***
Потому что если быть честным, то всё сразу.***
У Хенджина было много поклонников и отличные отношения со всеми, кто его знал. Но, как то обычно бывает в звездной индустрии, внешняя картинка всегда краше внутренней. Где тщеславие и зависть пожирают здравый смысл. В людях остаются только зависть и соперничество. И таким людям нельзя доверять. Правда, чтобы понять это, придётся не раз напороться на острые углы. Набить шрамы-опыт. И в итоге растерять всю веру в людей. Обладая неземной красотой, Хенджин всегда привлекал внимание. Не преувеличением будет сказать, что и душа у него тоже была красивая, искренняя, такая же, какую он показывал фанатам. Просто ему нанесли рану раз. Потом второй. На третий он закрыл к себе доступ, не желая никого подпускать. Оставался красивым снаружи и внутри, но неприкосновенным. Как дорогая картина в галерее. У желающих сблизиться отсутствие ответного внимания вызывало сначала негодование, а затем злость. В общем, со временем Хенджин остался совсем один, не желая ничего менять. Был только микрофон и запертые внутри чувства, которые можно передать через него и движения танца. Так правда было лучше, чем раз за разом напарываться на острые углы. Лучше, но...***
У Бан Чана не было выдающейся внешности. Тем, кто пытался это опровергнуть, он смеялся в лицо. Невесело. И просил больше так не шутить. Очень серьёзно так просил. С угрозой при неповиновении устроить драку. Насмешки в прошлом оставили на нём шрамы. Загоняясь по этому поводу, он смотрел в зеркало, вздыхал. И убеждал себя, что он хотя бы внутри более-менее ничего. Да и цвет глаз вполне сойдёт, как у тысяч людей на планете. Карий. Собственно, ему в этой жизни необязательно было кого-то слишком уж очаровывать. Так что и неловкость испытывать ни к чему. Кудряшки под кепку, ухмылку в отражающую поверхность зеркала. И он готов к новому дню.***
Бан Чан всего лишь подрабатывает в ресторане. А ещё барабанщик в группе, название которой никто не слышал. Иногда рэпер, иногда вокалист. Выступая в подвалах и дешёвых клубах, не имея возможности пробиться, он и другие ребята наслаждались пусть и крошечной, но сценой. Всего лишь хотели радовать людей и радоваться сами. Пусть лучи их солнца не распространялись далеко, они несли счастье и были свободными. Поблагодарив друг друга за выступление в конце дня, сидели на крыше, свесив ноги в пустоту и любовались на город, полный пылающих сердец. Пусть не их, отданных другим кумирам. Но музыка – одна на всех. Какая разница у кого и сколько? – Если можешь завоевать хотя бы одно сердце, ты уже успешен, – улыбается Чан. Щёлкает ключ на банке. Газировка кусает горло. – Но ведь хотелось бы быть где-то там? Один из самых близких друзей, Джисон, сидит рядом. Глядит на сияющее яркими огнями здание известного агентства, где живут настоящие артисты. Со стороны Чана раздаётся смех. – Нет, – тянет он. – Мы совсем не такие, как они. Нам нечего там делать. Товарищ поникает. Да, разница между ними и профи слишком велика. Они не дотягивают. Однако Чан, помолчав, добавляет: – А они – отличаются от нас. Мы никогда не поймем друг друга. И всё же схожесть у нас имеется – мы все стараемся делать своё дело хорошо. Тяжёлый вздох. Смятая пустая банка. Скейтборд. Усталый шаг и звон ключей. Очередной день без сожалений. Взгляд неожиданно падает вниз. И обнаруживает конверт. День без сожалений, который закончился очень необычным образом.***
Кепка натягивается пониже на глаза. Порог переступается с опаской, а пальцы сжимают бумагу с недоверием. Все это похоже на долбанную шутку. Потому что он находится в том самом агентстве, на которое смотрел несколько часов назад и говорил, что оно ему не нужно. И до сих пор чувствовал это, если быть честным. Не только потому что ситуация абсурдная, но и потому что не хотелось ввязываться в эту ерунду. – У вас хорошие навыки. Мы были бы рады, если бы вы приняли наше предложение. Глаза подозрительно щурятся в сторону экрана ноутбука, где транслируется их недавнее выступление в подвале. Видимо, искали талант и очень усердно. – А что, рабочих рук не хватает? – Чан изобразил, будто бьёт по барабанам палочками. – В такой большой компании-то? Видимо, вопрос