Звук столкновения наших волн

*** Гоуст уложил Кëнига спиной на маты кафельного пола тренировочной площадки. Это было легко сделать. В конце концов, тот практически отказался от попыток победить этого британца. Это… Было мило? — Уже сдался? — Гоуст усмехнулся над ним. Его нижняя часть тела полностью расслаблена на австрийце, что позволяет использовать его как своего рода передышку для отдыха. Тот только раздражённо вздыхает. Грудь быстро опускалась и поднималась, подчëркивая его разочарование. — Я никогда не смогу победить вас, лейтенант. Даже если очень сильно постараюсь. Так они просидели на полу всего минуту. Ровно столько, сколько понадобится для восстановления дыхания. Гоуст оседлав стройные бëдра Кёнига, смотрел на нижнего, пока тот тоже тяжело дышал. Затем ему показалось, что время остановилось. Мужчина уже собирался встать, прежде чем ситуация станет ещë более неловкой. Ты не должен чувствовать себя комфортно, сидя на сверху другого военного. — Давай, Кёниг. Позволь Соупу сделать тебе патент*. Он ничего не имел в виду. Всего лишь маленькая фраза, чтобы сказать этому здоровяку смириться с этим, сказать, чтобы он старался изо всех сил, но ему пока что не хватает опыта и чего-то ещë. Когда Саймон бросил на него особый взгляд, глаза австрийца метнулись куда угодно, только не на британца, прежде чем он в конце концов пришел к выводу и закрыл их. Его дыхание все еще не замедлилось, как у Гоуста. — Ну что, здоровяк? — тот покачал бëдрами и скинул левое колено с талии мужчины, прежде чем подняться и протянуть руку под ним. Глаза Кëнига открылись от удивления. Зрительный контакт. — Д-да. Bitte, извините меня, — Он нерешительно берëт британца за руку. Гоуст поднимает его и ему приходится откинуться назад, чтобы получить хоть какое-то преимущество. Двое мужчин без рубашек встали на мгновение. На них обрушивается неловкая тишина. Мужчина в маске черепа подошëл ближе к другому, вторгаясь в каждый дюйм его личного пространства, только чтобы приблизиться к лицу австрийца. У того глаза расширились, и вместо того, чтобы поймать взгляд лейтенанта, он решил смотреть на спортивные оборудования. — Что случилось, Кёниг? — Н-ничего, сэр, — он мог бы поверить этому человеку. Мог бы. Если бы он не почувствовал сильное давление в основании живота. Гоуст подумал, что это рука, может, австриец его отталкивал, но нет. Когда он посмотрел вниз, увидел выпуклость в штанах высокого парня. Гоуст не мог сказать, был ли он шокирован, горд, отвращëн, заинтригован или даже был возбуждëн. Снова взглянув на встревоженного мужчину, на его губах появилась ухмылка. — Это из-за меня? — он столкнул их бедра вместе, стараясь оказать явное давление на стояк мужчины перед ним. Кëниг заскулил в качестве единственного ответа, заставив Гоуста усмехнуться. — Я задал тебе вопрос, Кëниг. Чёткий ответ. В глазах у другого что-то сверкнуло. Отчаяние? –Д-да, да сэр. — Хорошо, — гордость Саймона только возрастала, когда солдат заикался, борясь с невидимой силой, которой является его разум, чтобы придумать ответ. Но не получает ни одного. Только нытьё. Его возбудил простой спарринг? Хах, он действительно был в отчаянии, что возбудился, не так ли? Прежде чем Кëниг успел что-либо осознать, Гоуст схватил его за предплечье и потащил из спарринг-зала. Тот узнал коридор казармы, и его сердцебиение участилось. — А что если нас кто-нибудь увидит.? — прошептал он. Тот лишь промычал, затем ответил. — Надеюсь, они услышат тебя прежде, чем увидят, — Кёниг не мог разобраться в этих словах. Услышат его? Что это значит? Ему пришлось немного повозиться, чтоб найти ключи, пока лейтенант из KorTac ждал, прежде чем тот откроет дверь в свою личную комнату. А возился с ключами до тех, пока ему не удалось вставить ключ в замок. Одним поворотом он открыл дверь и тот втащил Кëнига внутрь, пинком захлопнув дверь за собой. Австриец не знал, почему ожидал, что Гоуст ударится спиной о дверь. Возьми его тут же. Это была