A Study of Resonance

Глава десятая: Обман (2/4) 1996 — 1997 (Перси — 20 и 33 года, Северусу — 35, Гарри — 16, а Дамблдору осталось жить один год)        Сентябрь 1996 года Перси бесстрастно наблюдает, как багаж каждого ученика разбирают, осматривают и снова собирают. Каждый ученик демонстрирует свои голые руки и проходит проверку МакГонагалл, прежде чем его передадут в карету для отправки в школу. Процесс длительный, даже с помощью авроров, которых Скримджер специально прислал с Перси для помощи. Драко бросает на Перси долгий, нечитаемый взгляд, когда подходит его очередь. Его багаж, конечно же, чист, а рука совершенно чиста. Перси не видит Метку на его руке, но его собственная Метка — все еще сыра, все еще болит, все еще чужая, все еще заклейменная в его плоти — слегка подпрыгивает в знак узнавания. Перси вздрагивает от неожиданности, и ему приходится принимать спокойное выражение лица, когда Джулиан, его помощник, бросает на него вопросительный взгляд. Ноздри Драко слегка раздуваются, что говорит о том, что магия, которую Волдеморт добавил Перси, тоже почувствовала близость к другому Пожирателю смерти, но ему гораздо лучше удается скрыть воздействие магии. Аврор, осматривающий Драко, слегка шипит от разочарования, но машет ему рукой. Лицо МакГонагалл совершенно нейтрально, когда она поворачивается, чтобы проверить руку Пэнси Паркинсон. Перси машет рукой Теодору Нотту и смотрит, как Драко уходит, деликатно забираясь в карету со всей благовоспитанностью чистокровного наследника. Если тот факт, что кареты теперь тянут фестралы, и беспокоит Драко, он этого не показывает. Предполагая, что Драко дожил до шестнадцати лет, не увидев чьей-то смерти, Перси предполагает, что эта мысль неприятна. Следующий — Перси проверяет свой список — Блейз Забини, который прибыл в Хогвартс с четырьмя большими сундуками и надменным поведением. Перси машет ему рукой, когда тот неохотно подчиняется и переключает свое внимание на Драко, чье бледное лицо все еще можно разглядеть сквозь окна кареты, пока он ждет, когда к нему присоединятся друзья. Шестнадцать лет и невыполнимая задача. Перси вдруг приходит в голову, что Волшебный мир не особенно добр к шестнадцатилетним: Том, Драко, Гарри, Миртл. Джинни скоро предстоит трудный шестой год, если Перси не предпримет быстрых действий. Возможно, магия чувствует, что в шестнадцать лет волшебник почти достиг совершеннолетия, и поэтому назначает цену.        Несмотря на усталость, которую, по мнению Перси, должен испытывать Драко — усталость, близкую к усталости самого Перси, — Драко выглядит совершенно спокойным, его голова высоко поднята, пока толпа молодых, богатых Слизеринов быстро перемещается, чтобы занять место рядом со своим принцем. Драко выглядит гораздо более наследником Слизерина, чем Том: он ниже ростом, смуглее и худее. Это заставляет Перси беспокоиться за него: возможно, старая любовь Волдеморта к Абраксасу не позволяет ему причинить вред Драко, но если бы Драко стал представлять угрозу, Том не колебался бы ни секунды. Адреналин, полученный ночью, выветрился, и, хотя Перси с трудом заснул, теперь, когда наступил день, он чувствует себя на удивление спокойно. Или, возможно, лучше сказать не спокойствие, а опустошенность. Темная метка горячо пульсирует на его коже, и он ощупывает ее сквозь мантию, испытывая двойное желание — и смотреть на нее часами, и притвориться, что ее не существует. Теперь он Пожиратель смерти — но в каком-то смысле он действовал под тем же обманом годами, и хотя Волдеморт неоспоримо силен, Перси понял, что прошлой ночью, наблюдая за его общением с Томом, он может быть таким же человеком, как и все остальные. Он не монстр, а всего лишь убийца, и Перси уже столкнулся с двумя частями своей души. После того как все ученики были проверены, а МакГонагалл отправлена перехватывать толпу нервных первокурсников, которая пронеслась мимо, словно облако клещей, витающих вокруг огромной фигуры Хагрида, Робардс приказал группе авроров рассредоточиться и проверить охранные системы по краям территории. Это не было оговорено, но Перси ожидал чего-то подобного, да и Дамблдор, скорее всего, тоже. Перси проследил за тем, как Джулиан убирает багажную станцию, и тоже повернулся, чтобы уйти, бросив тоскливый взгляд на Хогвартс. Даже находиться так близко к его веселому теплу комфортно, несмотря на прохладный ветер, проносящийся над территорией. Но прежде чем Перси успевает уйти, на тропинке появляется Гарри в сопровождении Тонкс, которая выглядит усталой и хмурой. Перси не удавалось поговорить с ней уже несколько недель, но он подозревает, что ее подавленное состояние вызвано как давлением Люпина, добровольно вызвавшегося на бесполезную попытку заключить союз с оборотнями — бесполезную, напоминает он себе, пытаясь быть добрее к Люпину, потому что Перси опубликовал кровавый отчет с подробным описанием того, как именно Пожиратели смерти должны завоевать их верность, — так и тем, что, по словам Северуса, Сириус Блэк до сих пор не проснулся. Проклятие, которое Беллатрикс оставила ему в качестве прощального подарка, похоже, не поддается даже значительным целительным способностям Дамблдора. Гарри тоже выглядит хмурым, а на его лице красуется неприятный синяк. Утешение от того, что действия Перси спасли жизнь Блэка, не особенно сильное, учитывая, что, по всем признакам, он уже мертв и, скорее всего, умрет, если его не вылечат в ближайшее время. Гарри и остальные провели лето на площади Гриммо, но Перси, несмотря на новое приглашение в Орден, так и не набрался смелости, чтобы аппарировать внутрь. «Нашли его в поезде», — послушно докладывает Тонкс Робардсу. «Другой ученик наложил на него заклятие». «Я провожу его до замка», — предлагает Перси. Тонкс бросает на него холодный взгляд и очень выразительно продолжает вести Гарри, хотя и не выражает открытого протеста, когда Перси покидает свой пост на багажной станции — так приятно быть старшим, ведь у Перси есть свой младший помощник, и Джулиан вынужден отступать, когда тот поднимает бровь, — и присоединяется к ней. Когда они оказываются вне поля зрения Робардов, Тонкс подталкивает Гарри. «Будь осторожен в этом году, слышишь?». «Гарри», — быстро говорит Перси, прерывая ответ Гарри. Увидеть Гарри одного — удача, которая позволяет Перси привести в действие то, о чем он думал уже несколько недель. «Мне нужно поговорить с тобой о Сириусе. Ты знаешь мать Тонкс?» Усталый взгляд Гарри мечется между Перси и Тонкс. «Нет», — говорит он тоном человека, который не думает о чужих родителях. «Почему ты встречаешься с моей матерью?» со стоном спрашивает Тонкс. «Она ухватится за любую возможность, если подумает, что я тебе интересна. Она не самая большая поклонница Ремуса». «Она кузина Сириуса, — объясняет Перси, не обращая внимания на Тонкс. Почему все так стремятся свести их вместе — вопрос для другого дня. По крайней мере, Тонкс не позволяет инсинуациям повлиять на ее дружбу с ним. «Я думаю, она может помочь с его проклятием. Я сказала ей поговорить с Дамблдором, но не уверена, что она это сделала. Ей нужно разрешение на вход… э-э… в то место в Лондоне». «Он не упоминал об этом», — категорично заявил Гарри. «Ты видел Дамблдора?» Перси не видел Дамблдора, хотя, признаться, он изо всех сил старался не сталкиваться с ним. Гарри настороженно кивает. «Да. Он попросил меня помочь ему нанять нового профессора. Слизнорта». Перси лишь смутно помнит Слизнорта, учитывая, что два года, когда он преподавал, были двумя годами, когда Перси оставался как можно дальше от Хогвартса. «Почему?» спрашивает Тонкс, отвлекаясь от поддразнивания Перси своим любопытством. «Ты не очаровашка». Гарри покраснел. «Слизнорт коллекционирует людей, видимо. Он не хотел возвращаться в Хогвартс, пока не узнал, что я Гарри Поттер». Его голос полон презрения, и, честно говоря, Перси не может его винить. «Дамблдор сказал, зачем ему нужен Слизнорт?» «Ну, каждый год ему нужен новый учитель Защиты», — говорит Гарри, пожимая плечами. «Слизнорт преподавал раньше, я