Черта

      Ее руки в крови. Кажется, что она повсюду. И хочется содрать с себя кожу. Металлический запах забивает ноздри, пряный и назойливый, он не отпускает, не дает сделать вдох. И она задыхается, не в силах побороть отвращение к самой себе. Кровь повсюду, скользкая и теплая, она остывает на ее руках, неприятно стягивает кожу.       Стоп.       Крови ведь быть не должно. Все было не так. Алина резко распахнула глаза, проснувшись. Ей снилось что-то... неприятное, выматывающее. Девушка никак не могла вспомнить что именно.       Дождь стучал в окна, дребезжали стекла от ветра, море несло свои свинцовые воды. Серое небо, серое море, даже пожухлая трава была серого оттенка. Как-то быстро и резко закончилось лето, словно и не было вчерашнего теплого дня, яркого солнышка и пестрой ярмарки с ее балаганом.       Сердце неприятно стукнуло, напоминая о вчерашнем.       Пока умывалась, одевалась и собирала в прическу волосы, Алина раздумывала, как ей теперь вести себя. Ночью она перешла все границы, позволив себе высказывания, на которые не имела права. В конце концов, кто она такая, чтобы вмешиваться в отношения между отцом и сыном? Кто она такая, чтобы указывать его сиятельству, что ей делать? Святые, да она даже голос повысила! Алина почувствовала, как заалели щеки. И что ей делать теперь? Его сиятельство вправе уволить ее. И, честно слово, Старкова вполне ожидала этого, когда вместе с девочками спускалась к завтраку. Не знала, как ей смотреть в глаза графу.       В столовой нашелся Федор, он о чем-то тихо разговаривал с Багрой, а та - удивительное дело! - улыбалась, благосклонно доктору кивала и вид имела вполне довольный. Неудивительно, Каминский сразу располагал к себе.       Ночью, когда его вызвал граф, Федор не задал ни единого вопроса, просто приехал и долго занимался Глебом. А потом объявил, что ничего страшного не произошло, выписал какую-то мазь и велел больше отдыхать, еще лучше - спать. По крайней мере, на сегодня все занятия с Ведениным отменялись. Чему Алина втайне порадовалась. По лицу графа не было понятно, как он к этому относится. Он не выгнал Алину, позволив ей вместе с ним выслушать Федора, от чего Старкова растерялась, но осталась, стараясь быть незаметной. Граф предложил доктору остаться до утра и позавтракать с ними, Каминский охотно согласился.       При их появлении Федор встал и поклонился. - Доброе утро, мисс Алина! Мисс Злата! Мисс Агата! Девчонки ловко присели в реверансе и поспешили к столу. Багра проводила их взглядом, поджав губы. - Можем завтракать, - проскрипела старая графиня, она с трудом поднялась, стукнула трость, - мой и сын и внук ведут какой-то особенно важный разговор, - она скривилась, - наверное, это связано с криками ночью, которые мешали мне спать, - графиня метнула в сторону Алины и злой, и насмешливый взгляд, заставив девушку покраснеть. Странно, что их еще и девчонки не услышали. Ругались они действительно громко. Святые! Какой позор!       Перед тем как сесть за стол, Алина подошла к Федору. - Как он? - спросила тихо. Не знала, в курсе ли произошедшего графиня. Впрочем, если ее еще не поставили в известность, стоит только увидеть внука, как все сразу станет понятно. Синяки не сойдут за одну ночь, увы. - С ним все в порядке, мисс Алина, - улыбнулся Федор, - подрался. Ничего страшного. С мальчишками это бывает. Когда еще совершать глупости, как не в юности. Согласны? Девушка кивнула в ответ, думая о том, что в ее жизни глупостям не было места. Порой становилось жаль.       Пока завтракали, Алина напряженно прислушивалась к тому, что происходит наверху. Ей казалось, что вот-вот она услышит злой крик или резкое хлопанье двери. Но было тихо. Кусок не лез в горло, Старкова только цедила кофе да смотрела за девочками. В сторону мрачного Веденина она бросила только один взгляд в самом начале трапезы, он в ответ посмотрел злобно, словно она виновата в том, что сегодня он свободен от своих обязанностей. За столом разговор вели только Федор и графиня. Доктор рассказывал о новейших методах лечения, о новом способе обезболивания во время операций, ее сиятельство спрашивала об общих знакомых - простой, ни к чему не обязывающий разговор. Он успокаивал. И в то же время не слишком отвлекал, взвинчивая нервозность Алины до небес.       Но ничего страшного не произошло. Завтрак закончился. Веденин куда-то исчез, Федор попрощался, графиня лично пошла его провожать. Она, очевидно, была благосклонна к доктору. Алина подумала, что даже сыну своему ее сиятельство так не улыбалась, как господину Каминскому. Впрочем, до сегодняшнего дня девушка и вовсе не видела, чтобы Багра хоть раз улыбалась.       