воодушевляющая мысль, но его ожидания лишь слегка поддались, когда Саймон толкнул его на кровать. Конечно, нет. Райли собирался не торопиться. Снайперу хочется плакать от этой мысли. Кëниг легко падает, удерживаясь на локтях и глядя на лейтенанта. Чувствовал он взгляд мужчины. Гоуст смотрел на шрамы на его тело. Некоторые длинные, некоторые короткие, но по большей части аккуратные. Сделано только с помощью самых острых лезвий, как будто кожа Кëнига имела предпочтение. Он перелез через огромную фигуру мужчины на кровати, прижав колени по внутренним частям бëдер с каждой стороны. Колено с этой стороны лишь скользнуло выше, пока едва не прижалось к брюкам цвета хаки. Мужчина снизу снова заскулил. — Ну, а откуда мне знать, чего ты хочешь, если ты не спросишь? — Гоуст сидел, всë ещë глядя на человека под собой. Кëнигу пришлось сделать глубокий вдох. Боже, это было так неприятно. Закрыв глаза, он сделал последний глубокий вдох через нос. — Пожалуйста, пожалуйста, прикоснитесь ко мне с-сэр, — голос дрожал, и чем произношение становилось все труднее, тем отчаяннее он был — Ты мне нужен, — последняя часть прозвучала лишь шепотом, но этого было достаточно, чтобы огонь в животе Саймона начал пожар. Он засунул палец под тëмный капюшон, провел им по переносице мужчины, прежде чем получил мягкий кивок и полностью стянул головной убор. Отбросил его в сторону, воспользовавшись лишь моментом, чтобы полюбоваться лицом человека под ним. Это было трудно увидеть, но Гоуст видел, как зелёные глаза мужчины пристально смотрели на него с желанием. На самом лице не было щетины, оно было чисто выбрито, а волосы коротко подстрижены. Его это устраивало. Гоуст натянул так же балаклаву ровно настолько, чтобы его рот и нос были открыты, и ткань легла на переносицу. Мужчина не дал Кëнигу именно то, что он хотел. Вместо этого набросился на горло мужчины, облизывая и целуя его от ключицы до адамова яблока. Когда Кëниг нервно сглотнул, кадык подпрыгнул, и это только заставило Саймона еще глубже погрузиться в чувство гордости. Голова австрийца откинулась назад, давая мужчине сверху больше места. Даже если это не совсем тот поцелуй, которого он хотел, на какое-то время это сработает. Гоуст продолжил, облизывая длинные полосы на шее мужчины. Вскоре он начал кусаться. Только мягко, оставляя после себя едва заметные следы. Дыхание Кëнига от этого стало более прерывистым чем раньше. Колено британца ещë сильнее прижалось к его эрекции, мягко подтираясь, прежде чем успокоиться. Всхлип, едва вылетевший изо рта мужчины, определенно был слышен из его горла. Слабый звук, похожий на вой собаки, просящей еды. Гоуст был более чем доволен своей работой. Кëниг не мог вот так скрыть свои звуки. — Если ты чего-то хочешь, ты должен для этого потрудиться, дорогой. Кениг, не теряя времени, начал вжиматься бедрами в колено британца. Его глаза закрылись, и из него начали вырываться тихие звуки, ритм которых даже нельзя было назвать устойчивым. Его руки были по бокам, он сжимал одеяла, чтобы удержаться на земле. Зрелище было прекрасным. Саймон выразил свою признательность ярко-красной меткой, всосавшейся в мягкую кожу прямо под челюстью мужчины. Какое это имеет значение? Никто этого не увидит. Он продолжал действовать по схеме, всасывая следы на кожу Кенига, пока они не покрыли чуть-ли не всю верхнюю часть тела. Начал менее нежно кусать, стараясь оставлять грубые укусы по бокам бледной шеи. Кëниг каждый раз вздрагивал от этого. Гоуст ухмыльнулся. — И в этом мы участвуем*? От особенно грубого укуса у Кëнига закружилась голова. Маленькая капля крови скатилась по его шее, и, боже, ему понравилось это чувство. Громкий вой вырвался у него, когда Гоуст оторвался от его шеи и вместо этого двинулся, чтобы обхватить челюсть австрийца своей рукой. Однако он не был осторожен и нежен с ним. Фактически, он крепко сжал его хваткой, следя за тем, чтобы лицо Кëнига не ускользнуло от его хватки. — Я задал тебе вопрос, — австриец