полагаю. Хуже Амбридж быть не может. Слушай, мне нужно идти в замок…» Перси рассеянно кивает. «Конечно, конечно». Они отправляются в путь. Перси останавливается в дверях и снова поворачивается к Гарри, не в силах пока отпустить его. «Послушай, Гарри. Ты не хуже меня знаешь, что… дальше будет только хуже». Он колеблется, а затем торопливо говорит: «Продолжай тренироваться в защите, слышишь меня?» Тонкс серьезно кивает. «Не беспокойся о Сириусе, мы с ним разберемся. Практикуй свою магию, Гарри. Ты же знаешь, что я не из тех, кто ворчит, в отличие от сидящего рядом со мной придурка, но это правда. Вам всем нужно уметь защищаться». «Продолжайте работать с отрядом», — добавляет Перси. «Скажи Седрику». Гарри снова смотрит между ними, затем грубо кивает и уходит на пир. Перси наблюдает за ним с тем же трепетом, что и за Драко, хотя никто так и не научил Гарри заклинанию, чтобы скрыть усталость, которая так явно проступает на его юном лице. Перси полагает, что он не должен был разговаривать с Гарри, учитывая, что Гарри якобы слишком доверяет ему, чтобы притворяться иначе, если его попросят, но Перси не знает, почему Дамблдор мог так подумать. Конечно, Рон недолюбливает Перси с одиннадцати лет, и если его собственный брат не доверяет ему, то лучший друг его брата вряд ли будет думать иначе. Тонкс поворачивается к нему, словно собираясь сказать что-то резкое, но тут в ее волосах мелькает седина, и она лишь вздыхает. «Постараюсь увидеться с тобой в Лондоне, в ближайшее время», — устало говорит она. «Черт возьми». «Передай оборотню привет», — говорит Перси, чтобы не только увидеть, как она закатывает глаза, но и напомнить, что ей не следует казаться слишком дружелюбной с ним. «Я просто не понимаю, почему ты не доверяешь Дамблдору», — выдохнула Тонкс в порыве раздражения. «Это же Дамблдор». «Неужели ты думаешь, что Дамблдор, не задумываясь, не пожертвовал бы тобой в одну секунду, если бы это пошло ему на пользу?» спрашивает Перси, приподнимая одну бровь. Тонкс, к ее чести, не стала сразу же протестовать. «Ну, я полагаю, что сохранение жизни всех членов Ордена служит ему на благо, так что я должна быть в безопасности, да?» «Забавно, что он не пробудил Сириуса и не помог справиться с его проклятием», — холодно замечает Перси. «Ему определенно было бы полезно, чтобы Сириус был жив, чтобы Дамблдор был фактическим главой штаб-квартиры Ордена, и Гарри не стал бы предпринимать безрассудных попыток, когда его драгоценный крестный отец зависит от Дамблдора. Забавно, что он не помогает Драко, хотя мы с вами оба знаем, что он не злодей, и он оказался в невероятно опасном положении». Тонкс начинает протестовать, и Перси поднимает руку, чтобы остановить ее. «Послушай, Дамблдор — хороший человек». В каком-то смысле, — беззлобно замечает он. «Я не пытаюсь утверждать, что это не так. Но он — генерал своей армии, и поэтому ему приходится идти на жертвы в соответствии с его боевыми планами. Я не намерен быть одним из его солдат, и лучший способ не вмешиваться в его планы — не попадаться ему на глаза». Тонкс смотрит на него трезво, и в ее взгляде Перси видит свою мать. Тонкс так молода, хотя она, конечно, старше, чем его физическое тело сейчас. «Ненавижу это», — бормочет Тонкс, отворачиваясь от него на полкорпуса, как будто оскорбленная. Перси уверен, что никто не находится достаточно близко, чтобы что-то услышать, и, во всяком случае, он установил соответствующие средства защиты от подслушивания. Но любой мог бы разглядеть их тела, очерченные ярким лунным светом. «Все это ожидание. Если мы действительно на войне, то должны сражаться. Но Скримджер не хочет называть это так, хотя мы все знаем лучше». Перси неодобрительно хмыкает. «До скорой встречи», — говорит он и уходит от нее бодрыми, резкими шагами. Но ее слова звучат в его голове, пока он идет домой. Возможно, он не единственный, кто чувствует себя обязанным действовать. И правда, Скримджер, при всей своей громогласности и частном возмущении положением дел, кажется осторожным в действиях. Возможно, он учитывает ограниченность сил Авроров, особенно после того, как рейд на семью Нотт закончился неудачей, и двое Авроров погибли в схватке. Возможно, он считает, что работа министра заключается в привлечении иностранных союзников и заручении поддержки таких могущественных волшебников, как Дамблдор. Возможно, у него есть планы, которыми он не делится с Перси, что не слишком удивит Перси, поскольку он не думает, что Скримджер когда-либо был о нем высокого мнения. Хотя Перси не разговаривает с Грюмом напрямую, он видит, что Грюм предпринимает собственные действия. Не раз Перси заходил в офис Авроров и видел, что столы практически опустели, а отряды в тренировочном зале под зданием Министерства тренируются, неустанно готовясь к грядущим рейдам. Перси каждый день читает газеты, но не может сказать, выше или ниже потери с обеих сторон, чем они были бы без совместных действий этих двух людей, но, несмотря на номинальное включение Перси в Орден, все, похоже, идет точно по графику. Так было до тех пор, пока Перси не проснулся четвертую ночь подряд от крика, его горло было таким же сырым, как если бы он проглотил одну из таблеток Фреда и Джорджа, и его тошнило несколько часов. Долгую секунду Перси сидит прямо в своей кровати, палочка зажата в потной руке, глаза шарят по комнате в поисках врага, который, по мнению его тела, находится рядом. Долгую секунду он разрывается на части, половиной сознания все еще находясь во сне, в огромном темном бальном зале Малфой-мэнора, перед ним маггл, заклинание Перси разрывает его на части. Вот только перед ним стоял сам Перси, его рыжие волосы блестели, как кровь, когда магия пронеслась по его телу, и он поплатился за свою самонадеянность, полагая, что он не кто иной, как бесполезный сквиб. (Странно, странно, неожиданно, но Перси мечтает о смерти маггла гораздо чаще, чем о своем убийстве Беллатрисы Лестрейндж. Последнее казалось неизбежным, оправданным, даже достойным восхищения. Разумеется, и Северус, и Том, два конца его морального спектра, похвалили его за этот поступок). Когда Перси удается отвлечься от кошмара, его сердцебиение странно бьется в груди, когда он понимает, что находится в своей спальне и в безопасности, ему очень хочется плакать. Несмотря на слова Северуса, Перси считал, что убить маггла легче, чем волшебника. Перси не помнит самого первого цыпленка, которого он помог убить, хотя уверен, что в тот момент испытывал странные чувства, возможно, держал его корчащееся тело дрожащими руками, пока его мать мрачно целилась в него своей палочкой. Перси не терял сна из-за полчищ гномов, которых он перегнал через забор, оставив их искать убежище за пределами защитной лужайки. Он провел годы своего детства, ловя лягушек, рыбу и змей, а потом признался, что вырос из этого. Мыши не тяготили его сознание, и, хотя он вернул кошку, прежде чем попробовать свои силы в этом деле, он не думает, что стал бы терпеть кошмары из-за ее жалких криков. Но магглы… Возможно, Перси зациклился на этом событии из-за того, насколько ярким и ужасным было зрелище золотых огней, вспыхивающих в теле мужчины, чтобы затем сгуститься на концах его органов и вырвать их с чудовищной силой. Возможно, Перси просыпается с криком, чувствуя, что его кожа горит, потому что в глубине души он знает, что не должен был убивать маггла, а просто решил покончить с его жизнью ради собственного вознаграждения. Но разве его подсознание не должно знать, что отказ от убийства маггла был бы гораздо опаснее, чем если бы Перси спрятал голову обратно под стол в Министерстве министерств и позволил Беллатрикс убить Тонкс и Сириуса?       Отлично, — беззлобно и ворчливо думает Северус. Ты высказал свою точку зрения.       Правда? — тихо шепчет Том. Перси вздрагивает и роняет палочку, зарываясь обратно в потный клубок одеял.       