он задал правильный, потому что губы у приёмной комиссии поджались. Чан мгновенно понял, в чем дело. – Что, ваших звёзд ослепил их же свет? Тогда и я вам не помощник. Он уже направился к выходу, когда его окрикнули: – У нас мировой тур на носу. Фанаты будут расстроены. – Себе дороже. – Последний оставленный Чаном комментарий. И захлопнутая дверь. Не уютно у них здесь, серо. Вся красота – только внешняя. Хорошо, если в этом полном тщеславия месте осталось хотя бы одно живое сердце. Сложно сохранить его в условиях постоянного соперничества за внимание. Чан не хотел становиться одним из них даже на время. Страшно это. И бесполезно. У него есть более важные дела, чем разыгрывать из себя шута в этом цирке. Он расслабленно потянулся и поспешил убраться из этого места навсегда. Пересёк холл, коснулся дверной ручки. – Уже уходишь? Голос тихий, но отчетливый. Бьёт по барабанным перепонкам, заставляет обернуться в поисках источника. В кресле, расслабленно вытянув ноги, сидит парень. Красивый до невозможности, словно нарисованный. Только больно печальный. Не так должны выглядеть айдолы большой компании, рассказывающие в своих песнях, как важно быть счастливыми. – И правильно, что уходишь, не придётся тебя отговаривать. А вот это уже интересно. Глядя на него из-под кепки, Чан улыбнулся. – Почему же? Здесь так плохо? – Плохо, – кивают в подтверждение. – Тогда почему ты ещё здесь? Зачем оставаться там, где не рад находиться? Глаза незнакомца встречаются с глазами Чана. – Есть люди, которые любят тебя. Для них бы это было разочарованием, а подаренные тебе сердца лучше не расстраивать. Даже если сам от этого разбиваешься. Ответственность слишком велика. *** – А что, если так? Что ты мне сделаешь? Ещё раз услышу, как вы издеваетесь над ним, да хоть взгляд косой в его сторону бросите, не посмотрю, что вы звезды, в асфальт закатаю.***
Большая любовь предполагает большую ответственность. Это правда, какой бы горькой она не была. Пусть любовь была вверена не Бан Чану, он не хотел, чтобы кому-то было больно. Потому заключил временный контракт. И уже через неделю тащил тяжеленную барабанную установку до багажника. В этом нелёгком деле ему помогает Джисон, воодушевлённый гораздо больше, чем он сам. Следом за ними семенила вся остальная группа – Феликс, Лино, Чанбин, Сынмин и Чонин. Они машут Чану и кричат до тех пор, пока машина не скрывается из глаз. Чан смотрит в зеркало заднего вида до последнего. И уже скучает. Вернуться бы поскорее. – Мы выезжаем первыми, чтобы успеть подготовиться. Пусть это твой первый раз, не нервничай, всё равно на нас почти не смотрят, – добродушно отозвался гитарист, видя, что он расстроен расставанием. – Но я всё ещё не понимаю, зачем понадобился именно я. – Выглядишь надёжно, – пожал плечами мужчина. – Фонограмма это не то. А другие наотрез отказывались сотрудничать с этой группой. – А что, такой тихий ужас? – Чан действительно был удивлён. Он-то надеялся, что сам себе всё напридумывал в поисках оправданий, почему не хочет ввязываться. – Есть такое, – признают со вздохом. – За кулисами много всего происходит, а слухи быстро распространяются. Прошлого нашего барабанщика уволили из-за кражи вещей одного из ребят. Мужчина понизил голос на полтона и продолжил: – Но на деле это бред. Ему незачем было это делать. Кто-то подкинул ему это несчастное кольцо, я уверен. Причём подкинул далеко не владелец. Кажется, всё обставили так, чтобы из-за скандала с Хенджином выступления оказались под угрозой. – М. Надеюсь, мой контракт не продлится долго, – нервный смех Чана заполнил салон. – А вдруг это был сам Хенджин? С чего вы взяли, что подстава? – Потому что Хëнджин внутри группы – центр зависти и насмешек. Ты сразу его отличишь, он у нас как кукла. Но красота не всегда приносит счастье.***
– Может быть я не красавчик, но в этом есть свои плюсы. Оказывается. Ободранные ладони, сбитые костяшки пальцев в пластырях. Свой первый концерт в качестве официального музыканта Чан провёл, глотая кровь от выбитого зуба. Другим пришлось гораздо хуже – выступать, превозмогая боль, делая вид, что никакой потасовки не было, а бинты – часть их образа. В первое выступление Чан ещё не был Хенджину товарищем, а уж тем более бойфрендом. Был просто человеком, не прошедшим мимо.***
