Сцена

      На электронных часах постепенно сменялись цифры. Луна с трудом сумела подавить зевок. Очередное утро она проводила не с девочками, которым варит на кухне ароматный чёрный кофе, а где-то вне дома. Сегодня пунктом её назначения служил один из павильонов для съёмок.       Дождливая погода превосходно описывала всё то, что было на душе у девушки. Меньше всего ей хотелось сейчас заниматься работой, несмотря на то, что она уже подписала контракт. Несмотря и на то, что камбэк, пускай и состоялся, был сорван. Вокруг оказалось столько проблем и столько потрясений, что места для мыслей о работе просто не оставалось. Луна ощущала себя пустой. Последний раз такая апатия долгое время приходила, но не прошла бесследно — она изменилась. Но так и не сумела решить, в нужную ли сторону. Когда-то бывшая карьеристка Хон Джиюн, мечтавшая видеть их с сестрой портреты везде, где получится, теперь могла по щелчку пальцев отказаться от мечты, лишь бы понять. Понять и решить. Решить и дойти до конца.       Тактичное покашливание водителя отвлекло её от мыслей. Взглянув на стены павильона, нахмурилась. Работа есть работа. Пускай даже и с тем, с кем сердце было не на месте. Выдохнув, Луна открыла дверь и раскрыла зонтик. Несколько метров на невысоких каблуках, которые уже утопали в лужах, были настоящим адом. Но это было меньшим из зол, что сейчас её волновали. Осторожно толкнув дверь, она оказалась в небольшом коридорчике, в конце которого раздавались голоса. Обычно любопытная и заинтересованная в незначительных деталях Джиюн сейчас отдала бы всё за тишину. Эти голоса не колыхали в её душе струны, а внутреннее убранство помещения для съёмок с самого порога не произвело эффекта. От стен отражался громкий цокот её каблуков, слегка испорченных влагой.       — Рады видеть Вас, Луна, проходите, — господин Чжон, как всегда одетый в костюм, слегка кивнул девушке и указал рукой на ближайшую дверь. — Господин Джин вот-вот закончит и подойдёт к Вам.       Рассеянно кивнув, она прошла в комнату — ею служила небольшая гримёрка, больше смахивающая на коморку. Ближе к левой стене расположились многочисленные вешалки с одеждой; чуть дальше, в самом конце комнаты, стояло несколько стеллажей с обувью разных расцветок, размеров и видов. Справа находился стол, где визажисты творили чудеса. Свет в помещении был приглушённым, словно несколько маленьких лампочек перегорели разом. Обращать на это внимание у девушки вовсе не было сил. Присаживаясь на стул, Луна приложила руку к губам и посмотрела в зеркало. Глаза опухли от продолжительных слёз, и даже стойкий макияж плохо скрывал этот недостаток. Капилляры в некоторых местах полопались. Кожа на губах высохла и потрескалась. Как бы она ни старалась всё это скрыть за умелой маской, глаза выдавали в ней ту пустоту, что плющом разрасталась в сердце. И потому внешний вид полностью отражал всё то, что творилось внутри.       Пожалуй, было что-то приятное в этой полутьме. Тишина и вовсе не глушила, а была приятным фоном для размышлений. Думать о случившихся событиях ей не хотелось, поэтому девушка перенаправила свой поток мыслей на нынешнюю причину волнений. С господином Джином они не говорили с того самого поцелуя. Приближающийся камбэк давил, и совершенно не было времени остановиться, подумать над тем… почему сердце так трепыхалось в груди, почему в лёгких не хватало воздуха, а желудок невольно сводило?       Ей вдруг вспомнилась фраза, которую она произнесла самой себе, находясь на балу среди множества красивых и безликих масок. Она знала его совсем недолго, всего пару коротких, но ярких и запоминающихся моментов. Странно, но их первая встреча оказалась довольно судьбоносной, и Джиюн хотелось думать, что такой она была для них обоих. Она не могла утверждать, что изменила или хоть немного повлияла на жизнь господина Джина, но в ней его изменения были заметны. Ощущения свободы и раскрепощённости рядом с ним были небольшим удовольствием, а переживания за сестру, за группу и за популярность оставались где-то позади, в закрытом помещении.       