Да. Но даже признание того, что да, возможно, магглы — такие же волшебники, как и волшебники, несмотря на магию, мало что делает, чтобы унять ужас Перси, когда он вспоминает события той ночи. Даже когда его собственная магия проскакивает по его коже, он содрогается, представляя, как сила, которая всю жизнь была у него под рукой, злобно обращается против него. Его присутствие в кошмаре — нечто новое: Перси так часто видел во сне маггла, что помнит каждую деталь его лица, странный клетчатый узор рубашки, круглую форму ушей. Но видеть собственное лицо, безмолвно смотрящее на него, видеть, как его собственное тело рассыпается в прах… Всю оставшуюся ночь он не может заснуть. Возможно, именно это и стало причиной столь безрассудного поступка. На следующий день, убедившись, что большинство авроров находятся на очередном тренировочном занятии Грюма, Перси направляется в камеры предварительного заключения в Министерстве — место, неприятно знакомое ему по работе под началом Амбридж во время войны. Сейчас, перед тем как начнутся настоящие ужасы, камеры в основном открыты, периодически поскрипывая от порывов ветра, проносящегося по извилистым коридорам, и грохоча засовами в больших металлических дверях. Он задерживает дыхание, как это стало его суеверием во время последней войны, чтобы не вдыхать запах немытой кожи, крови и слез, который так настойчиво доносился до этих печальных, беспомощных магглорожденных, и протискивается в комнату, где, как он и предполагал, в центре парят три больших дементора. Перси резко вдыхает, когда туман надвигается на него. Он слышит крики, чувствует, как его задевает смерть Фреда. Но, как ни странно, ужасы прошлой войны порой меркнут по сравнению со страданиями его нынешней жизни — то ли потому, что расстояние во времени притупило их воздействие, то ли потому, что в этом времени он видел еще больше ужасных вещей, чем раньше. Перси крепко сжимает палочку и делает глубокий, успокаивающий вдох, морща нос от отвратительного, прогорклого запаха дементоров. Его Патронус все еще… ненадежен, но в другой руке он держит один из портключей, которые он сделал, чтобы перенести себя обратно в квартиру. «Я хочу поговорить с вами, — произносит Перси в эхо комнаты. Его голос не дрогнул. «Мне нужна ваша помощь». На секунду ничего не происходит, и Перси начинает мысленно проклинать себя. Конечно, Дементоры классифицируются даже не как существа, а как магические создания. Они не обладают связным мышлением, в отличие от кентавров. Почему он решил, что это хорошая идея? Затем самый большой дементор отделяется от остальных и медленно плывет вниз, пока не оказывается перед Перси. Он напрягается, ладони потеют, но поток ужаса, которого он ожидал от близости к дементорам, не обрушивается на него, как волна. Нет, весь страх, который он испытывает, вполне оправдан и полностью принадлежит ему. Какая помощь вам нужна, работник Министерства, — внезапно раздается в голове Перси, и он подпрыгивает от неожиданности. Голос не похож ни на человеческий, ни на мужской, ни на женский, но это вполне узнаваемый голос, и Перси может сказать, что он исходит от Дементора. Дементор пристально смотрит на Перси. Так близко Перси может разглядеть слабые очертания его лица, толстую, темную, пеструю плоть и намек на два глаза и рот. Он снова глубоко вдыхает, чувствуя, что немного теряет сознание, и тут же жалеет об этом, вдыхая полный рот отвратительного, гниющего запаха, исходящего от Дементора. «Я хочу знать, что вы знаете о душах». Через секунду он снова вскакивает, когда в его голове раздается жуткий смех Дементора. То, что мы знаем о душах, потребовало бы вечности, — говорит Дементор. Это наш секрет и наше бремя. Перси не знал, что дементоры умеют говорить, а тем более смеяться. Он сглотнул, а затем попытался спросить: «Вы преданы Темному Лорду?» Пока мы связаны, мы преданы Министерству. Затем мы будем верны самим себе. Перси ничего не может с этим поделать. Он должен спросить. «Связаны?» Дементор медленно протягивает руку из-под своего рваного плаща. Перси напрягается, но тонкая рука скелета не приближается к Перси. Смотрите. «Я ничего не вижу». На этот раз в голосе Дементора отчетливо слышны нотки нетерпения. Посмотри с помощью своей магии. Перси крепче сжимает палочку, но послушно выдыхает, пытаясь успокоиться, чтобы очистить разум и почувствовать магию в комнате. Проходит несколько минут, но в конце концов паника покидает его разум, и, когда он снова смотрит на Дементора, то с удивлением видит, что его запястье сковано тонкими золотыми цепями магии. «Это похоже на обет», — удивленно говорит Перси. «Как Непреложный обет». Министерство заставило нас поклясться, много веков назад, — говорит Дементор, и Перси понимает, что ему не показалось, что в тоне Дементора прозвучал гнев. Мы поклялись служить Министерству, а Министерство поклялось дать нам души для охраны. «Охранять? Я думал, вы едите души», — сказал Перси, слегка покраснев от смущения из-за своей неловкой формулировки. Глаза Дементора сверкают из-под капюшона. Мы — хранители мертвых, — торжественно произносит он. Мы видим ваши души и впитываем ваш страх и ужас. Мы наблюдаем за вами, пока вы не будете готовы умереть, а затем забираем вашу душу, когда она вам больше не нужна. «Почему мы испытываем страх, когда находимся рядом с вами?» Потому что мы чувствуем ваш страх, — внезапно прогремел Дементор. Потому что вы чувствуете нашу ярость. Потому что нас обманули, и мы не можем причинить вам иного вреда, кроме как по приказу Министерства! Нам дали души, чтобы мы охраняли их в тюрьме, и мы не в состоянии выполнить свою задачу — забрать вашу душу в потусторонний мир. «Но вы не всегда работаете с Министерством», — возражает Перси. «Я видел тебя». Мы призваны высвобождать магию, заключенную в душах людей, когда они умирают, — печально говорит Дементор. Перси задыхается. Конечно, это главный постулат магии: волшебство не создается и не уничтожается. Он никогда не задумывался о том, что происходит с магией внутри каждого человека, когда он умирает. Но вскоре мы узнали, что можем использовать эту магию, чтобы разорвать наши узы. Каждый раз, когда Министерство приказывает нам преждевременно забрать душу или когда человек без необходимости умирает на нашем попечении, освобождается еще один из нас. Перси пошатывается, чувствуя тошноту в животе. Каждый раз, когда Темный Лорд или Министерство приказывали Дементорам высосать душу человека, в мир выпускали еще одну из этих мерзких тварей, чтобы они питались без команды. Мы не едим ваши души для пропитания, — настойчиво произносит Дементор, словно следуя за ходом мыслей Перси. Но нас не устраивает рабство. Освободите меня, и я помогу вам. «Ты даже не знаешь, чего я от тебя хочу». Я не помогу вам, если останусь связанным, — торжественно произносит Дементор. «Я не собираюсь давать тебе кого-то для убийства», — недоверчиво говорит Перси. Вы уже убивали раньше. Во рту у Перси пересохло, и он бессознательно вздрагивает, когда по позвоночнику пробегает дрожь. «Ты… ты чувствуешь это?» Для Перси голос Дементора звучит насмешливо и с легкой жалостью. Разве ты не знаешь, что убить — значит оставить след в своей душе? «Я знал, — шепчет Перси, его рука, держащая палочку, дрожит. «Я много лет изучал души. Но я так многого не знаю. Так много мне нужно знать для выполнения моего задания». В чем заключается ваша задача? Перси смеется, не зная, как начать объяснять этому дементору запутанную паутину лжи, обязательств и бремени, которую он плел последние десять лет. «Есть кое-кто, кто уже несколько раз раскалывал свою душу», — осторожно говорит он. «И я верю, что он продолжает это делать. Я не знаю, как еще можно найти эти кусочки, поэтому решил обратиться к вам». Почему вы пришли к нам? «Как ты и говорил, — заметил Перси, чувствуя себя защитником. «Ты и тебе подобные знают о душах больше, чем кто-либо другой. Я решил, что могу обратиться к… эксперту». Дементор спокойно и задумчиво парит перед ним. Вы не боитесь меня, хотя некоторые представители нашего вида терроризировали ваше Министерство. Перси снова закашлялся. Как он может объяснить, что между убийством Беллатрисы