухе заискрило золотом. Людей прибавилось, пришли почти все поселенцы. Затянули первую песню. Один парень достал порядком побитую гитару, в огненном свете его тёмная кожа казалась матовой. Под лёгкий перебор народная песенка стала интереснее. Фьялар со своими товарищами принялись раздавать отмечающим что-то в небольших бутылочках, на что они, радостные, расплывались в улыбках. Роше все щурился, разглядывая, что же там за напиток, прямо как гончая, что наблюдает за дичью. Наконец, очередь дошла и до него — Фьялар молча протянул ему стеклянную бутылку из своего ящичка. — Это что? — Что, что. Ликер, конечно, вояка! Мы сами гоним, на цветах! Вернон Роше скосил на него подозрительный взгляд. — Ну а как ты думал? Какой праздник без выпивки? Бери, тут все по рецептам Седрика, да будет его путь к Лесу легким. Ну, давай, очередь задерживаешь. Ну, чего поделать, не отказываться же? Вернон покрутил в руках бутыль. Пол-литра мутно-розовой воды — и что только тут особенного? В жиже плавали крохотные розовые цветочки, пыльца осела на дне. Напротив него, к эльфам-цикадам сел Иорвет; они тут же о чем-то залепетали на своем. Роше не слышал, о чем идет разговор, но судя по взволнованным лицам, пятёрка эльфов о чем-то очень переживали, а Иорвет, как истинный лидер, внимательно слушал и давал советы. Не так давно он сам сидел в окружении товарищей, которые искали в нем мудрость и нужные слова, а не только приказы… и где ж они теперь? С такими мыслями Роше сделал первый глоток, да чуть не закашлялся — ядреные цветочки оказались! Вкус у цветочного ликера был обманчивый, что девка на выданье — красивая и молодая, а как треснет по щщам, с ума сойдешь! Роше хлебнул еще. Теперь медленнее. Сладкий вкус и тонкая кислинка поражали, а огонь, разлившийся дальше, заставил глубоко вздохнуть. До ушей дошло что-то знакомое, видать кто-то звал Иорвета по имени. Карие глаза сфокусировались на эльфах — Цикады упрашивали Иорвета о чем-то, а тот отрицательно качал головой. — Да брось, сидх, ну чего тебе стоит? Порадуй народ! — Гаркнул Фьялар, да так громко, что сидевший рядом с ним Роше аж вздрогнул. Иорвет тем временем сдался: поднял обе руки в примирительном жесте. — Inle, inle! Только одну! Поселенцы захлопали в ладони, как бы в поддержку. Только что происходит-то? Роше сделал еще глоток, в надежде, что это поможет хоть что-то понять. Иорвет достал из длинного кармана на штанах тоненькую деревянную флейту. Покрутил ее в руках, видно раздумывая, какую песню сыграть. Потом поманил к себе паренька с гитарой, что-то кратко ему объяснил и — всё. Наступило начало конца. Роше аж замер: первые ноты были такими нежными, невинными. Потом в дело вступила гитара — создавая фон, флейта звучала еще интереснее. Мелодия ускорялась, но оставалась все такой же радостной. Как само наступление весны — легкое, ненавязчивое, но быстрое. Еще в марте еле-еле сходил снег, а в апреле уже все затянуло белыми цветами и завязались первые вишни. А май! Не успеешь обернуться, как он уже пролетел мимо, согревая солнцем и теплом. Песня все продолжалась, люди в наслаждении качали головами в такт и улыбались. Какой-то парень приобнял свою девушку за плечи, отчего та звонко засмеялась. Иорвет весь был в музыке: с закрытым глазом и чуть хмурясь он выглядел необычайно сосредоточенным. Флейта прозвучала в последний раз, но мелодия все не отпускала; поселилась в сердце, без страха быть забытой. Девушка-цикада в благодарности сжала плечо Иорвета, улыбка делала ее личико еще краше. Люди захлопали, требуя еще. Цикады зашептались, взбодрились, зашуршали. Предложили