Это было для неё в новинку. Сонхва, пусть и был похож на неё во многих вещах, не мог похвастаться некой… открытостью. Луна не могла найти другого слова для описания. Господин Джин не прятался, говорил прямо всё, что думал, не пытаясь что-то от неё скрыть. Было ли что скрывать? В этом и таилось очарование. Они друг друга не знали, но по ощущениям были давними знакомыми. Знакомыми, которые могли найти удовольствие в мелочах: вместе помолчать, собирая пазлы, или нарисовать картину, не продумывая заранее сюжет холста. Эти мелочи делали жизнь такой необыкновенной, такой особенной. Наверное, именно это нужно было Луне — понять. Понять, что мир не цикличен и фокус её внимания, хотя и знает свою цель, всегда может дать небольшой, но важный для неё сбой.       Дверь отворилась, прерывая очередной поток самобичевания. Туён был безупречен в своём костюме. Видимо, для съёмок требовался деловой стиль. Даже в такой момент Луна не могла не улыбнуться, ведь в памяти невольно всплыло:

«В костюме я чувствую себя неуютно, но работа требует»

      Он относился к своей работе с должным уважением и профессионализмом. Люди видели в этом что-то странное и даже грубое — она видела в этом искреннюю любовь к делу и амбиции. Амбиции, которые сидели где-то внутри неё, которые не имели сил вырваться наружу. И то, что мужчина не боялся отдаваться делу с головой, не слушал пустые мнения других, подкупало. Ей бы хотелось к этому стремиться, но что-то подсказывало ей, что время ещё не пришло. Быть может, позже?       — Доброе утро, Луна. Надеюсь, не заставил долго ждать? — он едва заметно поклонился. Луна стояла долгую минуту. Несмотря на внешнюю безупречность, глаза его были совершенно иными. Обычно в них ощущался огонёк, который подбивал Луну открываться ему всё больше. Его глаза были отражением того внутреннего урагана, что он скрывал в себе, прикрываясь маской сдержанности и холодности. Ей хотелось встать на пару шагов ближе, взглянуть, разобраться. Но она так и не посмела разрешить себе эту вольность. Лишь встала, неловко поклонилась и устало улыбнулась.       — Доброе утро, господин Джин. Всё хорошо, я пришла ровно минуту назад, — ей хотелось передать ему то настроение, что невольно испытывала она сама от их встречи. Волнение, нетерпение, радость, но она совершенно не знала как. Всё, что она могла сделать, чтобы продлить момент их единения, — поговорить о работе. — Госпожа Пак сообщила мне, что Вы меня ожидали, но не сообщила деталей. Не поделитесь?       — Да, разумеется. Присаживайтесь, — он указал рукой на тот стул, где сидела девушка, а после присел за соседний, предварительно отодвинув его на приличное расстояние. Она словила его взгляд в зеркале. Не поворачивалась к нему лицом, боялась, что спугнёт. Стул его сзади, за её спиной, но подвоха она не ощущала и не ждала. В его глазах вселенская усталость, и что-то изнутри шептало Луне, что дело вовсе не в раннем подъёме. Он устал от нахождения здесь, от людей, не понимающих его требований, а ведь они полностью оправданные. Она понимала, но ей не позволено сделать и шага в сторону — испортит всё, что так трепетно завязывалось между ними.       Вопрос её так и застыл в воздухе, как и его ответ. Туён наблюдал за ней в зеркале, и с каждым разом, с каждым вздохом движения его плеч становились менее напряжёнными. Луна не осознавала, что своим присутствием могла заставить его сожалеть о своих вспышках «агрессии», беспокоиться о том, не сказал ли он лишнего, и пересмотреть график, лишь бы найти время с ней поговорить. Спокойная и мудрая не по годам девушка привлекла его внимание на выставке своей непохожестью: блеклая и замудрённая картина интересовала её больше потенциальных знакомств и высоких тем разговоров. Ему хотелось узнать её, но девушка хорошо помнила правила и этикет: её имени он не услышал, а она не могла назвать его. Внешне божественна, внутри она хранила скрытую энергию. Он видел этот огонь на балконе, когда Луна предложила помолчать, видел, и когда она, подобно ребёнку, устремилась взглядом в небо, наблюдая за звёздами. Тогда господин Джин понял, что хотел бы пересечься ещё с этой живой, не подверженной рамками общества девушкой. И как хорошо, что её менеджер решила подойти.       