Если кто-то когда-то и где-то

      Торка никак не мог уснуть. Он сидел с лампой, в который раз перечитывая сборник детских стихов, который любил прежде. Ему хотелось запомнить песенку про золотой лепесток, чтобы подпевать Лайзе, но стих запоминался с трудом. Его что-то тревожило, и юноша никак не мог понять, в чём дело.       Друзья спали, поэтому он тихонько вынул из ящика полупрозрачный кулончик с прядью золотых волос. Он давно не носил его, но где-то в глубине души верил, что его ему подарил настоящий призрак. Мягкие локоны вились в колечки и красиво блестели в свете лампы. Обычно его это успокаивало, но сегодня даже кулон не мог возвратить Торке утраченного спокойствия.       Что-то было не так. И дело было в кулоне, о котором он думал весь вечер. Юноша аккуратно открыл его и вынул прядку. Тонкие золотистые волосы мягко легли в ладонь.       – Четырнадцать плюс тринадцать – двадцать семь.       Он взял лампу и тихонько выскользнул в коридор. Привычная с детства тревога обступила его со всех сторон вместе с длинными тенями, падающими на тёмный ковёр. Где-то на третьем этаже хлопнула вечно сломанная форточка. Торка медленно пошёл вперёд, не мешая теням сопровождать его. Когда-то раньше его пугали их тонкие пальцы на его плечах, но сейчас они казались ему хорошими друзьями, так что он задул свечу в лампе, чтобы не слепить их.       – Девять плюс тринадцать – двадцать два.         Коридор свернул и упёрся в тяжёлую чёрную дверь. Та, обыкновенно, бывала заперта, так что Торка толкнул её без особой надежды на то, что она откроется. Дверь, однако, поддалась. Значит, духам это тоже казалось правильным. Торка вошёл в карцер. Здесь было темно, но через маленькое окошко проникала узкая полоска света. Он постоял, привыкая к темноте, и ощущая, как шепчутся духи у него за спиной. Постепенно глаза смогли различить старинные пыточные орудия, бочки и прочий хлам, сваленный сюда десятками поколений воспитателей и воспитанников. В каком-то смысле карцер всегда служил складом для ненужных вещей.       – Три плюс тринадцать...       – Шестнадцать.       Торка подскочил, чуть не выронив лампу. На одном из пыточных орудий слегка качнулась неприметная тень. Чиркнула спичка, разогнав по углам послушных теней. Юноша проморгался, пытаясь понять, что происходит. Перед ним сидела их бывшая староста. Она уже давно выпустилась из приюта и работала Чёрным свистком вместе с Лайзой. Здесь её не должно было быть... Торки, впрочем, тоже. Значит, так было правильно.       – Опять по ночам шляешься? – осведомилась она. – Хулиганишь или память замучила?       – Не знаю... – Торка оглядел комнату.       В углу стояла кровать. В отличие от прочих вещей в комнате, та выглядела сравнительно чистой и не была завалена мусором, хотя причин для этого как будто и не было. Торка не помнил, была ли эта кровать когда-то прежде, но ему казалось, что она была тут всегда.       – Тут спали, – произнёс он, указывая на неё. – Кто?       – Маленький Красный свисток, – хмыкнула Бельчеро. – Значит, всё-таки память... И что тебе вспоминается?       – Король, – Торка взглянул на кулон. – Мне кажется, я теперь понимаю, кто... но почему?       Бельчеро поднялась со стула для пыток и, пересев на кровать, похлопала по месту рядом с собой, предлагая Торке присесть. Тот неловко устроился подле.       – Эта история началась ещё до твоего рождения, – произнесла она негромко. – Честно говоря, даже до моего... Однажды к матери пришёл мужчина от парламента. Он предложил ей поучаствовать в его проекте, и она, не смотря на то, что тот пришёлся ей не по душе, согласилась. Согласилась, наверное, потому что самонадеянно решила, что сможет так изменить хоть что-то. В любом случае, в её приют попало множество детей. Она должна была просто присматривать за ними, как и за остальными. Просто иногда детей забирали куда-то, а на следующий день возвращали...       Торка поёжился. Ему это что-то напоминало, но он никак не мог вспомнить, что именно.       – Но среди детей была одна очень особенная девочка. Девочка, о чьих родителях мать была хорошо осведомлена. Может быть, даже слишком хорошо – она ненавидела их всей душой.       – А за что?       – Ну... за то, что они, обладая определённой властью и влиянием, делали множество жестоких и страшных вещей. И девочку она тоже возненавидела, даже если та была ни в чём не виновата. Однажды она решила, что ту можно использовать – обучить и обратить против её же родителей. Но, – Бельчеро тяжело вздохнула, – методы она выбрала... несоразмерные даже по меркам тех, кто родил ту девочку.       Торка поёжился, оглядывая пыточные инструменты, но Чёрный свисток только рассмеялась.       – Не туда смотришь. Мы с тобой сидим на орудии пыток.       – Кровать?..       – Кровать, – терпеливо кивнула Бельчеро. – Заместители матери напомнили ей, как когда-то создавалось наше королевство. Как и кем.       – Ты об основателях?.. Но это и так все знают. Вроде, там ничего такого в истории не было. Даже местные племена довольно мирно встретили их...       – Не так «мирно», как пишут в учебниках. Но речь сейчас не о том. Говорили, что король Зи в детстве подвергся насилию в монастыре, в который его сослал отец. Конечно, король не желал сыну такого и был в ужасе от произошедшего, но сделанное было уже непоправимо. Говорят, именно потому наш король был таким, каким стал для своего народа: принимающим, справедливым и настолько же милосердным, насколько и жестоким к тем, кто вставал у него на пути. И именно эти качества стали основой нашего королевства. Только те люди, на которых так злилась мать, попрали эти основы. Вгрызлись в фундамент страны, расшатывая и портя его. И мать решила «возродить» короля. Воссоздать условия, так сказать. Юноша вцепился пальцами в пыльное покрывало.       – То есть, ту девочку...       – Да. Мать и её заместители. Каждую ночь на протяжении тринадцати лет. Такого даже несчастному королю не снилось... Мать вообще была не слишком сдержанна... – Бельчеро задумчиво потёрла щёку. – Ей ничего не стоило просто начать отыгрываться на Маленьком Красном свистке, понимаешь? Но история всё-таки повторилась...       –Та девочка правда обернулась против своих родителей?       – А разве король Зи когда-нибудь враждовал с отцом? Нет. Он просто прирезал монахов, измывавшихся над ним. Прямо в келье, в которую те приходили к нему каждую ночь... Юному королю тогда тоже было шестнадцать.       Торка вцепился в покрывало крепче. В ушах начало звенеть. Яркие красные цветы, покрывающие пол, стены, руки... Бледные лица с распахнутыми глазами... Тёплое, скользкое, мерзкое... Открытое  настежь окно, из которого дует холодный весенний ветер...       – Шестнадцать минус тринадцать – три. Шестнадцать минус тринадцать – три... Торка зажмурился и почувствовал, как Бельчеро приобнимает его за плечи.       – Верно. А шестнадцать минус два – четырнадцать. Не тот возраст, когда от тебя можно что-то скрыть, но и не тот, в который можно что-то объяснить или сделать. Мы нашли тебя в коридоре зарёванного. Ты ничего не говорил, так что старшие убедили себя, что ты ничего и не видел. Зачем бы возиться с заикающимся ребёнком? У них пропал образец поважнее...       Торка взглянул на золотистую прядь волос.       – Не верится... Она... Не верится.       – Тебе тоже четырнадцать. Нормально, если не верится сейчас. Потом поверится. Я точно знаю.Торка вздрогнул.       – Но ведь Маленький Красный свисток пропал без вести! А она... Я же видел! Она тут вместе с тобой и экскурсии вела. И Лунным свистком работала...       – Ну да. А что они сделают своему драгоценному образцу? Ей бояться было нечего – после всего-то. Вот и ходила себе спокойно. Училась, работала, улыбалась... Всегда улыбалась. Как учили, так и улыбалась.       – А ты никому ничего не рассказала, – Торка сердито сбросил руки Бельчеро со своих плеч.       – «Было, было и прошло», – говорила она. Это не имело уже никакого смысла.       – А прежде? Чёрный свисток пожала плечами.       – Три минус два – один. Семь минус два – пять. Одиннадцать минус два – девять. Не верится. Пятнадцать минус два – тринадцать. Верится, но страшно. Надо было прежде, да. Но когда?       – Всё равно ты отвратительно трусливая, – буркнул Торка. – Ещё и встречалась с ней... Встречалась же?       – Встречалась.       – А знаешь, что её раздражало быть принцем для каждой? Знаешь, что она такая же, как ты... даже если совсем иначе, и любви ей надо столько же... даже больше?       Юноша обернулся к Бельчеро и с укором посмотрел на ту. Чёрный свисток пожала плечами.       – Лучше тебя знаю. Но она предупреждала, что это просто игра. Что она всё равно уйдёт. А потом рассказала, что у неё есть возлюбленная. Поздновато, правда, но можно было самой догадаться.       – Нужно было крепче держать, – вздохнул Торка, поднимаясь с места. – Ногу сломать, в крайнем случае, чтобы не убежала.       – Восемнадцать минус два – шестнадцать. Мне тоже хотелось играть.       Торка направился к двери. Говорить с Бельчеро ему было больше не о чем. Уже открыв дверь, он остановился, долго глядя на порог, а потом обернулся.       – Тёплая...       – А?       – Твоя мать ещё тёплая была. Немного шевелилась... Я тогда что-то не то потрогал... и перестала. Не благодари.         Он вышел за дверь, оставляя Бельчеро в карцере, как и в прошлый раз.