новую песню — Иорвет пару раз кивнул и снова взялся за мелодию. Один эльф вступил в песню, достал из своего рюкзака маленькую трещотку — на тонкой палочке-ручке располагались шесть маленьких деревяшек, которые при постоянной тряске издавали мерный яркий звук. На этот раз мелодия была веселее и быстрее; бойкий такт всех так взбодрил, что несколько людей радостно заулюлюкали. Эльфы-цикады, что сидели без инструментов, вскочили танцевать. Руки они держали за спинами, больше внимания уделяя ногам: в танце нога сгибалась, потом резко выкидывалась вперед, как бы делая шаг. Под общее веселье эльфы описывали полуобороты и мелко подпрыгивали. Иорвет в этот раз не закрывал глаз — не открываясь, он смотрел на единственного человека, чьи карие глаза оставались серьезными и сосредоточенными. Вернон Роше смотрел на него в ответ. Без зла, без хитрости, но открыто и волнующе. Один он не позволял себе улыбки и лишь наблюдал за легкостью музыки, что создавал Иорвет. За тем, как он аккуратно обхватывает губами инструмент, как будто флейта не терпит грубости и силы. Как руки в кожаных перчатках порхают по ней, создавая мелодию, а не просто звук. Его персональная заноза в заднице сейчас выглядит так тихо и спокойно, как разлившаяся из берегов горная речка, которая никуда уже не спешит. Сидел бы он так вечность, дудел бы в свою дудку, Вернон бы и горя не знал. И слушал бы песни. Чтобы не превращать это в игру в гляделки, а может от смущения, эльф обвел сидящих взглядом. Люди пили и веселились, несколько человек тоже вскочили со своих мест вслед за Цикадами и принялись танцевать. Получалось несколько хуже, но кому какое дело? Песня меж тем закончилась. Флейту Иорвет отложил в сторону, правда пришлось соврать всем, что он непременно сыграет еще, только позже. Для эльфов музыка — это не развлечение, она важна и красива сама по себе, а значит требует уважения. И пока на сердце у него неспокойно играть веселые мелодии тяжело настолько, что почти невозможно. Когда народ натанцевался и распелся, стали ужинать — кто чем. Кому удалось подстрелить пару зайцев днем, чтобы зажарить сегодня, кому-то повезло найти еще не испорченные консервы… люди делились друг с другом скромной едой, да так, чтобы каждому всего хватило. Кто знает, может для кого-то этот ужин станет последним? Роше медленно ел, просто за компанию — не до того сейчас было. В груди застыло непонятное чувство, будто что-то клокотало, беспокоилось, как зверек, запертый в ловушку. Вернон даже положил руку на грудь, там где сердце бешено билось, но так и не понял, что с ним не так. Аритмия? Простуда? Споры? Нет, ничего из этого быть не могло; на лице появилась досадная усмешка, стоило одной простой мысли вспыхнуть в голове. Эльф в нелепой красной бандане и луком на перевес уже давно поселился в бедной печальной голове Роше, а сейчас и вовсе прочно обосновался. И выселить его не получится, как не пытайся. Вернон Роше хорошо знал это чувство. Когда от одного взгляда на чужое милое лицо внутри становится так жарко, что алеют щеки. Когда дышать ровно и спокойно не выходит, хотя ты вроде как с рождения умел. Когда от одного только звучания надменного голоса возвращаешься к старой привычке кусать губы. Не обращать внимания не получалось. Ну, а стали бы вы игнорировать стрелу в плече? Занозу в пальце? Комариный укус? Влюбляться Вернону Роше было не впервой: встречались ему медички, контрабандистки и даже учительницы, но ни одна из них не выдержала гадкого характера. Хотелось пустить себе пулю в лоб, напиться и сигануть с ближайшего