A Study of Resonance

Глава одиннадцатая: Кульминация (3/?) 1997 — 1998 (Перси — 21 и 34 года, Северусу — 36, Гарри — 17, а Дамблдор мертв) Ноябрь 1997 года За последний год жизнь Перси сильно изменилась; несмотря на то, что у него на руке Метка, а он контролирует министра магии, его лишили свободы передвижения, и он подчиняется самому злому волшебнику своего времени; несмотря на то, что он, по общему мнению, потерпел неудачу в выполнении своего самонадеянного первоначального задания и теперь лишь пытается минимизировать возможный ущерб; к тому времени, когда за углом замаячил ноябрь, Перси уже немного смирился с тем, что его дни идут своим чередом. Гарри не в безопасности, а в поместье семьи Блэк с братом Перси, самой умной ведьмой своего времени, и крестным отцом Гарри, наследником фамилии Блэк. Джинни учится в школе, и Северус не позволит, чтобы с ней что-то случилось. Билл под защитой чар Фиделиуса с тетушкой Мюриэль, Чарли в отъезде, а близнецы скрываются и, надеюсь, останутся на месте. Лэндон во Франции, а Сонали в Индии. И хотя Перси не расслабляется — конечно, он не может игнорировать суровые реалии их ситуации, учитывая, что ему приходится еженедельно посещать Малфой-мэнор, а каждый четверг после обеда осматривать пойманных грязнокровок и решать, допрашивать их или сразу отправлять в Азкабан, — он, по крайней мере, чувствует, что в какой-то мере владеет ситуацией. Конечно, возможность хоть изредка разговаривать с Тонкс немного смягчило чувство вины в сердце Перси. Но он беспокоится о Томе. Том надолго исчезает с его портрета, а Перси не хочет, чтобы он разговаривал с Темным Лордом больше, чем это необходимо. Пока Том обижается на Темного Лорда, но не решается вызвать его гнев, Перси может спать спокойно — или настолько спокойно, насколько это возможно, учитывая все остальное, что его беспокоит. Но даже Том начинает чувствовать себя далеким, отстраненным, по мере того как проходят дни, а Перси все больше погружается в рутину и упорядоченный хаос Министерства. По правде говоря, Перси уже не раз совершенно забывал о Томе, сидящем на своем портрете, плоском, нестареющем и неизменном. (Иногда Перси забывает и о другом Томе, хотя теперь он может определить, что странные волны эмоций, проплывающие в сознании Перси, — это реакция крестража на то, что он видит глазами Гарри). Вот как надо существовать на войне, думает про себя Перси. Он научился сокращать себе очередь в кафетерии, подняв одну-единственную властную бровь, или еще лучше — послать Джулиана, нового Перси, или Мэтью, новую Матильду, принести ему обед. Он научился почти постоянно держать щиты, постоянно держать свою психическое спокойствие на высоте, разглаживать свое лицо в холодную, безэмоциональную маску. Он узнал, на каких пропускных пунктах министерства меньше всего народу, и какие охранники достаточно напуганы, чтобы пропустить его, лишь мельком взглянув на его руку, и какие служащие скрывают свое нежелательное прошлое, и кого из Егерей можно подкупить, чтобы они доставляли свои находки прямо в офис Яксли, где тот заберет часть денег для себя, а затем бросает пленников в камеры, не устанавливая их личности до еженедельного обхода Перси. Все привыкают: помощники и начальники отделов, с трудом разбирающиеся в новой работе. Охранники, расставленные у каждого входа и выхода, люди, у которых теперь есть работа, которой раньше не было, например, массовое кормление заключённых или утилизация их опасных личных вещей, создание пропагандистских плакатов, наводящих страх и успокаивающих, домохозяйки, изучающие расписание патрулей на Косой аллее, чтобы делать покупки без посторонних глаз, Владельцы магазинов, которые знают, когда нужно сообщить о подозрительном волшебнике, а когда закрыть на это глаза, курьеры, которые разбираются в хаотичных вопросах спроса и предложения, полностью игнорируемых власть имущими, и умудряются сохранять продукты на полках, мантии и ингредиенты под чарами консервации. Все привыкают, и вот проходят дни, а Темному Лорду приходится делать совсем немного, чтобы сохранить свою власть над обществом. Конечно, именно в тот момент, когда Перси приходит в голову идиотская мысль, что он сможет научиться жить с этим и обрести достаточную стабильность, однако он решает вернуться к задаче и выяснить, как связаться с Гарри и заставить его уничтожить медальон, и тут вмешивается Том. «Темный Лорд доволен тобой, — докладывает Том Перси, откидываясь на портрете, как кто-то опускается в кресло после тяжелого рабочего дня. Перси делает паузу, выкачивая кровь из одежды — крайне деликатный маневр, если нужно сохранить структурную целостность шелка, — и бросает на него взгляд. «Почему ты так говоришь?» «Ну, он был впечатлен вашим зельеварением, но гораздо меньше доволен тем, что вы не продвинулись в поисках пророчества. Ему пришло в голову, что вы, возможно, пытаетесь шпионить за ним в пользу своей семьи», — говорит Том с ироничным смешком. «Но я убедил его, что ты верен делу и более способен, чем многие из этих идиотов, несмотря на твою неспособность правильно пытать человека». «И как ты это сделал?» устало спрашивает Перси. Том ухмыляется, и оскал его зубов внезапно напоминает Перси о его Томе, о том шестнадцатилетнем мальчике, которым Том когда-то был, и он с трудом сглатывает, борясь с внезапным желанием заплакать. В последний раз, когда Перси мысленно разговаривал с Томом, Том выглядел взволнованным, ветер Хогвартса трепал его темные волосы, но он подозрительно смотрел на Перси и отказывался говорить о том, что его так беспокоит. «Разве ты не должен спросить, почему?» Перси поднимает бровь, снова и снова раздражаясь на обоих Томов за их бурные, переменчивые эмоции, которые владеют Перси каждую секунду бодрствования. Том раздраженно хмурится, как будто Перси лишил его удовольствия, но затем говорит: «Потому что мы партнеры, конечно». «Я не знал, что у Темных Лордов есть партнеры». «К счастью для тебя, я не стану Темным Лордом», — огрызается Том, и его голос становится неожиданно холодным. Перси рефлекторно вздрагивает, и Том продолжает, уже чуть более теплым тоном: «Его ошибка заключалась в том, что он поверил, что может править, опираясь на страх и только на страх». «И опираясь на что ты будешь править?» «Сила», — говорит Том с изумительной непринужденностью. «Знания. Они будут бояться меня, но они будут бояться моей мощи, уважать мои способности и жаждать моего признания. Ничто не ускользнет от моего внимания». Перси опускает голову и возвращается к своей мантии. «Нам нужно поймать змею», — говорит Том, причмокивая языком при слове «мы». Перси снова поднимает глаза. Том никогда не произносит ее имени, никогда не говорит «Нагини». Всегда змея, и всегда одним и тем же презрительным тоном. «Я думал, ты не сможешь добраться до змеи», — ехидно замечает Перси. Перси делает все, что в его силах; ему не нужен еще один мастер, следящий за его работой и считающий ее неполноценной. Том одаривает его ленивой улыбкой. «Жизненная сила твоего отца способна лишь на многое. Боюсь, настало время… освободить его». Перси ничего не говорит, но все его тело напрягается, и он не может сдержать гнев, который, словно тень, пересекает его лицо. Смех Тома, яркий и воздушный, резко контрастирует с настроением Перси. «Успокойся, Перси. Я не стану его убивать, хотя его дальнейшее существование делает тебя, к сожалению, слабым. Тем не менее, полагаю, завтра вам следует взять выходной. Я не могу быть уверен, что твой отец благополучно перенесет свое освобождение». Перси облизывает внезапно пересохшие губы. С одной стороны, он не слеп к тому, что делает Том: отвлекает Перси жизнью Артура, чтобы Перси не смог вмешаться в его эксперимент с Нагини. С другой стороны, Перси не может так спокойно уйти от отца, не может, и Том, черт возьми, прекрасно это знает. «Том…» Том поднимает на него бровь. «Перси?» Перси не может остановить Тома от экспериментов над Нагини. Том проводит половину своего времени в Паркинсон Мэнор, обычно в роли Буллстроуда, а другую половину — в роли чертова министра магии. Нет, если Том захочет добраться до Нагини, Перси ничего не сможет сделать, кроме как уничтожить портрет. И, конечно, единственная причина, по которой Перси все еще избегает уничтожения портрета, — это власть Тома над Артуром. Том должен знать об этом. Том может быть готов ослабить свою власть над Артуром только в том случае, если он достаточно уверен в силе, которую ему даст Нагини, чтобы предположить, что вызов Перси впоследствии будет невозможен. Но ведь портрет у них, не так ли? Пока у Перси есть оригинал портрета, он имеет некоторую власть над Томом. Ему придется позаботиться о том, чтобы Том не забыл забрать портрет с собой. В ближайшие месяцы будет очень важно, чтобы у Тома не было причин сомневаться в Перси. Поэтому вместо того, чтобы сказать что-то из десятков других вещей, о которых думает Перси, он просто наклоняется вперед и пристально смотрит на Тома. «Будь осторожен, — вздыхает Перси, расширяя глаза и позволяя всей своей привязанности к Тому, несмотря на себя, окрасить его тон. «Змея — тоже крестраж, и хотя ты, несомненно, сильнее крестража, мы не знаем, какие средства защиты он применил к змее. Не торопись, Том. Я не переживу, если ты оставишь меня так близко к концу». Перси даже не лжет. С отработанной легкостью он не задумывается о том, почему последнее предложение было правдой. К его удивлению, Том смотрит на него молчаливым взглядом, слишком непостижимым для Перси, но, тем не менее, явно осмысленным. «Я буду осторожен», — обещает Том. Он колеблется, а потом говорит: «Завтра твой отец будет страдать, но он не должен умереть, если ты будешь очень осторожен». Перси сглатывает и напряженно кивает.        ***        Завтра Том отправится за Нагини. Он собирается освободить моего отца. Завтра? Да. Полагаю, твои родители вернулись в Нору. Минерва помогла им с Уильямом. Я напуган, Северус. Перси даже не стесняется признаться в этом. Он колеблется, бездумно испаряя капли чернил, грозящие испортить блокнот. Я боюсь, что это сделает Тома слишком сильным. Боюсь, мы не будем уверены, что крестраж полностью извлечен из змеи, — пишет Северус в ответ. Перси даже не может позволить себе быть шокированным тем, что Северус признался в том, что нервничает; напротив, эта мысль приводит его в ужас. Я разговаривал с Дементором. Вы говорили с ним? Он помогает нам. Дневник все еще активен. Он у Гарри. Думаю, медальон все еще у Сириуса. Северус не отвечает несколько секунд. Ответ Северуса, когда он приходит, написан темным почерком, как будто мужчина крепко вдавливает перо в собственную тетрадь. Мы должны действовать разумно. Вы знаете, где Поттер? Перси думает о Томе. Один из них. Предположительно в штабе. Но если он выйдет, думаю, я смогу его найти. Несмотря на все покровительства МакГонагалл и Билла, Перси не составляет особого труда прорваться сквозь щиты в Нору. Возможно, потому, что они узнали его кровь. Перси не знает, раздражаться ли ему на них за то, что они позволили Уизли переступить порог — очевидный недостаток безопасности, — или радоваться тому, что никто из них не считает его злом. Как бы то ни было, мать наставляет на него палочку через несколько минут после того, как он входит через черный ход на кухню. Перси инстинктивно поднимает руки, прижимая палочку к ладони и пряча ее за большим пальцем, а мать в ярости бросается на него. Дверь за ним громко стучит. «Перси, — ровно говорит Молли, бросая взгляд на старинные семейные часы. Перси тоже смотрит на них; его ложка медленно поворачивается к Дому, а затем возвращается к Смертельной Опасности и присоединяется к остальным членам семьи. Не очень-то полезные часы. Перси уже не в первый раз задается вопросом, как они вообще должны работать. Его отец заколдовал их еще до рождения Перси. «Мама, — говорит Перси. Он оглядывается по сторонам в поисках того, что можно сказать, чтобы подтвердить свою личность, и не может придумать ничего такого, что могла бы знать о нем его мать. Она поднимает брови. «Ну?» «Ты должна проверить, что это я», — протестует Перси. «А что, если бы я…»        «Пожиратель смерти?» резко спрашивает мать, даже не удосужившись посмотреть на его левую руку, где болезненно пульсирует Метка. Перси уже почти привык к этим ощущениям, хотя по возможности избегает смотреть на руку. «Я бы сказала, что это уже в прошлом, Перси. Ты мой сын. Я знаю, на что похожа твоя магия. Я помогла создать ее своим собственным телом». «Мама, пожалуйста», — говорит Перси, его руки начинают болеть от напряжения. «Мне нужно увидеть отца». За глазами его матери промелькнула тень, но она не изменила своей позиции. «Немного поздновато для того, чтобы прийти и выразить свое почтение, не так ли?» «Мама, пожалуйста», — снова говорит Перси, на этот раз с раздражением. Он ничего не может с собой поделать: ему приходится опустить руки, хотя он старается не держать палочку так, чтобы это могло показаться угрожающим. «У нас мало времени». «Нет, — холодно соглашается она с ним. «У нас мало времени, и я не думаю, что нам стоит проводить его с тобой». Эти слова ударяют Перси так же ощутимо, как Жгучий амулет, и он делает шаг назад, чувствуя за спиной деревянную дверь. Несмотря на то, что Рон смотрит на него с подозрением, Билл — с жалостью, Джинни — с недоверием, а все остальные — с холодной ненавистью, он не готов справиться с откровенным презрительным гневом своей матери. Он предпочел бы, чтобы она кричала на него и проклинала его. Все детство он воспринимал свою мать как источник шума: громкого смеха, громкого крика, громкого плача. Эта женщина с тонкими щеками и седеющими рыжими волосами, стянутыми в тугой пучок, — загадка для него. Перси вдруг вспоминает Беллатрису Лестрейндж. Перси сглатывает, а затем поднимает подбородок и смотрит матери в глаза. Может, Молли и убила Беллатрису в одной жизни, но Перси убил ее в другой. «Мне нужно понаблюдать за отцом. У меня есть основания полагать, что его симптомы сегодня ухудшатся». «И с чего бы это?» «Сегодня кто-то попытается убить змею Темного Лорда, — осторожно говорит Перси. «Последние два года он влиял на магию отца. Именно эта связь и убивает его». Конечно, это не совсем ложь. Перси часто думал о том, что его отцу ввели яд из крестража. Он бы изучил его, если бы мог, но это лучшее, что он может сделать, учитывая его нынешние ограничения. Это заметно беспокоит Молли, хотя рука с палочкой не дрогнула. По тому, как она удивленно моргает и слегка раздувает ноздри, Перси понял, что она не ожидала услышать от него таких слов. «Кто?» наконец говорит Молли. «Что кто?» «Кто идет за змеей?» Перси думает про себя, что очень жаль, что Молли и Андромеда не ладят друг с другом. У них обеих есть склонность сразу переходить к сути дела. «Не могу сказать». Молли шумно выдохнула и скрестила руки. «Тогда у меня нет причин тебе верить». Перси сжимает челюсти. «Я не могу сказать, мама. Правда, не могу. Ты не знаешь, кто он, а объяснять — значит подвергать тебя страшной опасности. Достаточно сказать, что у меня есть основания полагать — нет, я знаю, — что змея умрет сегодня. Может быть, я и ошибаюсь на счет отца, но я бы не хотел так рисковать, а ты?» «Простите меня, если я не сразу впустила тебя в дом», — тут же возражает Молли. «Я не знала, что ты все еще учитываешь наши с отцом интересы». «Знаешь, из-за меня десятки магглорожденных сбежали из страны», — огрызается Перси, хотя понимает, что это глупость и что перед тем как уйти, ему, возможно, все равно придется заставить свою мать подчиниться. «Мне жаль, если это оскорбляет твой моральный компас, что я позиционировал себя как полезного — Мерлин знает, что Дамблдору были неинтересны любые мои прозрения, — но другие могут принять меры на основе этих прозрений, мама. Я каждый день подвергаю себя опасности. Я пришел сюда из вежливости, потому что забочусь об отце. Я не буду стоять здесь и терпеть подобные оскорбления». Его мать делает паузу и бросает на него оценивающий взгляд. Перси не должен быть оскорблен тем, что его собственная мать сомневается в том, что он может быть шпионом — она была готова поверить в то, что он настоящий Пожиратель смерти, — а это так. «Я твой сын», — с горечью говорит Перси. «Сын, наиболее похожий на тебя, хотя порой нам обоим хотелось бы, чтобы я им не был. Может, тебе стоит подумать о том, что бы ты сделала в моей мантии». Он уже приготовился одолеть ее, если понадобится, когда она бодро кивнула ему. «Твой отец наверху», — резко говорит Молли, расцепляя руки и шагая перед ним быстрыми, ровными шагами. Перси следует за ней, пытаясь унять свой гнев и сосредоточиться на задаче. Однако вид отца останавливает его в двух шагах от комнаты. Маленький, нежно укутанный в огромную кровать, которую