***
Очнулся он в полусидячем положении в машине Скорой помощи. Немного потряхивает. Медсестра рядом почти не сводит взгляда и с любопытством рассматривает каждый сантиметр странного мальчика. Скучно, душно и тягостно.***
Дазая под руки ввели в приёмную палату и посадили на стул у стены. Пара медиков подошла к стойке и что-то негромко сообщила дежурившей там девушке, после чего чинно проследовала к выходу. Девушка улыбнулась Осаму и жестом поманила его к себе. После она рассказала ему о том, что можно иметь при себе, а что лучше сдать. Из-за того, что мальчика доставили на Скорой, у него ничего не было с собой. Девушка выдала шатену клетчатую пижаму и сказала фразу, которая въелась в голову Осаму надолго: — Добро пожаловать в дурку, мальчик, — после чего кликнула какого-то паренька, видимо, подручного. Уже он провёл Дазая по лабиринту запутанных коридоров к палате. Осаму мало что соображал, поэтому нечего и помышлять было о запоминании дороги. Мальчик просто безропотно следовал за вечно петляющим и поворачивающим длинноволосым парнем. Изредка им навстречу попадались другие сотрудники больницы. Некоторые смотрели удивлённо, иные с пониманием, третьи игнорировали, а четвёртые и вовсе прожигали презрением обоих. — Пришли, — коротко бросил длинноволосый Дазаю, подводя его к белой двери и отворяя её. Несколько пар глаз моментально уставились на новоприбывшего, одна девочка сразу равнодушно прикрыла веки. — Завтра после обхода тебя отправят к врачу-психотерапевту, уже он поставит предварительный диагноз и скажет, сколько ты будешь здесь лежать, — так же лаконично оповестил парень и вышел из палаты, оставив Осаму наедине с людьми в комнате. Первой на него посмотрела светловолосая девушка небольшого роста с нежными чертами лица. Казалось, она брала случайную прядь волос со своей головы и обрезала на случайную длину. Девушка завела диалог: — Приветик. Меня зовут Ацуши. — Привет. Осаму Дазай. Можно по фамилии. — Осаму! Какое прекрасное имя! — лучезарно улыбнулась та. — Почему ты здесь? — неожиданно спокойным тоном спросила блондинка. — Сам пока не знаю. Наверное, из-за попытки суицида или селфхарма, — пожал плечами Дазай, усаживаясь на единственную свободную койку, явно предназначенную для него. — О, ещё один суицидник! — в крайней степени радости чуть не прокричала Ацуши. — Рю, скажи что-нибудь, — резко жалобно посмотрела на черноволосую девушку она. — Пожалуйста. Я думаю, вы поладите. С койки напротив донеслось глухое мычание, и названная еле-еле подняла голову с подушки. Грязные волосы, собранные в неряшливый хвост, красный след на щеке, на которой лежала девушка, очевидно, весьма продолжительное время, редкие, будто выщипанные, брови, и, наконец, узкие, пустые серые глаза. Дазай невольно замер при виде девушки, но перехватил себя на такой мысли и быстро избавился от неё. Темноволосая же ничего не заметила. Она чуть склонила голову набок и равнодушным тоном сказала: — Вечер добрый. Рюноске. Совершила попытку самоубийства в 14 лет, — и вновь рухнула на подушку лицом к стене, явно не желая продолжать диалог. — Ей сейчас 15, — пояснила Ацуши. — Мне, кстати, тоже. У неё депрессия, не обижайся на неё. Когда она выходила в ремиссию, то была добрее, — блондинка похлопала Дазая по плечу своей напряжённой, оттого и подрагивающей тоненькой ручкой. Перехватив пристальный взгляд шатена, Ацуши сказала: — Вижу, ты вполне в адеквате. Тут таких не очень много — я да Рюноске, Рампо, ну и Чуя. Остальные могут вести себя как-то не так, но ты не обращай внимания. Тут все со своими странностями, даже я, — печально улыбнулась девушка. — А руки у меня такие из-за медикаментов и моего тревожного расстройства. И ещё — я болею эпилепсией. Увидишь меня на полу без сознания — на пугайся, лучше сразу зови на помощь. И вообще, со всеми так. — Х-хорошо, — всё что смог выдавить из себя Осаму, пытаясь переварить всю полученную информацию. — Ты уж прости, что всё вываливаю на тебя. Просто говорить тут не с кем — все заняты своими проблемами, да и в целом здесь довольно скучно, скоро ты сам в этом убедишься, — вздохнула Ацуши. — Расскажи обо всём понемногу, — попросил Дазай, не без труда сбрасывая свою одежду, переодеваясь в пижаму и удобно устраиваясь на скрипучей кровати, готовясь слушать. Койка Ацуши располагалась рядом, поэтому она так же села, слегка наклонилась вперёд и начала: — Сейчас мы находимся в подростковом общепсихиатрическом отделении — то есть здесь всем меньше 18. Тебе сколько лет? — уточнила белокурая. — 16, — с кивком ответил Осаму, вникая в смысл сказанных девушкой слов. — Ну вот. Тут лежат ребята с самыми разными заболеваниями, — продолжала Ацуши. — Но, благо, буйных