С девочками они поднялись на второй этаж и направились к классной комнате, когда открылась дверь комнаты Глеба, оттуда вышел граф. Алина встретилась с ним взглядом и замерла. Замер и его сиятельство. Выражение его лица невозможно было разгадать. И Старковой стало по-настоящему дурно. Мысль о том, что ей придется расстаться с близнецами, вызвала настоящую панику. И вместе с тем, Алина понимала: ее следует уволить. За такую дерзость она, будь хозяйкой этого дома, выставила бы гувернантку немедленно. - Папа, а почему ты не был на завтраке? - в глазах Агаты был упрек. - Нам с Глебом нужно было поговорить, - граф медленно перевел взгляд на дочь и тепло улыбнулся, - он немного приболел. Мы завтракали у него. Взгляд Алины метнулся к двери, из которой вышел граф. Поругались ли они? Или разговор прошел хорошо? Но для кого хорошо? Граф явно не был зол, даже как будто был доволен и расслаблен. - Мы можем потом зайти к нему? - спросила Злата. Его сиятельство колебался. Конечно, девочкам не стоило бы видеть брата избитым. Но прятать Глеба так долго, чтобы сошли синяки, не получится. А значит, стоит придумать правдоподобную версию произошедшего. - Чуть позже, - ответил граф, - вечером. Поужинаем все вместе у него. Девочки переглянулись и кивнули, явно удовлетворенные таким ответом. - А теперь бегите в классную комнату. Нам с мисс Алиной нужно поговорить.       У Старковой неприятно стукнуло сердце, во рту тут же пересохло, девушка судорожно вздохнула. Ну, вот и все. Она проводила близнецов грустным взглядом. Ей будет жаль расставаться. Но каждое действие имеет последствия. Это закономерный итог.       Она посмотрела на графа. Вот они вновь стоят в этом коридоре у комнаты Глеба, но атмосфера сейчас совсем иная. Вчера Алина не боялась, сейчас дрожала от страха. Вчера она смело наступала, сейчас была готова бежать прочь. Граф молча указал на дверь своего кабинета, пропустил Алину вперед. Старкова нервно прошлась по комнате, а потом, собрав всю свою волю в кулак, обернулась. Мужчина так и замер у двери, откинув голову назад, прищурившись, смотрел на Алину. Девушка сцепила руки перед собой, старалась унять их дрожь. Воздух с трудом проталкивался в легкие, выдох давался с усилием. Гувернантка едва сдерживала себя, чтобы не начать кусать губы, выдавая свое волнение.       - Я должен извиниться, - отрывисто произнес граф. Поначалу Алине показалось, что она ослышалась. Она даже сделала шаг вперед, к мужчине, словно желала лучше расслышать то, что он сказал, смотрела недоверчиво, нахмурилась. - Вы открыли мне глаза на некоторые вещи, - тем временем продолжал граф, словно не замечая смятения девушки, стоявшей напротив, - и были совершенно правы: разговор стоило отложить до утра. Мне жаль, что я накричал на вас. Прошу меня извинить. Алина моргнула пару раз, пытаясь осмыслить услышанное. Но оно никак не укладывалось у нее в голове. Она ожидала совершенно иного. Она приготовилась не защищаться, нет, но с достоинством принять то, что было ей уготовано, словно на казнь шла с высоко поднятой головой. Но этот человек удивил ее. И Старкова растерялась. Не знала, что сказать и как вообще реагировать. - То есть, - медленно произнесла Алина, - вы... меня не уволите? - Что? - изумился граф. Повисла тишина. Ветер ударил в окно, дождь забарабанил по стеклу сильнее, мигнул свет в кабинете, выровнялся. Алина нерешительно улыбнулась. - Извинения приняты, ваше сиятельство, - сказала, - в свою очередь извините и вы меня. Я позволила себе лишние слова и мой тон был недопустим. Мне жаль. - Извинения приняты, - ее же словами ответил ей граф, тряхнул головой, - вы действительно думали, что я собирался вас уволить? - спросил с любопытством. Алина покраснела и отвела взгляд. Теперь ее страхи казались ей нелепыми, надуманными. И все же... - Слуг увольняют и за меньшее, ваше сиятельство, - ответила спокойно, - я бы уволила. Мужчина пристально посмотрел на девушку, оценивающе, раздумывал над чем-то, чего Алине понять было не дано. - Вы не прислуга, мисс Алина, - покачал головой и прошел в кабинет, оказался ближе, склонив голову набок, разглядывал Старкову, - о нет, мисс Алина, вы не прислуга, - добавил задумчиво.       Алине стало не по себе. Порой она задумывалась: говорила ли графиня сыну о прошлом гувернантки? Что он знает о ней? Если бы Алина брала в дом человека, который бы все время был с ее детьми, то непременно выяснила бы о нем все, прошлое и настоящее, образование и происхождение, размер банковского счета и долги, планы на будущее и предпочтения в выборе чая, волькра ее задери! Но его сиятельство ни разу не дал понять, что знает о ее прошлом. Теперь же казалось, что он знает все. От этого мурашки бежали по спине, поднимались выше, охватывая затылок. Старкова вздрогнула от очередного порыва ветра, ударившего в стекло, завывающего за окном.       - Как... как себя чувствует его сиятельство Глеб? - запнувшись, спросила Алина, чтобы только разбить эту тишину. - Мы поговорили, - граф отошел к окну, - если вы об этом. Не могу сказать, что я удовлетворен этим разговором. Но, пожалуй, он давно должен был состояться. Старкова просияла. Это было уже кое-что. Не победа. Но маленький шаг к ней. - Довольны собой, да? - весело спросил граф. Алина и не заметила, что он смотрит на нее. Но решила не смущаться и не лукавить. - Да, - ответила, пожав плечами и не думая скрывать свое удовлетворение. - Что же, мисс Алина, можете идти к девочкам. Но перед этим зайдите к Глебу. Он просил. Девушка присела в реверансе и вышла из кабинета. И тут уж разулыбалась еще сильнее, быстрым шагом миновала коридор и, постучав в дверь комнаты юного графа, вошла.       