обрыва — да только исправит ли это хоть что-нибудь? Хотя, перспектива являться Иорвету с того света во снах была довольно заманчивой... Однако погрузиться в тревожные мысли ему опять не дали: какой-то мужик с рыжими вихрами, что выглядывали из под кепки, начал рассказывать страшные истории. Сначала про мальчишек-оборотней, которые жили у водопада и своим смехом пугали туристов 50 лет назад, потом про призрака, застрявшего в сгоревшей псих-больнице — ерунда, короче, да и только. Даже пятилетняя Эмма не впечатлилась: девочка все так же крутилась вокруг местных женщин, пока те помогали ей есть и развлекали. Мужик в кепке не унывал и принялся рассказывать другую историю, на этот раз про любовь Эльдана и Симориль. Да так плохо, что аж удивительно: розы в его истории были красными маками, главные герои — не эльфы, а просто люди, а превратил их в статуи злой чародей. Да даже Вернон Роше рассказал бы лучше! Иорвет усмехнулся и покачал головой, на что присутствующие тут же обратили внимание. Рыжий в кепке заткнулся — наконец-то — и уставился на эльфа. Тот кинул на мужика снисходительный взгляд сверху вниз и без капли сожаления произнес: — Squaess me. Aen Seidhe рассказывают эту историю по-другому. Порядком подвыпившие люди тут же загалдели: "расскажи, расскажи!". Ну, куда деваться? Иорвет опять пошел на поводу: — В окрестностях одной фактории, которая раньше была известна как Флотзам, был когда-то богатый эльфский город Калмеведд. Пусть он и был красив, но самым сердцем этого места была купальня — подземные источники питали огромный зал с бассейном, изящная плитка покрывала пол. Розы плелись по колоннам и их лепестки постоянно падали в воду. Роше подпер голову ладонью, слушая легенду. Надменность в знакомом уже до боли голосе сменилась еле заметной горделивой интонацией. Живо представился зал купальни с изящными полукруглыми сводами и витражами. От горячей воды наверняка был пар, запотевала мозаика на стене, а в воздухе тонко пахли розы. Он никогда не был в подобных местах, но черт, — как там должно быть красиво! — Розы были здесь везде, но самые редкие — это фиолетовые "Розы Памяти", — продолжал свой рассказ Иорвет. Он старался посмотреть на всех сидящих слева и справа, чтобы каждый услышал и понял его историю. Народ слушал, затаив дыхание. Даже Эмма перестала баловаться и кружиться у всех под носом, видно размеренный, спокойный тон Иорветова голоса действовал успокаивающе. — В давние времена эльфы, что сумели их вырастить, пользовались большим уважением. Есть поверье, что без капли крови цветок погибнет. Если его продать или засушить — тоже. Но если подарить любимому человеку, роза никогда не завянет. Эльдан и Симориль были первой парой, которой удалось вырастить эти розы и разбить один из прекраснейших эльфских садов. И любовь их была настолько сильной, что превратила их самих в статую, чтобы возлюбленные могли всегда быть вместе. И только те, кто истинно любят могут услышать их вздохи. Роше задумчиво вздохнул. В голове уже рисовались образы невероятных пышных роз яркого цвета и сад где-то около водопада. Должен же быть в эльфском саду водопад? Скорее всего, да. Рассказывал Иорвет со знанием дела, заслушаться можно. Хотя, подумал Вернон, история-то для него совсем не новая, так почему слушать было так приятно? Иорвет кинул на Вернона заинтересованный взгляд, но не успел рассмотреть его мечтательное лицо как следует: народ стал расспрашивать про тонкости легенды. Пришлось рассказывать про чудесные свойства роз. И память они восстанавливают, и проклятия снимают, и души