Сейчас они сидели в тишине полутёмного помещения. И каждый думал о своём, глядя друг на друга. Джиюн не привыкла видеть такого открытого, со слабостями, актёра. В нём она хотела и видела якорь, который не смогут сдвинуть волны океана. Теперь же перед ней был обычный человек. И ей хотелось что-то для него сделать. Не говоря ни слова, она встала и лёгкой походкой, словно на цыпочках, прошла к Туёну. Он не сдвинулся с места, лишь глазами преследуя её. С ней он мог позволить себе расслабиться и не ожидать подвоха, но ему было любопытно. Девушка встала за его спиной и легко, почти невесомо положила руки ему на плечи. Он вновь посмотрел в зеркало и поймал её искрящийся взгляд. Хитрый и горящий. Такая девушка-айдол была ему по душе намного больше, чем грустная и медленно убивающая в себе надежду.       — Позволите? — еле слышно прошептала Луна. Он не знал, о чем она просит, но ему и самому было всё равно. Она всегда безоговорочно доверяла ему: рисовала с ним, следовала его мнению и даже… позволила поцеловать себя, хотя могла бы и вовсе дать пощёчину и заявить, что работать с ним не будет. Он бы так и сделал, но она не стала. Ему хотелось думать, что дело вовсе не в его авторитете и популярности, а в ней самой. Что она тоже страдает от не совсем невинных чувств, но не говорит об этом, а лишь тихонько наблюдает за тем, что будет дальше.       Он кивнул. Её прикосновения стали более ощутимыми. Она так боялась переступить грань дозволенного, почувствовать на себе его пренебрежение и недовольство, но его состояние не давало ей покоя. Было ли дело в неудачных съемках? Или партнёр оказался не таким, как он ожидал? Или режиссёр не смог подобрать нужные оттенки в кадре? Но ей не столько хотелось забивать этим голову и разбираться, сколько доставить удовольствие и расслабить известного актера, который сейчас был в её руках.       Нежные пальчики опустились ниже и проникли под пиджак. Он ощущал, как его мышцы напряглись под её пальцами, но ничего не говорил, а она не прекращала. Спустившись чуть ниже, она прошептала ему на ухо:       — Пиджак нужно снять.       Она говорила шёпотом, сбивчиво и неуверенно. Почему-то Туёна это привело в восторг. Он не любил тех, кто не знает, чего хочет, но требует что-то от других. Сейчас же он сам чувствовал себя таким, потому что с каждым её прикосновением — вот сейчас она изнутри снимала его пиджак, позволяя ему скользить по гладко выглаженной рубашке, — он не понимал, чего хочет. Но знал, что не хочет прекратить эту пытку. Она осторожно сняла пиджак и отложила его в сторону. Встретившись вновь в зеркале с её глазами, он понял — она уже не боится. Не боится подойти или коснуться, не боится сделать неверный шаг. В груди стало слишком тесно. Он легко улыбнулся.       Луна не задумывалась о том, как идея будет воспринята. Даже если сейчас сюда придут стилисты, режиссёр, актёры или менеджер господина Джина, они не смогут смутить её.       Рубашка плотно облегала его рельефное тело, и Луна чувствовала, будто её и не было. Лишь слегка учащенное дыхание Туёна придавало ей уверенности и сил. Она начала осторожно массировать его плечи, сначала слегка нажимая, затем делая это более интенсивно и мощно. Он чувствовал, как горят его мышцы под её холодными пальцами. По его телу нещадно пробегали мурашки. Пока девушка плавно разминала его связочный аппарат от сустава до подмышки, она решила, что следует поговорить с молодым человеком.       — Тяжёлое утро? — осторожно поинтересовалась девушка, продолжая медленными движениями поглаживать кожу. Она бросала быстрые взгляды в зеркало — единственный источник света в полутёмной комнате — и встречалась с его взглядом. Усталым, томным. В этот момент ей пришло на ум сравнение с котом — он был таким же пушистым с ней, каким мог быть грозным с другими. Словно прирученный кот, жаждущий внимания хозяйки… Ах, если бы он действительно мог испытывать к ней такую же безграничную любовь, какая бывает у питомца и хозяина, тогда бы Джиюн с радостью отдавала бы всё своё внимание, ласку и заботу. С трудом проглотив слюну, она всячески отгоняла мысль дотронуться до его волос и запустить в них пальцы, подобно тому, как гладят шёрстку кота.       – …Это стало последней каплей. Мне нужно было немного отдохнуть. — Он откинул голову назад, не открывая глаз. Дыхание его нормализовалось, тело расслабилось, и голос потерял нотки напряжения. Луна невольно улыбнулась. Если внешне почти ничего не изменилось, то внутри она радовалась, как яркому фейерверку. План сработал, и она чувствовала, что они стали ближе: он позволил ей прикоснуться к себе, расслабился и потерял бдительность. Она надеялась, что в этом она будет первой.

«И последней»

      — Надеюсь, моё общество не доставляет вам хлопот, — её приглушённый шёпот заставлял его сердце биться чаще, пускай и внешне это было не особо заметно.       Её горячее дыхание, с каждым движением руки, с каждым элементом ощущалось на его шее. Он переживал, что она может быстро понять его заинтересованность и это может её отпугнуть. Поэтому он специально запрокинул голову назад. Так он мог чувствовать аромат её нежного, сладкого парфюма и смотреть на её изящные изгибы тела, словно высеченные из античной скульптуры. Иногда их взгляды встречались в зеркале, и в этом было что-то таинственное и интимное. Туён знал, что вместе они смотрятся неплохо как на фотографиях, так и в жизни. Господин Чжон не раз намекал, что из них получилась бы отличная пара, но раньше он не обращал на это внимания, пока… Не ощутил на своих губах её вкус. Кто-то нажал на спусковой крючок, когда он сделал этот шаг. Привыкший рисковать и побеждать Туён не ожидал, что будет так волноваться и что по его телу будет пробегать дрожь не из-за прохладной воды. Его руки дрожали от напряжения, ведь он так хотел исследовать каждый миллиметр её кожи, провести руками по спине и до поясницы, но не позволил себе этого. «Не время», — говорил он себе, но это не помогало.       Он понял, что впервые в жизни захотел привязаться к кому-то. У него были партнёрши, и в конце концов Джин Туён знал, чего хочет. Но все они не были теми кусочками пазла, которые дополнили бы и помогли собрать картину воедино. Луна была такой — почувствовал это ещё тогда, на выставке. Не зная её имени, он попросил называть его просто Туёном. Все условности и этикет исчезли из его головы, когда она неловко улыбнулась и засмущалась. В тот день, наблюдая за звёздами, он понял, что она может стать недостающим кусочком пазла в его жизни. Сейчас он искренне верил в это.       — Вы не можете причинить мне хлопот, Луна… С вами я скорее отдыхаю. Как и сейчас, вы каким-то волшебным образом заставляете меня забыть о напряжении и о том, что меня волнует. Ваши руки… Волшебные…       Она остановилась. В сердце нещадно защемило. Прикрыв глаза, она пыталась привести сердце в норму, не позволяя господину Джину заметить в ней даже малейшее изменение. За эти пару дней она стала слишком хороша в этом.       — Рада слышать, — быстро пробормотала Луна, возвращаясь в реальность. Она неохотно убрала руки с плеч господина Джина и бросила грустный взгляд в зеркало. Его искреннее признание стало для неё откровением, и её собственные мысли, которые она старалась скрывать, стали ещё более пугающими. В глубине души она стремилась познать Туёна глубже, чем это было возможно сейчас, но разум подсказывал ей, что из-за «популярности» она может нанести ему непоправимый вред и разрушить многолетнюю репутацию. Всё, что ей оставалось, это отступить и не терзать себя больше мыслями о том, кто был для неё непостижим, словно яркая звезда на небе для человека. — На этом всё, надеюсь, Вам стало легче, — сказала она, пытаясь скрыть свою грусть и разочарование.       Она собиралась подойти к зеркалу, чтобы взять телефон и узнать, сколько времени прошло с тех пор, как они оказались отрезанными от остального мира. Но, к сожалению, она неловко поскользнулась на шарфике, который оказался между стульями. Когда каблуки заскользили по шёлковой ткани, девушка не смогла удержать равновесие и начала падать спиной. К счастью, господин Джин был рядом и успел схватить её. Она не помнила, что произошло дальше, но почувствовала лёгкое прикосновение пальцев к своей талии и опору, на которой ей было очень удобно сидеть. Приоткрыв один глаз, она поняла, что больше не падает, а опорой для неё служат колени Туёна.       По телу пробежала дрожь, когда он слегка коснулся пальцами её талии. Дыхание сбивалось, и он это чувствовал. Она медленно открыла зажмуренные глаза, но смотрела не на него, а куда-то вдаль. Приоткрыв губы, она мелкими глотками вдохнула воздух.       Она оказалась в ловушке, ведь его близость для неё — это смерть. Она понимала, что не может вырваться из этого капкана. Мысли путались, а она только и могла прерывисто вздыхать. Её пальцы невольно впились в его плечи, как будто умоляя его держать её крепче. Но она знала и верила, что он её не отпустит.       Туён не ждал от Луны ничего особенного. Он старался не дать ей упасть, но при этом не переступал границы дозволенного. Ему хотелось провести кончиками пальцев по её фарфоровой коже, пересчитать все её рёбра и сохранить в памяти нежный аромат её духов. Однако вместо этого он просто смотрел на оттенки её прекрасного лица, которые сменяли друг друга. Удивительно, что эта девушка становилась плохой актрисой только наедине с ним.       Он помнил её горящий взгляд и уверенность, когда взгляд её попадал в объектив камеры. Её способность контролировать собственные мысли и чувства, заглушая их в нужный момент, подкупала. Он помнил и то, с каким непроницаемым лицом она стояла напротив него после поцелуя — любая другая девушка, будь она хоть сто раз великолепной актрисой, ударила бы его или закатила истерику. Но Луна была другой — более сдержанной и спокойной. Она не билась в истерике, не выказывала эмоций и прятала огонёк своей уникальности внутри, когда все остальные делали с точностью наоборот.       Туён пытался разгадать эту девушку, но у него не получалось. Он смотрел на её лицо, стараясь запомнить каждую деталь, каждую родинку. Его восхищал весь спектр эмоций, которые она не скрывала: её кожа была нежного персикового оттенка, губы — алые, как у розы, а глаза горели, словно звёзды на ночном небе.              Если бы он только мог, то протянул бы руку и убрал прядь волос, упавшую ей на лицо. Но он не мог себе этого позволить, ведь это было бы слишком компрометирующе. В любой момент сюда могли войти, и репутация обоих пострадала бы. Луна не замечала, как дрожат его руки от напряжения.       Но не ощущал он и того, что тело её дрожало ничуть не меньше. Столько времени съедаемая мыслями об их жадном требовательном поцелуе, Луна не могла и вообразить, что так скоро окажется не просто рядом с ним, а в его руках. Его пальцы прожигали сквозь тонкий слой одежды. Дыхание приятно щекотало область шеи. Медленно переводя фокус внимания на его словно завораживающе потемневшие глаза, поняла, что пропала. В чувствах она себе не признавалась, но ситуация с Арией заставила обдумать это.       