– Выход уже скоро, приготовьтесь! Хенджин собирается надеть наушники. И не находит, хотя был абсолютно уверен, что те были при нём десять минут назад. Кто-то украл их для потехи. И вряд ли теперь вообще отдаст. Шутки шутками, но так выступление может попасть под угрозу. – Ребят, я всё, конечно понимаю, но... – начинает он, но его перебивают. – О нет, популярный мальчик вроде тебя не понимает ничего. Издевательские смешки. И желание врезать каждому. Возможно не стоит сдерживаться. Хотя они только этого и ждут. Что он выйдет из себя. Находясь меж двух огней – необходимостью вернуть оборудование для выступления и нежеланием идти у этих бестий на поводу, Хенджин был сбит с толку. Замер, глядя в ненавистные лица и на то, как один из "коллег" достаёт листок из коробки для писем. Читает и заливается хохотом. – Кто-то без ума от тебя так сильно, что в любви признается. Почему не ответишь им всем любовью? Ты же у нас настоящая шлюха. – Да что ты говоришь? Правда? Знаешь не понаслышке? Новый голос вмешался в диалог так неожиданно, что трое обидчиков вздрогнули и разом обернулись. Невысокий парень в кепке распространял вокруг себя угрожающую ауру, хотя внешне ярко улыбался. Быстро признав в нём их новенького музыканта парни расслабились. – На первый раз прощу тебе твой выпад. – заносчиво отозвался тот, кто бросался в Хенджина оскорблениями. – Скоро узнаешь, как у нас тут всё устроено и не будешь влезать. Если не хочешь, чтобы тебя уволили. Чан на это улыбнулся ещё ярче. – А я хочу, чтобы меня уволили. А дальше последовал удар. С кулака, прямо в лицо.***
Между потасовкой, последующими разборками, в которых (о чудо!) неожиданно нашлись пропавшие наушники, оставалось совсем немного времени, которое Чан провёл, прикладывая лёд к щеке. Он ни о чем не жалел. Даже если его после такого посадят. – Не стоило тебе влезать. Хрупкая фигура присаживается рядом, прямо на пыльный пол. Неловко улыбается.***
Хенджин он... Правда очень красивый. Чан отметил это ещё при первой встрече. У него та красота, на которую люди ведутся чаще всего. Однако зачастую под ней прячется не самая приятная натура. Хотя настолько же часто это не интересует попавшихся ею на крючок. Для многих главное – внешность. Но Хенджин был совсем другим. Увидев его улыбку впервые, Чан и сам улыбнулся сквозь боль. И понял, что всё сделал правильно. Он бы хотел защищать её. Эту улыбку. – Да ничего. Не впервой, – Чан морщится, вспоминая мерзких типов. – Как ты здесь выживаешь среди этих гадюк? Хенджин хмыкает. – В саду тоже живёт немало змей. Но это не мешает цветам цвести. Спасибо за помощь. Кулак ударяется о кулак. Хенджин неожиданно сдергивает с Чана кепку. – По правде говоря, так тебе лучше. Ты очень красивый. Подмигнув и натянув чужую кепку на голову, Хенджин убежал в сторону сцены.***
Когда красивые люди подчёркивают посредственность, это обычно задевает. Но у Чана, на удивление, не получилось на него разозлиться. Тот день стал для них двоих поворотным моментом. Стоило окончиться представлению, они оказывались рядом, словно важная шишка и телохранитель. Так отчасти и было. Только вот Чан простой парень, барабанщик. Не любящий несправедливость, только и всего.***
– Божечки, ты в любой день можешь бросить нас, в этом не будет ничего такого, – причитает Хенджин, приклеивая ему пластырь к подбитой брови. Чан на это хмурится. Смотрит на город за окном. С их знакомства прошёл месяц. До конца тура ещё далеко. Да и Чан, познакомившись с Хенджином поближе, уже не так сильно хотел уйти. – Хенджин. Ты очень отличаешься от них, тебя без меня съедят. Хенджин смеётся. Ярко. Искренне. – Ну, до тебя же не съели. – Но наверняка было нелегко. Чану грустно. Потому что он знает, что прав. Хенджин не просто так закрылся от остальных. И не открывался до конца даже ему. Хотя их вполне уже можно было назвать друзьями. В ответ ему звучит молчание. Ожидаемо горькое. – Я думаю продлить контракт после возвращения. – Чан на это улыбается хитро, с искорками.***