лечат… Вернон же слушал его вполуха, все пытаясь представить в уме цветок, который видел только на картинках. — Эй! — Горзор толкнул его в бок, — эй, Вернон! Роше тут же встрепенулся, поморгал, как спросонья. — А? — Да мы тут думаем, сколько ты будешь вот это вот? — Чего? — Совсем растерялся Роше. От выпитого башка казалась особенно тяжелой и пустой. Кудрявый южанин-северянин широко улыбался, как и Седа, сидящий рядом. Пареньки прильнули к Вернону поближе, нагло вторгаясь в личное пространство. — Ну, — Седа ухмыльнулся, кивая в сторону Иорвета, — долго ты будешь смотреть на него как побитая собака? — Д-да нич-го я не, кхм, ничего я не смотрю! Вы что несете? — Не ври себе. Я может и выбился из сил пока читал заклинания, чтобы нас никто не услышал и не увидел, но еще способен замечать такие вещи, — маг закатил глаза и принялся пояснять, — вон, у Горзора тоже самое. Я такой взгляд за километр увижу. Он сейчас мне рассказывал, как подарил бы такую розу своей красавице Сунна`Кай. Он эту деваху один раз в жизни видел! Один! — Но зато како-о-ой… — мечтательно протянул Горзор. — Это было еще год назад, в международном медцентре. Как я рад, что сломал ногу именно тогда! Сунакай затмила собой вообще всех. Я бы за ней на край света пошел. Ну и иду, собственно. Роше поскреб гладковыбритую щеку. Темные глаза паренька и правда выдавали его с головой — влюбленности в них было больше, чем снега в горах. Даже имя этой неведомой девахи он произносил как-то по-особенному, по-своему. Дурная улыбка делала его лицо еще шире и добрее. Неужто Роше и сам выглядит так же… — Да не, пацаны, вы ошибаетесь. — Сейдры не делают ошибок. Иди, поговори с ним. — О чем? — Не понял Роше, — что я скажу? — Да что хочешь, — на этот раз улыбка Седы была теплая и миролюбивая, и он больше не казался уставшим и угрюмым. — Ты сразу поймешь, что делать, просто доверься. Да направит тебя Фрейя. — Черт. Ладно. Вернон Роше поднялся на ноги. Мир вокруг описал круг и замерцал, но уже спустя секунду все кончилось. Видать, алкогольные цветочки решили пощадить бедного солдата. Роше сделал пару шагов, как раз слева от Иорвета были свободные места. Он обернулся — Седа и Горзор показывали ему большие пальцы в вверх, как бы подбадривая. Назад пути не было. — Э, кхм, я тут поговорить хотел, — Вернон присел рядом. На удивление, эльф приветственно ему улыбнулся и даже подвинулся ближе. Видать, чтобы лучше слышать. — Это… ой, бля, ну что за срань, когда я штаны-то успел подрать! — Ты пришел, чтобы сказать мне об этом? — Улыбка Иорвета стала еще шире. Пусть он и подначивал, но злобы в голосе Роше не услышал. А может не заметил — дырка на коленке не давала покоя. Ну новые штаны! Лоскутки все никак не хотели сходиться друг с другом, да и с чего бы, если связать их нечем. Вернон страшно не любил выглядеть как оборванец, и даже апокалипсис и войны не должны быть этому помехой! — А? Не-ет, нет. Я хотел про… — Иорвет с улыбкой вздохнул: пьяный Роше это еще более забавное зрелище, чем Роше с ребенком на руках! Выглядел он как промокшая с ног до головы овчарка, с поникшими ушами и тонким хвостом. Жалкое зрелище, даже гордый и независимый Aen Seidhe не мог устоять. Иорвет поддался альтруизму: отколол со своей банданы обычную английскую булавку. Теперь платок держался несколько хуже, но перевязать его секундное дело. Он аккуратно коснулся чужой коленки и принялся латать дырку на штанах: продел острую булавку в лоскут пару раз, чтобы он крепче соединился с другой стороной, и закрепил. Роше замер и неотрывно наблюдал, как эльф осторожно чинит