Лестрейндж, убийством маггла, встречей с Темным Лордом, ложью Барти и извинениями перед Дамблдором обращение за помощью к Дементору не кажется совсем уж пугающим? Особенно если учесть, что этот Дементор не выглядит так, будто хочет напугать Перси ужасом его собственных мыслей. На самом деле, нахождение в такой близости от Дементора напоминает Перси все те согретые солнцем дни, когда он сидел возле прохлады Миртл, если не обращать внимания на запах, хотя, как он полагает, она бы обиделась на такое сравнение. «Нет», — признается он. «Я достаточно отчаялся, чтобы прийти сюда и попросить вас о помощи. Но я понимаю, что вы не хотите ее давать, и мне жаль, что вы попали в рабство к Министерству. Я бы помог, если бы мог, правда помог бы, но у меня уже есть одна невыполнимая задача, и я не хочу добавлять к ней еще одну». Он поворачивается, чтобы уйти. Он уже в двух шагах от двери, когда чувствует холодок Дементора возле правого плеча. Души можно почувствовать, — тихо произносит Дементор, и эти слова появляются в сознании Перси, как мягко падающий снег. Их можно увидеть. Не знаю, видят ли их ваши глаза, но наши видят. Перси нетерпеливо оборачивается к Дементору. «Может быть, с помощью твоей магии, — предлагает он, порываясь достать свиток и начать делать записи. «Трансформирующая сила или что-то в этом роде». Дементор качает головой. Это не похоже на вашу магию. Это нечто более древнее. Перси отмахивается от этой мысли. Магия дементоров, несомненно, должна отличаться от магии волшебников. Перси не думает, что это особенно спорная идея. «Так ты думаешь, я могу чувствовать души?» Вы когда-нибудь чувствовали себя собой? Перси колеблется, думая о Томе, а потом качает головой. Дементор молчит несколько долгих секунд. Перси замечает, что два других дементора продолжают плавать ленивыми кругами по потолку, как будто не желая слушать его или взаимодействовать с ним. У некоторых волшебников есть другая форма, — наконец говорит Дементор. Нам сложнее ее почувствовать. «Анимаги», — соглашается Перси, чувствуя знакомую искру возбуждения, когда в его голове что-то складывается воедино. «Да. Анимаги не так сильно чувствуют воздействие дементоров». Нам сложнее это понять, но не невозможно, — медленно, словно размышляя, рассуждает Дементор. В глубине души Перси удивляется, тому, что дементор так явно способен к логике и рассуждениям. Неужели именно так Долорес Амбридж общалась с дементорами? Неужели она входила в и вела с ними переговоры, так хладнокровно, как ей хотелось, обещая предоставить им жертвы для свободы в обмен на их послушание? Ваша душа остается внутри вас, когда вы меняете форму. «Я могу менять форму», — оживленно говорит Перси. «Так что, возможно, я могу попытаться почувствовать то, что остается прежним… и в любом случае, когда я анимаг, у меня нет магии. Я всегда считал, что души отделены от магии. Когда я рысь, у меня нет магии, не совсем, но у меня должна быть душа, иначе я потеряю чувство себя». Не знаю, сработает ли это, — говорит Дементор. Но вы можете попробовать, я полагаю. Для меня это не имеет значения. «Если я смогу почувствовать свою собственную душу, вы научите меня остальному?» с нетерпением спрашивает Перси. Вам придется кое-что сделать для меня. Перси колеблется, из него вытекает часть возбуждения. «Я не могу принести вам жертву». Но вы можете изучить нашу клятву. «Мое задание должно быть на первом месте», — объясняет Перси, хотя ему так и хочется немедленно отправиться в библиотеку и изучить историю дементоров. Дементор задумчиво смотрит на Перси из-за своего потрепанного капюшона. Затем он снова протягивает руку, скелетную и жуткую. Мы ждали целую вечность, и можем ждать еще, если верим, что однажды нас освободят. В конце концов Перси больше ничего не остается делать. Чувствуя себя как во сне, Перси протягивает руку и пожимает ее Дементору.        ***        Хотя Перси тренируется в форме Анимага до конца месяца, он не может понять, что имеет в виду Дементор. Как рысь, он не может колдовать; он чувствует запахи гораздо лучше, чем человек, и у него странно изменилось зрение. Он может бежать без устали, чувствуя, что его четыре конечности связаны под ним таким образом, который был бы совершенно чужд его человеческой форме. Но он по-прежнему может думать свои собственные мысли. Его разум остался прежним. И его магия должна быть где-то здесь, хотя бы для того, чтобы снова превратиться в человека. Но что в нем является главным? Придется спросить у Макгонагалл, решил он, хотя ему не очень хочется объяснять, почему он пытается осознать свою душу. И ему придётся спросить её лично, так как он не может представить себе объяснение своей дилеммы в письме. Тем временем проект, хотя и разочаровывает, вызывает у него плавающее чувство возбуждения каждый раз, когда он очищает свой разум и садится со скрещенными ногами на кровать, пытаясь вызвать в себе чувство собственного смысла, понять главные постулаты своего бытия. Это напоминает ему о школе, об уроках с МакГонагалл, о трепете, который он испытывает, видя, как его тело одна за другой меняет форму, которая была похоронена внутри него все это время. Это чистая, незапятнанная, теоретическая, сложная магия, и он наслаждается ею. У него так давно не было проекта, которым он мог бы наслаждаться…! (Магия — это сила, а не вопрос душ, — презрительно говорит Том в своей голове, но Перси не обращает на это внимания). Перси не знает, то ли Гарри заговорил об Андромеде с Дамблдором, то ли Андромеда не приняла отказа. В любом случае, она договаривается встретиться с ним на площади Гриммо в четвертые выходные сентября. Когда Перси появляется в доме, он в течение секунды чувствует, как на него накладываются чары Фиделиуса, а затем жгучее жало другого заклинания переносит его из любого места в доме в единственное место, куда ему был разрешен доступ: спальню Регулуса Арктура Блэка, бывшего сторонника и врага Темного Лорда. Перси с интересом оглядывается по сторонам, но слышит звук прихода Андромеды и осторожно выходит в коридор. Спальню Регулуса он тщательно исследует позже. Теперь, когда он успешно добрался до опорного пункта Ордена, у него появилось огромное желание исследовать каждый его дюйм, узнать все секреты, от которых его скрывали последние два года. В родовом доме Блэков темно, мрачно и странно клаустрофобично: стены увешаны тяжелыми портретами, а каждый дюйм свободного пространства заставлен старинной мебелью. Спустившись вниз по лестнице, Перси окинул взглядом головы домовых эльфов и вздрогнул. «Да», — тихо говорит Андромеда позади него. «Не моя особая чашка чая. Сириус ненавидел этот дом». «Так вы убедили Дамблдора принять вас в Орден?» «В некотором роде». Андромеда ведет его вниз по еще одной узкой лестнице и приводит в мрачную кухню с большой железной плитой и большим деревянным столом. Перси садится за стол, и древний домовой эльф, которому, похоже, осталось всего несколько минут до того, чтобы присоединиться к своим собратьям на стене, подает ему чашку чая с низким, злобным бормотанием. Перси с сомнением смотрит на чашку с чаем. Он бы не стал думать, что домовой эльф отравит его, особенно когда в одном из его бормотаний прозвучали слова «мерзкий предатель крови». Если честно, после того, как его так часто называли наоборот, это немного успокаивает. «Что ты имеешь в виду?» Андромеда выглядит довольной собой, несмотря ни на что. «Я просто указала, что могу оспорить право Сириуса на дом, учитывая, что Беллатрикс скончалась, а Сириус обездвижен. После этого он быстро капитулировал. И Тед, и я вступили в Орден в прошлые выходные». Перси усмехается, несмотря на себя. Хотел бы он увидеть, как Андромеда угрожает Дамблдору. «А ты можешь?» Андромеда недоуменно пожимает плечами. «Возможно», — холодно говорит она. «А может, и нет. Но, тем не менее, Альбус поступил мудро, разрешив мне доступ в дом Блэков. С Сириусом в его состоянии…» «Ухудшилось ли состояние?» Вместо ответа Андромеда лишь пристально смотрит на него, и в ее темных, сверкающих