Он выглядел еще хуже, чем вчера: губы отекли, белок левого глаза был красным, правый глаз не было видно из-за отека, а еще на шее оказались царапины, которых вчера Старкова не заметила, парень пошевелился неловко и тут же поморщился, очевидно, что и тело болело. - Доброе утро, - произнесла Алина, - как дела? Его сиятельство сказал, что вы хотели меня видеть. - Да, я, - парень отложил книгу, которую читал, нервным жестом провел по волосам, таким знакомым, что Старкова едва сдержала улыбку. Отец и сын были похожи более, чем оба хотели признать, - я хотел сказать вам спасибо, - произнес Глеб, даже сквозь синяки было видно, что он покраснел, - за то, что вы помогли мне добраться до дома и за то, что... за то, что отец отложил разговор. Он никого не слушает обычно, - добавил парень, - но вы... вы нашли нужные слова. Спасибо, - выдохнул тихо. - Не за что, - пожала плечами девушка, - я была рада помочь. И рада, что вы поговорили. Вы ведь поговорили? - Поговорили, - Глеб опустил взгляд, - не всем я доволен, но мы... постарались прийти к компромиссу. - Это здорово, - ободряюще улыбнулась Алина, бросила взгляд на книгу, - читаете о Новом Земе? Рука парня дернулась, чтобы перевернуть книгу, спрятав название, но было уже поздно. - Я... мне нравится читать об утраченных культурах. Здесь рассказ о путешествии исследователей и археологов в Новый Зем, там и сейчас проводят раскопки, - произнес Глеб и добавил тихо, - я бы хотел там побывать. Поучаствовать, - он тоскливо вздохнул, - жаль, что отец никогда не разрешит. ***       Одна мысль в течение нескольких дней не давала Алине покоя. Все вспоминалась первая поездка с Женей в Аркеск и слова той девушки из кондитерской, Екатерины, слова о том, что из дома уволилась поспешно гувернантка девочек. Алине хотелось бы с ней поговорить, узнать, в чем было дело. Ведь оплата была достойная, а близнецы были прекрасными девочками. Почему нужно было увольняться? Сбегать, как сказала Катерина. Вот только как разыскать гувернантку? Как узнать ее имя? Его, конечно, знал граф, но о том, чтобы спросить его и речи не шло. Можно было выведать информацию у девочек, но использовать их Алине претило. Ее сиятельство графиня, может быть, и сказала бы Алине имя, но сама задала бы десятки вопросов, и была бы права. А отвечать на них Алина, конечно, не хотела. Оставались прислуга или экономка, но Старкова не знала, как ей подступиться к Янине, которая день ото дня становилась все суровее, выказывая гувернантке свою неприязнь. Дружбы не случилось. Не то, чтобы Алина жалела, но перепалок с Ведениным ей вполне хватало, не хотелось еще и с Яниной ссориться.       Старкова несколько дней ходила задумчивая, размышляя о том, как бы получить нужную ей информацию. И случай вскоре представился.       «Любую ситуацию можно обернуть себе на пользу», - говорил когда-то ее дражайший супруг, когда был в настроении поболтать, а уж похвалить себя он был готов всегда, - стоит лишь использовать мозги и приложить немного усилий. Да уж, в том, чтобы из любой ситуации извлечь выгоду Мальену не было равных, в том числе и в суде. Адвокатом он был великолепным. И если бы Алина хотела отобрать своих детей, например, у ненавистного мужа, то непременно бы обратилась к господину Оретцеву, довольно ловкому в этих делах человеку. А еще беспринципному. Человеку, который не остановился бы ни перед чем.       Тем утром Старкова встала раньше обычного. И не в силах уснуть, спустилась вниз. Как раз к моменту, когда Янина получала почту. Вот хлопнула входная дверь, Старкова сбежала по ступенькам, желая сразу же перехватить экономку и спросить, не пришло ли ей письмо от тетушки. Сама она все же написала тете ответ. Сухой и краткий, выслала вместе с этим письмом, больше похожим на записку, деньги. И теперь ждала ответа, обязательно на нескольких страницах и обязательно с упреками, что так мало пишет, что не любит тетю и не желает уделить ей хоть немного своего времени.       Спустившись в тот самый миг, как Янина распрощалась с почтальоном, Алина увидела, что та уронила одно из писем. - Мисс Янина! - окликнула экономку девушка. Так повернулась с видом надменным и несколько недоуменным. Казалось, что женщине не понравилось присутствие Алины, словно она своим ранним подъемом могла помешать, нарушить распорядок дома. Хотелось закатить глаза. Но не стоило обострять простую ситуацию. Потому Старкова постаралась улыбнуться, как можно, дружелюбнее. - Доброе утро! - протянула конверт, бросив на него мимолетный взгляд, убеждаясь, что это письмо не ей, - вы уронили. Для меня писем нет? - Доброе утро, - скривила губы Янина окинула придирчивым взглядом гувернантку, словно обязалась следить за ее внешним видом, - я еще не разбирала почту. Можете помочь, раз уж встали.       Меньше всего Старковой хотелось тратить время на то, чтобы разбирать корреспонденцию, если уж быть честной. Но отказаться было как-то неловко. И Алина кивнула. Она все еще сжимала в руках письмо и, пока шла к каморке экономки, которая была ее кабинетом, прочитала имя на конверте: Станислава Аристова. Отметив красивое и необычное имя, Алина вошла в каморку. Здесь было душно, пахло мятой и было очень мало места. Серый свет пасмурного утра едва разгонял полумрак, отчего не становилось светлее, а было как-то даже еще более сумрачно. Указав Алине на стул, Янина надела очки и требовательно протянула руку. А, увидев имя, разулыбалась. - Это же письмо на имя Славы! - произнесла, глянула на Алину поверх очков, пояснила, - бывшая гувернантка девочек. Много лет она служила еще ее сиятельству графине Людмиле. А потом воспитывала мисс Злату и мисс Агату. Видимо тот, кто ей написал, не знает, что она здесь больше не живет. - А... где живет? - спросила