у нас нет. Самым странным, и, возможно, пугающим для тебя станет Коля — у него шиза. Старички — так мы называем тех, кто лежит в психушке больше месяца — подшучивают над ним, но в то же время стараются помочь, пожалеть, где-то прикрыть, где-то передачкой поделиться. Дело в том, что у него нет родителей, — девушка печально вздохнула, — связался не с той компанией, потом головой ударился, вот и тронулся кукухой. Такие как ты, кстати, не редкость, — неожиданно чувственно усмехнулась она, смахивая слезу, навернувшуюся то ли от смеха, то ли от жалости. — А чем болеют эти люди, — шатен обвёл взглядом две койки с лежащими подростками, стоящие рядом, — и почему я вообще оказался с вами? — Дазай прямо-таки заинтересовался «механиками» этого непонятного места. — Ну смотри, — Ацуши кивнула на Рюноске. — У неё депрессия. Вообще она часто молчит, и что у неё в голове — та ещё загадка. Но она хорошая, правда, я с ней дружу, — улыбнулась блондинка. — А вон тот парнишка — его зовут Эдгар. У него биполярка. С ним мало кто общается, но он пишет рассказы — их читают все, кто может читать, — она вновь печально вздохнула, — и послушать его иногда бывает полезно. Конкретно в нашей больнице много палат, но все они маленькие — как видишь, рассчитаны на четыре человека. И вообще большая редкость, чтобы девочки и мальчики лежали вместе — только в нашей дурке бывает такое. Однако в основном пациентов делят по гендерным признакам и степени серьёзности болезни, — Ацуши села на край кровати, свесив ноги. — Последняя дверь в конце коридора — это изолятор. Там находится либо провинившийся, либо буйный, либо заболевший чем-то заразным человек. Дальше, чуть ближе к нам, идёт первая палата — там лежат самые тяжёлые пациенты. Ну и потом комнаты идут по убыванию серьёзности лежащих там и опасности их для окружающих. Мы с тобой сейчас в одиннадцатой. Самая последняя — пятнадцатая, — девушка остановилась перевести дух. — Кстати, а сколько сейчас времени? — спросил Дазай, оглядываясь и с горечью осознавая, что нигде нет часов. — Около девяти сорока, — протянула блондинка. — А как ты это определила? — нахмурился Осаму. — Я же сказала — около. Это не точно, — ответила его соседка таким тоном, будто объясняет ребёнку в детском саду нечто донельзя очевидное. — Вообще, часы есть в медсестринской. Но в основном всем слишком лень туда ходить, поэтому каждый делает свою «ставку», а потом мы спрашиваем у санитарки или медсестры точное время. Кто был ближе всех — тот и победил. Ацуши зевнула. — Уже скоро будет отбой — потушат свет и все должны будут пойти спать. Рекомендую не нарушать это правило, а то за непослушание могут и в коридор выселить. А там грустнее, чем тут, вдобавок ещё и сквозняк гуляет, — девушка поёжилась. Погас свет. — Вот и спать пора. Спокойной ночи, Ацуши, — с теплом в голосе сказал парень, накидывая на себя простынку. — Спокойной ночи, Осаму, — ответила белобрысая. — Завтра твой, считай, первый день в психушке. Если что-то будет непонятно — спрашивай, — конец фразы растворился в зевке, девушка удовлетворённо укуталась в простыню и уже через минуту задремала. Только сейчас Дазай смог как следует осмотреться. Палата представляла собой вытянутое прямоугольное помещение. Вдоль стен стояли койки с посапывающими подростками. Рядом с каждой находилась маленькая тумбочка с нагромождёнными сверху книжками, одеждой и прочей бытовой утварью. Путём несложных умозаключений шатен пришёл к выводу, что места в этих тумбочках катастрофически не хватает. Приглушённый свет ночного неба попадал в комнату через маленькое окно у потолка. На нём была решётка. Оно не вселяло надежду о скором выходе на свободу, а скорее наоборот — будто насмехалось над пациентами, как бы говоря: «вы никогда отсюда не выберетесь». Выйти из палаты можно было только через белую матовую дверь. Рядом с ней в стене располагалось прозрачное окошко из небьющегося стекла. Оно предназначалось, как понял Осаму, для наблюдения за пациентами. Сама комнатка была небольшой, но из-за маленького количества мебели она всё равно казалась пустой и какой-то тоскливой, что-ли. Мимо палаты торопливо прошествовала какая-то высокая девушка, возможно медсестра или санитарка — Дазай пока так и не понял разницы между двумя этими профессиями. Она украдкой заглянула в окошко, и, увидев, что новоприбывший не спит, сердито зыркнула на него и скрылась из виду. Паренька и самого уже клонило в сон. Раны по всему телу будто налились кровью и отяжелели, заставив владельца с тихим, сиплым, но при этом гортанным вздохом бухнуться обратно в кровать. «А тут, вроде, и не так плохо», — слабо улыбнулся Осаму, уже находясь в сладкой дрёме.