глазах мелькает боль. Она удивительно похожа на Беллатрису, и Перси чувствует, как дрожь вины пробегает по его позвоночнику, словно ящерица, скребущая когтями по каждому позвонку. «Грязный наследник-предатель крови, — пробормотал домовой эльф, вытирая стол грязной тряпкой. «Не смейте так говорить о Сириусе», — огрызается Андромеда, властно повышая голос. Домовой эльф вздрагивает, услышав приказ, и отдает преувеличенно учтивый поклон, забирая свою тряпку и удаляясь. Секунду спустя по дому разносится неземной вопль, грохот и визг. Перси резко вздрагивает и без раздумий поднимает защитное заклинание, но Андромеда хоть и вздрагивает, но не выглядит обеспокоенной. «Что это?» требует Перси. «Моя тетя», — устало произносит Андромеда. «Вам следует помнить, что в этом доме нельзя повышать голос, мистер Уизли-Прюэтт. Никогда не знаешь, кто может подслушивать». Тетя Андромеды оказывается совершенно огромным портретом, он больше, чем Тома. Чтобы заказать свой портрет в натуральную величину, потребовалась бы шокирующая сумма денег, особенно если бы это сделал мистер Баррингтон, что вполне вероятно, если принять во внимание все обстоятельства. Портрет перестает кричать о незваных гостях в своем доме и бросает на племянницу неодобрительный взгляд. «Все еще не умерла?» «Все еще жива», — ярко говорит Андромеда. «Кто-нибудь говорил вам, что Белла прокляла Сириуса, и он не хочет просыпаться?» Портрет фыркает. «А я-то думал, почему он такой тихий. Значит, Белла вышла из Азкабана, да? Хорошо. Может, она сможет восстановить честь нашего имени». «Она умерла, тетя», — продолжает Андромеда все тем же ярким, веселым тоном. Перси вдруг отчетливо видит Тонкс в ее матери: высокие властные скулы и темные напряженные глаза, блестящие каштановые волосы, почти черные, общие для Тонкс, Андромеды, Беллатрикс и матери Сириуса. «Мертва? Значит, хранилище достанется… не тебе… Нарциссе». «Похоже на то», — говорит Андромеда, но ее тон становится значительно более хрупким. «Но дорогая старушка Цисси принимает Темного Лорда в своем доме, и, судя по звукам, они с Люциусом не протянут и года. Может, тебе стоило оставить более достойных наследников, тетушка? Похоже, все дети Пожирателей смерти не доживут до совершеннолетия». Портрет тяжело откидывается в кресле, прикрывая рот от шока. «Этого не может быть…» «О, да. Род Блэков вымрет из-за твоего упрямства», — огрызнулась племянница. «О, и ты не слышала? Регулус предал Темного Лорда». «Регулус…» — это последнее предательство, похоже, стало ее гибелью, и портрет начинает рыдать, крупные нарисованные слезы скатываются с ее лица и образуют лужицу на полу. Перси с любопытством смотрит на портрет: как художнику это удалось? Андромеда бросает на портрет взгляд, полный отвращения. «Пойдемте к Сириусу». Сириус находится в своей комнате, спит в кровати, окруженный слабо мерцающей палатой наблюдения. Его комната такая же темная и мрачная, как и весь остальной дом, но в ней ощущается стойкий запах болезни, от которого Перси хочется захлебнуться. Андромеда внимательно осматривает кузена, и с каждой секундой выражение ее лица становится все более мрачным. «Он умрет?» неуверенно спрашивает Перси. «Так и будет», — мрачно подтверждает Андромеда. «Если мы не будем действовать быстро». «Как быстро?» Андромеда смотрит на Перси, и между ними в мгновение ока возникает понимание. Их задача важнее. Андромеда может попытаться спасти Сириуса, но не за счет крестража. «Я бы определила срок в один год от начала действия проклятия, — медленно отвечает она Перси. «Это семейное проклятие Блэков; оно сработает, только если Блэк проклянет другого Блэка». «Что это?» Представьте себе, проклятие, которое может иметь такую специфику! И люди имеют наглость утверждать, что кровь у всех одинаковая! Очевидно, что в крови есть разница, иначе подобные проклятия были бы невозможны. «Это проклятие, предназначенное для такой ситуации, когда один наследник осмеливается бросить вызов другому. Это испытание воли. В этой ситуации хранилище будет временно открыто для них обоих, и тот, кто первым сможет найти правильное контрпроклятие в хранилище, получит контроль над ним. Конечно, это дает преимущество заклинателю, поскольку проклятый может потерять несколько дней, но в теории это призвано уравнять ситуацию между двумя сильными претендентами на роль законного наследника. Я предполагаю, что Беллатрикс по какой-то причине хотела получить доступ в дом». Перси хмурится, гадая, не хотела ли Беллатрикс попасть в дом по приказу Темного Лорда. Возможно, Волдеморт выследил и Регулуса, в таком случае им стоит побеспокоиться о том, что еще он может расследовать. «Но Сириус все еще спит». «Беллатриса умерла, и кто-то, кто не является Блэком, убил ее», — говорит Андромеда, беря одну из рук Сириуса. «Проклятие попало в лимб; я думаю, у него есть год, чтобы выполнить задание, иначе он умрет». «Роль Беллатрикс в проклятии не переходит к Нарциссе?» Перси вмешивается, вместо того чтобы снова извиниться за свою роль в смерти ее сестры. Андромеда задумчиво смотрит на спящего Сириуса. «Возможно», — медленно произносит она, — «Но мы не можем быть уверены». «Так мы можем пойти в хранилище?» Теперь Андромеда встречает взгляд Перси. «Мы не можем без Нарциссы». Кто бы мог подумать, что Нарцисса Малфой окажется настолько важной фигурой в этой войне? «И вы думаете, что она не согласится помочь своему кузену?» с любопытством спрашивает Перси. Семья, как он знает по собственному опыту, имеет приоритет над всем остальным, даже над личной преданностью или политическими взглядами. Именно поэтому Драко Малфоя можно легко простить за то, что он последовал за Темным Лордом, чтобы защитить свою семью, а Перси осуждали и будут осуждать за то, что он сделал то же самое. «Ты не понимаешь», — сердито огрызается она. «Даже если бы Темный Лорд не жил в ее доме, Нарциссу нужно было бы убедить… Когда наши родители исключили меня из рода, они сделали больше, чем просто испортили гобелен. Нарцисса не считает меня семьей». «Значит, твоя магия больше не распознает тебя и твою кровь?» задумчиво спрашивает Перси. Андромеда сверкает глазами. Он опускает голову: академический вопрос для другого раза. «Нам нужно оставить ее одну», — говорит она наконец. «Я поговорю с ней. Ничего не говори, ты понимаешь? Ничего не говори остальным членам Ордена. Это частное дело, и мы будем относиться к нему именно так». После ухода Андромеды Перси направляется в комнату Регулуса, предварительно осмотрев тщательно выписанную табличку, похожую на ту, что он сам начертал своим лучшим почерком и повесил на свою дверь, когда ему было десять лет. На двери прочная латунная ручка с мелкими листочками — признак богатства Блэков, полагает он, — и она мягко светится, когда Перси прикладывает к ней руку. Он понимает, почему Северус предложил ему комнату Регулуса, размышляет он, стоя в центре комнаты и с любопытством оглядываясь вокруг. Он сомневается, что кому-то из членов Ордена придет в голову зайти в нее, а даже если и так, то при первом же осмотре становится ясно, что комната осталась практически нетронутой со времен школьных лет Регулуса. Над кроватью, на стене и даже над окнами висят большие зеленые и серебристые шторы, со вкусом задрапированные. Перси обнаружил, что ему очень нравится такой эффект: душная, показная комната кажется более обжитой, без излишнего увлечения золотом и красным, на которое поддаются большинство гриффиндорцев при оформлении. Над кроватью висит большой фамильный герб Блэков, явно нарисованный вручную с особой тщательностью. Перси опускается на колени на кровать, слегка покашливая от пыли, вздымающейся в местах смятия постельного белья, и протягивает палец, чтобы обвести нарисованные линии. Он и не знал, что Регулус любит рисовать. Конечно, он не знал, ведь он ничего не знает о Регулусе, но вид герба производит тот же эффект, что и висюльки Слизерина, или картина, на которой Регулус и его друзья смеются и машут руками, сжимая метлы: это очеловечивает, как ни