ему штаны. Да и не какой-нибудь, а атаман Цикад! Кому скажешь, не поверят. — Спасибо? Карие глаза глядели на него с особенным волнением. Иорвет смотрел в ответ и не мог понять, что за загадка таится в этой темени. — Не за что. — Иорвет задержал руку на его колене и коротко сжал — всего на секунду. — Так что ты там говорил? — Кхм, да. На счет, м-м, вот этого всего... Мой командир сказал, что не ждать мне никакой подмоги. Сказал, Полосок жалко, но на нашу КЗ было несколько диверсий, поэтому все силы нужны там, понимаешь? — Угу. И что ты собираешься делать? Вернешься? Внутри будто кипела кастрюлька с молоком. Моргнешь — и все выкипит, зальет округу горячим молоком и пеной, взорвется, и от кастрюли останется одно лишь обугленное дно. Роше неровно выдохнул: пытаться сдерживать эту тревогу внутри не было ни сил, ни желания. — Хрена с два. Мои ребята рисковали собой каждый гребаный день, Иорвет! — Роше сложил руки на коленях и опустил голову еще ниже. — Сами недоедали, только чтобы у гражданских все было! Столько припасов привозили! А с нами вот так! Весь отряд, Иорвет, весь! Все убиты! Голос у него не дрожал, ни на секунду. Но выдавало его сбитое неровное дыхание, будто каждый вдох давался ему с невыносимой болью. Женщины обычно могут зарыдать, чтобы стало легче, а вот человеческих мужчин учат, что слезы — это признак трусости. Глупости, думал Иорвет. Так потом люди и удивляются, откуда это у них сердечный приступ. Таким разбитым он Роше еще не видел. Не то чтобы Иорвет так уж его рассматривал, но почти за три недели в пути удалось привыкнуть к поведению человека. Открытость сбивала с толку: что сказать, что сделать? Впрочем нужно полагаться на интуицию, так считал Иорвет. Он никогда особенно не раздумывал над своими действиями — если совершишь ошибку, то и решать тебе, а если кого обидишь — это не твои проблемы. Сейчас думать особенно не хотелось. Иорвет осторожно похлопал человека по спине, чтобы хоть как-то поддержать. — Ты не заслуживаешь этого. Ты заслуживаешь много вещей, Вернон, но не это. — Пф, ага, спасибо… А тебе-то что сказали? Пришла очередь Иорвета поникнуть головой и горько вздыхать. Он повторил позу Роше, оказавшись с ним на одном уровне. — Ничего нового и ничего хорошего. Здешний отряд еле отбился от нильфов в Линкольне. Одна крупная банда нападает на отряды, наверное прознали как-то о том, что мы собирались уходить из карантинных зон. — На основную базу? — Да, — Иорвет сорвал несколько травинок, чтобы хоть чем-то занять руки. Пальцы аж чесались от того, как хотелось хоть что-нибудь сделать. Он принялся связывать травинки друг с другом и плести узелки. Тонкие длинные стебельки в его пальцах превращались в хитросплетения мелких косичек. — Но туда путь закрыт, потому что можно привести с собой хвост и сдать базу. А там и так мало людей, одни врачи, которые даже сражаться толком не умеют. — Хреново. — Проговорил Роше и, тоже не особо задумываясь, легко вытянул травяной прутик из эльфских рук. На ощупь узелки и косички были приятными: даже под загрубевшими пальцами чувствовался плетенный рельеф. — А кто командует бандой не знаешь? — Знаю. — Иорвет сорвал новых трав и опять принялся плести. — Гектор Крафт Эбинг. — Вернон цокнул языком, только услышав имя. — Последний раз его видели где-то в- — Вайоминг? Что, не смотри так, эта сука постоянно там ошивается, тем более Фьялар подтвердил, — принялся пояснять Роше, пока Иорвет внимательно слушал, завязывая сложные узелки. — Эбинг приходил как-то в Бостон, еще Фольтест был жив. Хотел заключить какую-то сделку, но