Пули

Йокогама встречает его дождём и хмурым небом, затянутым тучами, а первый день в родном городе Дазай проводит в беготне и делах. Ему нужно утрясти кучу бытовых проблем: найти новое жилье (ведь возвращаться на старую квартиру было бы глупо), купить продукты, узнать, где сейчас живёт Чуя, который запросто за этот год мог переехать (и даже не раз), разведать обстановку в городе, потому что конфликты мафии и агентства не прекращались никогда. В конце дня Дазай просто отрубается на кровати, не раздеваясь. Единственная внятная мысль, которая проносится перед сном в уставшей голове — Чуя всё же не поменял место жительства. Это существенно упрощает задачу, это радует. На следующий день, с удивлением для себя отмечая, что проспал до обеда, Дазай идёт к Чуе, но замирает на середине пути, не дойдя до нужной квартиры. Он видит Чую, выходящего из дома с девушкой, совершенно Дазаю не знакомой. Чуя одной рукой открывает для своей спутницы дверь, пропуская её вперёд, а другой придерживает шляпу. Дазай, отошедший от первоначального шока, презрительно кривит губы, рассматривая спутницу Чуи внимательней. Выглядит та, по меньшей мере, вызывающе: кожаный корсет, обычные штаны в обтяжку, подчеркивающие её фигуру, черные стилеты на высоком каблуке. И до безобразия яркие, буквально огненные волосы, собранные в небрежный пучок. Причёска открывает вид на длинную шею, где виднеется шрам, побелевший от времени. Он практически сливается с кожей, но Дазай всегда умел подмечать необычные вещи. Помимо этого в глаза бросаются худые руки, забитые татуировками и щедро присыпанные сверху росчерками шрамов, уродливые полосы которых местами портят красивый рисунок. Дазай свои шрамы предпочитает скрывать за слоями бинтов, она же выставляет напоказ. Странно, непродуманно, нелогично. Чуя, улыбаясь, заправляет девушке выбившуюся рыжую прядь за ухо, и она на мгновение прикрывает глаза. А потом поворачивает голову и смотрит точно в то место, где в тени притаился Дазай. И весь ужас ситуации заключается в том, что она вперилась взглядом именно в это место так ненавязчиво, легко повернув голову и продолжая улыбаться, будто случайно. На мгновение Дазай видит, как у девушки дёргается уголок губ, и его прошибает на озноб. Кажется, что он обнаружен, что сейчас девушка развернётся к Чуе, и потом… Но эти двое просто садятся в машину и уезжают, а Дазай с тяжелым вздохом отлепляется от стены и смешивается с толпой спешащих куда-то людей. Кажется, что он продумал не всё. Кажется, он не учёл одну переменную в этом уравнении. Ему определённо нужно скорректировать свои данные, и единственное логичное решение в этой ситуации — проследить за странной парочкой. Причем следить нужно и за каждым по отдельности, и за ними вместе, чем Дазай и решает заняться в ближайшие дни. Но на самом деле, маршрут Чуи оказывается до банального прозаичным: работа, дом, периодически — магазин. И иногда — ветеринарная клиника. "Он, что, кота себе завел?" — думает Дазай, тенью скользя за Чуей по улицам Йокогамы. В груди странно щемит, когда Дазай в очередной раз замечает, как бывший напарник изменился. Он теперь улыбается гораздо чаще, не выглядит перманентно раздраженным/уставшим/злым, из движений исчезла такая привычная резкость, движения Чуи сейчас стали более мягкие и плавные. Чуя чаще ходит пешком и садится за руль только тогда, когда они со своей девушкой (?) вместе выходят из дома. И это тоже режет глаза и неприятно царапает внутри, учитывая страсть и любовь Чуи к бешеным скоростям и хорошим тачкам. Иногда, когда Чуя идёт по улице с пакетами из магазина, с кем-то разговаривая по телефону, по его лицу блуждает мечтательная улыбка, совершенно идиотская, но очень притягательная. Дазай готов поклясться, что можно увидеть искорки счастья вместо привычно льда в голубых глазах, если подобраться ближе. Дазай изнывает от непонятной, глухой злости и полного непонимания происходящего. Да, прошло полтора года, да, люди меняются, да, жизнь без Дазая не собиралась останавливаться, но Чуя просто не имел права быть таким. Довольным жизнью, счастливым, излучающим стабильность. Голосок внутри издевательски спрашивает: “А ты думал, он без тебя загнется и пропадёт? Думал, он будет страдать и ждать твоего возвращения, как манны небесной?”, и Дазай в очередной стискивает зубы. Да, именно так он и думал. Да, именно на это он и надеялся. Да, это были абсолютно иррациональные надежды и ожидания, но очень хотелось, чтобы все было именно так. В конце концов, он-то без Чуи страдал. И приполз в итоге к нему как побитая псина, хотя все должно было быть с точностью наоборот. Проследить за девушкой оказывается сложнее, хотя бы потому, что она возвращается домой под утро или глубокой ночью, а ранние подъемы Дазай всю жизнь ненавидит до скрипа зубов. Плюс у него скованы руки: Дазай не может воспользоваться камерами, данными Мафии или Особого