Перси помнит еще со времен их с Артуром мысленной битвы с Томом, отец больше похож на маленького ребенка, чем на стареющего волшебника. Не успев остановиться, Перси обращает мучительные глаза на мать, которая твердо встречает его взгляд. «Да, — говорит Молли в ответ на вопрос, который Перси не может заставить себя задать. Перси сглатывает и кивает, вытирая внезапно вспотевшие руки о мантию. По глупости он надел на эту встречу хорошую мантию — темно-серую, которую Люциус молча купил для него несколько месяцев назад. Возможно, Перси думал, что мать заметит, как они мягко облегают его плечи, подчеркивая его рост и скрывая некоторые недостатки его маленькой фигуры. Но здесь, в этой теплой комнате, его мать смотрит только на Артура. Перси медленно, не желая разбудить отца, садится на край кровати. Прочность каркаса поддерживает его. Незаметно в голове всплывают воспоминания из детства. Ему было десять, почти одиннадцать, и хотя он уже несколько месяцев мечтал покинуть Нору, за ужином в его сознание закрался ужас, который настигнул его по собственной воле. Комната была такой маленькой, такой тесной, такой шумной, но мысль о тишине вдруг показалась ему куда более страшной, чем привычный дискомфорт дома. Отец заметил это и после ужина позвал его в комнату. Он сел вот так же, хотя его ноги не могли коснуться толстого ковра под ним, и признался, что боится ехать в Хогвартс. Перси не может вспомнить, что именно сказал Артур, но даже спустя десятилетия он помнит теплоту уверенности, с которой слова отца легли на его плечи. В этом времени, конечно, такого общения не было. На самом деле Перси не думает, что спрашивал совета у родителей с тех пор, как проснулся взрослым в теле ребенка. Впервые Перси осознает, что именно он украл у своих родителей. Неудивительно, что мать смотрит на него с таким подозрением, неудивительно, что он не чувствует себя здесь как дома. Он перестал считать своих родителей родителями много лет назад, лишив их возможности годами воспитывать его, и, как следствие, все эти маленькие интимные моменты исчезли, словно он задул свечу и загадал желание. Утрата накрывает его волной, и он чувствует скорбь и по себе, и по родителям, по всему, что могло бы быть. Он чужой для своих родителей, даже если они не чужие для него. Возможно, если бы Перси дали третью жизнь, он постарался бы стать хорошим сыном или хотя бы приблизиться к этому. Затем отец застонал — короткий, прерывистый звук, нечто среднее между вздохом, стоном и криком боли, его тонкие губы беспомощно раскрылись, и внимание Перси тут же переключилось на настоящее. Глаза Артура по-прежнему закрыты, но его рука вытянута перед собой, а шишковатые пальцы раздвинуты, словно отгоняя невидимого врага. «Артур, — кричит Молли и спешит обойти Перси, чтобы нежно сжать руку Артура. Его пальцы скребутся о руку Молли, а затем смыкаются вокруг ее собственных пальцев, и Перси приходится отвести взгляд и сглотнуть. Он оставляет мать утешать отца, а сам накладывает на негромко бормоча диагностические чары, которым Том научил его несколько недель назад. Теперь он понимает, почему Том нашел время научить его этому: чары очень информативны, но невероятно утомительны, и Перси приходится все время поддерживать низкий уровень осознания своей собственной магии. Любые мысли Перси о том, чтобы оставить Артура здесь под охранной сигнализацией или чем-то подобным, были бы полностью исключены из-за постоянных усилий, необходимых для поддержания диагностических чар. Я не приду за тобой, дурак, — беззлобно думает Перси в адрес той версии Тома, которая живет в его голове. Убей эту чертову змею и облегчи мне жизнь. Том не отвечает, ни один из них. Перси возвращается к Артуру, который тихонько вздрагивает на кровати, его глаза по-прежнему закрыты. Даже в его эмансипированном состоянии брови у него густые и кустистые, и Перси решительно проводит взглядом по знакомому пучку левой брови Артура. У него нет времени на сентиментальность. Он должен сосредоточиться. Чары сообщают Перси, что магия Артура пульсирует и убывает в нерегулярном ритме, который, как ни странно, похож на сердцебиение, хотя и не совпадает с его собственным. Каждый раз, когда магия Артура набирает силу, он задыхается, как будто дыхание застревает в горле, а затем с облегчением выдыхает, когда поток магии на время стихает. «Что с ним происходит?» требует Молли, ее голос повышается, когда Артур кашляет, преодолевая очередную выпуклость. Перси ничего не отвечает, лишь сузив глаза, замечает, что магия Артура бьется быстрее, как будто сердце взволновано, как будто оно ликует. «Это его сердце бьется», — шепчет Перси, сам себе удивляясь. У него нет доказательств того, что это сердце Тома бьется сквозь магию Артура, но Перси нетрудно представить, как забилось бы сердце Тома при виде змеи, охраняющей часть его души. «Чье?» Перси прикусывает губу. «Я не могу сказать, — уклоняется он, произнося следующее заклинание с низким рокочущим шелестом. «Персиваль Уизли, скажи мне прямо сейчас», — требует Молли, но Перси отмахивается от нее, сосредоточившись. Ритм пульсаций ускорился, и тум-тум-тум магии Артура в сочетании с его хриплым дыханием завораживает Перси. Теперь он может представить себе это: Том, надвигающийся на змею с вытянутой палочкой; змея, извивающаяся и шипящая; две части души Волдеморта, говорящие друг с другом на парселтанге и невысказанных словах. Артур сокрушенно вскрикивает, и Перси сжимает его вторую руку, прежде чем он успевает пошевелиться. Том, должно быть, только что нанес удар, возможно, обездвижил змею или начал длинное заклинание, которое он практиковал для извлечения душ из мышей, крыс и котят в затемненном кабинете министра магии. Перси видел, как он это делает. Перси видел, как он убил мышь, а потом оживил ее душой другой мыши. Перси видел, как мышь ушла, словно прежняя, а он, сглотнув отвращение и благоговение, восхищенно улыбнулся Тому. Перси видел, как тот совершил невозможное, и ему совершенно не трудно представить, как Том сделает это снова. «Мой», — вырывается у Артура, и его глаза распахиваются, вспыхивая красным, когда он выкрикивает это слово. «Не твой», — отвечает Молли, еще крепче сжимая пальцы Артура. Отпусти его, Том, — умоляет Перси, продолжая внимательно следить за состоянием Артура. Он достает влажное полотенце и гладит отца по голове — бесполезность этого действия делает его еще более важным. Том послал его сюда, чтобы он посмотрел, как страдает его отец, даже снабдил его инструментами, чтобы он мог издалека наблюдать за битвой Тома, но не научил его, как помочь отцу, если дело примет плачевный оборот. «Всегда мой», — продолжает Артур, уставившись в потолок, его лицо искажается в гримасе. С криком он садится в кровати, Молли и Перси падают назад, и шатко указывает на какую-то невидимую фигуру перед собой. «Ты ничто по сравнению со мной. Ты мой, и ты будешь подчиняться». «Что случилось, Перси?» нервно спрашивает его мать, выпрямляясь и осторожно протягивая руки к Артуру. Он отпихивает ее и продолжает с ужасом смотреть на разворачивающуюся перед его глазами битву. И снова Перси не отвечает. Его мысли заняты Томом, сражающимся с частичкой собственной души. Его отец кричит надрывно, но это триумфальный крик, а его губы расплываются в ужасающей улыбке. «Мой», — кричит он, а потом падает обратно в постель, шепча про себя какие-то бессмысленные слова, которые Перси не может разобрать. А потом, точно так же, он засыпает. Перси снова проверяет диагностические чары, но, похоже, его отец чувствует себя… прилично, если не лучше. Перси выдыхает и чувствует, как все напряжение в его теле уходит в комнату, прячась под мягким, потертым ковром и отцовским халатом, наброшенным на кресло в углу. «Думаю, все кончено, — тихо говорит Перси, не встречаясь с матерью взглядом. «Ты не покинешь этот дом, не объяснив мне, что здесь произошло», — спокойно говорит его мать, словно и не сжимает холодную руку мужа после того, как он явно стал одержимым. Перси колеблется, а потом кивает. Он должен что-то сказать. Или ему придется Обливейтить своих родителей, а Перси не хочет Обливейтить своих родителей. Он не хочет вычеркивать еще одно воспоминание из их общей жизни, красть еще один момент у матери, у которой их и так немного. «Темный Лорд связал свою жизненную силу, свою магию, со змеей», — тихо говорит он, ища способ объяснить, не раскрывая ключевых истин. «И у меня были основания полагать, что часть этой… силы перешла к отцу, когда на него напала змея». «Как он это сделал?» «Я не знаю, — признается Перси. «Возможно, во время ритуала, когда Он выковал себе новое тело. Змея — его знакомая… возможно, он вызвал какую-то древнюю магию». Молли кивает, ее лицо осунулось и побелело, но, тем не менее, не дрогнуло. «И змея мертва?» «Надеюсь, что так». «И раз змея мертва, твой отец будет свободен от этого?» Перси снова колеблется, но он не может лгать, не тогда, когда его мать все еще держит его отца за руку, и оба выглядят такими невероятно усталыми. Он не может лгать, когда не уверен. «Надеюсь», — повторяет он. Его мать, будучи Молли Уизли, сразу же замечает уклонение. И его мать, будучи Молли Уизли, задает правильный вопрос, тот самый, который Перси жалеет, что не задал. «Что ты сделаешь, чтобы стать уверенным в этом?» «Может, подождать, пока я умру?» Артур врывается в разговор, его голос ржавый, но он явно бодрствует и осознает, что его окружает. Некоторое время не слышно никаких разговоров, кроме восклицаний Молли по поводу Артура и настойчивого желания Перси провести тщательную серию диагностических чар, чтобы определить, что его отец выглядит уставшим и магически истощенным, но в остальном жив и здоров. И тут, когда оба родителя смотрят на него с ожиданием, Перси обнаруживает, что ему действительно хочется объяснить им суть проблемы. Он уже много лет не думал о них как о своих родителях, но они приближаются к тому возрасту, в котором он их помнит, а он приближается к возрасту, в котором он покинул свою старую временную линию, и, возможно, из эгоистических побуждений он хочет, чтобы родители помогли ему решить эту проблему. «Мне нужно продолжать делать то, что я делаю», — уклончиво отвечает Перси. И тут же задыхается: горло сжимается все сильнее. Стоять в Норе и оправдывать свои действия труднее, чем делать это в уединении собственной постели или в кабинете Министерства. Белое испуганное лицо Теодоры кричит на него, и он вздрагивает под ее обвиняющим взглядом. «Но как я могу?» Артур делает глоток крепкого чая, а затем встречается с Перси твердым голубым взглядом. «Неужели нет другого выхода?» Перси пожимает плечами, и его самообладание частично переходит в то капризное дитя, которым он был когда-то, много лет назад. «Я так не думаю», — жалобно произносит он. «Но я не знаю, помогает ли то, что я делаю, или вредит. Я… я больше не знаю, кто я. Я не знаю, что я делаю!» На последнем слове его голос срывается, переходя в приглушенный крик, а на глаза наворачиваются слезы. Это вид взорванных чулок Уизли, развешанных над камином, рождественской елки, уже светящейся, подарков, завернутых в зеленую бумагу. Его родители, участвующие в насмешке над своими обычными ритуалами, так хорошо осознающие собственную смертность и смертность своих детей. «Это война, Перси, — говорит его мать, и когда он встречает ее взгляд, он пронзает его, как порыв пыльного ветра в жаркий день. «Десятки людей гибнут каждый день. Твой отец чуть не погиб только что, и я не могу представить, что ты в большей безопасности». «Я помогаю во всем этом, но не с той стороны», — жестко говорит Перси. «Я помогаю на случай, если смогу принять меры, когда придет время. Но что, если оно не наступит? Что, если я не смогу принять меры, и все, что я смогу сказать о своей жизни, — это то, что я помогал во всем этом?» «Так что не надо помогать во всем, только в том, что нужно», — говорит Молли, и у Перси замирает рот, когда он впервые смотрит на нее. Что-то в глазах матери вспыхивает, и он видит ее такой, какой она, возможно, когда-то была — юной наследницей Прюеттов, за которой ухаживал сам Люциус Малфой, а оба брата были убиты за неповиновение. Женщина, которая хотела поехать во Францию заниматься дуэлями, женщина, которая в другом мире без оглядки убила Беллатрису Лестрейндж. Все они выросли на войне — и братья, и сестры, и родители, и даже их родители, а мать смотрит на него так, словно они солдаты на одном поле боя. Возможно, это не взгляд тепла, или материнской любви, или даже привязанности — но под ее взглядом Перси выпрямляется и впервые чувствует, что может быть равен своей матери, или этой странной, свирепой, хрупкой версии своей матери, которую он никогда не знал в другой жизни. «Я не буду спрашивать тебя, чем ты занимался», — продолжает его мать. «И я не буду осуждать тебя за это — не сейчас. В конце будет много времени для осуждения. Но если ты остановишься сейчас, Перси, все будет напрасно». Северус согласился бы с вами, хотел бы сказать Перси, но, конечно, он сохранил достаточно осторожности, чтобы не выдать ничего больше. Возможно, его родители догадываются об опасной двойной игре, которую он ведет каждый день, но он не считает нужным объясняться дальше, а они, похоже, не хотят спрашивать. Взгляд Перси то и дело останавливается на чулках, и он продолжает искать свой. Когда он видит его, в груди у него что-то замирает. Билл Чарли Перси Фред Джордж Рон Джинни. Повесят ли они его чулок для него, когда он неизбежно умрет, или включат его из преданности? Его мама вешала чулок Фреда на оба ужасных Рождества в прошлой жизни Перси, но Фред ей действительно нравился, так что он не может быть уверен, что заслужит такое же отношение. «Помогай, где надо, и вреди, где можешь», — говорит Молли, ее голос ровный. «И не забывай о том, ради чего ты это делаешь». «Возможно, с некоторыми из них удастся договориться, — с надеждой произносит отец. «Никого нельзя переубедить, отец!» Перси не может удержаться от слез, отводя взгляд от матери, чтобы посмотреть на отца, странно по-детски завернутого в перекрывающиеся красно-белые квадраты одеяла, которое сшила его мать, когда Джинни исполнилось десять лет. «Никого нельзя переубедить. Ни дементоров, ни Пожирателей смерти, ни Гарри, никого. Я должен это сделать. Я должен, если мы когда-нибудь будем спать по ночам, иначе, даже если Его нет, мы никогда не будем в этом уверены». «Тогда сделай это», — сурово говорит его мать. «Сделай это и перестань медлить». Сделай это для меня, — хочет сказать Перси, но останавливает себя. Помоги мне перестать сомневаться. Северус сказал бы ему то же самое, да и Том тоже. Том. Вздрогнув, Перси вскакивает на ноги. «Мне нужно идти», — говорит он, на ходу натягивая плащ и нащупывая ботинки. «Будь осторожен, отец. Сообщи мне, если что-то изменится. Вообще-то, не надо. Я сам тихонько проверю, как ты там». У двери он поворачивается и бормочет бессмыслицу: «Я начал рисовать из-за тебя, мама. И мы бы не были здесь, если бы я этого не сделал». «Перси!» — окликает его мать, но он в последний раз за этот день игнорирует её, вылетает из дома и аппарирует, как только достигнет безопасной точки за пределами чар. Ему нужно увидеть Тома, немедленно.        ***        Том ждет его в квартире Перси. Том ждет его на диване Перси, скрестив длинные ноги, в одежде, очень похожей на мантию Перси, левая сторона рта натянута больше правой в ухмылке, которая, кажется, идеально прописана на его бледном, гладком лице. Его глаза ясны и светлы, темные волосы свободно уложены, а на коже блестит слабый блеск пота. Одним словом, Том выглядит очень живым, и, что еще важнее, это не портрет, хотя над головой Тома по-прежнему висит пустая рама. Перси замирает на месте, его палочка свободно держится в правой руке, и он впервые видит очень твердую фигуру Тома Риддла. Он, конечно, видел его в своих воспоминаниях, но всегда бесплотным, его фигура всегда была слегка искажена. Это было нечто совершенно иное, даже более яркое, чем Том, явившийся Перси в его собственной душе. «Том?» Ухмылка Тома перерастает в самодовольную улыбку — такую, которая хорошо знакома Перси по прошествии всего этого времени. Но, увидев ее на лице Тома — его настоящем лице, — Перси в один миг осознает, насколько живее Том сейчас, по сравнению с любым из тех Томов, которых Перси видел. Дневник был прохладным ветерком, проникающим через оставленную открытой дверь; этот Том, кем бы он ни был, излучает ледяную энергию, которая проникает сквозь толстую мантию Перси и покрывает мурашками его кожу. «И что, получилось?» Перси заходит в свою дверь и плотно закрывает ее за собой. Конечно, дверь не удержит Тома внутри, но, возможно, не позволит врагам проникнуть внутрь. Ухмылка Тома становится еще шире, и он выпрямляется на диване, его глаза блестят от возбуждения. «Я поймал змею», — подтверждает он, бросив косой взгляд в сторону, как будто его не очень волнует то, что он говорит. На Перси этот трюк не действует; Перси лучше знаком с выражением лица Тома, чем со своим собственным, учитывая общую нелюбовь Перси к зеркалам и фотографиям, а также его неизменную одержимость различными частичками души Тома. «Я забрал его душу — свою душу — обратно в свое тело. Разумеется, все получилось идеально». Перси делает еще несколько шагов внутрь. Он не может отвести взгляд от Тома, от живого, дышащего, твердого тела Тома Риддла всего в нескольких метрах от него. «Том-Том, это потрясающе», — вздыхает он, и его похвала совершенно искренняя. Взять душу Нагини и впитать ее в свою… Перси видел, как он делал это с мышами, но чтобы Том преобразовал тот же ритуал для своих целей… Том действительно величайший волшебник своего времени, особенно теперь, когда Дамблдор мертв. «И твое тело!» «Мило, не правда ли?» говорит Том, прихорашиваясь под оценивающим взглядом Перси. На вид Тому около двадцати или, возможно, около тридцати лет, он старше шестнадцатилетнего мальчика, с которым Перси больше знаком, но моложе, чем он казался на портрете Перси. «Мой маленький секрет». «Как ты…» Перси остановился. Возможно, он не хочет знать. Том весело хихикает. «Нет», — говорит он, как бы отвечая на мысли Перси. «Давай не будем слишком глубоко погружаться в тень, хорошо? Достаточно сказать, что я получил тело в полном рабочем состоянии. А твой отец?» «Ну, — говорит Перси, все еще ошеломленный сюрреалистическим опытом разговора с Томом Риддлом, как будто перед ним реально существующий человек. Затем он качает головой и пытается вернуть себя к реальности. Если Том здесь — если Тому удалось извлечь душу из змеи — значит, Том стал бесконечно могущественнее, даже если задача Перси стала проще. Сейчас как никогда важно, чтобы Том доверял ему. «Спасибо, Том, — с чувством произносит он, делая еще один шаг вперед, пока ледяной холод магии Тома не становится почти непреодолимым. «Я не забуду, что ты для меня сделал». «Нет, — соглашается Том. Он щелкает запястьем, и в его руке появляется тонкая черная палочка. «Мне нужна новая палочка. Я достал ее из старой лавки Олливандера, хотя, как мы знаем, Он позаботился о том, чтобы избавить Олливандера от самых ценных вещей. Пока что она сгодится, но вряд ли ее хватит для того, что предстоит».        «А что будет дальше?» осмеливается спросить Перси. Последним шагом он входит в небольшую гостиную и опускается в кресло напротив дивана, его ботинки задевают край того самого ковра, который повидал слишком много. Том поднимает взгляд от палочки и кривит губы, глядя на Перси. «Ну, как мы знаем, Гарри Поттер — еще один крестраж; медальон, скорее всего, находится у Сириуса Блэка, и он все еще на свободе». «И, надеюсь, в беспамятстве», — вмешивается Перси. Том тонко улыбается и осторожно поворачивает палочку в руках. «Я думаю, что Он в беспамятстве. Он чувствует, что слабеет, но ему не приходит в голову проверить крестражи. Я думаю, он боится, что я сам догадаюсь проверить их, если он проявит к ним интерес. Он считает, что только он один знает о крестражах после дневника».        Перси об этом не подумал. Конечно, знакомство с Томом заставило бы Темного Лорда задуматься о других крестражах; но в равной степени Темный Лорд не захотел бы привлекать к ним внимание Тома, если бы считал, что только он знает где они. Перси пытается представить, как можно не доверять частичке собственной души, и приходит к выводу, уже не в первый раз, что быть Томом Риддлом невероятно одиноко. «Что ты рассказал ему о Нагини?» «Ничего», — удивленно говорит Том. «Я оставил там одного из Пожирателей смерти с окровавленным ножом в руках. Я забыл его имя — тот, с ужасными усами и крысиными глазами». «Эйвери», — с опаской произносит Перси. «Значит, вы планируете заставить Темного Лорда думать, что Эйвери убил змею? Зачем ему это делать?» «Потому что это будет выглядеть так, будто он убила его жену, конечно же», — нетерпеливо говорит Том. «Я оставил там оба их тела». «Верно, — слабо произносит Перси. Конечно, это не должно его шокировать: пренебрежение Тома к человеческой жизни. Но он знал Эйвери и его жену с русыми каштановыми волосами и быстрой, нервной манерой поведения. Эйвери окончил школу всего за несколько лет до Перси. Перси качает головой. Одним Пожирателем смерти меньше, твердо сказал он себе. Хотя Перси не легче пережить смерть знакомого Пожирателя смерти, чем смерть магглорожденного одноклассника. Возможно, в этом и заключается его истинное моральное поражение: Северус велел ему ценить все человеческие жизни одинаково, и Перси, как баран, повиновался. Том с отвращением продолжает: «Его нет в стране. Я не могу понять, почему он так одержим палочками — как будто общее ядро с мальчиком Поттером означает что-то, кроме совпадения». «Но Пожиратели смерти не становятся слабее, даже если Темный Лорд слабеет», — замечает Перси, возвращаясь к предыдущему высказыванию Тома. С каждым днем власть Темного Лорда над волшебным обществом становится все теснее. Перси уже несколько дней не слышал о поимке грязнокровок; большинство из них томятся в Азкабане под беспечным присмотром Яксли, либо мертвы, либо давно сбежали. Орден, предположительно, продолжает оказывать какое-то сопротивление, но Северус сообщает ему, что их усилия сводятся в основном к помощи беженцам, покидающим страну. Том пожимает плечами. Другому этот жест может показаться ленивым или нерафинированным; Том же вписывает его в извилистые движения своего тела, так что пожатие плеч кажется одновременно неизбежным и новым. Перси не может оторвать взгляд. Они пойдут за мной, как только поймут, что я — лучшая его версия». Перси, неужели ты не видишь, что нас ждет? Если я смогу забрать душу из медальона, у Поттера, у Него — мне не будет равных». Конечно же, Том будет стремиться именно к этому; Перси чувствует себя невероятно глупо, полагая, что Том будет довольствоваться лишь частью души, спрятанной в Нагини. Если Том сможет поглотить почти половину его души обратно, ему действительно не будет равных. Перси содрогается при одной мысли об этом. «Что тебе от меня требуется?» «Нам нужен Гарри Поттер», — мгновенно отвечает Том, словно ждал, что Перси отважится спросить. «Дайте мне Гарри Поттера. Я разберусь с ним». «Как?» «Я думал о пророчестве», — говорит Том. «Думаю, если я поглощу крестраж Поттера, возможно, пророчество будет относиться и к нему, и ко мне. Гарри Поттер — всего лишь сосуд». Это интересный момент. Перси не подумал о том, что пророчество может относиться не к Гарри, а скорее к крестражу внутри Гарри. Рожденный в седьмой месяц умирает… Сила, о которой не знает Темный Лорд. Возможно, это правильная интерпретация событий. «Но это значит, что вам придется убить Его и оставить душу», — вынужден заметить Перси. «И ты можешь ошибиться. Я бы сказал, что ты должен позволить одному из них убить другого. Я бы позволил Гарри убить Его. Его магия запятнана, мы оба это почувствовали. Мы не знаем, что его душа сделает с тобой. Позволь Гарри победить его, а потом забери у Гарри свою душу, и вы будете свободны от Него и от пророчества». Пусть Гарри победит его, и у них будет меньше поводов для беспокойства. Возможно, Перси найдет способ извлечь душу из Гарри до того, как Том придет за ним, а возможно, Гарри должен умереть, и так было всегда, даже в другой временной шкале. Возможно, Гарри должен умереть, чтобы остальные могли жить. Гарри, думает Перси, смирился бы с этим, если бы почувствовал, что другого выхода нет. Если Перси сможет удержать Тома, занятого Темным Лордом, и если Перси сможет найти Гарри, а значит, и медальон, то, возможно, Перси сможет убрать с шахматной доски все фигуры, кроме Тома и Темного Лорда. Один из них, предположительно, умрет, и тогда Перси, Северус и остальные члены Ордена смогут придумать, как убить того, кто выживет. Даже если это Том. Том задумчиво кивает. «Как ты думаешь, способен ли мальчик победить Его?» «Нет», — честно отвечает Перси. «Но независимо от того, кто выиграет бой, ты сможешь легко победить победителя.» «Найди его», — приказывает Том, как будто Темный Лорд не сказал того же самого. Часть Перси хочет пойти и найти Гарри сегодня — проследить за Роном, или за магией Гарри, или использовать Дементора, чтобы точно определить, где может прятаться их непутевый Избранный. Но другая его часть не уверена, что сможет сохранить это в тайне. Перси хранит свои многочисленные секреты, просто не высовываясь; Темный Лорд редко заходит в его голову, и Перси уже способен пройти через пытки, не заботясь о своих секретах, учитывая, что Непреложный обет, который он дал Северусу, убьет его прежде, чем он откроет ключевые истины Темному Лорду. Но если бы Перси находился в тесном контакте с Гарри, смог бы кто-нибудь из других крестражей почувствовать это? Возможно, Темный Лорд уже точно знает, как убить Гарри, и хочет подождать, пока у него не появится подходящая палочка, прежде чем бросать ему вызов. Если это так, то Перси точно не захочет открыто приближаться к мальчику. «Да», — послушно отвечает Перси. Он думает, что очень скоро предстоит рискнуть, найти Гарри, уничтожить дневник и крестраж внутри Гарри, если это возможно. Дементор сказал, что это невозможно, но Перси занимается исследованиями, и он чертовски решительно настроен найти выход из невозможного. Но наличие плана и решимости успокаивает его, хотя и пугает. Он может смириться с тем, что у Тома есть тело. Том присутствовал в его жизни задолго до того, как у него появилось тело. Если Гарри смог убить Темного Лорда, то Перси сможет… прикончить Тома. Или, возможно, Северус сможет, или Андромеда, или МакГонагалл. А может, Том не будет представлять угрозы для их образа жизни, и Перси удастся убедить его отозвать Пожирателей смерти и просто жить в мире. Он задумчиво смотрит на Тома. Том, как ему кажется, посчитал бы расточительством возвращаться в тело, чтобы уничтожить его в войне. (Я просто хочу жить, говорит Том. Я устал от смерти). Том ловит его взгляд и поднимает бровь. «Что?» — весело говорит он. «Ты думаешь, что это иллюзия?» Поймав его, Перси краснеет, а затем качает головой. Удивительно, как сильно изменился Том с тех пор, как Перси впервые узнал его колючим шестнадцатилетним подростком, а затем холодным и расчетливым человеком. Даже после того, как Том поверил, что Перси его предал, даже после того, как Северус заставил его принести клятву, Том смягчился. Ему не нужно было возвращаться в квартиру Перси, как только он получил свободу передвижения в собственном теле. Ему не нужно было сообщать Перси о том, как он уничтожил змею. Кажется, он почти наслаждается обществом Перси или, по крайней мере, ценит его. Перси не поверил бы в это, если бы сам не заметил разницу. «Я просто не могу в это поверить», — говорит Перси, и уголки его рта подрагивают от дикой недоверчивости и напряжения, которые кипели в его теле весь вечер. «Том, это ты». Том расставляет длинные ноги и наклоняется вперед, протягивая одну тонкую руку. У Перси пересыхает во рту. «Продолжай», — негромко говорит Том, и Перси тяжело сглатывает от мягкого, почти опасного вызова в голосе Тома. «Я могу предложить тебе это только один раз, Перси. Или ты слишком… напуган?» Перси сам протягивает дрожащую руку. Гостиная достаточно мала, чтобы Перси, наклонившись вперед, мог дотянуться до Тома; и тот вздрагивает, когда их пальцы сцепляются, и искра пробегает по руке Перси и тихонько пульсирует в его Марке — отголосок сердцебиения, которое он слышал раньше в своем отце. Том кажется настоящим, его кожа прохладная, но очень сильно напитана кровью, магией и жизнью. Перси не может удержаться: он снова протягивает руку, и Том бесстрастно наблюдает за тем, как он проводит кончиком указательного пальца по пальцам Тома, а затем ниже — по его ладони. «Ты здесь», — говорит Перси, и у него перехватывает горло. К своему удивлению, он чувствует, как в уголках глаз наворачиваются слезы, и сердито смаргивает их, а румянец на щеках разгорается еще ярче. Том будет считать его жалким, слабым, презренным, а он не может этого допустить, только не сейчас. Но Том удивляет его. Он ловит пальцы Перси своими, а затем скользит рукой по его руке, пока их ладони не соприкасаются, грубые пальцы Перси против шелковисто-гладких пальцев Тома, и искра между ними пульсирует в такт биению сердца Тома. «Знаешь, я наполовину ожидал, что ты увидишь меня здесь и попытаешься убить», — говорит Том, слегка касаясь кончиков пальцев Перси своими. «Но ты хотел, чтобы я вернулся». Перси замирает, и Том проводит ногтем по подушечкам пальцев Перси. «У меня есть сила диадемы, — тихо продолжает он. «Ты всегда забываешь об этом. Я знаю, ты думал о том, чтобы убить меня. Но ты не хочешь, чтобы я умер. Ты хочешь, чтобы я жил». К своему ужасу, Перси обнаруживает, что слезы, которые начали собираться в его глазах, набухают и щиплют глаза. Если Том говорит это, значит, это правда, ведь Том может видеть душу Перси, не так ли? И да, возможно, Перси не хочет, чтобы Том умирал, и, хотя он смутно ощущает тревогу и страх при мысли о том, что у Тома теперь есть тело, он также чувствует внезапный прилив облегчения от того, что он не один. «Ты хочешь, чтобы я жил», — повторяет про себя Том. «Хорошо, поскольку я не намерен больше умирать». Он убирает руку, и Перси опускает свою на колени: его пальцы внезапно лишились лёгкого прикосновения Тома. Как он уже говорил Миртл, его чувства к Тому были сложными, но его чувства к Темному Лорду были очень ясными. Убей его первым, говорит себе Перси той же ночью, после того как Том исчезает, куда ему вздумается, а Перси снова окажется один в своей постели. Убей его первым, а остальное приложится.        ***        Перси следовало ожидать, что и он, и Северус будут приглашены на торжественное представление Тома Волдеморту. Если бы Том спросил Перси, тот вежливо попросил бы его быть как можно дальше, предпочтительно на другом континенте, с достаточным количеством правдоподобных опровержений. Но даже если бы он мог сказать это Тому, он бы знал, что это безнадежно. Если Перси что-то и знает о Томе, так это то, что Том любит публику. Но поначалу Перси и не подозревает, что его вызывают на такое противостояние. Когда на следующий день, поздно вечером, его Метка разгорается, а он уже лежит в постели, рядом с ним дымится чашка чая — травянистая смесь мате, которой всего тридцать секунд до полного заваривания. Он не уверен, что ему нравится вкус этого нового чая, но ему нравится, как его запах заполняет всю квартиру. Так он чувствует себя не таким одиноким. Таймер чая Перси звонит раньше, чем его Метка перестает гореть, и он демонстративно берет кружку с чаем и делает обжигающий глоток. Хоть раз он хотел бы провести вечер в одиночестве. Хоть раз он хотел бы, чтобы Темный Лорд убрался и оставил его в покое. Сосредоточься, — откуда-то говорит Том, возможно, чувствуя волнение Перси, а может быть, Перси просто снова придумывает призраков в своем воображении. Тем не менее Перси прислушивается к предупреждению. Он делает еще один глоток чая — все еще теплого, но уже более терпимого после быстрого заклинания Охлаждения — и очищает голову, потратив драгоценные несколько минут на выполнение дыхательных упражнений. Еще минута на то, чтобы облачиться в мантию (и отметить, что мантии почти закончились и нужно либо нанять домового эльфа, либо отдать их в чистку), еще минута на то, чтобы выйти из квартиры, проверить защиту, а затем исчезнуть в Малфой-мэноре. В этот час Малфой-мэнор, подобно призраку, поднимается прямо с территории, появляясь в дымчато-белом пламени из длинной серебристой травы. Полная луна капает туманом на шпили поместья, а большие белые павлины горестно кричат в воздухе. Перси вздрагивает, плотнее натягивает на себя мантию и спешит по дорожке к парадной двери. Северус как раз зашел внутрь, высушив росу на своих ботинках эффективным заклинанием. Кивнув Перси, он направляет свою палочку на парадные туфли Перси и делает то же самое. Перси не спрашивает, зачем их сюда вызвали. Темный Лорд не любит, когда его последователи медлят.        