почувствовал, как его член дернулся, от такого грубого обращение только подогревало его желание. — Да-да, сэр. Снайпер был доволен вздохом британца. Его возбуждение тоже начало проявляться. — Хороший мальчик, — Весь мир Кëнига замер. Бедра дрожали, и с каждой секундой движения их становились все более и более неконтролируемые. Он был так близко, что ему просто нужно было… Гоуст отстранился. Его колено, рот, рука. Мужчина застонал, ему нужно было привлечь внимание, чтобы отвлечься от растущего разочарования. Голова качнулась назад, расслабляясь, когда его плечи пытались принять более устойчивую позу. Ему нужно было восстановить контроль над дыханием. Сделать глубокий вдох и успокоиться. Что-то упало рядом с ним на кровать. Что-то маленькое, едва шуршащее по одеялу. Голова повернулась в сторону звука и глаза снова открываются — ленивое движение, которое, кажется, отнимает у него слишком много энергии, пока он пытается успокоиться. Но когда взгляд сфокусировался, он пристально посмотрел на бутылку со смазкой. Черт возьми, это действительно было оно. Мужчина сверху сунул пальцы под пояс штанов и посмотрел на мужчину, спрашивая разрешения. Когда Кëниг поднял таз, Райли улыбнулся ему. Боксеры слетели вместе с брюками цвета хаки за один раз. Когда эрекция полностью освободилась от не нужной одежды, он качнулся и шлепнулся об основания пресса. Саймон смотрит на него, не замечая, как расползлась ленивая ухмылка на его губах. Кëниг скулит и позволяет голове вернуться в расслабленное положение. Теперь он был полностью уязвим. Разоблаченным. Лейтенант наклонился над ним, кладя руку тому на ребра. Вскоре другая рука обхватывает основание члена снайпера, после чего следует короткий вздох. Длинный, большой, идеально подходит для этого здоровяка. Ленивое движение превратил мозг нижнего в кашу. Почему это было так... сложно? Гоуст посмеивался, проводя большим пальцем по щелю, чтобы собрать каплю предэякулята, прежде чем он мучительно медленно опустит руку обратно. От этого дразнящего жеста у Кëнига вокруг глаз появилась влага. — Bitte, bitte… пожалуйста, schatz… — его бедра вздрагивают в руках лейтенанта, без слов умоляя о большем. Тот только промычал и убрал руку. Сдавленный звук, выходящий из австрийца заставляет его член дернуться в одежде. Черт возьми, это было горячо. Мужчина принял более удобную позу на кровати, сидя между массивными бëдрами Кенига. Просовывает колени под каждое из них, поддерживая. На мгновение просто смотрит, зная, что тот ненавидит каждую секунду этого бездействия. Массирует бедра, мышцы под пальцами дергаются и напрягаются под его мягкими ласками. Берет смазку и открывает бутылку, выбрызгивая изрядное количество на руку и закрывает крышку большим пальцем. Потом ставит их у входа снайпера. Холодно, и он чувствует, как высокий мужчина дрожит под ним. Обводит пальцами мышечное кольцо, а затем медленно вводит первый палец. Только до первого сустава, затем вытягивает его обратно, а потом снова вталкивает ко второму пальцу. Все тело Кëнига напрягается, это ощущение совершает с его мозгом такие вещи, которые он даже не может описать. — Есть опыт? — спрашивает Гоуст, продолжая медленно двигать пальцем вперёд и назад, вытягивая из австрийца каждый звук, который только может. Тот кивает. — Т-тогда ещё, в старшей школе, sheiße- Его мысли прерываются, когда британец вводит второй палец. Раздвигает их, скручивает в ритм, от которого снайперу хочется кончить на месте. Саймон честно ожидал, что тот будет девственником. Чувствует, что-то похожее на ревность, сжимающее его грудь. — Да неужели? — Дразнящий его тон не успокаивал Кëнига. — Д-да, но всё это происходило без подготовки, — Голова Кёнига наконец находит удобное положение и снова выпрямляется в плечах. Но его глаза плотно закрыты, брови нахмурены. Пытается сосредоточиться — больно, — Он заканчивает свое заявление благодарным вздохом. Короткая была передышка, т.