Буксир

      Процесс посадки в челнок и старт к планете прошли мимо сознания Виктора, до крайности впечатленного мандалорским подгоном. Даже довольно неприятная вибрация, возникшая при входе судна в атмосферу, не произвела на него никакого впечатления, хотя соседи, судя по отголоскам их эмоций, слегка труханули. Весь кайф от созерцания новой игрушки обломали «цыган» и «щербатый». После того, как болтанка стихла эти два организма, стали пялиться на Виктора фоня на весь отсек таким непередаваемым коктейлем чувств, что ему захотелось сразу одновременно помыться и надеть бронежилет. Страх, злоба, зависть, жадность – вот тот, далеко не полный перечень направленных на него эмоций, которые смог уловить Буксир. Внутренний зверь угрожающе заворочался на границе сознания, почувствовав направленную на него агрессию. Виктор, не поднимая головы, медленно извлек из ножен, представляющих собой металлический брусок размером пять на три и длинной сорок сантиметров, клинок, внешним видом напоминающий американский траншейный нож Мark I времён Первой мировой. Отличало его от оригинала более длинное (раза в два) кинжального типа лезвие с полуторной заточкой и квадратная дужка эфеса вместо кастета. Немного полюбовавшись матово-серым, не дающим бликов лезвием и пальцем проверив качество заточки (отменное надо сказать) Буксир, резко вскинувшись, не мигая уставился в точку между голов, сидевших почти напротив щербатого и цыгана. Быстрая смена хвата правой, затем левой рукой со столь же мгновенной сменой рук, перехват для броска, прямой хват и всё это не меняя позы, не отводя взгляда, не мигая…       - Баланс хреновенький. – с виноватой улыбкой застенчивого маньяка, ни к кому конкретно не обращаясь, громко и по-русски произнес Буксир.       Первым, как он и ожидал, но почему-то после соседей справа-слева (как-то нервически вести себя стали))), сдулся щербатый. Резко потеряв всякий интерес к Виктору тот уткнулся в пол, транслируя на километры вокруг почти животный страх. С цыганом вышло сложнее – матерая сволочь! Этого пришлось конкретно так давить взглядом, достаточно серьёзно ослабив поводок на собственных эмоциях. Подаренный нож в руках старого наемника, не взирая на реально неважный баланс и абсолютно ему не нужную дужку эфеса, без остановки порхал мотыльком. Тот самый хищный сожитель из самых темных закоулков его личности чуть ли не физически уже царапал мозг, когда эта личинка «пахана» всё же стала взглядом «подметать углы». Буксир, пройдя, можно сказать, по краю эмоций находился в тот момент на грани срыва и только воля божья, или как тут говорят – «воля Силы» отвела окружающих от поганых последствий.       За всеми этими бодалками-гляделками Виктор снова чуть было не пропустил, только теперь уже момент прибытия. Челнок довольно резко тряхнуло в тот момент, когда опоры коснулись грунта. Взвыли и резко затихли корабельные механизмы. Лишь шипение со стороны пандуса и едва слышимое потрескивание остывающего корпуса нарушали внезапно наступившую тишину. Вышедший из кабины пилотов мандалорец активировал механизм открытия пандуса, разблокировал упоры-держатели, фиксировавшие на уровне груди пассажиров в креслах и откидывающиеся вверх, после чего дал команду узникам выметаться, сначала голосом, а затем и подкрепив её недвусмысленным жестом. Выйдя из корабля одним из последних Виктор чуть было, самым позорным образом, не грохнулся в обморок. Причиной такого конфуза был отнюдь не открывшийся пейзаж, хотя надо сказать, что усеянная древними руинами красноватая вариация Гранд Каньона в местном утреннем освещении впечатляла. Глушануло же его, как это по-русски? - «информационное поле планеты», во как! причем приложило настолько крепко, что Буксир целых пять минут собирал мозги в кучу и укрощал «внутреннего зверя» застыв столбом возле трапа челнока.       - Ипиническая сила! С такими… задорными ощущениями у меня тут за неделю не то что крыша протечёт – стропила сгниют к @ям! – вяло уворачиваясь от тычков конвойных, бурчал он на ходу, не без интереса разглядывая приближающийся лагерь. А посмотреть там-таки было на что. Форпост местной археологии являл собой дикий, вплоть до выноса мозга, гибрид строительной времянки, вертолётной площадки и стоянки цыганского табора, за каким-то хреном окруженный с четырех сторон подобиями флешей образца 1812го года. Реальность Первой Отечественной и нереальность Далёкой-Далёкой… или наоборот?.. Неважно, короче! От Бородинских укреплений местные фортеции разнились лишь отсутствием сколько-там-фунтовых пушек и разно-пудовых единорогов. Их места тут занимали всякого рода излучающие смерть устройства, изрядных габаритов и вырви-глазной геометрии.       Расположенную в центре обвалованной территории посадочную площадку, где сейчас находился один из двух челноков, окружали бессистемно установленные объекты: первая группа – конструкции похожие на пневмоангар от МЧС РФ (был опыт), тут, с поправкой на местные материалы и технические решения; второй тип строений — это матерчатые каркасные навесы.        «Дядя Вахид, друг деда, точно такие же ставил каждой весной по дороге на Джугбу.» - мелькнуло в памяти Виктора. Ну а быстро возводимые модули, рассредоточенные где по одному, а где соединенные в группы по паре тройке в один этаж, до ностальгических соплей напомнили Виктору знакомые по прошлой жизни места проживания Равшанов и Джамшутов на бессчетных стройплощадках богохранимого отечества.       Меж тем, загнавшие их в пределы охраняемого периметра мандалорцы посачковать никому не дали, а сразу привлекли к высокоинтеллектуальному труду, который в «непобедимой и легендарной» на одной третьей части суши именовался «круглое носить, квадратное катать». Поэтому, когда подгоняемое матюками местных разнорабочих, тутошнее светило милостиво рухнуло за линию горизонта и «зэков» разогнали по «бытовкам», у Буксира, казалось, болели даже глаза и зубы. Добавляли ощущений мышцы, что ныли от физических нагрузок, а также голова - буквально опухающая от давления местной ноосферы.       «В рот топтать эту вашу Силу! Где у неё подарки без подлянки?» - подумал Виктор, проваливаясь в беспокойный и тревожный сон.              ... Белое, беспощадное как само пламя, солнце. Камни, что помнят ещё Искандера и Цезаря. Песок, который старше всех цивилизаций, а в довесок - немного воды от древней реки и зелени, что после всех прошедших тут баталий осталась живой не иначе, как по ошибке. Запах сгоревшего пороха и взрывчатки уже дерет гортань. Бандана с шемахом царапают кожу лица от въевшейся в них соли. Тело вжато в прибрежные камни так, что магазины в разгрузке ощущаются даже через броник. АКМ привычно прикрыт рукой от висящей в воздухе песка, пыли и каменной крошки, поднятой обстрелом.       – Буксир – Волшебнику! Буксир – Волшебнику! – хрипит рация голосом командира дивизиона.       Нажать вынесенную кнопку тангенты на цевье и ответить:       – Буксир на связи! – голос сухой, хриплый, постоянно тянет прокашляться.       – Что у вас, Буксир! Доклад! – продолжает надрываться динамик.       – Реку прошли! Высадка сто! На берегу зажали плотно! – кашель прерывает доклад.       – Потери! Потери есть! – голосит рация. Проклятый кашель наконец отступает:       – У группы нет! У прикрытия два двести, четыре триста! Дайте подвижную занавеску от берега на три по квадрату «семь пять четыре два восемь»! * Семь пять четыре два восемь!       * /двести (усл.) – погибший; триста (усл.) – раненный; подвижная занавеска (жарг.) – подвижный заградительный огонь/       – Понял тебя, Буксир! Жди пять! – отвечает комдив, и через бесконечно долгих пять минут над головой шелестят, уносясь в глубь пустыни, десятки килограммов стальной смерти. Не слишком далёкие разрывы отдаются в теле неприятной дрожью.       – Вперёд! – исторгает полу-рык, полу-крик пересохшее горло. Руки под себя, толчковую ногу подогнуть... Главное не вслушиваться в этот мерзкий свист. Бармалеи продолжают стрелять, хоть уже и не так густо. Плевать – «свою» всё равно не услышишь. Рывок вперёд из положения лёжа и бегом, не останавливаясь и не оглядываясь, на пару секунд припадая к камням, которые могут послужить укрытием. Быстрее! Ещё быстрее! К тому каменистому выступу в россыпи крупных валунов! Оттуда всё видно и там не достанут!..              