Но домовой эльф ведет их не в главный бальный зал, а в небольшую гостиную. Перси с некоторым дискомфортом замечает, что это та самая комната, где он обычно встречался с мистером Баррингтоном. Он узнает изящные кресла, удивительно удобные, несмотря на их костлявый вид, и круглые бархатные пуфы, на которых можно поставить поднос с чаем или красками. Это комната, которую Нарцисса использовала специально, потому что Люциус редко заходил сюда. Нарциссы там нет, зато есть Том, сидящий в кресле напротив Темного Лорда и скрестивший одну длинную ногу с другой. Перси едва не натыкается на Северуса, который замирает при виде Тома во плоти. Он не делает ничего такого глупого, как разговор с Перси, но бросает на Перси мрачный взгляд, обещающий возмездие. И да, Перси еще не написал Северусу, что Том вернулся в телесной форме, но ведь не прошло и полных двадцати четырех часов. «Входите», — говорит Волдеморт, не отрывая взгляда от Тома. «Полагаю, вы уже знакомы». Том улыбается и кивает Северусу и Перси, которые медленно входят в зал. Том выглядит вполне комфортно в своей обстановке, хотя Волдеморт явно на взводе: ноздри его раздуваются, а лоб наморщен от гнева. Северус занимает место рядом с Волдемортом, и Перси остается сидеть рядом с Томом. Он слабо улыбается Тому, а затем склоняет голову перед Волдемортом, пробормотав: «Мой Лорд». «Том как раз собирался рассказать нам, как он вернулся в тело», — огрызнулся Волдеморт, его голос стал резким. Том безмятежно улыбается, словно не обращая внимания на вихри напряжения, собирающиеся по краям комнаты. «Это увлекательная история, правда, я рад, что вы оба здесь». Перси разрывается между наблюдением за Томом и Темным Лордом, пока Том рассказывает свою историю ярким, воздушным тоном, словно повествует о своей последней игре в квиддич или удачном политическом маневре. Перси не раз слышал, как мужчины в возрасте Тома рассказывали подобные истории в пабе после работы, жестикулируя руками, с гордыми и оживленными лицами. Но на лице Тома она кажется искусственной, тонкой фанерой, натянутой на его потрясающе яркие черты. Том не болтает. Он не хвастается, по крайней мере, не так, как кто-то может похвастаться своим последним повышением или последним красивым завоеванием. В середине рассказа — Том был свидетелем того, как Эйвери убил змею, он чувствовал магию, наполнявшую воздух, и действовал, используя ее бессознательно, — Перси приходит в голову, что Том делает это нарочно, преувеличивая несоответствие своего облика и своей личности. Затем Том улыбается Темному Лорду, ярко и остро. «И я подумал, что на время мы должны работать вместе». «Работать вместе», — жестко говорит Волдеморт. Перси становится неловко за них обоих, да и за себя с Северусом тоже. Зачем их пригласили на это? Для подстраховки, для обеих сторон? Том с нетерпением кивает. «Я приведу вам Гарри Поттера», — заманчиво говорит Том. «Он не знает меня в лицо и не боится меня». «Мой Лорд», — вмешивается Северус, вызывая шок в зале, когда обе версии Темного Лорда отрывают свое внимание друг от друга. «Многие из Пожирателей смерти, которые были с вами, узнали бы… ваше молодое лицо». Волдеморт медленно кивает, его внимание возвращается к Тому, привлеченное недоуменными сложностями его молодого лица. Перси задается вопросом, каково это — видеть свое собственное лицо в зеркальном отражении, лицо из другого времени, из другой жизни. Не очень приятно, полагает он. «И почему, — тихо шепчет Волдеморт. «Ты бы вызвался выполнить это задание?» «Мы связаны, ты и я, — говорит Том, наклоняясь вперед. Перси поражается сходству их профилей, даже если учесть странный, змееподобный облик Волдеморта. Он сразу же понимает, что это тени, отбрасываемые одной и той же фигурой, хотя и созданные в разное время суток. «Мы не можем причинить друг другу вред, да и не хотим этого, не тогда, когда вместе мы более могущественны, чем порознь». Перси старательно не позволяет себе отреагировать на эту откровенную ложь. Лицо Северуса столь же бесстрастно. «Я часто думал об этом, — тихо продолжает Том. Темный Лорд кивает, словно загипнотизированный. «Мы должны найти решение, которое позволит нам обоим процветать». «А мальчик? Зачем вам приводить его ко мне?» «Он — наша главная угроза», — шипит Том, и они с Волдемортом делают знакомый жест отвращения — губы сжаты, глаза отведены. «Пророчество — наша самая большая слабость. Давайте избавимся от него, а потом решим, что делать дальше». Волдеморт тихонько смеется, и этот звук невероятно тревожен. Он, сознательно или бессознательно, подражает позе Тома, его темная мантия струится по сидящей фигуре. «И как я могу доверять тебе?» «И как я могу доверять тебе?» переспрашивает Том, иронично приподняв бровь. «Мы должны доверять друг другу. Кому еще мы можем доверять? Ты бы предал себя?» Внимательно наблюдая за лицом Волдеморта, Перси замечает, как на лице Темного Лорда мелькнула расчетливая ухмылка. Том выглядит совершенно невозмутимым, словно не замечая, что его слова оказались не столь убедительными, как он надеялся. Действительно, Перси и Северусу предлагают остаться после окончания аудиенции Тома с Темным Лордом. Том умудряется оправдаться даже после явного отказа Темного Лорда, как будто он контролирует детали встречи. Перси хочется застонать от досады, наблюдая, как Волдеморт с раздраженной гримасой следит за уходом Тома. Волдеморт просит Северуса говорить первым, что, как не стыдно признать, приносит Перси огромное облегчение. Северус склоняет голову в знак признательности за оказанную честь, а затем прямо говорит: «Милорд, ему нельзя доверять». «Всё пошло не так», — соглашается Волдеморт, его взгляд дико мечется по комнате. Перси с тревогой осознает, что, возможно, Темный Лорд напуган. «Магия, создавшая его — его — не должна была использоваться таким образом». Перси начинает говорить еще до того, как Северус дает ему слово. «Прошу прощения, милорд, — храбро говорит он, стыдливо склонив голову. «Боюсь, это я помог привести его в такой вид». Волдеморт окидывает его пристальным взглядом. «И что ты сделал, чтобы привести его к портрету?» «Я написал портрет и сварил стандартное портретное зелье, милорд», — говорит Перси, застигнутый врасплох вопросом. «Для зелья нужен репрезентативный образец человека, которого нужно увековечить; я просто использовал дневник». В последнюю секунду Перси удается без запинки произнести «дневник» вместо «диадема», чтобы соответствовать истории, которую они изначально рассказали Темному Лорду. «Я сам контролировал его, милорд, — говорит Северус. «Он не вносил никаких изменений в зелье. Я могу предоставить вам его рецепт». «Они все опасность», — бормочет Волдеморт, в основном про себя. «Они все могут предать меня». Каково это, задается вопросом Перси, уже не в первый раз, — когда твоя душа готова предать себя, не задаваться вопросом, какую угрозу ты представляешь для собственного выживания? Перси совершал ошибки, множество ошибок, которые, как ему казалось, мешали его собственному успеху. Иногда он ненавидит себя за эти ошибки, за свое высокомерие, за свою неумелость. Но это его ошибки. «Милорд, я думаю, лучше отвлечь его», — осторожно говорит Северус. Перси одобрительно кивает. «Направьте его к мальчику, если считаете это безопасным. Держите его подальше от других Пожирателей смерти». «А ты?» резко спрашивает Волдеморт, поворачиваясь к Перси. «Ты часто с ним разговаривал. Что ты хочешь, чтобы я сделал?» Меньше всего им хотелось бы, чтобы Волдеморт почувствовал необходимость собрать другие крестражи и держать их поближе к себе. Перси поджимает губы и осторожно говорит: — Милорд, я предполагал, что есть… другие… такие же, как Том, но менее… активные. Я согласен с Северусом, милорд. Если он найдет их и… воспользуется ими… это может привести к катастрофе. Полагаю, вы не хотите его уничтожать, но должен быть способ сдержать его, чтобы он не смог найти остальных. Я не думаю, что он… знает их форму или местоположение. Привлекать к ним внимание было бы… глупо». «Он уже дважды менял форму, — размышляет Волдеморт, отстраненно глядя на него и прикладывая палец к губам в привычном жесте размышления. «Возможно, он сможет изменить форму трижды, превратившись в нечто инертное». «Это стоит исследовать, милорд». Перси чувствует себя запутавшимся в своих мыслях: Том поставил его в тупик этим последним событием, которое, возможно, было намерением Тома с самого начала. Перси не знает, хочет ли он, чтобы Том был свободен, что опасно, но и выгодно, до определенного момента; или же он должен помочь Волдеморту сдержать Тома или уничтожить его совсем. Иногда Перси кажется, что он шатко балансирует между этими двумя силами, а Гарри болтается внизу и может быть раздавлен, если одна из сторон получит слишком много власти. Если Волдеморт слишком силен, чтобы они могли его победить, они потерпят неудачу; но то же самое можно сказать и о Томе.              *** Северус, когда после встречи по взаимному согласию они встречаются за пинтой пива в соседнем маггловском городке, а паб, несмотря на поздний час, переполнен, выглядит не менее озадаченным. После быстрого обмена мнениями с барменом Северус узнает, что есть свободные комнаты на почасовую оплату. Перси, не обращая внимания на пристальный взгляд бармена, молча поднимается за Северусом по лестнице. Перси молча ждет в коридоре, пока Северус устанавливает заслоны. По грубому жесту Северуса Перси входит в комнату. На секунду он замирает в пространстве, еще не полностью материализовавшись в комнате, но уже и не в своей квартире, и заслоны скользят по его коже, как маслянистая вода, прежде чем отступают и ему разрешают войти.       Северус, должно быть, чувствует себя в относительной безопасности благодаря принятым им мерам предосторожности, потому что не утруждает себя наложением чар внешности. Перси в деталях видит, как его волосы, сальные и грязные, свисают вниз по спине, как желтеют от чая его зубы, как мешки под глазами выглядят мягкими и опухшими, как будто даже малейшее прикосновение к ним причиняет боль.       Перси выглядит значительно лучше, несмотря на потрясения вечера. Может, он и двойной агент, размышляющий о том, как лучше уговорить старушку на самоубийство, но он еще и старший заместитель министра, и будь он проклят, если не собирается выглядеть соответствующим образом. Слабый чары, который он поддерживает, чтобы скрыть стресс, стали для него второй натурой, и он всегда старается носить свежие, чистые халаты респектабельного качества.       «Эта война убьет меня», — говорит Северус после того, как они с Перси подтверждают свои личности — ритуал, на котором настаивает Северус, несмотря на то, что они прибыли из одного и того же места. (Должно быть, он чувствует себя особенно ужасно: он задал Перси неприятный вопрос по непонятной теории Зелий, которую они вскользь рассматривали, о происхождении Зелья Отчаяния, и когда Перси потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить соответствующий текст, он помахивал на Перси своей палочкой, словно желая задержать притворщика. Перси спросил Северуса, как зовут его мать: Эйлин.) «Что случилось?» «Твоя чертова сестра пыталась проникнуть в мой кабинет — опять, добавлю, чтобы украсть меч Гриффиндора», — говорит Северус, закатывая глаза. Он поднимает руку, чтобы остановить Перси. «Я отправил ее на отработку вместе с Хагридом. Я не хотел, чтобы ты пытался что-то сделать, поэтому решил не говорить тебе об этом до сих пор. Я полагаю, что Поттер как-то связан с ней, если только это не ваше указание заставило ее рисковать жизнью, пытаясь пронести это через замок». Северус достает из-под мантии завернутый сверток. Перси осторожно открывает его, разрезая упаковку с помощью маленького аккуратного талисмана, и тихонько вздыхает, увидев четыре маленьких клыка, спрятанных внутри. «Интересно, как она попала в Комнату», — неловко говорит Перси. «Я не связывался с Джинни, но не удивлюсь, если Гарри каким-то образом передавал ей сообщения». Он трансфигурирует часть обертки в небольшую прямую палочку и поддевает ею конец клыка. Когда он снова смотрит на палочку, край, который касался клыка, сморщился и почернел. Северус поднимает бровь. «Обертка покрыты воском ледяной осы. Почему?» «Даже ледяной воск осы не предотвратит попадание яда василиска в… ох. Вы использовали дважды подгнившие сливы фей?» «Очевидно. И хочу напомнить, что ваша сестра прекрасно знакома с Комнатой», — ледяным тоном говорит Северус. Перси вздрагивает. «Я вижу, ты сегодня не в духе». Перси колеблется. «Не злись». Северус тяжело выдохнул через нос. «Какой же у тебя теперь идиотский план?» «Нам нужно проникнуть в гробницу Дамблдора, — виновато говорит Перси. Он отшатывается от взгляда Северуса: ярость, но покорная ярость, которая, тем не менее, внушает тихий ужас. «Мы планируем воскресить и его, да?» неприязненно спрашивает Северус. «Я знаю, где похоронен его отец. Полагаю, один из нас сыграет роль его врага, или ты будешь его верным слугой?» Перси не обращает на это внимания. Северус явно рвется в бой, но, напомнил себе Перси, приложив некоторые усилия, он сможет не отступать от поставленной задачи. «Бузинная палочка. Ты видел то, что я видел сегодня вечером. Темный Лорд собирается бросить вызов Тому, возможно, укрепить свои крестражи. Ему нужно усилить свою мощь, и он ищет палочку. Удивительно, что он еще не подошел к гробнице». «И как вы думаете, что произойдет, когда он узнает, что кто-то, предположительно очень могущественный волшебник, украл Бузинную палочку из гробницы Альбуса Дамблдора? Не предположит ли он, что это дело рук убийцы Альбуса? Я умру к концу недели». Перси колеблется, а потом твердо говорит: «Я думал, мы повесим это на Люциуса». Северус долго смотрит на него, а затем зажимает нос тонкими пальцами. Он обходит кровать, стоящую посреди комнаты, и садится в старое, скрипучее кресло. Перси с сомнением смотрит на кровать, а затем осторожно садится на край и кашляет, наблюдая, как снизу поднимается пыль. Лучше уж пыль, считает он, чем какая-нибудь другая вредная субстанция; по крайней мере, ее присутствие подразумевает неиспользование, а не отвратительную противоположность. Перси вспоминает о взгляде бармена и вздрагивает. Когда они расположились таким образом, Северус наклонился вперед и четко произнес: «Я не могу позволить Люциусу умереть». Что бы Перси ни ожидал услышать от Северуса, защита Люциуса Малфоя не входила в его список. Он растерянно моргает и довольно слабо говорит: «Почему бы и нет?». «Я должен Люциусу…» Северус осекается, выглядя неловко. Он кашляет, и розовый цвет слегка окрашивает его щеки. «Долг». «Долг?» Перси не может представить себе, какой долг Северус мог бы задолжать Люциусу, особенно такой, чтобы Северус выглядел настолько обескураженным. «Какого рода долг? Долг жизни?» «Люциус… защищал меня», — осторожно говорит Северус. «Когда я был молод и нуждался в защите». «Сомневаюсь, что он стал бы защищать вас и не потребовал бы оплаты в пятикратном размере», — возражает Перси. Затем, пораженный этой мыслью, спрашивает: «Что значит, он тебя защищал? Например, когда вы учились в школе?» Они вообще пересекались в школе? Перси хмурится, подсчитывая даты. Конечно, Люциус не пересекался с Северусом напрямую? Возможно, в самом конце… Северус качает головой. «Тебя это не касается». «Давай, — подбадривает Перси, предчувствуя хорошую историю. «Ты единственный человек, с которым я разговариваю, не считая Тома. Я вряд ли кому-то расскажу. За последние недели я только и делал, что просматривал отчеты о мертвых магглорожденных и нелепых чистокровных». Северус удивленно ухмыляется. «Я ведь предупреждал тебя, что эта работа не особенно приятна, не так ли?» «Мне показалось, что ты описал его как простой и полезный», — язвит Перси, с удовольствием замечая, как напряжение покидает тело Северуса. «Что за история? Пожалуйста, Северус. Я не буду тебя осуждать». «Достаточно сказать, что я был молод, одинок и зол, когда окончил школу», — коротко, но не гневно, как раньше, говорит Северус. «Люциус взял меня под свою опеку. Он позволил мне жить с ним, купил для меня мантии и книги и обучил меня многим вещам, с которыми я еще не сталкивался». Перси поднимает бровь. «Как Темная магия?» «Среди прочего, да», — говорит Северус. Перси внимательно изучает его, а затем смотрит на него. «Ты краснеешь», — обвиняет он, восхищенный. «Ты краснеешь. Скажи мне, Северус. Чему еще он тебя учил?» Прежде чем Перси успевает понять, что он только что дразнил своего бывшего профессора, Северус невозмутимо отвечает: «Полагаю, у тебя самого мало опыта в таких вещах. Достаточно сказать, что без его наставлений я был бы уже мертв». Перси размышляет над мудростью очередной шутки, но, взглянув на лицо Северуса, благоразумно решает не отвечать. Наедине с собой он удивляется инсинуации, что Люциус заботился о Северусе, взял его к себе и был… близок с ним. Он не может представить себе Северуса в интимной близости с кем бы то ни было, хотя, конечно, сразу же, как только он это подумал, ему стало интересно, на что именно это может быть похоже. Северус с Люциусом? «К счастью для тебя, я не предполагал, что мы пожертвуем Люциусом. Я скорее думал, что мы представим все так, будто Люциус понял, что Драко может быть хозяином Бузинной палочки, победил его в бою, а потом стал искать палочку Дамблдора вместо своей собственной». Северус задумчиво кивает. «А потом, заполучив самую могущественную палочку в мире себе, он бросает жену и ребенка и бежит из страны?» «Ну, не навсегда», — возражает Перси. «И он не оставил бы Нарциссу и Драко. И Люциус не дурак. Он не стал бы сразу бросать вызов Темному Лорду. Он будет собирать ресурсы и силу. Это займет Темного Лорда, чтобы попытаться найти Люциуса, что может выиграть нам время». «Где бы мы могли спрятать его так, чтобы Темный Лорд не нашел?» «Уверена, у Люциуса есть семейный дом, в котором он мог бы спрятаться». Северус качает головой. «Идея не лишена смысла, но Люциус вряд ли переметнется на сторону Темного Лорда так близко к концу». «А если жизнь Драко будет под угрозой?» спрашивает Перси. «Я имею в виду, мы можем указать на то, что Драко вполне может быть хозяином палочки, а Темный Лорд как раз сейчас ищет Бузинную палочку. Драко вполне может умереть в течение месяца». Северус поджимает губы, размышляя над этим. «Возможно», — медленно произносит он. «Но ты забываешь, что Поттер должен выиграть палочку, так что теперь мы должны организовать не только побег, но и их противостояние, причем без ведома Темного Лорда». «Мы уничтожаем частички его души без его ведома», — сухо говорит Перси. «Думаю, мы сможем справиться и с этим».        ***        Декабрь 1997 года Том, несмотря на то, что он сказал Волдеморту, что выслеживает Гарри, проводит следующие несколько недель, экспериментируя со своей магией. Перси наблюдает за ним и вспоминает, как он сам первые несколько лет жил в новом теле, тренируя свое магическое ядро, чтобы заново освоить тонкости волшебства. Том не сталкивается с такими же трудностями, хотя Перси замечает, что Том гораздо чаще устает от сложных заклинаний, чем Темный Лорд. Том разбирается в продвинутой магической теории на несколько лет раньше Перси, его мастерство в беспалочковой и бессловесной магии поражает, а его способность подчинять своей воле поток чистой магии без заклинаний и движений палочкой не похожа ни на что, виденное Перси прежде. Но он видит, что Том недоволен, что его магия не реагирует на него так легко, как он помнит. Хорошо, — беззлобно думает Перси, видя, как раздраженно подергиваются края рта Тома. Останься так на некоторое время. Перси так занят, что даже дышать не может. В последнее время его попытки переправить информацию или средства в Орден замедлились, поскольку он не так много времени проводит в Министерстве, как хотелось бы, а те секреты, которые он подслушивает — что Волдеморт боится собственных крестражей и ищет Бузинную палочку, — не из тех, которые он может легкомысленно передать Тонкс. Но каникулы приносят небольшую передышку. Даже Пожиратели смерти не могут быть ужасными двенадцать месяцев в году. Дети возвращаются домой после окончания семестра в Хогвартсе, престарелых родителей нужно навестить, а тем, кому повезло, что в их окнах горит Йольское полено или сверкает рождественская елка, нужно купить подарки. Аллея Диагоналей вновь обретает былую энергию, а те владельцы магазинов, которые пережили чистку, нерешительно выставляют зачарованные вывески, рекламируя зимние распродажи. Каникулы также приносят огорчительную новость о том, что Гарри, Рон и Гермиона сбежали из Гриммо. Тонкс застает Перси по пути в офис в пять тридцать утра в костюме Кэтлин из бухгалтерии и вовлекает его в недоуменную дискуссию о расходах на предстоящую поездку министра во Францию — недоуменную отчасти потому, что министр не собирается во Францию, а также потому, что понимание Тонкс бюрократической бухгалтерии, похоже, было взято из недоуменного маггловского романа, действие которого происходит в корпоративном офисе, — пока они не остаются одни в кабинете министра. Пиус, предположительно, еще спит — ему не приказывали явиться в кабинет до девяти, и Перси ему завидует.        «Просто прекрати», — громко говорит Перси, не обращая внимания на преувеличенную настойчивость Тонкс в том, что они должны свести кредиты и дебеты по командировочным расходам до конца квартала. «Либо ты одержима, либо ты не Кэтлин». Тонкс дуется на него и меняет цвет глаз на голубой, что является обычным сигналом, что это Тонкс. «Я думала, что у меня там все хорошо». «Кредиты и дебеты?» с сомнением повторяет Перси. «Честно говоря, Кэтлин, я знаю семикурсников в Хогвартсе, которые разбираются в тонкостях финансовой системы больше, чем ты. Зачем ты здесь?» Тонкс опускает глаза и нервно оглядывается по сторонам, а Кэтлин, нахмурив брови, спрашивает у Перси, поставил ли он соответствующие заслоны. Он нетерпеливо кивает в ответ. «Это Сириус», — тихо говорит Тонкс. «Он мертв». «Что?» Тонкс мрачно кивает. «К сожалению, мы не знаем, что произошло. Мама почувствовала… она почувствовала, как род передают ей владение, вчера поздно вечером. Утром она пришла, а Трио уже не было». «О, черт возьми, — пробормотал Перси, опускаясь в мягкое кожаное кресло министра. «Значит, они ушли?» «Они оставили следы того, что жили там: комнаты с кружками и тарелками, одежда в комодах и тому подобные вещи», — подтверждает Тонкс. «Кикимер был слишком расстроен, чтобы сказать что-то дельное. Он только и делал, что бормотал о мастере Регулусе и мастере Сириусе. Но я думаю, что-то случилось, может быть, Пожиратель смерти пробрался через чары. Есть следы борьбы, следы проклятий и все такое». Том. «Там был медальон?» срочно спрашивает Перси, устремляя на Тонкс пристальный взгляд. «Твоя мама сказала?» Тонкс колеблется, а затем качает головой. «Я не уверена». «Мне нужно туда. Сейчас же, Тонкс». «Но…» «Сейчас, Тонкс». На мгновение Тонкс смотрит на него с недоумением, возможно, из-за командного тона или внезапной срочности. Но, похоже, в его лице она нашла что-то успокаивающее, потому что через мгновение она кивает и протягивает руку. «Мама все еще там. Я могу отвезти вас туда прямо сейчас».        ***        Оказаться на площади Гриммо спустя столько времени — жутковато. Как сказала Тонкс, здесь есть явные признаки того, что Трио жило здесь с Сириусом на постоянной основе в течение нескольких месяцев: книга, лежащая на кухонном столе, рядом с заброшенной чашкой чая; полуистлевшая вязаная шапка, перекинутая через край кресла; шахматы на столе у камина, в разгар игры, где белые абсолютно разгромили черных. Андромеда находится в комнате Регулуса, где тело Сириуса лежит в кровати Регулуса, на его неподвижном лице застыло выражение скорби. Андромеда полунаклонилась над кузеном, ее рука гладит локон волос на его лбу, ее пальцы дрожат. «Мадам Тонкс, — тихо произносит Перси, чтобы объявить о своем присутствии. Тонкс парит позади него, явно чувствуя себя неловко. Андромеда резко вздрагивает и поворачивается, из ее палочки вылетает проклятие. Перси ожидал этого и легко отражает его. «Перси, — вздыхает Андромеда, снова поворачиваясь к Сириусу, но губы ее тверды, а рука замирает, когда она осознает, что больше не одна. «Я думала, ты придешь». «Медальон, он здесь?» Андромеда закусывает губу — выражение, которое кажется неуместным на ее постаревшем лице, — и медленно кивает. Она отходит в сторону, чтобы показать, что Сириус в свои последние минуты носил крестраж, крепко сжимая его рукой. Перси протягивает нерешительный палец и касается золотой цепочки медальона, лежащей на прохладной коже Сириуса. В ту же секунду он задыхается от боли, его колени подгибаются.       -Хогвартс в огне, ужасное пламя проклятого огня мерцает над безмятежной территорией, великаны, оборотни и тролли сеют разрушение в их доме, душа Перси кричит, плачет, рвется, внутри стальная решимость: это не должно повториться… -Том протягивает руку, и василиск раскачивается, загипнотизированный, под его хваткой. -Грязный маггл, кричащий, холодное красивое лицо Тома, освещенное резкими линиями близлежащего уличного фонаря, магия, собирающаяся вокруг Тома, когда он приказывает ей войти в медальон, крики Тома, ужасные и неровные… -Маленький Деннис Бишоп, с белым лицом, захлебывающийся собственной кровью, маленький Том, поглаживающий маленькую зеленую травяную змею, и с холодным весельем наблюдающий, как вторая змейка намертво впивается в предплечье Денниса, его глаза остекленели… «Перси!» Постепенно Перси осознает, что лежит на земле, а женщины Тонкс склонились над ним в беспокойстве. «Я в порядке», — задыхаясь, кашляет Перси, пытаясь заставить себя подняться на ноги. «Просто шок». «Я бы сказала, что это больше, чем шок», — говорит Тонкс, вернувшись к своему обычному виду в тревоге. «Черт возьми, Перси. Ты так кричал». Перси отмахивается от ее беспокойства, хотя ему приходится крепко держаться за ее руку, чтобы помочь себе встать на ноги. «Он определенно все еще активен». «Я прикасалась к нему раньше, и он… не делал этого», — нерешительно говорит Андромеда, внимательно наблюдая за ним, как будто он может начать шипеть на них на парселтонге. Перси слабо улыбается. Он даже не может объяснить, почему крестражи могут повлиять на него сильнее, чем на нее, и у него нет сил пытаться. Вместо этого он говорит: «Это Метка», и оба их взгляда невольно обращаются к его левой руке, скрытой, как всегда, плотной мантией. «Медальон не должен причинить вреда никому из вас». «Как нам его уничтожить?» В конце концов, они приносят медальон на кухню, где Кикимер шипит при виде его и прижимается к дальней стене. Не обращая внимания на эльфа, Перси шатко поворачивается к Андромеде, чье лицо стало суровым, когда она оправилась от шока. «Можешь повторить?» Но заклинание Андромеды не возымело никакого действия, хотя чары, рассыпаясь по кухне яркими искрами, вызывают в памяти батальон гордых, храбрых солдат, переваливающих через холм. Тонкс смотрит на мать с чем-то похожим на благоговение, а Перси смотрит только на медальон, упрямо лежащий на кухонном столе без изменений. Тогда Кикимер отклеивается от стены и говорит, скривившись: «Его надо открыть». «Ты видел это раньше?» Андромеда резко спрашивает, в то же время как Перси говорит: «Как?» Они обмениваются взглядами, в которых сквозит взаимное раздражение. «Мы можем допросить эльфа позже», — проворчал Перси. «Мне нужно сообщить, что Трио сбежало Темному Лорду. Я должен был уже сообщить ему. У нас нет на это времени, Андромеда». Тонкс молча наблюдает за тем, как рот Андромеды судорожно сжимается в знак несогласия, и только потом неохотно кивает, позволяя Перси взять инициативу в свои руки. Он уже движется: загоняет эльфа в угол, достает свою палочку, пытаясь внушить ему, как важно, чтобы он сотрудничал. «Как нам открыть медальон?» «С шипением», — горестно восклицает Кикимер, дергая себя за одно из своих длинных морщинистых ушей. «Шипение, темное дитя Уизли. Шипение от хозяина Гарри». Парселтанг. Перси проводит языком по гребню зубов. Записей с командами на парселтанге у него больше нет, хотя по крайней мере одна из сфер должна быть у него в квартире. Возомжно. Или в Гринготтсе? Он не уверен, что спустя столько лет магия все еще действует. «А как умер Сириус?» Кикимер вздрагивает и качает головой, зажав пальцами уголок белого полотенца, аккуратно обернутого вокруг его худой фигуры. «Я не могу сказать, темное дитя Уизли. Ты должен спросить у мастера Гарри. На медальоне была магия… и мастер Сириус помог ее сломать… но больше Кикимер ничего не знает». «Вы знаете, куда они пошли? Гарри и остальные». «Они бегут», — шепчет Кикимер. Его большие луковичные глаза скорбно смотрят на Перси. «Кикимер не защитил их». Перси задумчиво кивает сам себе и поворачивается к Тонкс и Андромеде, которые молча ждут. «Нам нужно идти, — авторитетно заявляет он. «Я оставлю медальон у вас. Если вы придумаете, как открыть медальон, то сможете использовать свое заклинание, мадам Тонкс. Не надевайте медальон и не взаимодействуйте с ним, если только вы не думаете, что немного владеете парселтангом. Это понятно? Он убил Сириуса, убьет и вас. Вы не сможете противостоять его магии, даже если думаете, что можете». Он ловит и удерживает их взгляд, надеясь внушить им серьезность своих слов. «Этот медальон уже убил двух Блэков, не дайте ему убить третьего». Они трезво кивают, темные глаза внимательно следят за Перси. «Я постараюсь найти способ получить запись парселтанга, — продолжает Перси. Возможно, ему удастся обмануть Тома… или Тома… или использовать свои собственные воспоминания». «Я собираюсь сказать Темному Лорду, что Трио бежало, но Сириус Блэк, насколько мне известно, все еще жив. Нарцисса может знать иное?» «Она могла бы знать, что право собственности на дом перешло ко мне, как к следующему старшему ребенку Блэков, теперь, когда я вернулась на гобелен», — тихо говорит Андромеда. «Но поскольку ее статус в роду не изменился, я не уверена, что она была бы уведомлена. Я… не знала, что Регулус умер». «Не держите здесь ничего конфиденциального, на случай, если Нарцисса сможет сама снять с него чары». Перси потирает ноющие виски, пытаясь сообразить, не забыл ли он еще какие-нибудь концы, которые неизбежно захлестнутся под ним, когда он будет полагаться на них, чтобы удержать свой вес. «Будь осторожен с медальоном». «С тобой… с тобой все будет в порядке?» нерешительно спрашивает Тонкс. В ее жесте кроются все причины того, что с Перси может быть не все в порядке: его реакция на медальон, его обязанность сообщить Темному Лорду, его близость к Гарри. Перси пожимает плечами. В данный момент у него не хватает душевных сил, чтобы беспокоиться о собственном благополучии. «Да». Темный Лорд, к удивлению Перси, рад услышать, что трио сбежало, и Том позже рассказывает Перси, что ему приказали — приказали, — с отвращением повторяет Том, — найти Гарри, но не задерживать его до удобного момента. Но наиболее потрясенная событиями вечера версия Тома — это дневник-Том. Перси впервые ощущает беспокойство Тома, которое проникает в его сознание, как туман, и задерживается, закручиваясь вокруг мыслей Перси, на задворках его сознания, пока Перси продолжает свой день. После обеда оно перерастает в панику, и Перси, обнаружив, что слишком отвлечен эмоциями Тома, чтобы сосредоточиться, уходит, чтобы запереться в кабинете министра и достать камень, который он всегда носит с собой. Том вышагивает взад-вперед перед Хогвартсом, ступая по булыжникам двора перед Большим залом, и маятник больших часов на башне позади него раскачивается в унисон его шагам. Увидев Перси, он первым делом произносит «Наконец-то», чем немного оскорбляет Перси, но тот пропускает это мимо ушей, желая перейти к более важной части разговора. Том не теряет времени даром. «Гарри Поттер — крестраж», — торопливо говорит он. «Вот почему я не могу завладеть им. Что-то мешает мне, и это что-то — я сам». «Что?» спрашивает Перси, искренне потрясенный, но не столько откровением, сколько тем, что Том знает о нем. «Откуда ты знаешь?» «Я почувствовал это сегодня», — говорит Том, торопясь рассказать Перси о событиях дня, и при этом он так близок к лепету, как Перси никогда не видел. «Должно быть, Поттер был близок к другому крестражу; я почувствовал его рядом, а потом Поттер прикоснулся к нему, я думаю, и я снова почувствовал его, и я почувствовал себя в Поттере, и я знал». Пробудился ли крестраж в Гарри от прикосновения? Убил ли он Сириуса? Секунды начинают тикать, а Перси все больше паникует. «И что дальше?» «Я пытался овладеть Поттером, но меня вытолкали». Том начинает вышагивать быстрее, так что часы движутся быстрее, а звон становится более неустойчивым и расстраивающим. «Они ушли от другого волшебника. Они где-то в лесу, я видел вспышки из глаз Поттера; деревья, снег, чертовски холодно, а у них только палатка». Итак, великий поход Трио начинается, но на шесть месяцев позже, чем предполагалось. Паника Перси начала потихоньку перерастать в надежду. Теперь, когда они оказались на открытом пространстве, найти Гарри будет гораздо проще. В самом деле… «Ты чувствуешь, где они?» Это останавливает Тома на месте, и когда он поворачивается лицом к Перси, его лицо становится более спокойным и собранным. «Думаю, да», — медленно и задумчиво произносит он, его глаза обращены внутрь, поскольку он сосредоточен на чем-то, находящемся вне поля зрения Перси. «Ты собираешься прийти за мной?» «Что ты хочешь, чтобы я сделал?» возражает Перси. «Если Гарри — крестраж, что ты собираешься с этим делать?» «Ну, я не могу его убить», — мгновенно отвечает Том. «Я не настолько глуп, чтобы делать это. Полагаю, нам придется защитить мальчика, возможно, сделать его бессмертным… нейтрализовать его, чтобы он больше не пытался напасть на меня. Он должен знать, что если мы связаны друг с другом, то не можем рисковать друг другом». «Значит, вы оставите его в живых и будете надеяться, что он вас не предаст?» «Он тоже будет бессмертным», — говорит Том, как будто это должно быть очевидно. «Тогда он не сможет предать меня, иначе умрет». Перси считает, что этот Том, несмотря на свою близость к Гарри, понимает его гораздо хуже, чем другие версии Темного Лорда, если думает, что Гарри променял бы бессмертие на свой моральный долг. «А как же пророчество?» «Пророчество разбилось», — презрительно смеется Том. Перси задается вопросом, когда у Тома появился страх перед гаданиями: всегда ли он был суеверным, или он приобрел его позже, после того как стал часто торговаться с богами древности? «Нам просто нужно выиграть время. Возможно, позже мы сможем извлечь крестраж из мальчика. Но если он убьет Поттера до того, как у нас появится шанс попытаться, мы погубим себя». Перси осторожно говорит: «Но вы, похоже, смирились с мыслью, что вам, возможно, придется убить Его». «Он болен», — говорит Том, и маятник за его спиной перестает качаться. Том выглядит совершенно серьезным и гораздо старше своих шестнадцати лет. «Его не спасти. Его магия больна… Я чувствую это даже отсюда». Может ли Том, другой Том, его второй Том, чувствовать то же самое? А Темный Лорд? «Я понимаю», — говорит Перси, и он наполовину честен, наполовину лжет. «Значит, вы хотите, чтобы я нашел вас и Гарри». Том с готовностью кивает. «Да». Образ поражает Перси с силой удара. Вот они, слышимые им грохочущие волны, шумное и бурное море. Ему кажется, что он узнает эти скалы, как будто он не раз заявлял о своем праве быть Светлым магом на их вершинах. Образ яркий, его четкость почти болезненна, как и представление Перси о собственной душе. А потом все заканчивается, и Перси снова оказывается в офисе, потея и хватаясь за маленький черный камень.        ***        Он пытается связаться с Северусом, но Северус, скорее всего, на уроке, иначе, как считает Перси, он бы проверил свой связанный блокнот при ожоге, который Перси посылает через него. На мгновение он задумывается о том, чтобы позвать Андромеду, Тонкс, даже Билла, но он не может ждать, не может медлить, если Том может совершить что-то безрассудное. Написав на столе короткую записку, Перси фиксирует в уме образ моря и исчезает. Он прибывает в тишину. Тишина неестественная, гнетущая. Перси очень хорошо чувствует присутствие подопечных после стольких лет отладки, и он знает, что этот вид подопечных блокирует все вокруг Гарри и его друзей. Перси поворачивается и внимательно прислушивается, пока не определяет место, где звуки, кажется, прекращаются. Лунный свет мерцает на нескольких серебристых травинках, и Перси посылает свою магию на поиски заколдованного угла. Мощные, — шепчет ему магия. Очень мощная. «Гарри, — говорит Перси в темноту, в этот дикий и злой лунный свет. «Мне нужно поговорить с тобой». Тишина. Она усиливается, как будто Гермиона наложила еще одно заклинание, или как будто три подростка застыли в неподвижности. «У меня есть информация для ваших ушей. Она касается пророчества и твоей жизни. Мне нужно, чтобы вы мне доверяли. Я обещаю, что действую в ваших интересах. Все станет ясно». По-прежнему ничего. Перси не хочет рисковать, срывая чары Гермионы и причиняя при этом вред им всем. Он берет палочку в правую руку, прижимая ее к ладони большим пальцем, и говорит: «Мне нужен этот дневник, и нам нужно добраться до медальона. Я знаю, что он находится у Сириуса в доме». Что может сказать Перси, чтобы Гарри поверил ему? «Я помог вернуть Сириуса», — пытается он. «Вы можете спросить Андромеду Тонкс». Раз Том слушает, Перси не сможет сказать ничего шокирующего. «Идите к ней. Ее дом выглядит заброшенным, но постучите трижды в боковую дверь. Попросите ее подтвердить мой рассказ». Он облизнул пересохшие губы и сказал: «У нас очень мало времени. Темный Лорд намерен очень скоро втянуть вас в противостояние. Не мне вам говорить, чем мы рискуем, если не позаботимся о дневнике, который находится на вашем попечении, и о другом крестраже. Теперь он у Андромеды. Ты нужен ей, Гарри». Он надеется, что последнее побудит их открыть свое присутствие. Но откуда ему знать, слушают ли они его? Возможно, он говорит лишь с кроликами, дремлющими под ногами, с рыбами, шныряющими в воде, и с большими рогатыми совами, кружащими над головой. «Иди к Андромеде Тонкс. Доверься ей, если не доверяешь мне. Но быстро, Гарри. Быстро. Иначе все наши жизни окажутся напрасными». Он удрученно поворачивается, чтобы уйти, после того как магия подтверждает, что у него нет никакой надежды прорвать их защиту силой. Остается только надеяться, что Том не станет винить его в этой неудаче.        ***        Северус. Я не знаю, сможем ли мы встретиться. Сириус мертв. Медальон у Андромеды, но чтобы открыть его, ей нужен парселтанг. Перси проводит языком по зубам, с некоторым отвращением отмечая мохнатость, появившуюся после долгой ночи без средств для чистки зубов, а затем нерешительно добавляет: — Я был не совсем честен с вами. Ответ, когда он приходит, краток. Что вы скрыли от меня? Я больше разговаривал с Томом. Дневник не был полностью уничтожен, теперь он у Гарри. Я могу… мысленно общаться с Томом. Кажется, я говорил с Гарри, но он не вышел из своих чар. Дневник был уничтожен. Перси с разочарованием выдыхает воздух между сжатыми губами. Северус, — начинает он, и на несколько долгих секунд его перо замирает в воздухе, капельки чернил падают на страницу и исчезают в их общей переписке. Мне нужно, чтобы ты мне доверял. Северус не отвечает. Перси сдвигает очки на голову и потирает переносицу. Его кожа шелушится и сохнет, как будто все время, проведенное с Волдемортом, наложило на нее свой отпечаток. Он представляет себя с тонкими губами и двумя маленькими щелями вместо носа и чувствует внезапное желание закричать, или, может быть, заплакать, или просто рассмеяться. Тогда я вам доверяю. И Перси, вопреки себе, опускает глаза в маленькую мрачную улыбку.        ***        Декабрь принес Перси новую задачу, которую возложил на него сам Темный Лорд, нерушимый и неумолимый. Перси почти добрался до дома после собрания, ловко проскользнув сквозь толпу волшебников и направившись к месту сбора у Малфой-мэнора. Пробиться сквозь толпу было несложно: настроение после собрания было спокойным и нервным; Темный Лорд лично пытал и убил Мерлинду Дагглворт, которую недавно уличили в незаконном создании международных портключей для помощи Ордену в переправке беженцев из страны, а как всегда, когда убивают одного из своих, остальные чистокровные стремятся попасть домой. Безупречная родословная и Темная линия Мерлинды оказались недостаточными для ее спасения. Даже Яксли, чья походка за последние несколько месяцев стала почти невыносимо самоуверенной, струсил. «Проклятый позор», — бормочет он Перси, когда они вместе выходят на улицу. «Она была последней из Дагглвортов, если я правильно понял свою родословную. Чертовски глупо с ее стороны покончить со всей своей родословной из-за каких-то грязнокровок». Перси хмыкает в знак согласия. После того как он увидел кровь Мерлинды, разбрызгивающуюся по комнате, у него самого забурлило в животе. Том не рассказал Перси, что сделал Темный Лорд, узнав, что Нагини больше нет, но Перси не сомневается, что ее отсутствие отчасти стало причиной того, что Мерлинда была разорвана на части, с нее содрали кожу, как будто большая невидимая змея впилась в нее своими клыками. «Приходи завтра», — продолжает Яксли. «Я хочу начать допрашивать некоторых из наших грязнокровок. Один из них мог видеть Поттера, и я не знаю, сколько еще я смогу это выдержать. Давай покончим с этим, и побыстрее». Перси догадывался, что настроения Яксли разделяют и другие Пожиратели смерти, которым, похоже, надоели постоянные кровь и кровопролитие. Им обещали видное положение в новом обществе, карт-бланш на поведение по своему усмотрению и решение самых распространенных проблем. Свободные женщины, пышные вечеринки и быстрое политическое возвышение многим из этих мужчин больше по вкусу, чем расчлененка и смерть. Возможно, если бы Беллатрикс и другие представители Старой гвардии остались на месте, тон Пожирателей смерти был бы иным, но в их отсутствие безумный смех Темного Лорда звучит все глуше и глуше. Разговор с Яксли тормозит Перси, черт бы его побрал, и вот Перси уже в четырех волшебниках от своей очереди уйти, когда он слышит в своем сознании голос Темного Лорда, приказывающий ему вернуться. Яксли узнает выражение лица Перси и то, как болезненно, судорожно его рука сжимает его Метку, и сочувственно хлопает его по плечу, занимая его место в очереди без малейших извинений. Перси разочарованно выходит из очереди, и ему приходится сделать несколько глубоких успокаивающих вдохов, чтобы очистить разум, стереть раздражение и вернуть душевное равновесие жаждущего, амбициозного молодого чистокровного. Затем он поворачивается и повторяет свои шаги. Когда он возвращается в бальный зал, тот пуст, если не считать Темного Лорда и невыносимой вони крови Мерлинды, пропитавшей старинное дерево. Перси представляет себе лицо Люциуса, и ему становится почти жаль этого человека, разрушившего старинный фамильный дом по прихоти Темного Лорда. Сосредоточься, говорит он себе и отправляет эту мысль в недосягаемое место вместе с остальными небезопасными чувствами. Когда он опускается перед Темным Лордом на одно колено, то заставляет себя думать не о восхищении, а о том, как Темному Лорду удалось почти с клинической точностью сымитировать атаку змеи — подвиг, недоступный обычному волшебнику. Эти моменты, прямо перед тем, как Темный Лорд велит ему говорить, наиболее опасны, поскольку именно в них Темный Властелин обычно погружается в головы своих последователей. «Я покажу тебе заклинание, — великодушно говорит Темный Лорд, подтверждая, что прочитал эту мысль из головы Перси. «Возможно, ты один из немногих Пожирателей смерти, способных на это». «Я почту за честь, милорд, — шепчет Перси, наклоняя голову, и маленькие волоски на его голове колются от волнения. «Встань. Темный Лорд внимательно наблюдает за ним, пока он подчиняется, заставляя свое больное тело подняться на ноги. «Ваше зельеварение было… достойно восхищения, молодой Персиваль».        «Спасибо, милорд, — говорит Перси с искренним удивлением. «Это высокая похвала». «И я знаю, что ты поговорил со своими родителями и старшим братом», — негромко продолжает Темный Лорд. Без змеи, лежащей у его ног, ему нечем перебирать пальцами, и вместо этого Перси видит, как другой волшебник ритмично сгибает длинные белые пальцы. «Ты нашел Орден?» «Кое-что из этого, милорд, — осторожно говорит Перси, которому не нравится напоминание о том, что Темный Лорд следил за его передвижениями. «Я нашел Андромеду Блэк. Она не состоит в Ордене, но ее дочь-дура состоит». «Андромеда Блэк никогда не давала мне клятв», — удивленно комментирует Темный Лорд. «Белла мало что о ней думала». Перси вздрагивает от неожиданной неформальности Беллы. «Моя двоюродная бабушка Мюриэль, наследница фамилии Прюетт, часто брала меня с собой, чтобы поговорить с мадам Блэк, узнать от нее историю, которую родители запрещали мне изучать. Она часто говорила о том, что сожалеет о своем уходе из рода Блэков. Она считала, что сбежать — это расточительство, ужасная трусость, но гордость не позволила ей приблизиться к леди Малфой и леди… Лестрейндж». Темный Лорд поднимает тонкую безволосую бровь. «И все же мадам Блэк вышла замуж за грязнокровку». «Она сказала мне, что пожалела об этом, когда у нее появился собственный ребенок», — честно говорит Перси, наполняя свой разум воспоминаниями о сожалении Андромеды Блэк. «Она сказала, что не понимала, что такое кровь и семья, пока ее родная семья не раскололась и у нее не появился ребенок, который в противном случае унаследовал бы род Блэков. Она была очень молода, когда отделилась от родителей, милорд. Она действовала из детской злобы». «Регулус Блэк очень любил свою кузину», — размышляет Темный Лорд. Перси замирает, надеясь, что его удивление не будет заметно. Неужели Темный Лорд уже знал, что Регулус украл его крестраж? Возможно… нет? «Она рассказала тебе что-то об Ордене?» «Да, милорд, — говорит Перси. «После того как Блэк сбежал от остальных, первоначальная организация практически распалась. Оборотень, как вы знаете, безрезультатно пытается завербовать некоторых оборотней в свои ряды, но я слежу за его успехами, и часто оказывается, что кланы скорее вредят его целям, чем наоборот, видя такое жалкое оправдание волшебника, поэтому я позволил ему продолжать. Грюм исчез; я подозреваю, что эвакуация во многом связана с ним, но мне не удалось это доказать». Северус допросил МакГонагалл и выяснил, что она по-прежнему предана Хогвартсу, а не Дамблдору; ее мало волнует политика, пока она может вести занятия так, как считает нужным. Мои родители стары и немощны». Он колеблется, а затем добавляет: «Я ходил к ним. Мой отец близок к смерти. Моя мать зла и озлоблена. В них не осталось ни капли стойкости». «Я слышал, что ты отважился на визит в свою маленькую семейную лачугу», — говорит Темный Лорд, как будто забавляясь. Перси вздохнул с облегчением: он подумал, что, возможно, его видели, и решил, что упредить слухи будет лучше. «Мои братья не являются истинными последователями Дамблдора; они просто считают, что поступают правильно. Им не по душе кровопролитие. Но они магически талантливы и не возражали бы против меритократии, которую вы собираетесь установить, милорд. Думаю, стоит отметить, что в Ордене состоят только чистокровные волшебники. Грязнокровки их волнуют гораздо меньше, чем можно было бы предположить». «Типичный Дамблдор», — прошипел Волдеморт, сверкнув глазами. «Отвергает ту самую гниль, которую проповедует». Затем Темный Лорд переключает свое внимание на Перси, и Перси задыхается от холодного ветра, наполняющего комнату, отчего его челюсти и зубы начинают болеть, а уши краснеют от холода. «Мне нужно пророчество, юный Персиваль. Мне нужно знать, что в нем написано. Оно было уничтожено, но я верю, что кто-то в Ордене может знать его». «Я не знаю, кто, милорд», — задыхается Перси от магии, сжимающей его горло. «Дамблдор не доверял никому, даже Северусу».        Волдеморт сгибает пальцы вокруг последней палочки в своей коллекции — длинной, сверкающей деревянной палочки, на которой выгравированы тонкие руны. «Он услышал пророчество от кого-то. Предположительно, этот человек оставил запись, которую Министерство может скопировать. Мне нужно, чтобы вы нашли ее».        Ответ может быть только один. «Да, мой господин».        Темный Лорд завершает свою личную аудиенцию с Перси обязательной угрозой. «В противном случае мне придется самому допросить твою семью, чтобы выяснить, что им известно».        Но Перси едва слышит его. Его мысли уже крутятся в голове, когда он с поклоном выходит из комнаты, прикидывая, как они могут использовать эту просьбу в своих интересах.        ***        Мои цели, — пишет Перси аккуратным почерком в верхней части свежего листа пергамента. Он сидит в своей мысленной библиотеке, и книги вокруг него сдвигаются, вздыхают и перешептываются друг с другом, когда беспокойство Перси проявляется в свисте ветра, проносящегося по просторному помещению. (1) Гарри должен быть убит Темным Лордом. Он делает паузу, чернила влажно блестят на пергаменте, и ему приходится сглотнуть, чтобы не поддаться новой волне отвращения. Северус спрашивал портрет Дамблдора снова, и снова, и снова, и снова, и все, что ответило ему это полотно из красок и магии с безумной невозмутимостью, так это то, что Темный Лорд должен убить мальчика, и, если возможно, мальчик должен знать, что он идет на смерть. По мнению Перси, это какой-то вид жертвенной магии, но он не смог точно определить, какой именно. Самая мощная жертвенная магия требует максимальной жертвы: жизни, или души, или магии. Если Дамблдор хотел, чтобы смерть Гарри стала силой какого-то финального ритуала, это не может быть трюком. Гарри не может волшебным образом вернуться к жизни спустя несколько минут. Перси снова сглатывает и продолжает. (2) После того как все крестражи будут уничтожены, Темный Лорд (предположительно) станет смертным. Убив Гарри, Темный Лорд исполнит пророчество и станет менее осторожным. Кто-то должен занять правильную позицию, чтобы убить Темного Лорда в этот момент. Наиболее вероятными кандидатами, в порядке убывания, являются Северус, Перси, МакГонагалл, Андромеда и Том. То есть портрет Тома. Северус был бы наиболее способен убить Темного Лорда, он грозный волшебник, даже без силы крестражей. Перси… менее способен, и он готов это признать, но и он, и Северус убеждены, что если им придется отдать жизнь за дело, то они это сделают. Достаточно одного Убийственного проклятия — одного заклинания, чтобы положить конец террору Темного Лорда. И, как часто говорит себе Перси, если Гарри должен идти на смерть сознательно, то Перси обязан быть столь же храбрым в отношении обстоятельств своей собственной гибели. Том также может стать тем, кто убьет Темного Лорда, но Перси пока не уверен, что это не создаст им больше проблем, чем решит. (3) Медальон должен быть уничтожен. (4) Дневник должен быть уничтожен. Рука Перси дрожит, когда он продолжает писать, — едва заметная дрожь придает дополнительное изящество его буквам. (5) Диадема должна быть уничтожена. Перси разглядывает последние строки. Что-то в их присутствии на гладком, кремовом пергаменте обескураживает, хотя пергамент и не настоящий, а Перси просто сидит в постели, вдыхая аромат жасминового чая, пытаясь успокоиться настолько, чтобы надолго погрузиться в уединение своего разума. Легко думать о том, что ему предстоит уничтожить Тома, любого из Томов, но Перси до тошноты ясно осознает, что ни та, ни другая задача не будет легкой. Он достает свежий лист пергамента и начинает заново. Цели Тома (Диадема) (1) Том хочет, чтобы Темный Лорд был побежден с минимальным разрушением его собственной души. (2) Том хочет, чтобы пророчество исполнилось, желательно без его вмешательства. (3) Том хочет абсолютной власти. Все остальные крестражи нейтрализованы. Цели дневника схожи, хотя Перси не думает, что дневник знает о пророчестве — пока не знает, что поглощение двух крестражей в одну душу возможно. По крайней мере, Перси надеется, что дневник пребывает в блаженном неведении, находясь в том странном состоянии стазиса, в котором он пребывал последние пятьдесят лет. Как же Перси достигнет этих трех целей вместе, с помощью одного поддельного пророчества? Том и Темный Лорд должны убедить Гарри пожертвовать собой, думает Перси, а мерцающие свечи над головой гаснут, чтобы смениться большими каменными фонарями через каждые несколько метров, когда мысль полностью сформируется. Гарри можно убедить в этом и без фальшивого пророчества; Перси, к сожалению, знает, что убедить Гарри Поттера умереть ради блага всего волшебного рода будет вполне возможно. Гарри слишком хорош, слишком храбр, слишком добросердечен. Перси хотел бы, чтобы ненавидеть Гарри было легче: это, несомненно, сделало бы мысль об организации смерти Гарри более приятной.        Дневник был полностью уничтожен. Перси с ожесточением царапает пером пергамент, на котором он перечислял цели Тома, и жалеет, что не стал другим человеком или более сильным волшебником. За долгие годы Перси свыкся с мыслью о смерти Дневника-Тома, с печалью о том, что такой сильный и многообещающий волшебник должен быть начисто стерт из этого мира. Его нельзя спасти, напоминает себе Перси. В памяти всплывает стопка периодических изданий Хогвартса: Том сидит с товарищами по комнате за длинным столом для завтрака, на его лице играет легкая ухмылка, когда они вкрадчиво смеются над его шутками. В конце цикла фотографий Том поднимает взгляд и ловит взгляд Перси, и ясность его глаз очевидна даже с расстояния в несколько десятилетий. Том прекрасно понимал, что делает, даже в шестнадцать лет, твердо говорит себе Перси. И крестраж — это не настоящий Том; это тень души Тома, кусочек, появившийся после смерти Миртл. Крестраж — это не целая душа. Его нельзя искупить. И Том — не твой друг.        (Но Том — это что-то для него, а Перси — это что-то для Тома). Уничтожить дневник не составит труда. Яд василиска, Адское пламя и то славное заклинание Света, которое Андромеда нашла, чтобы уничтожить Кубок Хаффлпаффа. Любого из них было бы достаточно, чтобы уничтожить дневник раз и навсегда. То, что медальон требует владения парселтангом, конечно, препятствие, но не непреодолимое. В конце концов, это медальон Слизерина, и Перси не удивился бы, если бы Том, как прямой наследник Слизерина, сумел наложить на него дополнительную защиту. Дамблдору удалось уничтожить кольцо, хотя Перси не был уверен, как ему это удалось. А Том? мысленно спрашивает Миртл у Перси. Книжные полки услужливо переставляются, и на той, что перед Перси, появляется детский рисунок, на котором Перси когда-то изобразил Миртл, проносящуюся через открытое окно ее ванной. Диадема-Том — это не дневник-Том. Во многих отношениях дриада-Том гораздо более чужд Перси, чем дневник-Том. За исключением… -чтобы диадема Тома висела на стене Перси так долго, чтобы он был Пием на работе Перси, чтобы он был в мыслях Артура, чтобы он физически находился перед Перси, кончиками пальцев царапая его… Возможно, потому, что Перси уже не шестнадцать, в любой из версий его жизни. Возможно, потому, что он гораздо ближе к возрасту Тома. Возможно, потому, что Перси понимает Тома, понимает, что в какой-то момент маленькие волшебники вырастают из своих детских мечтаний и амбиций и сталкиваются с реальным миром, со всеми его сложностями, проблемами и камнями преткновения, и понимают, что необходим компромисс. Возможно, потому, что Том может быть немного усталым, немного ворчливым и даже иногда игривым. Возможно, потому, что Том и Перси так ясно видели друг друга, видели свои худшие моменты и самые суровые воспоминания, что поклялись друг другу и связали себя общей необходимостью. Уничтожить Тома будет трудно, гораздо труднее, чем Перси может себе представить, и где-то в глубине своего тела Перси роняет кружку с чаем, которую держал в руках, и обжигающая ароматная вода попадает на его голые ноги и чистые белые простыни.              ***        Нам нужно придумать новое пророчество, Северус. Такое, которое вызовет нужное нам столкновение. И как мы покажем это Темному Лорду? У меня есть несколько идей. В свое время мы с Томом вместе исследовали многое из области прорицания. Если мы сможем найти правдоподобного провидца, то сможем подделать воспоминание и сохранить его в хрустальном шаре. У меня есть провидец, которого мы можем использовать. *** И хотя наличие тела, похоже, оказывает стабилизирующее влияние на Тома — он выглядит здоровее и сильнее каждый раз, когда Перси видит его, что одновременно восхищает и тревожит, — на Темного Лорда это, похоже, оказывает противоположное влияние. Перси не знает, испытывает ли Волдеморт пределы своей силы или просто устраивает опасную демонстрацию силы для Тома. Возможно, его цель — испытать разнообразные палочки, которые ему удается еженедельно добывать из неизвестных источников. Независимо от причины, Перси с нарастающим ужасом в животе наблюдает за тем, как Волдеморт вновь начинает обрушиваться на окружающий его мир. Но даже его прежние попытки казались привкусом рациональности, даже если Перси с ними не соглашался. Мучить магглов и грязнокровок было, по крайней мере, в порядке вещей. Перси мог предсказать такое поведение и попытаться обойти его, даже если не мог надеяться остановить Темного Лорда. Но Перси видит, как Темный Лорд уничтожает целую деревню одним мощным магическим градом: с неба падают камни размером с валун и давят десятки невинных магглов, спасающихся бегством, словно муравьи, разбегающиеся, когда ребенок с темным ликованием топчется на их холме. Перси присутствует в тот момент, когда Темный Лорд ударяет ладонью по земле и раскалывает саму Землю, образуя гигантский разлом, который тянет его кричащие жертвы к удушающей смерти. Он слышит истории о других подобных случаях: Темный Лорд призывает стихии, манипулирует погодой, вызывая грозы или обжигая солнечным светом, выращивает деревья вокруг тех, кто надеется убежать, заманивая их в темный клубок корней. «Ты должен остановить его, — срочно говорит Перси Тому, обладателю гибкого тела и хитрой, непроницаемой ухмылки. «И почему же?» Том очень точно чистит яблоко, практикуя свою беспалочковую магию, проводя пальцем по хребту яблока и с удовлетворением наблюдая, как кожура отпадает одной бесконечной полоской. «Он нападает только на магглов». «Это пугает людей», — недовольно говорит Перси. Том поднимает глаза и ослепительно ухмыляется, его палец продолжает медленно вращаться вокруг покрасневшего красного яблока. «Хорошо». Перси тоже берет яблоко из миски, но не прибегает к той же магии, а просто чувствует под пальцами восковую гладкость кожицы, бессознательно копируя действия Тома. «Разве ты не хочешь, чтобы люди не боялись его?» «Перси, — говорит Том тем слабо жалостливым тоном, который он никогда не использовал с Перси, еще когда тот висел по милости Перси на стене его гостиной, — пока он не становится могущественнее меня, меня это не волнует. Пусть люди боятся его. Тогда они будут уважать меня еще больше, когда я его одолею». «Так вы планируете бросить ему публичный вызов?» Том улыбается и кладет яблоко на кухонный стол Перси: влажная внутренняя мякоть яблока ложится на дерево без всяких подставок и защитных чар. Перси смотрит на него с неудовольствием, но ничего не комментирует. «Представь себе, — негромко говорит Том, почти шепотом, но этот шепот копится в его горле и вырывается изо рта, как пыльный дым. «Темный Лорд убивает Гарри Поттера — Темный Лорд настаивает на том, что он самый могущественный волшебник, который когда-либо существовал, — а затем я выхожу вперед и, не имея даже палочки, призываю его душу к себе, как я сделал это со змеей. Ему будет казаться, что он умирает в пылу боли, а его магия перейдет в мою». Перси облизывает внезапно пересохшие губы, его рука крепко сжимает яблоко. «Понятно». Том расплывается в улыбке и берет последнее яблоко, которое он велел Перси купить в министерском кафетерии, несмотря на то, что Перси до сих пор ни разу не видел, чтобы он — или Темный Лорд — что-то ел. Он снова накладывает чары, концентрируя магию более точно, чтобы тончайшая кожура при его прикосновении свернулась на пол. «Пока он там, бросается камнями, он забывает о моем существовании», — говорит Том, явно не заинтересованный в дальнейшем разговоре. «И это как нельзя лучше подходит для моих целей».        ***        Перси погружён в обширную матрицу дел, мысленно переставляя и создавая задачи на следующую неделю, хотя лицо его бесстрастно, заинтересованно и настороженно, поскольку финансовый отдел представляет ему на утверждение бюджет на новый год, прежде чем отдать его на подпись Пиусу, когда его карман обжигает такой жар, что он вскакивает на ноги, палочка инстинктивно скользит в его руки. Кэтлин Хопкинс смотрит на него с приглушенным удивлением со своего места в передней части комнаты, под ее глазами большие темные круги. Он не сомневается, что собрать такие цифры было утомительным занятием, но не может сказать, что не завидует ей в том, что ее работа такая рутинная. «Да, мистер Уизли?» Он краснеет от многочисленных любопытных взглядов, а затем хмурится как можно чернее. «У меня срочное дело», — говорит он резко. «Это собрание затянулось». Хопкинс возвращается к цифрам, которые она написала на доске. К всеобщему удивлению, кроме совершенно некомпетентных глав департаментов, которых поставил Темный Лорд, в Министерстве стремительно заканчиваются деньги. Видимо, ленивые и богатые чистокровные не являются той демографической группой, которая способна грамотно распоряжаться бюджетом, хотя Хопкинс делает все возможное, чтобы навести порядок в этом хаосе. Перси иногда рассеянно думает о том, что Министерству следует нанять всех бедных домохозяек волшебной Англии, чтобы они привели бюджет в порядок. Перси видел, как его мать создавала удивительные вещи из нескольких старых серпов и некоторых бытовых чар. «Разберитесь с этим», — приказывает он и выходит из комнаты. Конечно же, это дневник, который он использует для общения с Северусом. Он открывает его и бежит к ближайшей точке Аппарирования, проклиная паранойю Люциуса. До ближайшего пункта остается два этажа, и к моменту остановки он уже совсем запыхался. «Цель аппарирования?» Охранник спрашивает со скучающим видом. «Уйди с дороги, — рычит Перси. Он с удовлетворением наблюдает за тем, как расширяются глаза охранника, и поспешно отступает в сторону. Служить Темному Лорду не слишком приятно, но в этом есть свои преимущества. Он активирует свою Метку, аппарирует к границе Малфой-мэнора и нетерпеливо проходит проверку у ворот. Он проносится мимо домового эльфа, который нервно приветствует его, и не останавливается, пока не добегает до гостиной, где сидят Северус, Люциус и Нарцисса и пьют чай. На секунду он замирает в дверях, тяжело дыша и боясь, что неправильно оценил ситуацию. Затем он присматривается внимательнее и замечает, как Северус напряженно наклоняется вперед, как Люциус зажмуривается, как Нарцисса пристально смотрит на них обоих. «Лорд Малфой, леди Малфой, простите за вторжение, — говорит Перси, с трудом контролируя дыхание, хотя уверен, что все они знают о его волнении. Он коротко кланяется и, сжимая палочку, произносит невербальное очищающее заклинание, чтобы смахнуть пот, выступивший на лбу и под мышками. «Заходите, — холодно говорит Нарцисса. «Мы только что приготовили чай». Предположительно, в поместье нет ни Темного Лорда, ни Тома, иначе, как он полагает, возникла бы дополнительная паника. Перси осторожно входит и занимает место, которое Нарцисса указывает ему коротким взмахом руки. «Гарри Поттер в подвале», — говорит Северус, не отрывая взгляда от Люциуса. «С двумя другими. Егеря забрали их час назад и принесли сюда». Перси вздрагивает, несмотря на то, что не может сдержаться, и переводит взгляд с Северуса на Люциуса. Лицо другого мужчины непостижимо. «Понятно», — говорит Перси, когда тишина становится невыносимой. «И мы сейчас расходимся во мнениях относительно нашего следующего шага?» Северус тонко улыбается. «Почему бы тебе не сообщить Люциусу, что его сын носит в кармане?» Перси нервно оглядывается по сторонам. «Где же Драко?» «Наблюдает за остальными». Перси представляет себе, какой хаос могут устроить Драко и Рон, находясь без присмотра и по разные стороны войны, и поспешно кивает. «Лорд Малфой, вы слышали о Бузинной палочке?» Неожиданность этого вопроса заставила Люциуса прервать зрительный контакт с Северусом, хотя и ненадолго. «Ты пришел ко мне, чтобы говорить о сказках?» насмешливо спрашивает он. Перси улыбается своей лучшей извиняющейся улыбкой: немного нерешительной, немного овечьей, но совершенно искренней. «Я проводил собственное исследование и согласен, что палочка — всего лишь миф», — говорит он. «Но Он верит, что это не так». «Не могу представить, что Его можно обмануть», — насмехается Люциус, возвращая свое внимание к Северусу. Северус поднимает бровь. «Но Темный Лорд, несомненно, перебрал несколько палочек, не так ли?» — мурлычет он, и, несмотря на все свое чистокровное самообладание, Люциус гневно краснеет. Никто из них не может оторвать взгляд от трости Люциуса, как всегда искусно украшенной, но лишенной истинного источника силы. Люциус сам доставлял Ему несколько палочек, вырванных из тел погибших волшебников, и сопровождал их яростным взглядом, чтобы предотвратить любые комментарии со стороны Пожирателей смерти, которые могут вслух спросить, почему палочка Люциуса до сих пор не возвращена ему. Нарцисса прочистила горло и наклонилась вперед, глядя на Перси. «Он считает, что Драко — владелец?» «Он считает, что Дамблдор был владельцем», — осторожно говорит Перси. «Или, если он еще не пришел к такому выводу, то придет. Дамблдору было… выгодно, скажем так, чтобы его враги верили, что палочка у него». «Но Северус убил Дамблдора, — возражает Нарцисса, бросая взгляд туда, где сидят ее муж и Северус, сцепившись в молчаливом поединке. «Но Драко первым обезоружил его», — мягко, из-за какого-то милосердия говорит Перси. Он трезво смотрит на Нарциссу. «Не думаю, что он додумался до этого — иначе Драко не было бы в живых. Но Темный Лорд скоро об этом узнает». «Его нужно убить, чтобы передать право собственности на палочку?» спрашивает Люциус. Северус улыбается Люциусу медово-сладкой улыбкой, и Перси наполовину ожидает увидеть, как кровь собирается в складках между его бледными губами. «Планируем убийство, да?» Люциус бросает на Северуса такой насмешливый взгляд, что у Перси возникает внезапная уверенность в том, что эта мысль, пусть и мимолетная, приходила в голову другому человеку. Перси спешит пояснить: «Если палочка настоящая — в чем я сомневаюсь, — я считаю, что для передачи права собственности достаточно поражения. Поражения на дуэли. Драко застал Дамблдора врасплох; возможно, его действия квалифицируются как поражение». «И все же вы настаиваете на том, что палочка не настоящая», — говорит Люциус, перебирая пальцами змеиную голову на своей искусно вырезанной трости. «Похоже, это очень удобно для тебя, Северус». «Нам нужно бежать», — резко говорит Нарцисса, прорываясь сквозь потоки напряжения, плавающие вокруг них, как ленивые акулы. «Сейчас же». «Но у нас есть Гарри Поттер», — многозначительно вздыхает Люциус. Мысль о палочке остается недосказанной. «И