к Гоуст добавил третий палец. В этот момент растяжка начинает жечь, и лицо австриеца морщится. Тот лишь замедляет свои движения. Если единственным опытом, который пережил Кёниг, был болезненный и быстрый секс, то Гоуст собирался показать ему потрясающую и долгую. — Полегче, принцесса. Глубокий вдох, — Наклоняется вперёд, чтобы поцеловать в висок. От такого действия, снайпер только хнычет. Имя его означало «Король», а здесь Саймон называл его принцессой и от этого его член дергается, и он запоминает это на будущее. Вытаскивая пальцы из мужского отверстия, вытер излишки смазки с его бёдер. Он еще раз встает с кровати, но на этот раз дает знак Кёнигу следовать за ним. Кениг нерешительно встаёт. Весь его позвоночник до сих пор покалывает от прикосновений пальцев Саймона. Лейтенант разворачивает их и садится на край кровати. — На коленях, принцесса, — Кёниг слушает. Становится на колени перед мужчиной, прохладный деревянный пол заставляет его дрожать. Гоуст стягивает пояс шорт и стягивает их ровно настолько, чтобы высвободиться его собственный ноющий член. От этого зрелища у Кёнига слюна скопилось во рту и громко сглонтнул. Взглянул он на британца, сидящего над ним. — Ну, что же ты ждёшь? — Сказал он с ухмылкой. Кёниг заикается: — Я… я никогда… — он не может этого сказать. — Всё в порядке, дорогая. Я помогу тебе пройти через это, хорошо? — Гоуст проводит рукой по волосам встревоженного. Сознание австрийца затуманено. Это звучало потрясающе, но это не то, чего он хотел. — Н-нет. Я хочу… я хочу, чтобы ты… — взгляд на член Саймона, затем снова на его лицо. Еще один такой глубокий вдох через нос —Т-трахни меня в горло. Пожалуйста. Он не может удержать зрительный контакт, когда говорит это, глаза сразу смотрят в сторону. У Гоуста перехватывает дыхание. Блять. Лица у них обоих красные, и когда снайпер наконец обхватывает губами штаны Гоуста, он не теряет ни секунды и приступает к работе. На удивление нежная рука, запутавшаяся в его волосах, резко хватает и сильно тянет. Вначале он притягивает австрийца вниз только наполовину, ровно настолько, чтобы пощекотать ему горло. Затем, когда он убеждается, что Кёнигу стало боле менее удобнее, начинает тянуть мужчину вниз до тех пор, пока его нос не уткнется в лобок, обросший жёсткими темными волосами. Он неуклонно держит темп, не позволяя Кёнигу подняться на миллиметр выше. Слёзы лились из глаз снайпера, и каждый рвотный позыв вызывал у него все большее и большее головокружение. Когда Саймон наконец отпустил, чтобы отдышаться, он закашлял, подняв руку, чтобы прикрыть рот и вытереть слюну, капающую с подбородка. Дыхание не хотело восстанавливаться. Но так было и с Гоустом. Пока тот его отпускал, когда он начал чувствовать, что было слишком рано, по его мнению. И всё же он провел рукой по красиво подстриженным волосам на голове Кёнига, заставив того посмотреть вверх. Зрачки здоровяка широко расширились, лунный свет, льющийся из окна, делал почти невозможным увидеть тонкое зеленое кольцо вокруг темных кругов. — Ты в порядке, дорогая? — Кёниг только кивает в ответ, а Саймон улыбается. Жестом предлагает ему вернуться на кровать. И он его слушается. Заползает на кровать, на этот раз сидя посередине, спиной к подушкам. Саймон следует за ним, сняв с него шорты и трусы, и целует мужчину в губы. Австриец чувствует, что тает, этот мягкий жест заставляет снова почувствовать себя незащищенным. Но со временем поцелуй быстро становится грубым и жадным. Британец прикусывает нижнюю губу, и мужчина снизу вздрагивает. Гоуст пользуется случаем, чтобы просунуть язык, встречая упорное сопротивление. Когда их языки движутся друг к другу, он снова находит своё место между бедрами Кёнига. Кладёт руку на бедро, массируя бледную кожу с нажимом, которое едва ли можно назвать нежным. Тот скулит. Гоуст отстраняется от поцелуя, ухмыляясь вызванному звуку. — Терпение, принцесса — Он тянет рукой под его плечи, хватает подушку, лежащую под головой, и тащит. Тянет его сильно, пока