Луна всегда стремилась сделать карьеру, но не видела смысла в поиске партнёра. Однажды она уже пострадала от неудачных отношений и решила сосредоточиться на других вещах. Союн следовала этому примеру, но Луна считала, что это не её путь. Она пряталась от суровой реальности: никому не было дела до её души, только до внешности. Сейчас, став известной и окружённой людьми, Луна поняла, что быть одной — это не решение проблемы. Без сестры её одиночество ощущалось ещё сильнее. Возможно, ей не стоило отталкивать других? Она боялась привязаться к кому-то и забыть о своей цели. А теперь все легко забыли о ней.       Но с Туёном она чувствовала себя иначе. Он всегда был галантен и обходителен, но его внимание к ней было не просто вежливым — оно было искренним. Ей нравилось ощущать его заботу и чувствовать на себе его взгляд. Впервые в жизни она чувствовала себя красивой не только внешне, но и внутри. Господин Джин хотел узнать её внутренний мир, и госпожа Хон не могла ему в этом отказать. Когда их взгляды встретились, у обоих невольно вспотели ладони. Внешне они оставались спокойными, но внутри бушевал ураган эмоций. Они хотели прижаться друг к другу, чтобы успокоить свои бушующие сердца, но их сдерживали невидимые границы.       Границы, которые Луна стёрла.       Переместив руки на его шею, впилась в губы жадным голодным поцелуем. Ей хотелось утолить мучавшую её жажду. Жажду, что вызывали его прикосновения к её холодной коже. От одного только касания к его губам по телу прошёл нервный импульс.       Не выказывая удивления, Туён решительно обнял её за талию, прижимая к себе настолько близко, насколько позволяло их положение. Он почувствовал, как она облегчённо вздохнула, и сам еле слышно вздохнул в ответ. В их ситуации было необычно так открыто говорить о чувствах, ведь они были знакомы совсем недолго и виделись всего пару раз. Однако никто не мог предсказать, когда в человеке проснётся способность ценить прекрасное. Её сердце билось в унисон с его — слишком быстро, выдавая нетерпение и прилив адреналина. Они были так близко друг к другу, что даже дыхание стало общим.       Луна нежно кусала его губы, зарывалась пальцами в его волосы. И улыбалась, когда её губы заглушали его тихий стон. Его руки, словно огонь, обжигали её, и она, как уж, извивалась в их объятиях. Когда они оба наконец отдышались, то прижались лбами друг к другу. Покрасневшие и уставшие, но счастливые, они были похожи на влюблённых с картины в галерее. В их глазах читались безумие и невыраженные чувства. Возможно, позже они найдут слова, чтобы выразить их. А возможно, никогда.       Она нежно провела кончиками пальцев по его тонким скулам и искренне улыбнулась. Ей было приятно не контролировать свои чувства. Её голова стала лёгкой, как пёрышко, и она перестала анализировать каждое следующее слово. Теперь существовали только они, а весь остальной мир словно отошёл на задний план.       — Луна, мы…       Он не успел ничего сказать. За закрытой дверью послышались голоса, среди которых был и голос господина Чжона. Туён быстро взглянул на дверь, потом на девушку, что всё ещё нежно обнимала его. В этот момент всё могло стать гораздо хуже, но ни один из них не решался пошевелиться.       Улыбка Луны стала более хитрой. Откинув волосы назад, она медленно и грациозно поднялась с колен. Затем повернулась к зеркалу и провела пальцем по губам, словно поправляя помаду. Не оглядываясь, она бросила игривый взгляд на мужчину и медленно произнесла:       — Эта сцена отлично впишется в дораму, вы так не думаете? — с этими словами она обернулась к Туёну и пожала плечами. — Мне кажется, мы смогли передать чувства героев. Надо будет обсудить это с режиссёром, — она бросила взгляд на дверь, которая уже начала открываться. — Я вас оставлю.       Она вышла из кабинета, не дав господину Чжону возможности сказать что-либо. Её уход был настолько уверенным, словно она сама не чувствовала смущения от своего поступка. Казалось, только у Туёна было сбивчивое дыхание. Она вышла победительницей.       Что будет дальше — покажет лишь время.