не получилось. Мне он сразу не понравился. — Попали мы, конечно… — Хей. Слушай. Раз уж нам никто не поможет, то и ладно? Сами справимся, да? Роше даже сел ровнее, а Иорвет повторил за ним движение. — Найдем этого выродка. — Тогда составим план. Вайоминг рядом, но нужно поспрашивать местных, карты посмотреть, — Иорвет задумчиво потер подбородок, уже прикидывая в уме что можно сделать. — Подготовиться нормально. В палатке все обсудим, идет? — Идет. — Роше протянул ему руку, но в этот раз не чтобы спасти и помочь подняться, а чтобы пожать и заключить согласие. Эльфские руки ничем не отличаются от человеческих, но для Вернона Роше одни конкретные ладони оказались самыми теплыми в мире.

***

Они посидели так еще немного, пока поселенцы не начали расходиться один за другим. Роше ушел первым — краснолюды окликнули его, чтобы о чем-то переговорить. Иорвет проводил человека взглядом, просто по инерции, конечно. Сидеть вот так одному и смотреть на догорающий костер было неуютно, так что он не спеша поднялся со скамьи; хорошо хоть выделили отдельный шатер! То ли как дорогому гостю, то ли из-за того, что высокий туристический шатер прохудился в нескольких местах и спать с комарами никому не хотелось. Зато можно вытянуться во весь рост и подвесить лампу прям под потолком! Здесь кто-то заботливо оставил деревянную длинную скамеечку и керосинку — уже неплохо. На ночь сгодится, думал Иорвет. Он поискал на спальном мешке свой рюкзак и спустя минуту манипуляций со спичками керосиновая лампа ярко горела. Свет и правда творил чудеса: прибавил уюта и подсветил все уголки. Оказалось, что по углам шатра развесили пучки засушенной пижмы и иссопа, так что о комарах и прочих насекомых можно было не сильно переживать. Иорвет сел на скамейку и принялся за еще одно важное дело — бандану стоило перевязать, она и так теперь держалась на одном честном слове. Черные волосы, доходившие ему до ушей, уже успели запутаться. И это даже не смотря на липово-мятное масло, которое обычно не подводило! Приходилось расчесывать короткие пряди прямо так, пальцами, и раздирать колтуны. В косу их не соберешь, хотя когда-то, лет сто назад, можно было… Роше зашел в палатку бесшумно, словно тень, Иорвет аж дернулся от неожиданности. Он тут же отвернулся, попытался зачесать волосы на правую сторону. Зажмурил глаз, только бы унять смущение внутри; это колкое неприятное чувство сейчас было совсем ни к чему. Без красной банданы он чувствовал себя совсем обнаженным, хотя как раз таки наготы он никогда не смущался. Вернон Роше сел рядом, снова с левой стороны. — Быстро ты. — Да-а, — медленно протянул Роше, будто недоверчиво, — Фьялар показывал мне палатку… А ты чего? Роше перекинул вторую ногу через лавку. — О Боги, ты из-за шрама, что ли? Брось, остроухий. — Его голос звучал тихо, вкрадчиво. Искренне. Иорвет медленно повернулся. Шрам тянулся от глазницы через всю щеку. Некрасиво, будто издевательски, задевал верхнюю губу. Но шрам не был похож на те, что бывают у ведьмаков: у них следы ровные и четкие, если от когтей, или глубокие и полукруглые, как от челюстей. А тут — только живое существо могло пойти на истинную ненависть, изуродовать в насмешку, а не с целью поскорее убить. Некоторые носят шрамы с гордостью или даже специально ставят их. Этот же вечность скрывался за маской. — Хей. Может по эльфским меркам ты потерял красоту, но вот по людским все в порядке. Иорвет опустил взгляд не в силах сдержать слабую улыбку. Доброта в его словах смешила: Роше хоть вспомнит завтра, что говорил спьяну? — Ты сам-то понял, что