предмет не оказывается под бедрами Кёнига, и высокий мужчина приподнимает таз. Милый жест, подумал тот. — Danke, — говорит он, с придыханием, что вызывает у Гоуста ухмылку. — Не благодари меня. Оно понадобится тебе позже, поверь мне, — Говорит это с таким подтекстом, что тому становится жарко и нервно. Позже? Гоуст меняет позу так, что бы их бедра прижимались друг к другу, а члены соприкасались. Райли хватает их обоих, вяло поглаживая и вырывая из губ Кёнига тихий протяжный стон. Саймон, наконец, решает полностью снять маску, давая снайперу осмотреть на его покрытое шрамами лицо, пока снова хватает бутылку со смазкой, выливает прохладную жидкость на свою длину и поглаживает несколько раз. Он направляет свой ствол на Кёнига и наклоняется вперёд, чтобы нежно поцеловать его в губы. Отстраняется, прежде чем он успеет проникнуть глубже, садится и кладёт ноги нижнего себе на плечи. Обычно эта поза была неудобной для людей, им приходилось сгибать бедра, чтобы удержаться. Но с длинными ногами австрийца это не должно быть проблемой. Мог расслабиться и доверить всю работу Саймону. Тот улыбнулся при мысли испортить застенчивого мужчину, который теперь находился под ним. Прежде чем другой успевает спросить, почему тот улыбается, Гоуст несколько раз трет головку своего члена по кольцу мышц. Он едва окунается в тепло, а Кёниг уже жалобно скулит. Но тот желал услышать, как этот непокорный человек умоляет его об этом. Искренне умоляет. Мужчина всхлипывает и откидывает бёдра назад, а тот лишь предупредительно сжимает их. Это могло оставить синяки. — Чего ты хочешь, принцесса? — Кёниг скулит, изо всех сил стараясь взглянуть на мужчину щенячьими глазами и спросить без слов. Но Гоуст только ухмыляется. — Скажи это, сука, — Это имя заставляет сердце Кенига колотиться. Чёрт, это было горячо. Он делает глубокий вдох через нос: — Я хочу, чтобы вы меня трахнули, сэр, — Однако уверенность снайпера длится недолго. Потому что, когда британец проталкивается прям в вход, пока не остается только головка, а затем выдвигается обратно. Он громко вскрикнул от разочарования и быстро закрыл рот ладонью. Слёзы снова начинают накапливаться вокруг глаз. — Тогда попроси об этом. Если ты так сильно этого хочешь, это не должно быть проблемой, — Кёниг видит блеск гордости в красивых голубых глазах Саймона. Он не может нормально думать. — Пожалуйста, пожалуйста, — его голос почти падает до шёпота. — О, хороший мальчик. Но ты должен дать мне нечто большее, — Слёзы начинают течь по лицу, от разочарования у него кружится голова, а член неимоверно болит. Саймон еще раз целует его щёки, целует там, где следы от слёз остались. — У тебя есть стоп-слово, дорогой? — тихо спрашивает, и его поведение полностью меняется. Тот качает головой: — Нет. — Выбери один, любимый. Я хочу, чтобы ты смог им воспользоваться, — австриец задумывается лишь на мгновение, ломая голову над словом, которое употребляет нечасто. — Скарлетт, — тихо говорит он, и Саймон улыбается. — Молодец, используй это, если хочешь, чтобы я остановился, ладно? — Сердце нижнего трепещет от похвалы. Ктвает, когда британец снова садится. — Да сэр. — Это то, о чем я думал, — Требовательный тон вернулся. Мягкий, использовавшийся ранее, был давно забыт. — Теперь я верю, что говорил тебе просить милостыню. Так что приступай к делу, сука, — По телу Кёнига пробежала дрожь. Да. Он так этого хотел. Ему это было нужно. — Bitte, пожалуйста, сэр. Пожалуйста, трахните меня. Мне это нужно, вы мне нужны , — Его голос дрожит и звучит отчаянно, слёзы медленно продолжают капать. У лейтенанта от этой картины, улыбка сама по себе расползается в ухмылку. Гоуст снова толкает головку члена, но на этот раз вместо того, чтобы остановиться, продолжает идти вперёд, и снайпер почти чувствует, что не может с этим справиться. — Да, да! Danke dankedanke…» — повторяет он слова, держась за него, как за спасательный круг. Искры пробегают по его позвоночнику, когда кончик члена