как только он убьет Поттера, он убьет и Драко», — огрызается Нарцисса, прежде чем Перси успевает что-либо сказать. «Он убьет всех нас, просто на случай, если у кого-то из нас есть право собственности. Мы должны уйти». «А Поттер?» настаивает Люциус. «Нарцисса, это наш шанс получить ту награду, которую мы заслуживаем». Нарцисса смеется, и звук получается жестоким, словно крошечный кинжал резко рассекает воздух. «Если ты все еще веришь, что награда от Темного Лорда будет милосердной, то ты еще больший дурак, чем я думала», — резко говорит она. «Мы отпустим его, и никто никогда не узнает». Она смотрит на Северуса, затем на Перси, как бы оценивая, насколько они согласны с этой ложью. «Его жизнь ради жизни моего сына». Северус смотрит на нее достаточно долго, чтобы коротко кивнуть. Пользуясь случаем, Люциус вскакивает на ноги, и его палочка — или, по крайней мере, ее замена — мгновенно оказывается в его руке. «Я не собираюсь слушать это предательство в моем собственном доме», — говорит он, решительно направляя палочку на Северуса. Перси вздрагивает: в его тоне вновь появилось прежнее величие Люциуса, и это производит поразительный эффект. «У вас нет выбора», — грохочет Северус и, к всеобщему удивлению, делает шаг вперед, сжимая предплечья Люциуса в своих руках. Люциус вздрагивает, но не пытается вырваться. «Люциус, послушай меня». Несмотря на явные командные нотки в его голосе, Северус говорит почти умоляюще. «Я потерял слишком многих на этой войне — и напрасно. Не трать свою жизнь на глупости. Ты сам учил меня быть тонким, и я прошу тебя вспомнить эти уроки». Во взгляде Люциуса и Северуса что-то промелькнуло. Перси не может не взглянуть на Нарциссу, но она смотрит только решительно. Какая бы история ни связывала ее мужа с Северусом, она не имеет никакого значения по сравнению с их нынешней реальностью. Перси замечает, что, несмотря на редкое проявление симпатии со стороны Северуса, он не раскрывает, что Перси и Северус планируют проникнуть в гробницу Дамблдора и повесить все на Люциуса. Его бегство — достаточный смертный приговор, но бегство с палочкой Дамблдора было бы явной угрозой. «Ты должен спрятаться», — говорит Перси, имея в виду это. «Не просто бежать. Ты должен спрятаться так хорошо, чтобы даже если Он пойдет тебя искать, то не нашел бы даже шепота». Нарцисса коротко кивает, но ничего не уточняет. Она просто поворачивается, щелкает пальцами и вызывает домового эльфа. «Принесите наши вещи, — приказывает она. «Я проверю Поттера», — говорит Перси. Но внизу, пройдя по скрипучим ступеням и пройдя через небольшую лужицу света, отбрасываемую висячей лампой — словно Люциус был тюремщиком из книги — и осторожно приоткрыв зарешеченную дверь, он видит лишь труп Питера Петтигрю и пустую камеру. Все Трио, Драко, и остальные несчастные, которые были там заточены, исчезли.        ***        Нарцисса категорически отказывается уходить без Драко. «Должно быть, они похитили его, — злобно прорычала она, глядя на пустую камеру. «Убили Петтигрю и сбежали». Северус опускается на колени рядом с Петтигрю. Перси видит, что здесь произошло нечто очень странное: серебряная рука Петтигрю задушила его, и хватка была такой крепкой, что даже смерть не смогла ее освободить. По потускневшему серебру медленно струится магический поток, и когда Перси нерешительно прикасается пальцем к серебряным костяшкам, то обнаруживает, что металл все еще теплый. «Я не думаю, что здесь произошло именно это, — медленно произносит Северус. Он бросает на Перси многозначительный взгляд. «Здесь есть следы старой магии, не поддающиеся никакому воздействию». «И никаких следов борьбы, — неохотно замечает Перси. Возможно, Трио удалось обмануть Драко, вырвать у него палочку, а потом все исчезли — но это крайне маловероятно. Чертовы подростки. Люциус шипит, всего один раз, что свидетельствует о том, как потрясен его собеседник откровениям последнего часа. Узнать, что у его сына может быть легендарная Бузинная палочка, узнать, что его друг и жена не так верны, как считалось раньше, узнать, что его сын, возможно, добровольно помог Гарри Поттеру спастись от Темного Лорда… Перси не винит его в том, что он оступился. Но в следующее мгновение, когда Перси оглядывается, Люциус уже взял себя в руки и выглядит просто разъяренным. «Предатель», — гневно выплюнул он, обводя взглядом комнату. «Или слабак. Ни то, ни другое не приветствуется в моем доме». Нарцисса тоже берет себя в руки, но там, где Люциус полон гнева, у нее только решимость. «Мы должны уходить, — говорит она, поймав взгляд мужа. «Либо Драко сбежал, либо его похитили». Ей не нужно говорить очевидное: в любом случае их ждет суровое наказание. Она поворачивается к Северусу. Он поднимает на нее бровь. «Еще одна, Нарцисса?» вкрадчиво спрашивает он. Она лишь отряхивает рукав своей объемной мантии и предлагает свое предплечье. Прежде чем Перси успевает понять, что она имеет в виду, Северус нетерпеливо предлагает ему стать их связующим. Северус, а затем и Перси клянутся Нарциссе, что не раскроют ни обстоятельств того, что произошло здесь сегодня, ни намерения Малфоев бежать, ни дадут ни намека на то, что это кому-то известно, пока война не закончится и Темный Лорд не будет побежден или повержен. «Я не свяжу себя с этим предательством», — выплевывает Люциус, когда Нарцисса в свою очередь клянется не раскрывать соучастие Северуса и Перси в этом деле. «Люциус, не будь дураком», — негромко произносит Северус, наблюдая, как золотые пряди исчезают вокруг его предплечья. Не делая паузы, не глядя на Перси, не давая понять, что его следующие слова будут по-своему коварны, он делает полшага вперед и очень тихо говорит: «Его дни сочтены, Люциус. Я знаю это как факт». Перси напрягается, его взгляд перебегает на Нарциссу, которая внешне никак не реагирует. «Ты не мог этого знать», — насмехается Люциус. «Даже если бы ты планировал покончить с ним сам. Ты бы ошибся. Он восстал из мертвых, Северус». В этом последнем слове Перси слышит странную нотку страха или, может быть, ужаса. Это интересно: прошло много лет с тех пор, как Перси впервые узнал, что Темный Лорд воскресил себя из мертвых. Тогда ему было восемнадцать, и эта мысль вызвала у него острое, детское отвращение. В этом времени у него были годы, чтобы смириться с этим, не говоря уже о все более глубоком понимании того, как Том совершил невозможное. Он не задумывался о том, как восприняли эту новость другие; как она, должно быть, повлияла на его старых последователей, взволновала ли их эта новость или привела в ужас. Магия делает многое: оживляет, разрушает, исцеляет. Но она не воскрешает. Смерть есть смерть; она нерушима, это единственное, с чем могут согласиться все типы волшебников, сквибов и магглов. Чистокровных, в особенности представителей Темного сообщества, потрясло бы, возможно, больше, чем другие слои общества, узнай они, что Темному Лорду удалось невозможное. Люциус Малфой — волшебник, которому нравится смерть, пытки, разрушения. Перси лично видел, как он убивал и волшебников, и магглов более жестокими способами, чем он мог себе представить. Даже книги, которые он подарил Перси — несомненно, более примитивные, чем другие в его библиотеке, — были мрачнее, чем все, что Перси читал за всю свою жизнь. И все же Перси не сомневался, что Люциус будет колебаться, прежде чем попробовать провести ритуал с крестражами. Если бы Перси пришлось поставить деньги, он бы поспорил, что, несмотря на магические способности и мастерство Люциуса, он не станет проводить ритуал, даже если перед ним будет лежать готовая жертва. Это было бы так же отталкивающе, как и мысль о том, чтобы есть чужую плоть голыми руками. Оглядываясь назад, Перси может понять, почему даже такие могущественные люди, как Люциус, склонились перед Темным Лордом. «Перед смертью Дамблдор запустил несколько событий, — продолжает Северус, его губы едва шевелятся. «Я не могу говорить о них, но я наблюдал за ними, и я верю, что они будут успешными». «Он один из шпионов Дамблдора?» Люциус резко спрашивает, бросая взгляд на Перси, который застывает на месте. Северус качает головой, на его тонких губах играет улыбка. «Просто оппортунист, как и я когда-то», — говорит он, и Перси зачарованно наблюдает, как смягчается лицо Люциуса. «И он пришел ко мне за помощью, как я когда-то пришел к тебе. Поверь мне, Люциус. Тебе лучше всего бежать, пока еще есть возможность. Я присмотрю за Драко. У нас есть связи с обеих сторон; если я услышу что-нибудь о нем, клянусь, я сделаю все возможное, чтобы он остался невредим».              ***        «Мы не можем быть уверены, что Люциус уйдет спокойно», — тихо говорит Северус Перси, пока они стоят в стороне, пока Нарцисса проверяет свой багаж, а Люциус приступает к трудному процессу постановки защитных чар в Малфой-мэноре. «Он дал Клятву», — так же тихо говорит Перси. Северус беззвучно хихикает, его горло мягко шевелится. «Люциус может доставить неприятности, запертый в пустой комнате». «Так что ты предлагаешь?» Перси крепче сжимает свою палочку. Он не думает, что готов убить Люциуса Малфоя, не говоря уже о Нарциссе, но он примет меры, если Северус сочтет это необходимым. Северус бросает на него сухой взгляд. «Просто мы должны быть начеку». Но Люциус уходит, не сказав ни слова, и на его аристократическом лице нет ни намека на то, что он будет или не будет создавать проблемы. Нарцисса тоже уходит, но взгляд, который она бросает на Перси — отчаянный — вряд ли покинет его в течение многих дней. Он резко сглатывает и надеется, что Драко решил пойти с Трио по собственной воле.        ***        Паркинсоны — возможно, чувствуя давление отсутствия Малфоев, или, что более вероятно, пытаясь заполнить образовавшийся в результате этого социальный вакуум — устраивают большую и экстравагантную рождественскую вечеринку, и поэтому Перси проводит последние дни 1997 года с группой все более опьяневших чистокровных. Он вынужден признать, что богатые чистокровные действительно устраивают хорошие вечеринки. Это зрелище отвлекает его от размышлений о том, чем занимается его семья, кто из его сверстников еще жив, и не замышляет ли Том, загадочным образом отсутствующий на каникулах, убить его за его спиной. Паркинсоны превращают все левое крыло своего поместья в ряд праздничных помещений: небольшая танцевальная площадка с живым оркестром (эльфы, правда, не люди), балкон с вечно падающим снегом и сверкающими ледниковыми огнями, большой банкетный зал с постоянно пополняющимися тарелками с сытными яствами. Они даже притащили йольское полено и подожгли его, отчего в воздухе поплыл терпкий аромат. Вечеринка начинается в канун Рождества и технически не заканчивается до Нового года. Перси проводит большую часть 24-го числа на вечеринке, уверенно проходя через весь банкет, а затем большую часть 25-го дома, выблевывая все в своей ванной под неодобрительным взглядом зеркала. Но 26-го, несмотря на все, он возвращается. Что-то в том, что в его квартире изо дня в день происходит одно и то же, становится тяжелее переносить в конце года, и, по крайней мере, на вечеринке ему не нужно много думать, и у него теоретически есть возможность подслушивать различные события, происходящие в британской волшебной элите. На вечеринке будут присутствовать не только Пожиратели смерти, хотя, скорее всего, Волдеморт хочет, чтобы она стала своего рода вербовкой. По мнению Перси, Волдеморт считает, что его работа почти завершена: Гарри Поттер остается единственной настоящей занозой в боку Темного Лорда, теперь, когда Министерство находится в его руках, большинство грязнокровок мертвы или бежали, Дамблдор повержен, а Хогвартс находится в жирных лапах Снейпа. Темный Лорд, как ни странно, не говорит о своих планах после убийства Гарри, но у Перси есть подозрение, что сам он будет продолжать проводить большую часть времени в путешествиях, изучая различную магию, в то время как чистокровные дома будут бороться за место на вершине новой иерархии. В конце концов, Темный Лорд, похоже, не особо любит чистокровных. Разумеется, он не посещает ни одной из вечеринок, что, должно быть, является настоящим ударом для Сайпреса Паркинсона, который явно потратил изрядную сумму, чтобы произвести впечатление на своего нежеланного гостя. Перси втайне считает, что вся эта война — не столько достижение Темным Лордом конкретных целей, сколько получение им карт-бланша на убийство своих врагов по своему усмотрению. «Танцуй, Уизли!» Яксли с раскрасневшимся от обильного количества выпитого эльфийского вина лицом — Буллстроуд вскользь сообщил Перси, что вино довольно хорошего, но не самого лучшего качества, — появляется перед Перси и окидывает сомнительным взглядом тарелку с вяленым мясом, над которой Перси усердно трудится. «Ты выглядишь так, будто тебе лучше перерезать себе горло, чем наслаждаться гостеприимством Сайпреса». «Не то чтобы я перерезал себе горло, — сухо отвечает Перси, — но я размышляю о мудрости «Зелье Живой Смеррти». Яксли захихикал и потянулся вперед, чтобы взять с тарелки Перси ломтик тонко нарезанной ветчины. «Не будь таким, Уизли. Ты же знаешь, что Министерство разлетится на куски, если ты пойдешь и покончишь с собой. Тебя это, конечно, успокаивает?»        «Напротив, так смерть выглядит предпочтительнее». «Уизли, какой смысл поддерживать Темного Лорда… — тут Яксли понизил голос и огляделся вокруг с преувеличенной осторожностью, словно Темные метки половины присутствующих не были выставлены на всеобщее обозрение, — если ты не получаешь от этого выгоды? Он же не платит нам жалованье за то, что мы выполняем его грязную работу в Министерстве. Танцуй! Здесь есть симпатичные ведьмы, которые не будут возражать против того, что вы Уизли. Начните с фамилии Прюетт, и вы быстро затащите их в постель. Когда ты в последний раз трахался? Я знаю, что маггловские женщины тебе не по вкусу, раз я не вижу тебя ни на одном празднике. Не то чтобы я тебя винил; у меня самого желудок не тянет на кровь». Перси деликатно вздрагивает. «Пожалуйста. Это все равно что лечь с животным». Яксли снова громко смеется, как будто Перси — самый забавный волшебник, с которым он когда-либо сталкивался. «Между нами говоря, я полностью согласен», — говорит он, откусывая еще кусочек ветчины. «У меня от одной мысли о постели с ними начинает болеть в висках. Я бы вообще предпочел держаться подальше от магглов. Но эти ведьмы сегодня! Мерлин. Уизли, ты был бы дураком, если бы не взял то, что они предлагают бесплатно». «Они предлагают бесплатно?» Перси огрызается, немного недовольный тем, что Яксли пришел в его тихий уголок и прервал его уединение. «Благодарю, что не осуждаете меня, как будто ваша душа не так черна, как все наши», — говорит Яксли, растягивая губы в заговорщицкой улыбке. «Они переспали бы с любым, кто заслужил знакомство с Темным Лордом, а ты, Уизли, стоишь сразу за мной в очереди к министру». Перси считает, что он довольно сильно опережает Яксли, по крайней мере, в том, что касается близости к министру, но он не протестует. Он вообще не протестует, когда Яксли отодвигает его тарелку в противоположный угол, и не протестует, когда оказывается в танце с очень красивой молодой ведьмой, которая немного напоминает ему Пенелопу, хотя бы тем, как она нетерпеливо перебрасывает свои каштановые волосы через плечо, когда они падают слишком близко к ее глазам. Он не протестует, когда она целует его, и даже когда она под опущенными ресницами предлагает ему аппарировать домой. Он не протестует ни против чего, ни против того, как она чуть слышно вздыхает при виде его Темной метки, ни против того, как она искусно расспрашивает о его связях с Пожирателями смерти, ни против того, как она толкает его на кровать и подползает к его груди. Темный Лорд допускает в свои ряды не так уж много женщин, и некоторые из них знают, что за люди Пожиратели смерти, а некоторые уже начали задумываться о том, как обеспечить себе место в новом ордене, столь же женоненавистническом и грубом, сколь богатом и традиционном. Он не протестует против всего этого, потому что ему нечего сказать, не тогда, когда на следующий день после Рождества он не получил свитер от Уизли, не тогда, когда завтра утром Поттервотч мрачно сообщит об уничтожении одного из убежищ Ордена с тринадцатью людьми внутри, предположительно погибшими, не тогда, когда его Темная метка сгорает в тот момент, когда он впервые входит в ведьму, и ему кажется, что он сейчас взорвется на десять тысяч крошечных кусочков человека, все частички его души измельчатся на кусочки и будут отправлены на ветер, чтобы никогда не быть собранными, только для того, чтобы за ними охотились все люди, которые верят в худшее о нем, и уничтожали все люди, которые точно знают, насколько черна его душа на самом деле.