Капча на чмо

Тициан светит клыками в камеру. Университетская девочка смотрит снимки и перелетает к остальным. — Тебе нравится газета? — Мне нравится быть в ней. Ему хотят сказать что-то ещё, но Тициан уже метнулся к какой-то девочке с журфака, с которой они пересеклись в коридоре. Он с двух шуток заставляет её смеяться и касается плеча, потому что знает, что делает это легко и тепло. И когда к нему подходят знакомые девочки с журфака, он и им улыбается, в их глаза-камеры, и не снимает кисти с мягкого пиджака. — Будь кожа голая, он бы поморщился. Или нет? Зависит от контекста. Зависит от девочки и знакомых девочки. Скорее всего, потом он пойдёт мыть руки, и постарается незаметно вглядеться в зеркало: в себя. Он не считает касаний и обещаний. Для всех это человек «с галочкой», ёбнутый своего рода, а может, только для меня, ведь его друзья светятся в местных тусовках. — Да они все здесь ёбнутые. А кто поздоровее... — Ты хотела сказать «поскучнее». — Короче, я их не понимаю. Ты интересуешь, ты чаруешь. Броское впечатление для ломаной шеи, для скачков глазами по сторонам. Ты словно высчитываешь, когда бы ляпнуть что-нибудь, запускаешь свои уёбские атомные часы, которые у тебя делятся на сотни циферблатов — свой на каждого — когда бы выразиться «выше среднего». — Может, мне твои работы нравятся? Здесь никого. Шум всюду, но снаружи, поток огибает наше присутствие, чувствуя, кто здесь. Тициан замьютил окружение, зашёл за кулисы пространства и как-то привёл меня к окну, из которого я хочу выброситься. — Лучше бы ты сказала «кажется» работы нравятся. Я бы приплела бога. С тобой только заповеди нарушать. — Как банально, — усмехается. И размьют. Звук включается и поток вливается девочками с экономического, мальчиками с исторического, и Тициан даже не подмигивает мне, он не опаздывает и не тратит время попусту, он привёл меня к личному утонченному и выбросил из лодки. Нет, из катера. В своём ебаном поло с накинутым джемпером укатил льститься на первые парты, а я его не выношу.