непринужденно Алина, не поднимая головы, сортировала письма: адресованные графу отправлялись в отдельную стопку. - В Аркеске, - ответила Янина, - надо бы отвезти письмо. Но когда, - всплеснула руками, показывая, как она занята. Решение созрело мгновенно. Это был шанс Алины. И она не собиралась его упускать. - Мне нужно в город, - произнесла небрежно, хотя пока не могла придумать ни причины оказаться в Аркеске вне своего выходного, ни способа туда добраться кроме, как пешком. Но она что-нибудь придумает! Обязательно! Алина очень хотела поговорить с бывшей гувернанткой девочек, тем более, с той, которая знала еще Людмилу! - я могу завезти письмо. Янина посмотрела с подозрением, словно бы не доверяла Алине, словно бы Старкова станет читать чужое письмо, или выкинет по дороге, или этой поездкой прикроет какие-то свои грязные делишки. Впрочем, письмо - повод. Алина очень надеялась, что мисс Аристова не откажет в разговоре. Старкова пообещала себе, что сумеет уговорить женщину. Девушка чувствовала: этот разговор необходим ей, если хочет разобраться в том, что происходит в доме Морозовых. - Ваш выходной еще вроде бы далеко, - протянула Янина. - Да, но... - Алина судорожно соображала, никакой причины поехать в город раньше у нее не было, - но... мне нужно забрать заказ для девочек у мисс Сафиной, - выдала. Это было почти правдой, потому что Жене действительно были заказаны новые зимние платья для близнецов, теплые чулки, новые пальто и перчатки. Но Женя вряд ли уже успела закончить одежду. Только Янина об этом не знает. А с Евгенией Алина договорится, - а она может отдать его только сегодня, - пошла ва-банк Алина, вновь вспоминая почившего супруга, вот уж кто умел лгать и не краснеть, с каменным лицом ставить все, что у него было, при самой плохой комбинации карт, - думаю, что его сиятельство не откажет мне, - закончила и спокойно посмотрела прямо в глаза недоверчиво глядящей экономке. Та раздумывала, постукивая пальцем по столу, глаза за стеклами очков казались светлее, губы были поджаты. Казалось, что Янина не одобряет любые попытки обратиться с просьбой к его сиятельству, потому что беспокоить его считалось недопустимым. Тем более беспокоить по такой ерунде как гардероб девочек. Но Старкова решила, что даже если ей не отдадут письмо, она все равно отправится в Аркеск и попробует поговорить с Женей. Сафина, которая знала всех и вся, точно добудет ей адрес бывшей гувернантки. - Ладно, - сухо произнесла Янина, подтолкнула письмо к Алине, - Вишневая улица, дом двадцать. Киньте в почтовый ящик. Алина взяла письмо и постаралась скрыть свою радость. Первая часть плана была выполнена.       Понимая, что еще очень рано, но также понимая, что другого времени может и не быть, Алина, воровато оглядываясь, поспешила к телефону. Слуги в доме Жени долго отказывались будить хозяйку, но Алина была непреклонна: «дело жизни и смерти». Уже после того, как произнесла эти слова, стало как-то не по себе. В этом доме произносить такие слова было опасно, словно они могли претвориться в жизнь в самом странном и страшном образе. - Алина? - голос Жени был хрипловатый со сна, обеспокоенный, почти испуганный, за что Старковой мгновенно стало стыдно. - Прости, - произнесла тихо, - ничего не случилось, - добавила быстро, - ты должна мне помочь. Пожалуйста. После того, как Старкова быстро и кратко изложила свою просьбу, Женя надолго замолчала, слышалось ее тихое дыхание. Алина нервничала, накручивая на палец провод от телефона, отпускала его, одергивая себя, и начинала снова. Смотрела, как танцуют пылинки в сером свете утра, откуда-то сквозило сырым холодом, Алину передернуло. - Ты уверена? - спросила Женя, - все, что ты хочешь узнать, ты можешь спросить у Александра. Не думаю, что он будет что-то скрывать. Тут и скрывать-то нечего. Я не понимаю, если честно, зачем тебе разговор с мисс Станиславой. Да еще так срочно. «Потому что меня сводят с ума мрачные картины и призраки, бродящие по дому. И не меня одну. Потому что что-то кроется в прошлом этого дома. И дело даже не в смерти Людмилы. Кажется, эта история тянется очень давно. Потому что этот дом меня не принял и убивает», - так могла бы сказать Алина. Но не сказала. Потому что даже в ее голове это звучало безумно. - Нужен взгляд со стороны, - кратко произнесла Старкова, - очень нужен. Пожалуйста, Женя. Просто прикрой меня. И снова Женя надолго замолчала. Алина постукивала носком туфли по полу, ритмичный звук не успокаивал - только раздражал еще больше. Со стороны кухни доносился шум воды, если прислушаться можно было различить голоса кухарок и слуг. - Ладно, - послышалось, наконец, в трубке, - приезжай, как сможешь. Но однажды я потребую честного рассказа, Алина, - пригрозила Сафина. - Спасибо! Спасибо, Женя! - горячо поблагодарила Алина и попрощалась.       