отдела, потому что не хочет выдавать свое присутствие в Йокогаме. Приходится действовать по-старинке — сидеть в засаде часами, отмечать перемещения на картах, много думать и много не спать. От этого мозг начинает соображать медленнее, шестеренки проворачиваются со скрипом, и это только все усложняет и мешает анализу. Девушка, кстати, задачу Дазаю не упрощает тоже, с треском ломая его планы и феерично выдирая их на корню. Дазаю удаётся подкараулить её на подходе к дому Чуи лишь в первые дни. Он облегченно вздыхает, когда видит худую фигуру на горизонте поздно ночью, и, скрытый тенями, лишь сильнее надвигает капюшон на глаза, оставаясь в облюбованном месте. Девушка проходит близко, слишком близко. Настолько, что Дазай может слышать, как она шумно втягивает носом воздух, раздражённо дергая головой. В этот раз она одета не так вызывающе: футболка на пару размеров больше колышется на ветру, порванные джинсы облегают стройные ноги, и ветер доносит до Дазая слабый запах леса. Прежде, чем зайти в подъезд, она опять смотрит ровно в то место, где притаился Дазай, потом, дёрнув головой, разворачивается и всё же уходит. Всю дорогу до дома Дазаю почему-то не даёт покоя тот факт, что лицо девушки было немного перемазано землёй, а с подошвы кед отвалилась пара комочков. Спустя время ему удаётся узнать, куда парочка так часто ездит вдвоем. Как выясняется, Чуя отвозит девушку в какой-то бар на отшибе, коротко целует на прощание и уезжает домой отдыхать. В том, что эти двое — пара, не остаётся никаких сомнений после подсмотренный жаркой сцены за занавешенными окнами. Да, Дазай дежурит под у Чуи под окнами. Да, Дазай понимает, насколько это странно, но ничего не может с собой поделать. Внутри скребётся слишком много чувств разом, а потребность полностью контролировать ситуацию никуда не уходит. Контролировать ситуацию не получается, собирать данные выходит немногим лучше, но все равно в голове не укладывается тот простой факт, что Чуя в паре с кем-то. “С кем-то не с тобой”, — вторит противный голосок где-то на подкорке. Дазай отмахивается, предпочитая сосредоточиться на деле (если его сомнительное времяпрепровождение вообще можно так назвать) и решает наведаться к подружке Чуи чуть погодя. А ещё Дазая упорно не желает отпускать ощущение, что она что-то знает. Он приезжает в бар в пятницу вечером, и оказывается готов ко многому, но явно не к тому, что происходит потом. Несмотря на то, что заведение находится в злачном районе, публика оказывается на удивление... Приятной в каком-то смысле. И сама атмосфера располагающей, чтобы провести здесь не просто часок-другой. В этот день все разговоры перекрывает музыка (рок, ну надо же), а за барной стойкой Дазай видит девушку с огненными волосами. Он не может перестать думать о том, что та работает в мафии: сколько раз её видел, всегда было не по себе от смутной угрозы, которую излучал воздух в её присутствии. Но та оказывается всего лишь барменом, что Дазая несказанно обескураживает. Смешавшись с толпой посетителей, он пробирается к барной стойке, продолжая не сводить взгляд с подружки Чуи. И, когда подходит его очередь делать заказ, на стол опускаются татуированные руки с множеством браслетов и вкрадчивый голос громко спрашивает: — Уже выбрали? Дазай поднимает глаза, и его передёргивает. Девушка смотрит на него, скривив губы в подобие улыбки (правильнее было бы назвать это оскалом) и прожигая его карими глазами, где мерещатся какие-то всполохи. Наверное, от света в помещении. Дазай, ухмыльнувшись, делает заказ, но когда перед ним опускается стакан виски с неколотым льдом, его передёргивает во второй раз, потому что девушка возвращает ухмылку, продолжая скалиться. Дазая посещает неприятная мысль, что он будто в зеркало смотрит, настолько похожа мимика и выражение лица. Только у неё выходит по-настоящему дико, будто зверь осклабился в отражении. Он берёт свой напиток и садится на самое дальнее место за стойкой, продолжая наблюдать. Из окриков персонала он узнаёт, что девушку зовут Марией. Из поведения посетителей, которые подсаживаются к ней поближе, будто требуя внимания, он понимает — Мария работает тут давно. Из того, какие разговоры ведутся и на какие темы, Дазай делает вывод — она является любимицей публики. Мария запросто может спросить у сурового мужика в косухе про его дела, она мягко улыбается молодому пареньку в очках и пиджаке, наливая ему ещё выпить и кивая на несвязную, полную романтичного бреда, речь. Она легко пьёт на брудершафт как с татуированными девушками с яркими волосами, так и с обычными посетительницами, задорно смеясь. Она подмигивает какому-то солидному мужчине и ставит перед ним стакан, по-свойски хлопнув того по плечу. Ближе к концу вечера её вытаскивают на стойку, где Мария в компании трёх парней и двух особо пышных дам выплясывает нечто непонятное, но завораживающе красивое. Но самым странным является