странно, и Перси чувствует внезапную печаль по этому мальчику, которого, вероятно, отвели за нос прямо к Темному Лорду. У него было не больше выбора, чем у Драко Малфоя. А если учесть, что Сириус, как известно, бросил вызов своей семье, чтобы объединиться с Дамблдором, то и меньше. Перси не может не задаваться вопросом, что Регулус сделал для своего посвящения, какова была его задача, поставленная младшим Томом — отомстить семье Блэков за старшего наследника, смущающего древний и древний чистокровный род. На противоположной от кровати стене Регулус повесил ряд газетных вырезок, пожелтевших и сморщенных от возраста. Перси с любопытством рассматривает их. Все они, конечно, о Волдеморте, но он почти все их узнал. Он проводил такое же исследование, когда впервые переместился в прошлое, в одиннадцать лет, в библиотеке Хогвартса, пролистывая старые «Ежедневные пророки», хотя, конечно, на момент поиска Регулуса они были опубликованы совсем недавно. Это не стена преклонения, как мог бы предположить незнакомец. Эти бумаги, собранные таким образом, показывают картину жизни Тома Риддла, его передвижения и победы. Регулус не забавлялся тем, что рассказывал на прогулке новости о Темном Лорде; он изучал его, и Перси готов поспорить, что по той же причине, что и он сам, все эти годы назад. Каким-то образом Регулус узнал о крестражах. Возможно, он слышал только об одном, а может, ему хватило ума исследовать их все. Но где-то, где-то Регулус узнал, что есть способ сделать Темного Лорда снова смертным, и посвятил остаток своей короткой жизни надежде на успех. Медальона в комнате, разумеется, нет. Перси старательно обыскивает ее, но больше ничего интересного не находит, только атрибутику подростка. Но Регулус остается в его памяти до конца дня, хотя если бы его спросили, Перси не смог бы объяснить, почему для него так важно узнать об этом бедном проклятом ребенке Блэков, достаточно умном, чтобы понять, что нужно сделать, но недостаточно быстром, чтобы избежать последствий, которые за этим последуют.        ***        Октябрь 1996 года Октябрь — типично несчастный месяц: каждую ночь в окна квартиры Перси стучат порывистые ветры, а напряжение в Министерстве растет с каждым днем. Единственное, что его утешает, — это то, что Скримджор довольно компетентный министр, и поэтому работать с ним — скорее удовольствие, чем страдание. По крайней мере, Скримджер сам пишет многие из своих речей и корреспонденции, так что у Перси меньше бессмысленных задач каждый день, хотя, конечно, в его ежедневнике гораздо больше пунктов, чем ему хотелось бы. Перси всегда скрупулезно вежлив, ответственен и предупредителен, как и в случае с Фаджем, но по совсем другой причине, и Скримджор, похоже, хорошо на это реагирует, что позволяет Перси надеяться, что, возможно, в этом времени у Скримджора будет причина держать его рядом, помимо его рыжих волос и непрочных связей с Гарри Поттером. Для Перси октябрь — это Темный Лорд, причем оба. Том снова появляется в квартире Перси в середине октября, выглядит бодрым и очень живым. Перси сидит за кухонным столом, готовя еду на следующую неделю под сильными чарами сохранения, и тут он поднимает глаза и видит, что Том наблюдает за ним с нечитаемым выражением на лице. «Том», — удивленно произносит Перси. Затем, с нетерпением: «Том. Ты вернулся. Он… ты…» «Он сумасшедший», — говорит Том. Он старательно держится отстраненно, напряжение сквозит в каждом нарисованном штрихе его тела. Перси сглатывает, откладывает ложку, которую держал в руках, и проходит мимо кухонной стойки в маленькую гостиную. Какое-то время Перси рассматривал идею остаться в комнате Регулуса, но после отсутствия Тома в последние несколько недель его квартира снова стала казаться ему почти домом. Только сейчас он осознал, как сильно волнуется, когда холодный взгляд Тома следит за ним со своего места на стене. «Что случилось?» «Он одержим Гарри Поттером», — с отвращением говорит Том, как будто он сам не спрашивает о Гарри при каждом удобном случае. «Он не строит никаких планов. Его Пожиратели смерти неуправляемы и расхлябанны. Я бы никогда не допустил такого отсутствия дисциплины. Я подслушиваю их в Малфой-мэноре; они не боятся его так, как следовало бы». «Он пытается найти Гарри?» «Видимо, их палочки несовместимы». Том закатывает глаза и опускается в кресло, и Перси чувствует, как часть напряжения между ними тихо испаряется, когда они возвращаются в свои обычные положения. «Как будто мне нужна палочка, чтобы убить шестнадцатилетнего мальчишку, пусть даже тронутого пророчеством. Приближается тот, кто сможет победить Темного Лорда… рожденный в конце седьмого месяца», — цитирует он. «Похоже, ваши знания о пророчестве были верны». Перси мысленно вздохнул с облегчением. Затем осторожно спрашивает: «Темный Лорд знает пророчество?» «Только ту половину, которую вы узнали», — подтверждает Том. «Возможно, у мальчика есть какие-то преимущества, но я не могу представить, какие именно. Он думает, что ему нужна новая палочка, что, конечно, нелепо. Ему следует сосредоточиться на том, чтобы узнать остаток пророчества, а затем наметить соответствующие действия». Это верное замечание. Темный Лорд разработал план проникновения в Министерство и заманил Гарри к соответствующей полке — но он мог войти в Министерство в любое время и сам взять пророчество с полки. Предположительно, можно было бы найти Провидицу пророчества, но Темный Лорд, похоже, не думал о том, чтобы попытаться похитить ее, кем бы она ни была. «У него нет плана?» «Он верит, что будет править с помощью страха, а страх даст ему абсолютную власть», — говорит Том, выразительно закатывая глаза. «Он наслаждается этим. Он наслаждается убийствами, наслаждается пытками. Я, конечно, не брезглив, но я не убиваю ради убийства». Перси втайне сомневается в этом, думая о василиске, вспоминая некоторые воспоминания, которые показал ему Дневник-Том, думая об инферналах в озере, но благоразумно держит язык за зубами. Если Том хочет считать себя выше Темного Лорда, то тем лучше. «А крестражи?» Том бросает ядовитый взгляд на края своей рамы, словно обвиняя их в том, что он сам не смог убрать Темного Лорда. «Он делает еще один», — мрачно говорит он, и Перси чувствует, как что-то внутри него замирает. «Он не подтвердил, сделал ли он шестой, но, должно быть, он сделал только пять, прежде чем Гарри Поттер победил его. Он должен знать, что не переживет еще одного раскола». «Вы, должно быть, правы, — осторожно говорит Перси. Если у Тёмного Лорда всего пять крестражей, то их задача будет намного проще». Во рту у него пересохло: должен же быть какой-то способ узнать, сколько крестражей существует. Должен быть. Перед сном Перси практиковал трансфигурацию Анимага, но не так тщательно, как следовало бы. Больше он такой ошибки не допустит. «Это сделает Его слишком слабым для попытки шестого расщепления». «Он слабее, чем должен быть», — соглашается Том. Вздохнув, портрет проводит пальцем по волосам, а затем смотрит на Перси, его глаза вспыхивают. «Нам нужно найти медальон или кубок. Возможно, мне придется вызвать его на дуэль еще до конца года». «Дуэль?» повторил Перси, ошеломленный. «Но, конечно, ты мог бы победить его и иначе. Не могли бы вы поглотить его магию в свою собственную?» Том разочарованно качает головой. «Я полагаю, что ритуал, который мы запланировали, сработает только с инертными частями души, а я не смею рисковать, овладевая им. Найди медальон, Перси. Я присмотрю за ним». Знакомство Тома с Темным Лордом имеет ожидаемый, но, тем не менее, нервирующий побочный эффект — Перси оказывается в центре внимания Темного Лорда. Его часто вызывают в Малфой-мэнор, и не раз он поднимал глаза, чтобы обнаружить, что Волдеморт внимательно наблюдает за ним, но потому ли, что подозревает Перси в предательстве, или потому, что ему интересно разобраться в отношениях Тома и Перси, Перси сказать не может. Перси пока не просят принимать непосредственное участие в рейдах. То, что ему придется сделать, в некотором смысле