Стукнула входная дверь, Алина прыжком обернулась, сердце ее гулко колотилось в груди, руки дрожали, и Старкова сцепила их перед собой, казалось, что ее застали на месте преступления. Увидев графа и Глеба, Алина присела в реверансе. - Доброе утро! - поприветствовал ее граф. Алина внимательно посмотрела на обоих. Они были одеты для верховой езды. Выглядели довольными, Глеб улыбался. Синяки его еще не сошли до конца, стали бледно-зелеными и желтыми, но не осталось и следа от царапин на шее, исчезли отеки. Движения еще немного были скованными. И на взгляд Старковой, еще рано было садиться на лошадь, но кому интересно ее мнение? Она могла лишь порадоваться за отца и сына, которые нашли способ проводить время вместе. Возможно, так им удастся достигнуть взаимопонимания? - Катались на лошадях, - озвучил очевидное Глеб и полюбопытствовал, - а вы почему не спите, мисс Алина? - О, я... - Старкова поняла, что, кажется, судьба продолжает ей благоволить, - звонила Женя. Нужно сегодня забрать заказ для девочек. Завтра она куда-то уезжает. А скоро будет совсем холодно, и... Ваше сиятельство, - обратилась к графу, - позвольте мне съездить в город после завтрака. Я постараюсь вернуться, как можно, быстрее. Его сиятельство смотрел хмуро, словно бы подозревал ее во лжи. Оснований у него не было, а значит, стоило лишь позавидовать такой хорошей интуиции. Алина запретила себе краснеть, запретила отводить взгляд. Так и стояла, глядя прямо в потемневшие глаза, стояла на своем, всем своим видом демонстрируя невинность просьбы. Ей даже не было стыдно. Она решила для себя, что непременно попробует поговорить с гувернанткой. Возможно, та ей ничего не расскажет, возможно, и рассказывать-то нечего. Но Алина должна попытаться. Иначе просто не сможет спокойно спать по ночам. Хотя она ведь и так не спала. - Здорово! - разбил неловкую тишину Глеб и тут же смутился под строгим взглядом отца, - то есть я хотел сказать... мы ведь все равно едем в гости к Ланцовым сегодня, мы могли бы подвезти мисс Алину, правда? Граф помедлил и кивнул. - После обеда, - добавил. - Неважно, - быстро сказала Алина. Все складывалось просто идеально. Словно сама судьба, та самая, в которую не верил граф Морозов, подталкивала Алину к разговору со Станиславой Аристовой. ***       Ее высадили прямо напротив ателье Жени, девочки долго махали ей из окна. А граф уверил, что ее непременно заберут на обратном пути. Алина поблагодарила от души, радуясь, что у нее теперь будет достаточно времени на разговор, сказав, что отлично проведет время с Женей.       Толкнула дверь, мягко звякнул колокольчик. Продавцы отвлеклись от какого-то бурного обсуждения и уставились на Алину. - Добрый день, я бы хотела видеть госпожу Сафину, - просто произнесла Алина, - передайте, пожалуйста, что пришла Алина Старкова. - Ой, - смешно округлила глаза та, что была моложе, ее напарница ткнула ее в бок и заулыбалась: - Проходите, мисс, госпожа Сафина ждет вас. В ее улыбке было столько фальши, что Старковой мгновенно стало не по себе, хотелось прямо спросить: «в чем дело?» Но не было нужды, ей многое сказала шепот за спиной: «гувернантка... граф Морозов... близнецы...» Очень хотелось сказать резкость, рявкнуть на этих двух глупых куриц, которые повторяли нелепые сплетни, но она сдержалась и прошла за прилавок, по коридору и постучала в дверь кабинета Жени.       Молодой мужчина поднялся со стула, поднялась и Женя. - Сергей, - улыбнулась, - познакомься, это Алина Старкова - гувернантка девочек Александра. Алина, это граф Сергей Безников - мой хороший друг. Алина присела в реверансе, выдавив из себя улыбку. Смотрела на Женю, щеки которой окрасились нежным румянцем, на графа, глаза которого ласково глядели на Женю. Мужчина поклонился ей, поцеловал протянутую руку, явно не желая отпускать ту, не желая уходить. - Женя, я на вас надеюсь, - произнес серьезно, глядел в глаза Сафиной, та улыбалась. - Все будет точно в срок, ваше сиятельство, не сомневайтесь! - пропела девушка. - Вам я верю, - серьезно произнес мужчина, еще раз поклонился, кивнул Алине и вышел за дверь. Старкова проводила его задумчивым взглядом. - Давний знакомый? - поинтересовалась осторожно, сев напротив. - О, Сергей владеет кораблями, ведет торговлю с Керчией и Шуханом. Он мой главный поставщик! - улыбнулась гордо, - мы давно сотрудничаем. И мне ни разу не пришлось его ни в чем упрекнуть.       Алина склонила голову набок, внимательно посмотрела на раскрасневшуюся подругу, глаза которой подозрительно блестели. Она перекладывала бумажки на столе, путая их с обрывками тканей, нашла пару пуговиц, удивленно посмотрела на них, словно не понимала, откуда они взялись, положила на стол, неосторожно смахнула - явно нервничала. Алина подняла пуговицы, повертела в руке перламутровые кругляшки, положила на стол. - Ты ему симпатична, - решила не юлить. Женя нервным жестом поправила выбившуюся из прически прядь волос. Румянец слетел с ее щек, взгляд на мгновение стал грустным, а потом девушка нашла в себе силы улыбнуться. - Возможно, - произнесла задорно, - но у него есть невеста, подходящая по статусу. И его симпатия не переходит границы, - и тут же пресекая все дальнейшие расспросы Алины, продолжила, - сколько у тебя есть времени? Алина задумалась. - Ты мне скажи. Его сиятельство с детьми поехали в гости к герцогу и герцогине Ланцовым. Женя рассмеялась. - Это на несколько часов! Ланцов и Морозов как начнут спорить! Их ничто и никто остановить не может, - произнесла девушка, а потом посмотрела в глаза Алине, спросила со всей серьезностью, - ты уверена? Вместо ответа Алина поднялась. - Если что, скажешь, что я ушла в кондитерскую. Женя вдруг снова рассмеялась. - Я тебя словно от ревнивого мужа прикрываю! Старкова закатила глаза и фыркнула, приподняла бровь, спросила с иронией: - А что, были прецеденты? Сафина хмыкнула в ответ. - Не было. Не беспокойся. Моя репутация кристально чиста! - возвестила гордо, - иди. Не трать время попусту.       