Саймона проходит мимо определенного пучка нервов, и вздрагивает, и скулит. Тот замирает. Мужчина чувствует себя таким сытым и таким полным. Глаза закрыты, голова кружится от предоставленного удовольствия, низ живота кишит бабочками. Кёниг, должно быть, вел себя слишком тихо, а может быть, ему было некомфортно. Но это не так. Он находился в состоянии, которое нельзя было назвать даже дискомфортным. Был так рад наконец получить стимуляцию, что не заметил, как бёдра Гоуста перестали двигаться. А как заметил, начал просить о малейшем движение. — Саймон, пожалуйста, — глаза посмотрели на мужчину, умоляя о каком-то, хоть каком-то удовольствии. У мужчины над ним лишь улыбка становилась шире, а Кёниг от этого даже скулит. — Он еще не до конца вошёл, а ты уже клянчишь его, как шлюха, — Дрожь, охватившая тело нижнего, заставляет бёдра тереться о внутреннюю часть его тела. Стоны вырываются из рта, и ему хочется рыдать от смущения. Однако ему не хватает холодного взгляда Саймона. И пока тот смотрит, ему приходит в голову идея. Он наклоняется, хватает того за шею одной рукой, а другой поддерживает его. Притягивает ближе, пока их носы не соприкасаются. — Двигайтесь, лейтенант, — Шепнул он ему прямо в губы, смотря прямо в глаза лишь на мгновение, прежде чем Саймон грубо толкает Кёнига обратно на матрас. Тот не успевает о чём-нибудь подумать, как британец почти полностью вырывается наружу, а затем снова врезается внутрь. На этот раз он достигает дна, и спина австрийца выгибается в изгиб, которого никогда раньше не было. Звуки стал громче, и Гоусту это нравилось. Тихие всхлипы и хныканье были милыми, но ему хотелось услышать его стоны. Он запустил свой ритм; почти назад, вперёд, почти назад, вперёд и так каждый раз. Он делал это медленно, стараясь вытянуть из австрийца каждый звук, какой только мог. Кениг не был против, хотя и не потому, что хотел. Каждый шум, исходивший от него, мчался рекой, не мог их остановить. Это было так хорошо, что больно. — Саймоннн. — Вытягивая имя этого человека, как песню, тот вздохнул, начиная набирать темп. Ему нравилось, когда снайпер называл его настоящее имя. С немецким акцентом это звучало так хорошо, особенно когда он был так взволнован. Гоуст не сможет забыть об этом несколько месяцев. Боже, ему будут сниться это неделями. Длинная вереница всхлипов покидает австрийца, когда Саймон подтягивает бёдра вверх для лучшего угла. Каждый сильный толчок идеально поражает его простату, и это похоже на чертов рай. — Битте, engel, пожалуйста! — его английский становился всё более грязным с каждой секундой. Неумолимый ритм того только усиливался, когда он умоляет и скулит. Он начинает чувствовать головокружение, каждый толчок уходит, а бёдра Кёнига сгибаются и сжимают плечи лейтенанта. Приятные звуки, которые он издавал, только подогревали его драйв. Белый туман начинает рассеиваться, а толчки становятся грубыми и быстрыми. Они чувствуют себя почти слишком энергичными, член верхнего покидает и заставляет корчиться того, только чтобы тот чувствовал всего его. Толчки интенсивнее. — С-саймон, я- блять, пожалуйста, — Он хочет открыть глаза, но не может. При каждом грубом прикосновении к этому чувствительному пучку нервов глаза закатываются к затылку, и это движение становится почти болезненным. — Шшш, ты так хорошо справляешься, — Вой, исходящий из уст Кенига, жалок, и тому это нравится. — Какой хороший мальчик для меня, — Убирает руку с бёдра австрийца и тянется к руке более крупного мужчины. Тот почти с энтузиазмом хватает его. Чего Саймон не ожидал, так это того, что мужчина поднес руку к горлу, оказывая давление, нажимая на тыльную сторону руки лейтенанта. Саймон понял и с радостью подчинился. Оказывает более жесткое давление, давя на шею снайпера по бокам, где, как он знал, это могло бы перекрыть приток крови к голове. Тот это сразу чувствует. Виски головы начинают болеть, а сама голова окутывает статическая дымка. — Бляяять, — Верхняя часть