то, что Мария буквально литрами заливает в себя алкоголь и не пьянеет. Вообще. В конце смены она безапелляционно выдворяет всех посетителей, особо пьяным помогая дойти до такси. Дазай уходит одним из последних, спиной чувствуя прожигающий спину взгляд. Он прячется в тени недалеко от кабака, ожидая, когда Мария выйдет из заведения. Но она так и не появляется. Дазай стоит на холоде два часа, прежде чем понимает, что его обдурили и возвращается домой бесконечно злой и невозможно уставший. Он надеется разобраться с Марией и теми проблемами, которые возникают из-за неё, как можно скорее, но всё выходит из-под контроля. Что-то идёт не так, когда Дазай снова начинает покупать себе алкоголь и периодически затариваться спидами с солями вперемешку. С галлюциногенами Дазай решает больше не связываться, до сих помня тот случай в Европе. Сейчас ему нужна чистая голова, а не бредни на грани реальности. Настолько, насколько это возможно в сложившейся ситуации. Его буквально душит выворачивающая нутро злость с примесью мрачной тоски; увещевания и слова Одасаку насчёт новой жизни идут фоном. Начнёт он новую жизнь, обязательно. Сразу, как разберется с рыжим отродьем. Причем не совсем понятно, с которым из двух. Наркотики прочищают голову и помогают не спать, принося телу бодрость, а мозгу — продуктивность. За исключением отходняков, случающихся раз в неделю. В такие моменты Дазай просто целый день лежит, не двигаясь, и наслаждается туманом в голове на пару с полным отсутствием мыслей. Безусловно, он пытается следить за Марией, но та, будто издеваясь, всегда оказывается на шаг впереди. Если её не отвозит на работу Чуя, она добирается общественным транспортом. Расслабленно заходит в вагон метро и… пропадает. Виртуозно смешивается с толпой, путая Дазаю все карты. При этом на работе Мария появляется стабильно, вовремя, Дазай часто видит это в окнах того самого бара. Ночами она петляет по переулкам и подворотням, не давая абсолютно никакого шанса напасть на след. Караулить её около дома становится тоже невозможно, она появляется на пороге только тогда, когда выходит из квартиры: с Чуей либо одна. Но Дазаю ни разу не удаётся застать момент, когда Мария возвращается домой. Ни разу, он больше двух недель пытается подкараулить её на входе в подъезд. Дазая снова начинают терзать сомнения, а не работает ли подружка Чуи в мафии. Настолько мастерски она заметает за собой следы и не даёт никаких зацепок. Периодически Мария с Чуей ходят в парк. Дазай видит, как та расслабленно откидывается Чуе на плечо, а он, мягко улыбаясь, перебирает изящными пальцами огненные пряди. В такие моменты Дазаю хочется убивать. Возможно, Мария просто бесит Дазая тем, что вообще существует в этом мире, но факт остаётся фактом. Рыжая мразь ему не нравится, Дазая раздражает само наличие в жизни Чуи такого человека. Он сам не понимает, откуда в душе клубится такая густая ненависть, но поделать с собой ничего не может. Марию хочется уничтожить, просто задушить, ломая хрупкие кости, с наслаждением наблюдая за тем, как она бьется в конвульсиях и дохнет у его ног. Особенно остро это чувство вспыхивает, когда Дазай видит, как Чуя на неё смотрит — с плохо скрываемым обожанием; Чуя будто светится от счастья рядом с ней. Дазай готов многое отдать, чтобы тот хотя бы раз в жизни посмотрел так на него. Дазай искренне не понимает, что Чуя вообще в ней нашёл. Нет, надо признать, Мария красива, дьявольски умна, как бармен она бесподобна. Но совершенно не подходит утончённому Чуе. Он — статный, эстетичный, красивый, она — словно перемолотое жизнью нечто, которому чудом удалось до сих пор не сдохнуть. Чувство ненависти не покидает Дазая ни на минуту, он спивается и злоупотребляет наркотиками, наплевав на все свои внутренние запреты. Ситуация достигает критической точки, когда он видит Чую в ювелирном магазине, задумчиво рассматривающего витрину с кольцами. Внутри всё скручивается в тугой холодный узел, ярость красной пеленой застилает глаза. Он ненавидит такого Чую, безмятежного и счастливого, но ещё больше он ненавидит рыжую мразь, которая делает Чую таким, приносит в его жизнь свет и радость. И именно в этот момент Дазай понимает, что надо действовать. А еще он понимает, что рыжая мразь перехитрила его в очередной раз, ведь Чуя уже больше недели не отвозит свою девушку в бар на отшибе. Дазай осознаёт, что что-то делать надо или сейчас, или никогда, ведь потом может стать слишком поздно. Он покупает себе очередную бутылку виски и идёт в квартиру обдумывать план. Голосок внутри всё ещё шепчет, что Дазай просто ревнует и не может вынести мысли о том, что Чуя променял его на кого-то другого, кого-то лучше, значимей; кого-то, кто подходит ему больше, чем, собственно, Дазай собственнолично. Он продолжает настойчиво отмахиваться от этих мыслей, ослеплённый ненавистью и стремлением вернуть уравнение в изначальное состояние.