Чан даже представить не мог, что ему по возвращению домой придётся бросить Хенджина. Сделав такой выбор, он не будет сожалеть. Да и другие ребята из их маленькой группы примут его решение, он ведь исполнит общую мечту о музыкальной карьере. Но... – Не стоит, – Хенджин снова улыбается. – Есть люди, которые тебя ждут. Я видел их через окно, когда вы уезжали. Хорошие ребята. Не хочу, чтобы ты их расстраивал.***
Слова шли от чистого сердца. Хенджин желал Чану только всего самого лучшего. До его появления он и представить не мог, что рядом может появиться человек, который не только заступится за него, но и захочет делать это постоянно. Ему было горько от вида синяков на его лице. И больно от того, что сам он, пусть и делает всё возможное, но не может пресечь скандалы вокруг себя. Слишком далеко всё зашло, решать только кулаками. Чан стал его защитником. Возможно, даже чуть больше. Чувства отзывались там, где было давно закрыто наглухо на сто замков. Больно. Опасно. Но вместе с ним и радостно, что сердце в груди ещё живо.***
Новый вид на город. Балкон. Открытая банка в руках. – Знаешь, их было много, – неожиданно начинает говорить Хенджин. Чан даже вздрагивает и едва не роняет банку. Видя его замешательство, Хенджин уточняет. – Ну, людей, которые хотели со мной сблизиться. Но я всех отшил. Так что отчасти слова, из-за которых началась твоя первая драка, правдивы. – Никогда не говори про себя так, – строго говорит Чан. – Не пачкайся их оскорблениями, они неправы. Ненадолго повисает тишина. Хенджин мнет в пальцах кепку Чана. Она так и осталась у него с того концерта. – Тяжело было? Хенджин кивает. – Уверен, ты не очень много потерял. Чан отпивает из банки. Странно, всего лишь газировка. А перед глазами плывёт. – Даже если они были не очень хорошими людьми, которых интересовала только похоть, я всё равно причинил много боли. Не могу перестать об этом думать. Конечно, в подобных случаях лучше быть эгоистом. И всё же... – Причинять боль – больно, – Чан кивает. – Расскажешь? Хенджин снова погружает их в долгое молчание. – Я правда не хотел этого. Каждый из них сначала был нормальным, а потом показывал свою грязную сторону. В конце концов я перестал подпускать к себе людей. Многие стали считать меня из-за этого заносчивым, оттуда и нынешние проблемы. Я бы не хотел, чтобы ты... Чан прижимает палец к губам, в знак тишины. – Я сам решу, что мне делать. Хенджин качает головой. Понимает, что Чана ему не переубедить. Они дружат не так уж долго. Но тот отлично демонстрировал свою упрямую натуру с первых дней знакомства. Оставалось только надеяться, что он не перегнет со своей ролью защитника. Раз уж он, Хенджин, ничего не может с ним сделать.***
В голове у Чана совсем всё поплыло. Свет звёзд пьянил. Глаза Хенджина отражали его, проникая в душу. Сердце в груди билось неправильно.***
Все было не так уж плохо до этого момента. – Хенджин мой... До момента, когда Чан понял, что влюбился. В человека, которого считал другом, хотел защищать. Но никак не привязываться в романтическом плане. Чан знал, что это плохо. Чан понимал, что влип. Но сердцу не прикажешь. Оно билось неправильно. Оно кололось. Но он всё так же ослепительно улыбался рядом с Хенджином, не надеясь ни на что в ответ. Разбитым он был только в зеркале, когда оставался один. Чан никогда не любил их, зеркала. Но, влюбившись, стал их ненавидеть. Концерт за концертом. Взгляд за взглядом. Любовь буквально сводила его с ума. Он просто надеялся, что сможет её сдержать, оставив их с Хенджином отношения такими же теплыми. Ничего не испортить. В конце концов, он всего лишь барабанщик. Даже не самый лучший. А Хенджин – известный айдол. Куда ему до него? Кепка – уже другая, новая – снова конфискуется Хенджином. Кудряшки рассыпаются, заставляя Чана смущённо вскрикнуть и попытаться отобрать её обратно, но не тут-то было – Хенджин его гораздо выше, стоит ему поднять руку, и игра окончена. – Я много раз тебе говорил, что ты и без неё красивый! – смеётся Хенджин. – Хватит прятаться. Чан дуется, натягивая теперь уже капюшон. Не всерьёз. На Хенджина злиться тяжело, особенно когда он так улыбается. – Это расстраивает. Хотел бы я посмотреть на людей, из-за которых ты так себя не любишь. Думаю, они завидовали. Чан краснеет. Хенджин вздыхает. – Ради меня сможешь не прятаться? Чан сцепляет зубы. Сопротивляется всем нутром. Но опускает капюшон. Ради Хенджина.***