тела ныряет обратно в матрас под ним, обнажая шею блондин. Он чувствует, что уже близко, но пока не хочет кончать. Хочет остаться в таком состоянии всю ночь. Когда голова начинает затуманиваться, Райли немного ослабляет давление. Мужчина скулит от потери. Он был бы не против потерять сознание, даже если бы его душил сам лейтенант. — Шшш. Я пока не могу допустить, чтобы ты потеряла сознание, принцесса. Прибереги это для следующего раунда, — Голос Саймона дрожит, когда говорит, и австрийцу становится жарко. Черт, он так этого хочет. Кёниг ошеломлен и подавлен одновременно. Слезы снова начинают течь, когда тот протягивает другую руку, чтобы погладить ноющее тело высокого мужчины. — Н-нет, Саймон. Я не могу, пожалуйста…— Теплая рука лейтенанта снова сжимает его горло. Чёрт, чёрт, это было близко. — С-слишком б-близ-ко, bitte! — Кёниг пытается сдержаться. Он хочет, чтобы британец имел полный контроль. Не кончит, пока ему не прикажут. — Уже? — Хриплый смех Саймона только заставляет того чувствовать себя ближе, пока он не оказывается на грани — Ты был так добр ко мне сегодня вечером, дорогой. Давай, отпусти себя, — оргазм сильно ударил его, бурный океан, который не мог укротить даже бог. Саймон замедляет свои толчки, но продолжает резкие движения бёдер, трётся о простату с долгим и сильным давлением. У Кёнига от этого кружится голова. Он даже не замечает теплого вещества на животе, пока Гоуст не отпускает его горло. Ноги кажутся превратились в желе, а член стал очень чувствителен, особенно к пальцем, которые все ещё обхватывают его. Тяжело дышит, горло пересохло и болит. Даже после этого темп Саймона снова начинает ускоряться. Австриец хнычет от чувства чрезмерного возбуждения, но не призывает того уйти. Сила его толчков почти причиняет боль из-за чувствительности тела после оргазма, но боже, это доставляет мазохистское удовольствие. Каждая слеза, падающая из его глаз, обжигает горячую кожу, смешиваясь и с по́том, и грязью от секса, и предыдущей тренировки. — С-Саймон, — он едва может подобрать слово. — Просто подожди ещё немного, черт возьми, еще немного, дорогой, — Глаза лейтенанта закрываются, и снайпер начинает гоняться за собственным оргазмом, почти игнорируя дискомфорт мужчины под ним. Тот не ненавидит это, на самом деле находит это чертовски горячим. Рука Гоуста снова начинает его дергать, и из глубины его груди вырывается рыдание. Другая рука двинулась от горла к бедру, резко и быстро притягивая высокого человека к себе с грубой силой. Чёрт, это должно было оставить след. При такой скорости член Кенига даже не успевает обвиснуть, как он снова полностью твердеет. Он уже снова достиг полутвердого состояния. Черт возьми. Стоны британца и его собственные рыдания создают в комнате звук, которого он никогда раньше не слышал. Был почти уверен, что их можно услышать и в других комнатах, и сердце его колотилось от этой мысли, одновременно от стыда, тревоги и вины, и от возбуждения, волнения и некой гордости. — Так хорошо, — знает, что его слова невнятны, — bitte, Саймон! Волны их океанов сталкиваются, когда оргазм Саймона пронзает тело. Они сливаются друг с другом, смешиваясь и объединяясь в одно, как бурное море, преследующее память лейтенанта. Он втягивает Кёнига в каждый сильный толчок, толкая его так глубоко, как только может, и вызывая визги удовольствия от человека под ним. Это наверняка будет преследовать его память, но только в лучшем смысле. Когда толчки прекращаются, он остается глубоко погруженным в тепло австрийца. Опускает бёдра мужчины, улыбаясь, когда они находят новое место, плотно обхватывая его. Тепло тела снайпера, смешанное с его собственной спермой, заставило обоих мужчин молча просить большего. Мужчина под ним снова был твёрд. Саймон хотел посмотреть, сколько времени пройдет, прежде чем этот человек больше не сможет выдержать. Ухмылка появляется на его губах, и прежде чем Кёниг успевает задаться вопросом: — Готов ко второму раунду?