Алина долго плутала по улицам Аркеска. Ей указывали одно направление, а потом оказывалось, что следовало двигаться в противоположном. Когда стоило повернуть направо, ей говорили идти налево. Улицы заканчивались тупиком, а то и вовсе переходили одна в другую. Город водил ее за нос, но потом все же смилостивился. И Алина, наконец, вышла на Вишневую улицу.       Здесь действительно было много вишневых деревьев, спелые ягоды висели на клонящихся к земле ветках, падали, вся улица была в алых пятнах сока. Никто их не собирал. Лишь пробегавшие мимо мальчишки быстро набрали полные карманы ягод и хохоча помчались дальше. Весной здесь, наверное, было очень красиво.       Алина шла, глядя на таблички вполне симпатичных домиков владельцев среднего достатка. И, наконец, нашла дом номер двадцать - одноэтажный, обитый доской синего цвета, он притаился в глубине вишневого сада, к нему вела дорожка, вымощенная округлым булыжником, под окнами был виден круглый стол и несколько стульев, вероятно, хозяйка любила обедать на свежем воздухе.       Алина открыла калитку, никем не останавливаемая, прошла по двору, поднялась на деревянное крыльцо и постучала. Сначала не было слышно ни звука, только шумели ветви деревьев, да где-то вдалеке кричали мальчишки. - Иду-иду! - послышалось веселое.       На пороге показалась пожилая женщина, она была на голову ниже Алины, полноватая с полностью седыми волосами, собранными в старомодную прическу, такие любила тетя Ана, ей они прибавляли несколько лет, чем тетя, казалось, страшно гордилась. Но этой женщине прическа шла необычайно, у мисс Станиславы были яркие зеленые глаза, от них разбегались к вискам лучики, кажется, эта женщина любила посмеяться. - Вы кого-то ищете? - дружелюбно спросила хозяйка, в свою очередь откровенно разглядывая Алину. - Вас, - просто ответила девушка, - и вытащила письмо, - меня зовут Алина Старкова, и я гувернантка в доме его сиятельства графа Морозова, вам пришло письмо. Мисс Янина просила передать. Женщина молча взяла письмо, помяла его в руках, потом посмотрела на девушку, во взгляде ее промелькнуло сочувствие. - Такая молодая, - покачала головой, - такая красивая, совсем, как моя Людочка, - вздохнула и посторонилась, - проходите, деточка, я ждала вас.       Удивленная Алина прошла в дом. Здесь было светло даже в такой пасмурный день и тепло, пахло корицей и имбирным печеньем, чаем и уютом. Девушка огляделась, а хозяйка махнула рукой, приглашая Алину следовать в гостиную. Старкова села в кресло, вскоре мисс Станислава принесла поднос с чаем и вишневым вареньем, а еще тарелку с горой печенья. - У меня редко бывают гости, - произнесла женщина ловко разливая чай, - я рада, что вы зашли. - Откуда вы знаете, кто я? - прямо спросила Алина, благодарно кивая, беря в руки чашку чая, которую ей протянула хозяйка. - Аркеск - большая деревня, - пожала плечами Станислава, - слухи поползли тут же. Гувернантка да из самой Ос Альты да молодая и красивая. И сколько же она продержится? - поморщилась неодобрительно, посмотрела внимательно, - но если вы пришли ко мне, полагаю, что вы не хотите покинуть дом, верно? Алина закусила губу, долго размешивала сахар, глядя на красновато-коричневую жидкость, одинокая чаинка кружилась на поверности чая, кружилась и кружилась, не желая падать на дно, сопротивляясь обстоятельствам. Старкова медлила. Эта женщина вызывала необъяснимую симпатию, желание довериться, все ей рассказать. Но, - святые! - как же безумно звучал бы ее рассказ! Может, ей не к старой гувернантке стоит обратиться, а к Федору? Он ей выпишет какие-нибудь таблетки. Но она не единственная сходит с ума в этом доме. Так в чем же дело?       - Берите печенье, мисс Алина, - произнесла мисс Станислава, - берите печенье, а я начну. Я понимаю, что вам тяжело говорить, но я старая женщина, я многое повидала. Мне проще. Я была гувернанткой у Людмилы, воспитывала ее с пяти лет. Хорошая семья, милый ребенок. Она всегда была такой послушной, тихой, я бы даже сказала, задумчивой. Знаете, Злата очень на нее похожа, такая же вдумчивая, порой нелюдимая. Люда никогда не доставляла проблем, любила книги, неплохо рисовала, изящная и гибкая от природы, прекрасно танцевала. Ее семья была знатна и богата. В семнадцать Людочка была завидной невестой - красивая девушка, за которой давали значительное приданое. Они с его сиятельством познакомились на балу в Ос Альте. Знаете, - щурилась Станислава, улыбалась мечтательно, глаза ее сияли, - они были такой красивой парой! Невозможно было пройти мимо моей Людочки, невозможно было и ей не влюбиться в такого блестящего молодого человека. Они так подходили друг другу! Это была судьба. Старкова вздрогнула так крупно, что чуть не расплескала чай. Хозяйка дома посмотрела на девушку удивленно. Алина бледно улыбнулась и уткнулась в чашку, потом потянулась за печеньем. Ей вовсе его не хотелось, но нужно было чем-то занять дрожащие руки. Она сегодня уже думала о судьбе. День поразительных совпадений! К добру ли? - И вот уже моя девочка едет прочь из столицы. Поместье ее родителей располагалось между Удовой и Аркеском. Они с его сиятельством были, можно сказать, из одних мест. Мне выплатили выходное пособие, и я вернулась сюда. Это был дом моей семьи. Его пришлось немного