гораздо хуже. Как и предупреждал Северус, Темный Лорд, похоже, хочет проверить Перси на прочность, а может быть, и на способность наблюдать за насилием, не разворачиваясь и не убегая. Перси не раз вызывают в Малфой-мэнор и велят ему стоять в задних рядах, в масках и мантиях, пока делегация Пожирателей смерти будет пытать и убивать своих врагов. Это напоминает Перси о воспоминаниях Тома, о том, как Эйвери, Нотт, Гринграсс и другие практиковали свою магию на животных под чутким руководством Тома, но в реальной жизни этот ужас едва ли не сильнее, чем Перси может вынести. И Темный Лорд часто наблюдает за ним в это время. Темный Лорд следит за тем, как он разговаривает с другими Пожирателями смерти — осторожно, вежливо, уважительно — и не вздрагивает ли он, когда те же чистокровные наследники направляют свои палочки на беззащитных магглов и магглорожденных. Он наблюдает за тем, как Перси стоит, совершенно неподвижно, его лицо настолько бесстрастно, насколько он может его сделать, заставляя себя подражать тем закованным в стальные латы рыцарям, усеивающим залы Хогвартса. Перси не знает, почему его не просят участвовать, но принимает это за маленькую милость. Часть его находит невероятно трудным стоять и смотреть; часть его находит отвратительным оставаться на месте, когда жестоко убивают невинных. Но другая его часть знает, что он не сможет спасти никого из них, даже если попытается. Они убьют его раньше, чем он достанет свою палочку, а потом, возможно, убьют и Северуса. Все, что Перси может сделать, — это пойти выпить с Пожирателями смерти после этих ужасных сеансов и послушать, как они хвастаются и бахвалятся за бокалами с лучшими ликерами, из созданных существами. Все, что Перси может делать, — это записывать имена жертв и тайком передавать их Тонкс. Никто еще не был настолько небрежен, чтобы предупредить Перси о готовящемся нападении, но он надеется, что, по крайней мере, каталогизируя мертвых в меру своих возможностей, их семьи не будут сходить с ума от беспокойства. Когда октябрь темнеет, чтобы уступить место властной прохладе ноября, Перси кажется, что он почти справился с ситуацией. Он не спит, даже немного, но он вычислил оптимальную дозу сна без сновидений, которая позволяет ему выкраивать несколько часов дозированной дремоты без риска привыкания. Его чары Окклюменции стали еще лучше, и он способен засунуть каждый отвратительный вечер Пожирателя смерти глубоко в свою ментальную библиотеку, запереть их в стонущие сундуки с костяными белыми пряжками, а затем похоронить глубоко под половицами. (Ты произвел на меня впечатление, Перси, говорит Том, и Перси тоже засовывает это вглубь, глубже, чем сундуки его постыдного соответствия, глубже, чем все остальное в его библиотеке, кроме яркой вспышки гордости, которую он испытывает, представляя, как Том произносит эти слова). Несмотря на насмешки Тома по поводу безыскусности плана Тёмного Лорда — каким бы он ни был, — последствия медленно распространяются по стране и сжимаются, дюйм за дюймом, везде, где есть слабость. Волдеморт прекрасно финансируется благодаря общему богатству своих многочисленных последователей, и у него есть особый талант направлять коллективный гнев и ярость Пожирателей смерти в целенаправленные, решительные действия. Не раз Перси слышал, как Волдеморт плавно, шелковисто, осторожно вскрывает полузажившую рану, указывает на маленькую несправедливость, извращает неудобную правду, убеждает волшебника, никогда прежде не причинявшего вреда, убивать, пытать или калечить. Не раз Перси слышит, как Волдеморт вкрадчиво шепчет о том, как несправедливо общество, как их не ценят, какими могущественными они могут быть, и не раз Перси с ужасом обнаруживает, что сам в это верит, хотя бы немного. Каждая смерть, каждое исчезновение, каждый напыщенный сотрудник Министерства, которого заставляют пыхтеть от страха, каждый убитый маггл еще больше разделяют нас и их, заставляют Пожирателей смерти чувствовать себя могущественными, заставляют все остальное общество чувствовать себя напуганным. Это невероятно эффективно, даже если Перси не может понять, какую цель преследует Темный Лорд. Перси подозревает, что свои настоящие планы он приберегает для Внутреннего круга, в который, насколько он может судить, входят Снейп, Люциус, Яксли, Руквуд, Крэбб, Гойл, Нотт, Макнейр и Трэверс. У него есть еще около сорока отмеченных членов. Подавляющее большинство его последователей связаны только страхом, хотя Северус сообщает Перси через их связанные тетради, что Волдеморт подумывает о создании новых кругов, чтобы связать массы.       Я не понимаю, Северус. Чего он хочет?       Власть, разрушение, хаос. Он, конечно, хочет захватить Министерство, но через доверенных лиц, таких как Люциус и Яксли. Он не заинтересован в реальном руководстве.       Том фыркает, услышав это. «Еще больше одурачь его. Когда я вернусь, первым делом я займусь Хогвартсом, но не заблуждайтесь: с Министерством мы разберемся как следует».       Оба Тома, судя по всему, одержимы Хогвартсом. Волдеморт охотно расспрашивает Перси о нем, хотя тот вынужден признать, что не был там уже много месяцев. К удивлению Перси, ему нравится говорить о Хогвартсе с Темным Лордом. Прожив в замке почти два десятка лет, он может рассказать даже о мельчайших деталях, и ему кажется, что Волдеморт помнит все не хуже его самого. Волдеморт любил Хогвартс, и от этой мысли Перси всегда становится немного смешно.       Как вы думаете, стал бы он Им, если бы не Дамблдор?       Это интересный вопрос. Возможно, он довольствовался бы небольшими дуэлями.       Во время своих частых визитов в Малфой-мэнор он видит Нарциссу Малфой. Далеко не та милая, яркая женщина, которой она была когда-то, эта версия Нарциссы молчалива и холодна, смотрит вокруг себя широкими, отчаянными глазами. Она никогда не заговаривает с Перси, но когда она проходит мимо него по коридорам, ее взгляд настолько притягивает его, что у него сжимается горло. Перси не решается вернуться к Дементору, если только не придется. Дементор практически признал, что не знает, как помочь Перси, и Перси не думает, что сможет оправдать свой внезапный интерес к камерам заключения. В любом случае, Перси — волшебник, и он пытается найти душу волшебника. Он должен быть в состоянии найти что-то, не так ли? И правда, с течением дней Перси кажется, что у него что-то получается. Он чувствует это — иногда в груди, иногда в изгибе плеч, иногда в сгибе колена. Что-то теплое, что-то устойчивое, что-то до боли знакомое, то, к чему он тянется, когда впервые превращается обратно в человека, то, что он узнает как свое собственное, когда превращается в рысь. Что-то, что пахнет для него сладкой сосновой смолой и потрескиванием поленьев в костре, как драконы холодной весной и хруст листьев под ногами осенью. В конце октября Лэндон приходит к нему с раздраженным и усталым видом. «Мы переезжаем во Францию», — бесцеремонно сообщает он. «Отец считает, что Темный Лорд заинтересуется им. Я думаю, что это маловероятно, и в любом случае я занимаюсь очень деликатной работой для Министерства, поскольку после фиаско с Залом Пророчеств все наши охранные системы сбрасываются». Впрочем, для него это, похоже, не имеет значения. Вы придете поужинать завтра, перед нашим отъездом?» Перси моргает, отшатывается. «Вы уезжаете завтра?» «Мне не разрешается никому говорить, когда мы уезжаем», — напряженно пожимает плечами Лэндон, явно не впечатленный вполне оправданной паранойей отца. «Но приходи, ладно? Кто знает, когда отец разрешит мне вернуться в Британию. Мать уже уехала, живет у моих бабушки и дедушки. Я чертовски надеюсь, что и мы не туда направляемся. Представляешь?» Тобиас, при всей своей уравновешенности, изяществе и деньгах, становится трепещущим комочком нервов, когда Перси прибывает на следующий вечер. Домовому эльфу, сопровождающему его в главную комнату, приходится несколько раз прочищать скрипучее горло, прежде чем Тобиас отрывает взгляд от того места, где он руководит другими