Виктор под затихающий собственный крик резко вскочил с лежанки. Соседи обречённо, скорее больше по привычке, нежели со зла обматерили его каждый на своем наречии и, немного поворочавшись в кроватях, принялись добирать последний час-полтора утреннего сна. Буксир, стараясь не шуметь, тихонько обулся и не одевая куртки вышел из бытовки (уже три дня прошло, как их перестала запирать охрана).        Сухой, но по предрассветной поре ещё прохладный воздух моментально охладил промокшую насквозь нательную рубаху, заставив Виктора поежиться. Уже пятую ночь подряд он видел один и тот же сон. Невероятно четкий, с пугающими своей реалистичностью ощущениями – последний бой Буксира на берегу Евфрата. Эта гребаная планета буквально физически давила на него удушливыми миазмами негативных эмоций всех видов цветов и оттенков. Этот, жеванный и обгаженный мириадами толп разумных, не очень разумных, да что там говорить – в большинстве своём совсем безумных, кусок грязи попытался вскрыть всю его память, все его страхи. «Это он @ню придумал. Нет у тебя методов против Кости Сапрыкина.» - усмехнувшись сплюнул в песок Виктор и махнув рукой на «сонные атаки и наваждения» перевел взгляд в сторону объекта поисков.       Древний, полуразрушенный некрополь в этот час как никогда напоминал храм Ад-Дэйр в Иордании. Словно исторгнутый из недр, побитых ветром красных скал он, также бесстрастно и безучастно, взирал на царившую у его подножия суету. Даже с расстояния в полтора километра Буксир ощущал, по его собственному определению, «мысленный запах» смерти и тлена, что исходили из арки главного входа гробницы. Этот, зияющий почти космической чернотой проем, уже поглотил пятерых разумных. Ещё трое вышли оттуда пускающими слюни идиотами. Не малых хлопот доставила местная, весьма любознательная и дружелюбная, но чрезвычайно голодная фауна, которая, не смотря на потери в своих рядах, смогла-таки удовлетворить неугасающее гастрономическое любопытство, сожрав двух техников, одного ассистента глав босса, трех разнорабочих и даже, изловчившись, хорошенько пожевать мандалорца из охраны лагеря.       Нынче для всей экспедиции наступал момент истины. К сегодняшнему восходу местного светила из отмычек осталось только две группы. Первая – это Буксир, не сменивший первый свой состав из наутоланина, окрещенного Виктором «Рыбой» (перевод на местный диалект он делать на стал, сославшись на сакральность слова))) и интеллигента-человека, которого закономерно окрестил «Проф» (этот не возбухал по причине своей индифферентности). Вторая группа являла собой мешок проблем - «два кислых друга: @уй, да уксус», то есть цыган и щербатый. В компании данных организмов, при прохождении квеста в некрополе, сгинуло уже четыре сидельца (некомплектные группы местные вертухаи всегда дополняли до трёх). Мандалорцы, а через них и главбосс, вроде как имели подозрения на счет «сладкой парочки», да вот только для «предьявы» фактов не было (а ещё меньше было отмычек) видимо по этому их ещё не прибили. Да, на «сталкеров» перед выходом надевали прикольные приблуды в виде массивных браслетов – что-то типа супер-пупер защищённого маяка с встроенной системой контроля параметров организма. Вот только внутри этого амбициозного гроба древнего понтореза всякая электронная хрень работала в режиме «сильно так себе».       В наличии были еще два бедолаги, оставшиеся при здоровье и памяти после того, как сгинули остальные из их троек, но у них перспективы пережить эту гробомародерку уверенно стремились к нулю, ибо третий номер у двух уголовных у@ебков – это гарантированный билет «в Силу». Буксир же потратил слишком много сил на то, чтобы его команда дожила до этого дня и разбавлять её не подготовленными, а главное морально сломленными разумными – верная дорога на тот свет. За размышлизмами и прочей головной болью Виктор почти пропустил момент, как «сыграли общий подъем» и лагерь, где бодро и с энтузиазмом, а где не менее бодро, но больно и принудительно стал просыпаться и готовится к новым свершениям.