сказал? — Иорвет. Посмотри на меня. Иорвет поднял взгляд. Карие глаза казались совсем черными, то ли из-за тусклого света лампы, то ли из-за расширенных зрачков. Вздохнуть было тяжело, будто стоит шевельнуться и разрушишь этот невесомый, словно паутинка, момент. Роше подсел ближе, почти непозволительно, как вдруг что-то в кармане его армейских штанов сверкнуло в темноте и соскользнуло на пол. Иорвет дернул ушком на звук; спустя секунду он уже тянулся за вещью, чтобы поднять. Вернон Роше пристыженно зажмурился: — Ч-черт… Иорвет так и замер. Тонкая цепочка, точно такая же как у него самого на шее, оплетала пальцы. Он провел большим по круглому медальону с именем; единственным, что ассоциировалось с семьей. Иорвет мучительно медленно перевел взгляд на Роше. Голос сквозил металлом и холодом: — Как давно? — Слушай, это не- — Grealghane!— Приказ всегда действовал, кому бы Иорвет его не отдал. — Я нашел жетон в той придорожной кафешке, в которой мы ночевали. Но это все равно ничего не меняет, потому что он должно быть уже мертв, понимаешь? Руки непроизвольно сжались в кулаки. Ярость раскаленной лавой текла вверх по венам, добираясь до сердца. Иорвет часто и шумно дышал, будто эту яростную лаву нужно было остужать. — Три дня назад? — Иорвет вытаращился на него, жутко нахмурив брови. — A d’yeabl aep arse, мы еще могли пойти по его следу! — Да послушай меня! — Вернон ухватил его за плечо, чтобы обратить на себя внимание. Иорвет скинул с себя его руку резким порывистым движением. Голос стал громче: — Назови хоть одну причину слушать тебя! — Я хотел как лучше. — Скрывая от меня, что Киаран может быть жив? — Иорвет возмущенно всплеснул руками. Жетон он повесил себе на шею. — В каком месте это лучше, Роше?! Я иду за ним. — Мы так близко к этой нильфской банде, зачем просто терять время? Этого Иорвет выдержать уже не мог. Яркая пелена застелила глаз и следующее, что он понял, как валит Вернона на пол со скамейки, крепко держа за воротник. — Блядь, да что ты делаешь! Пол палатки был твердым и холодным. Роше пожалел, что не надел арафатку: она смягчила бы удар. Вместо слов за Иорвета говорили кулаки: в ярости он колотил по ребрам и лицу, приходилось закрывался руками. Вскоре надоело сдерживать удары, Роше крутнулся, сбив Иорвета с темпа, и засадил ему кулаком по носу. Хлынула кровь. Боль еще больше раззадорила; эльф зарычал, откинул голову назад. Вернон поменял их местами, уселся сверху, крепко держа Иорвета коленями. Тот скалился, ровные зубы без клыков были даже страшнее. Роше схватил его за руки, плотно прижал к полу, чтобы не рыпался. Темные пряди растрепались, волосы лезли в глаз и пачкались в крови. — Убью! — Крикнул эльф и засадил коленом Роше по почкам. Тот подавился вдохом, закашлялся, повалился на бок. Не удержал чужих рук. Иорвет успел ухватить его за рубашку, и со всей силы врезал кулаком в челюсть. Роше зашипел: разбитая губа тут же стала противно тянуть и ныть. — Зачем я тебе доверился, — прошипел Иорвет, вновь оказавшись сверху. Руки сомкнулись на чужом горле; карие глаза испепеляли взглядом. Роше крепко ухватил его за руки, пачкая кровью браслеты. — Ну, давай, — голос у Роше был сиплый, разбитая губа залила подбородок красным. — Сделай это, Иорвет. Хорошо, что это будешь ты. — Я не убью тебя, Роше. Мы, Aen Seidhe, не убиваем представителей вымирающих видов. Иорвет с презрением откинул его руки от себя и поднялся. Дышал он сбивчиво и глубоко. Утер тыльной стороной руки нос, еще больше размазав темную кровь по лицу. — Я иду за водой. Чтоб к моему приходу тебя здесь не было.