отремонтировать, привести в порядок заросший сад. Мне всегда здесь нравилось. Когда через пару месяцев после свадьбы Людмила меня навестила, я была неслыханно рада. Я полагала, что она вскоре забудет старую гувернантку, но моя девочка всегда очень привязывалась к людям. Ее сердце всегда было открыто. Порой вместе с ней заглядывал и его сиятельство. Они любили друг друга. О, деточка! Поверьте, вы никогда не видели такой любви! Такого взаимопонимания. Они были две половинки одного целого, понимали друг друга с полуслова. Его сиятельство надышаться не мог на жену. А уж когда она ему родила сына - наследника! - и вовсе был готов на руках носить. Они были такие счастливые! Знаете, горе легко скрыть, но не счастье. О нет, счастье не скроешь, - женщина покачала головой и погрустнела, - возможно, поэтому я не сразу заметила: что-то не так. Пожалуй, это началось с момента рождения близнецов. Беременность протекала тяжело, Люда часто падала в обмороки, у нее не было аппетита, и частенько болела голова. Доктор прописал ей постельный режим. Мне позволили навещать мою девочку, - Станислава помолчала, - я слушала ее, но не слышала. Все списывала на тяжелую беременность, на усталость. А ведь Людочка говорила мне, что ей страшно в этом доме, что ночью ей кажется, будто кто-то следит за ней, говорила, что ощущает чужое присутствие, чужой недобрый взгляд. Ей снились кошмары. Его сиятельство приглашал лучших врачей, он велел не беспокоить графиню, полностью передав управление домом Янине, хотя Людмиле всегда самой нравилось вникать в малейшие нюансы хозяйства, он отстаивал жену перед Багрой, которая полагала, что невестка капризничает. Знаете, ее сиятельство Багра всегда перетягивает одеяло на себя. Никто не смеет болеть в доме, кроме нее! - женщина зло фыркнула, - его сиятельство бросался сам выполнять любой каприз жены. Любой. Но он человек. Нервы не выдерживали. Случались и ссоры, и слезы, и взаимные упреки. В семейной жизни всякое бывает.       Старкова затаив дыхание слушала, боясь спугнуть Станиславу, которая откровенно рассказывала о том, что было. Но насколько можно было ей верить? Едва ли бывшая гувернантка хотела обмануть гостью, но очевидно было, что она любила семью Морозовых, не только свою воспитанницу, но и графа. Насколько она объективна? - Роды были непростыми, тяжелыми, - продолжила Станислава, - Люда потеряла много крови, несколько недель пролежала в лихорадке. Никто не знал: выживет ли. Но она выжила и справилась. Постепенно все наладилось. А все же порой, когда Людочка заглядывала ко мне, она была неспокойна. У меня сердце было не на месте. Я ее и так спрашивала, и эдак. А потом... Смешно сказать, но вы-то меня поймете, - женщина устремила на Старкову прямой взгляд своих ярких глаз, - вы видели эти картины в библиотеке? - Да, - кивнула Алина. - Они же ужасны, деточка! Мрачные! Скверные картины! Люда их отчего-то ужасно боялась. А граф отказался снимать, мол, ее сиятельство графиня Багра против. Уж сколько они ругались. Прямо камень преткновения какой-то. А самое страшное, что не могла Люда толком объяснить, что же ее пугает на тех картинах. А, может, и не только на картинах, - пробормотала Станислава, снова посмотрела прямо Алине в глаза и произнесла, - когда девочкам исполнилось шесть, граф пригласил меня в дом. Я четыре года провела под крышей дома Морозовых, - женщина помолчала, а потом, расправив плечи, решительно произнесла, - вы можете меня считать трусихой, но я старый человек, и думала уж, что с ума схожу, но этот дом... - теперь ее взгляд стал умоляющим, - вы ведь понимаете, о чем я говорю? Старкова смотрела на побледневшую женщину, которая враз постарела, и глаза ее потускнели, а у губ обозначилась горькая складка. - Вы понимаете? - с нажимом спросила Станислава. - Что видели вы? - задала свой вопрос Алина.       В домике повисла тишина, плотная, вязкая и удушливая, комната больше не казалась уютной, а запах имбиря и корицы забивал ноздри, казалось, что им пропитались и кожа, и волосы. Он был везде. От него тошнило. Девушка отставила чашку. Неприятно звякнуло потревоженное блюдце. Вздрогнула Станислава. - Мою Людочку, - прошептала, - счастливую, какой она была до второй беременности, какой она была когда-то давно. Я уж и не помнила ее такой, а она явилась ко мне. Она звала меня за собой. Знаете, плохая то примета, когда покойник за собой зовет. Я стала рассеянной и поняла, что не могу уже обучать девочек. Я его сиятельству сказала, что увольняюсь. А он просил подумать, уговаривал, обещал заплатить больше. Только терпеть этот ужас ни за какие деньги нельзя. И я уехала. - Бросили их, - припечатал Алина, поджав губы. Симпатии к этой женщине постепенно таяли. - Не могла я смотреть, как все домашние угасают день ото дня, - твердо ответила женщина, - вы можете осуждать меня, но выносить это я не могла. Девочки плохо спали по ночам, им все мерещилось что-то, кошмары какие-то мучили. Мне было с ними не справиться. А Глеб, - женщина нервно вертела в руках чашку, глядя на чай, - ох, Глеб. Он совсем от рук отбился после смерти матери. Его сиятельство отправил сына в закрытую школу. Глеб там проучился год, а потом руководство исключило его за плохое поведение. Нашли ему другую школу. Там он продержался три года. Его исключили с формулировкой: преступные наклонности, жестокость, антисоциальное поведение. Ужасная характеристика. Такой позор! - Станислава поджала губы, - я поверить не могла, что сын моей Людочки на такое способен. Оказалось, что способен.       