Двое у озера

— прошу тебя, ну не иди ты за ним, а-Сюань... — Му Цин чуть ли не на коленях стоял, уговаривая младшего Ши не идти к Ши Уду с Пэй Мином, — У меня плохое предчувствие... Повелитель ветра входохнул, мягко улыбаясь, и взял немного подрагивающие руки Бога войны в свои. Ши Цинсюань любовно осматривал его напряженное лицо и, поглаживая по ладоням ответил: — ненаглядный, я не могу ни помочь брату, ты меня знаешь. Я всё понимаю, но просто поверь, что всё будет хорошо, там и Его Высочество, и Пэй Мин, ну и скорее всего Хуа Чэн будут, не умру же я. Му Цин опустил взгляд, думая о словах Ши Цинсюаня, а затем уронил голову ему на грудь. Он потерялся щекой о мягкие ткани, останавливаясь в облости сердца, как бы проверяя стучит ли оно вообще. — и единственный кому я там доверяю – это Его Высочество, — процедил он, устремив взор обратно на возлюбленного. Повелитель ветра на это только рассмеялся, он же доверял почти всем, да и в свои силы верил. Хоть Цинсюань – Бог в интуицию и предчувствие он не особо верит, младший Ши привык пологаться на себя. Всё же Ши Цинсюань ушёл. На всегда ли? На долго, точно. Кто же знал, что предчувствие, вещий сон, интуиция, да называйте как хотите, всё таки будет правдива, что все будут считать его убитым вместе с братом. Никто и не думал, что тот самый шпион – „Мин И”, что он и есть Черновод. Виноватых Му Цин искал не так долго. Он просто сказал, что виноваты все, даже Владыка, даже он сам. А больше всех винил он всё же, Ши Уду, хоть на самом деле никто не виноват, каждый хотел как лучше, но мысли человека, думающего, что его любимый умер, не поддавались логике и смыслу. Они были, какие есть, странные, но наполненные великой болью, отчаянно пытающегося спастись желания жизни и любовью, что всё так же горела в его сердце огнём, сжигающим всё его нутро до тла. Было у них одно место, где Боги часто отдыхали от суеты их жизней. Тихое, спокойное и уединённое, далеко в лесу Ши Цинсюань сам отыскал озеро с чистой родниковой водой, которая неописуемо красиво блестела на солнце, часто просачивающего сквозь кроны деревьев. Тут они могли насладиться обществом друг-друга, миловаться сколько их душам пожелает и не думать не о чём, ни о брате, который может застукать, ни о других небожителях, ни об ответственности, лежащей на них. Как бы Му Цин ни хотел, у него не получалось попасть к озеру за все полгода после смерти Цинсюаня, ведь на весь небесный пантеон навалилась куча дел из-за разбирательств с Черноводом. Но всё же он смог вырваться из этого водоворота, и вот он стоит перед озером, пытаясь не разревется на месте же от нахлынувших чувств. Воспоминания лились на него рекой, так больно бьющей по телу, так сильно разрывающей остатки смысла его существования. Му Цин больше не знал зачем ему роль Бога, любимый умер, а все те люди, ради котрых он жил, давно погибли, старые друзья давным-давно отвернулись от него. — почему же... Почему же ты ушел от меня, я так скучаю. Ты бы отругал меня за это, но я хочу уйти с небес, или стать обычным человеком и умереть. Я не вижу во всем этом смысла без тебя, я так хочу ещё раз услышать твоё „ненаглядный”, хоть раз прикоснуться к дорогим одеждам, провести рукой по твоим шёлковым волосам, обнять, поцеловать, да я всё сделаю, чтобы вернуть тебя. Чтобы хоть раз ты посмотрел на меня во время собрания, чтобы хоть раз обдал ветром, я уже не вижу и в нём чего-то живого, как будто каждый порыв ветра приносит мне этот стеклянный, пронзающий запах крови, котрый ударяет мне в нос каждый раз, когда я думаю, что ты где-то там. Мой милый, милый А-Сюань, маленький мальчик, я помню тебя с первых твоих дней на небесах и, к сожалению, до последних. Я чертовски завидую всем тем, кто видел тебя в последний раз, но я завидую и себе, котрый, как будто, не так сильно наслаждался тобой, который не думал, что ты сможешь умереть. И, знаешь, я до сих пор в это не верю, думаю, проснусь, а ты заплел мне что-то на волосах, а ты опять целуешь меня, но этого нет. На небесах стало слишком тихо. Я горячо люблю тебя и буду любить до конца своих ебланских дней, котрые кончатся, и я знаю что скоро. — Му Цин шумно опустился на камень, попутно вытирая нахлынувшие слёзы. Кстати, этот лес был самым ближним к столице, где сейчас и был живой, но не очень здоровый Ши Цинсюань, который уже стоял на конце тропы, ведущей к озеру. Бывший Бог рассматривал тяжело вздымающиюся спину Му Цина, которго так и хотелось обнять, он стоял, разинув рот, так как не предполагал, что их визит сюда совпадет. — я не хочу, чтобы они кончались, никогда в жизни не переживу такой новости, — Ши Цинсюань всё же осмелился заговорить. Бог войны вздрогнул и развернулся, думая что это – галюцинации. — ты очень смелый, ненаглядный, я всегда восхищался тобой. Му Цин ничего не говорил, он потянулся к еле стоящему на двух ногах Цинсюаню, подбежал и заключил в самые крепкие их объятия, он целовал его лицо, руки, волосы – всё до чего дотягивался. Эта встреча была неизбежна, как и последующий уход Му Цина с небес, котрый потряс многих небожителей, но его мечта сбылась, он стал обычным смертным. После этого, многие говорили, что его можно было увидеть с кем-то донельзя похожим на бывшего Повелетиля вод, а потом на неизвестной могилке около озера, с которой через время встанет вторая, а Его Высочество закроет это озеро от людей и их место никогда не испортится и их могилы не будут разорены.