Выступления. Посиделки в отелях до поздней ночи, на которых они обсуждали книги и фильмы. Между Чаном и Хенджином действительно не было ничего особенного. Если только не считать горящих жизнью глаз и искренних улыбок. Тур потихоньку заканчивался. В его начале от драки до драки синяки не успевали сходить. Сейчас же Чана стали бояться. А Хенджина перестали трогать. Можно сказать, что миссию он выполнил. Однако что будет, когда он уйдет? Останется ли все так? – Может тебе стоит разорвать контракт? – спросил Чан. Они валялись на полу, глядя в потолок. Их совместное времяпровождение потихоньку заканчивалось. Как и боль в сердце нарастала. Хенджин молчит. Потому Чан продолжает болтать. – Пойдёшь к нам, в маленькую шайку. Аудитория пусть и маленькая, но зато преданная. Да и ребята тебя примут. Хенджин знает, что Чан так шутит. Он бы не стал предлагать подобное всерьёз. Более вероятно, он сам намекает, что собирается остаться, продлив контракт. – Я всё ещё против. Возвращайся домой. – Нехорошо получается. Тогда мне будет не хватать тебя. Тон Чана шутливый. Но на деле до шуток в нём далеко. Он столкнулся с неприятной дилеммой. И ему это не нравилось. К ноющему сердцу прибавилась головная боль. – Ты достаточно мне помог. Подумай и о себе, Чан. Подумай о себе... А если думается только о том, как ты улыбаешься? И о том, что не хотелось бы, чтобы на твоём лице ещё хоть когда-то отразилась печаль? Тяжело. Больно.***
Письмо опускается в ящик. Читают ли айдолы все эти письма? Хенджин при нём точно читал и не раз. Но их так много. Возможно, его признание затеряется. И так будет даже лучше. Но Чан не мог не попробовать. Дать себе хоть какую-то надежду.***
Последнее выступление. Возвращение домой. Фанаты, не дающие прохода в аэропорту. Всё вроде бы как всегда, но заранее чувствуется горечь расставания. Чан хочет вновь передумать. Побыть эгоистом в глазах Хенджина. И влюблённым дураком в своих. Кулак ударяется о кулак. Двери машины закрываются. В ночной темноте Хенджина внутри совсем не видно. Потому он включает фонарик на телефоне и прислоняет ладонь к стеклу. Машина трогается и увозит Хенджина домой, в агентство. Чан же может идти куда захочет. Но его тянет следом. Тяжёлый вздох. Захлопнувшаяся дверь такси. И названный адрес – совсем не его проживания. Возможно Хенджин его возненавидит, но... Он хотел быть рядом. Хотел, но... Разбитое стекло. Языки пламени и дым стали его последним воспоминанием.***
Дорогой Хенджин Не знаю, найдешь ли ты когда-то это письмо, но было бы здорово, если бы ты его прочитал. Я всего лишь один из твоих фанатов, не способный сказать тебе об этом в лицо. Но я хотел бы сказать, что очень сильно тебя люблю. Этому нет особенных причин. Важен просто ты. Твоя улыбка, цветущая несмотря на трудности. Твой Бан Чан.***
Хенджин действительно читал подаренные ему письма. А, прочитав это, осознал, каким дураком был. Дрожащие руки набрали номер на экране телефона. Но он не обслуживался. Уже как неделю.***
Хенджин знал, что авария не могла быть простой случайностью. Ему было так больно, так жаль. Слезы не сходили с глаз. Он сидел над больничной кушеткой, убиваясь в горе. Надежды на то, что Чан вновь откроет глаза были ничтожно малы. Какая уж тут улыбка, Бан Чан? Как можно улыбаться, когда близкий человек уходит вот так? Месяцы текли. Но боль под сердцем не угасала. Ему много времени понадобилось, чтобы вновь вспомнить, что такое счастье. И то произошло это только после того, как он связался с Джисоном, другом Чана. – Когда звонил, много рассказывал о тебе, – улыбка на лице надламывается. – Вот как всё обернулось. Думаю, он действительно любит тебя. И хотел бы, чтобы ты шёл тем путём, который считаешь правильным. Хенджин разорвал контракт. Хенджин выступал с группой Чана. Искренне улыбаясь с ребятами, Хенджин был гораздо счастливее, чем раньше. Пусть было и очень больно. Невыносимо. Но в один из дней телефон зазвонил. А на обратной стороне трубки отозвался знакомый голос. Сказал он простое... – Люблю тебя. И этого было достаточно, чтобы быть счастливым по настоящему.