Алина скептически поджала губы. Быть может, характеристику Глебу такую и дали, но поведение юноши говорило совершенно об обратном. Он не был жесток или асоциален. Преступные наклонности? Интересно, в чем же они выражались? Старкова слишком хорошо знала, что видение общества часто в корне отличается от реальности. Нет, она не верила в такую характеристику. Но, судя по всему, поверил граф, даже не попытавшись разобраться.       Он отправлял сына в элитные школы. Вот только он никогда не интересовался тем, что происходит в этих школах.       Что же там происходило? Знает только лишь Глеб. Но стоит ли напоминать ему об этом, пытаясь докопаться до правды? Тем более теперь, когда, кажется, они с отцом пытаются найти дорогу к взаимопониманию?       - Вы еще молоды, - прорвался сквозь мысли Алины голос бывшей гувернантки, с удивлением Старкова обнаружила, что женщина схватила ее за руку. Ладонь Станиславы была горячей и сухой, пальцы цепкими, кожа на руках морщинистой с пигментными пятнами. Алина хотела вырвать руку, но остановилась, заметив лихорадочный и больной взгляд женщины, на глазах девушки та превратилась в старуху. Ничего не осталось от той женщины, что встретила Алину на пороге не более получаса назад, - вам еще жить долгую жизнь! А этот дом высасывает все силы! Этот дом проклят! Он настоящее зло! Бегите оттуда. Бегите. Сохраните свою жизнь, пока не поздно! ***       Вернувшись в ателье, Алина поблагодарила Женю, забрала сверток для девочек и свой заказ. Сафина что-то тараторила о том, что позволила себе внести изменения в заказ Алины, но Старкова ее почти не слушала. И озадаченная, обеспокоенная портниха замолкла. Старковой достало сил поговорить с девочками, которые наперебой ей рассказывали о том, как здорово они провели время в гостях, но даже не взглянула в сторону графа.       А после ужина, оставив близнецов с отцом, отправилась в библиотеку. Алина стояла перед картинами Горина и не могла оторвать взгляда. Они были ужасны и мрачны, они давили, вышибали воздух из груди. Лицо женщины на картине с пиром было якорем, светом во мраке, но его было недостаточно.       ...его сиятельство бросался сам выполнять любой каприз жены. Любой.       Кроме одного: снять проклятые картины! Казалось бы, всего лишь полотна. А на кону спокойствие и здоровье любимой супруги. Почему нет? Почему? Эти картины, что, краеугольный камень дома? Стены рухнут, если их снять? С губ девушки сорвался нервный смешок, прозвучавший слишком громко. И снова стало тихо. Будто бы Алина, как и Горин, оглохла.       ...не могла Люда толком объяснить, что же ее пугает на тех картинах. А, может, и не только на картинах...       В картинах ли было дело? Или разум уставшей женщины, здоровье которой подкосили вторые роды, создавал картинки, которых не было?       ...она... разбила зеркала в доме, изрезала ножом семейный портрет, изорвала все фотографии, где была изображена, словно хотела стереть любое напоминание о себе...       Что видела несчастная женщина? Какие кошмары преследовали ее? Сколь же они были ужасны? Старкова, до боли закусив губу, смотрела на картины. Заставляла себя смотреть. Хоть снова начинала болеть голова, той ужасной болью, от которой все двоилось в глазах. Но Алина упорно продолжала смотреть. И размышлять. В кошмарах ли дело? В сумасшествии ли? Но тогда они все безумны! Сама Алина, близнецы, Станислава! Все они! А так не бывает. О нет, так не бывает.       Злые языки же утверждали, что приезжает Горин вовсе не к графу Морозову, а к графине. Говорили, что он и моя бабушка были любовниками. Так ли это, не знает никто. Горин обожал мою бабушку, любил ее. Горин рисовал графиню Морозову в образах своих героинь. Всегда только она. Он был безутешен, когда бабушка умерла.       Как много на этих картинах тоски по несбывшемуся! Сколь невыносима боль утраты! Как страшно, должно быть, потерять любимую женщину, которая никогда не была твоей! Или...       ...многие утверждали, что и Багра вовсе не дочь своего отца.       Неужели ее сиятельство графиня так ревностно хранит наследие отца? Ценой чужих жизней? И своей тоже?       ...но она больна. И Федор не дает ей много времени. Увы.       Но святые, как же нелепо обвинять во всем картины! Или дом.       ...этот дом высасывает все силы! Этот дом проклят! Он настоящее зло!       Но дом - это только лишь дом! Все дело в людях! Они приносят зло в этот мир. Люди с их страстями и эмоциями, с их ссорами и примирениями, с их любовью и ненавистью, что порой идут рука об руку. Так кто и кого проклял тогда, много лет назад? Обманутый муж или потерявший все любовник?       Что-то грохнуло с силой об пол. Подпрыгнувшая от неожиданности Алина обернулась. На полу лежала книга, упавшая с полки. Захотелось убежать подальше. Книга никак не могла выпасть сама, она плотно стояла рядом с такими же. Сердце стучало в районе горла, одеревенели ноги. Старкова изо всех сил сжала руки в кулаки, ногти впились в кожу ладоней. Боль отрезвила.       Алина двинулась вперед, присела рядом с книгой. А, увидев обложку, нервно рассмеялась. Это был каталог картин прошедшего века. И открыт он был на странице с автопортретом Филиппа Горина.