эльфами, собирающими его вещи. «А, Перси, отлично», — рассеянно бормочет он, возвращаясь к непрерывному потоку дорогих украшений, укладываемых в большой сундук, закрытый на висячий замок. Судя по всему, он опустошил все свое хранилище в Гринготтсе. «Скоро мы отправимся. Приведи Лэндона, ладно?» Лэндон тоже собирает вещи, но в гораздо более запущенном виде. На самом деле, больше похоже на то, что он наслаждается ностальгическим путешествием по своим вещам, а не упаковывает свою комнату в последний раз. «Перси, привет», — говорит он, заметив Перси после того, как тот на несколько секунд задержался в дверном проеме. «Посмотри на это, ладно?» Это стопка студенческих периодических изданий за разные годы обучения в Хогвартсе. Лэндон указывает на фотографию, которую кто-то сделал на четвертом или пятом курсе: они сидят вместе в Большом зале и разговаривают с Почти Безголовым Ником. Лэндон с нежностью смотрит на нее. «Я действительно думал, что мы что-нибудь найдем», — говорит он. «Хотя бы один артефакт!» Если бы он только знал. Но за ужином Перси вспоминает, что сегодня у него только курица, а перепела припасены для лучших времен, и пользуется случаем, чтобы расспросить Гринграссов о маленькой надписи, которая была на таинственном кольце, найденном Дамблдором. Тобиас сразу же узнает его. «Это символ Гриндельвальда, конечно же. Я думал, вы оба получили Превосходно по Истории магии». Лэндон и Перси обмениваются взглядами. «Биннс рассказывал нам только о восстаниях гоблинов», — возражает Лэндон. «Так это была его Темная метка?» «Я не думаю, что он клеймил этим словом людей, но, безусловно, оно стало ассоциироваться с ним», — подтверждает Тобиас. «То есть, если бы он был, например, на кольце, вы бы сказали, что кольцо принадлежит Гриндельвальду?» «Возможно», — говорит Тобиас, поднимая бровь на Перси. «Но у него было много последователей, и многие приняли этот символ как символ всего того, за что он выступал. Почему вы спрашиваете?» «Я пытаюсь найти откуда он происходит», — говорит Перси, небрежно пожимая плечами. «Вы же меня знаете — если мне нечем заняться, то мне становится скучно». Лэндон фыркнул, но Тобиас внимательно посмотрел на Перси. «В этой стране о нем мало что известно. Он был гораздо сильнее за границей, в Германии, Румынии, Болгарии, Испании. Но если бы Дамблдор не победил его, несомненно, он распространился бы и в Британии». «Как вы думаете, было ли пророчество о Дамблдоре и Гриндельвальде?» спрашивает Лэндон. «Я слышал, что пророчество о Поттере и Темном Лорде было разбито вместе с почти тремя десятками других. Не волнуйся, Перси, я уже проверил, ни у тебя, ни у меня нет пророчества, хотя, думаю, еще не поздно, чтобы Провидец увидел нашу очевидную гениальность. Однако я не подумал проверить Дамблдора, прежде чем они закрыли список. Конечно, теперь, когда я оставил свою многообещающую карьеру в Министерстве, я никогда не узнаю, полагаю». Конечно. Конечно, было пророчество о Дамблдоре и Гриндельвальде; иначе зачем бы он выбрал Гриндельвальда, если тот даже не угрожал Британии, зачем бы он был так убеждён, что только Гарри Поттер может победить Волдеморта? Должно быть, Дамблдор действует по тем же правилам, что и он сам. Перси медленно жует, размышляя о том, было ли на одной из тех сфер, которые разбились о землю, начертано длинное имя Дамблдора. «Возможно, но я не слишком верю в пророчества», — говорит Тобиас. Затем он бросает взгляд на сына. «Лучше задержаться в карьере на несколько лет, чем преждевременно умереть, не так ли, Лэндон?» Ну, с чего-то же надо начинать, думает Перси, пока Лэндон отбивает горькую реплику. Возможно, кольцо не имеет никакого значения, но если оно так соблазнило Дамблдора, что он рискнул умереть, значит, в нем должно было быть что-то значимое. Возможно, кольцо принадлежало не Тому, а Гриндельвальду, было остатком старой вражды Дамблдора или символом его власти. Тобиас прочищает горло и откладывает вилку. «Послушай, Перси. Я слышал… ну, я знаю, что ты находишься в, скажем так, шатком положении, но я хотел бы, чтобы ты знал, что я с радостью приючу тебя во Франции, если ты захочешь присоединиться к нам, и всех твоих братьев и сестер, которые считают так же. Только прошу вас дать обет не разглашать местонахождение нашего дома». «Ты должен использовать Фиделиус», — говорит Перси. Он не отвергает эту идею автоматически; не для него, конечно, но хотя бы для Джинни или Фреда и Джорджа. «Я благодарю вас за предложение, лорд Гринграсс. Для себя мне придется отказаться, но, признаюсь, я вижу мудрость в вашем предложении для моих братьев и сестер». «Кажется немного несправедливым, что ему разрешили остаться в Британии», — с горечью говорит Лэндон своему отцу. «Неужели моя карьера не так важна, как его?» «Я не его отец», — рычит Тобиас, и голос его становится неожиданно суровым. «Но если бы я был им, то сказал бы ему то же самое, что и тебе: не стоит жертвовать собой ради борьбы, которая тебе не принадлежит». Война, конечно же, принадлежит Перси. Она настолько принадлежит ему, что иногда ему трудно представить, что она принадлежит кому-то другому. «Я не могу уехать, пока моя семья в опасности», — говорит Перси. «Но я благодарю вас за предложение». Тобиас выглядит покорным. «Позовите Батильду Бэгшот. Если вы должны продолжить этот жалкий путь, то лучше сделать это быстро». Перси почти не знал, что Батильда Бэгшот жива. Но, как объясняет Тобиас, она живет в Годриковой Лощине — Годриковой Лощине, где жил Дамблдор и умерли Поттеры. Будьте осторожны. Не попадайтесь на глаза. Очевидно. Он отправляется туда на следующей неделе, изменив свою внешность так, чтобы стать настолько неприметным, насколько это возможно. В Годриковой впадине прохладно и темно; он заходит на кладбище, чтобы молча отдать дань уважения Поттерам, хотя и не делает ничего такого глупого, как возложение цветов на их могилу. Несомненно, за ним следят, но у него уже заготовлена ложь на этот случай, если наблюдатели догадаются, кто он такой под самотрансфигурацией. Батильда и тетя Мюриэль — старые подруги, или что-то в этом роде. Годрикова лощина — именно то, чего Перси ожидал от города, где поселились Поттеры и Дамблдоры: причудливый, красивый, ухоженный и, несомненно, богатый. Здесь больше магглов, чего Перси и ожидал, учитывая глубокую магическую историю деревни, но Перси чувствует, что здесь есть подопечные, привязанные к земле и, вероятно, привязанные к городу с тех пор, как сам Годрик построил себе здесь дом. Бродя по кладбищу, он снова замечает табличку, выгравированную на углу могилы Игнотуса Певерелла. Перси заметил ее во время своего первого визита на кладбище, в основном из-за сходства своего второго имени с первым, но теперь он вспомнил, что семья Певерелл считалась — хотя это и не было доказано — связанной с родом Гриффиндор, из-за их древнего происхождения и близости к Годриковой впадине. Значит, метка не могла принадлежать Гриндельвальду, а была просто присвоена. Но почему? Возможно, это действительно древняя руна, более древняя, чем те, что используются до сих пор. Скорее всего, она означает что-то вроде силы или крови, если Перси знает своих чистокровных. Батильда Бэгшот невероятно стара и очень седа. Она с сомнением смотрит на него, когда он аккуратно стучит в дверь, но впускает его, когда он показывает пожелтевшую фотографию тети Мюриэль и женщины, которая, по ее словам, была Батильдой, хотя эта женщина очень мало похожа на смеющуюся девушку с темными глазами на фотографии. «Передайте тете, что я теперь редко вижусь с людьми, — хрипло говорит она, устраиваясь в углублении большого, богато украшенного красного кресла, что свидетельствует о том, как много времени она проводит именно в таком положении. «Мне придется отклонить ее приглашение на день рождения. Я не люблю, когда мне напоминают о моем возрасте». «О, она тоже», — говорит Перси со смехом, на который Батильда не отвечает. Он прочищает горло и подается вперед. «Мадам, вы всю жизнь прожили в Годриковой впадине?» «Конечно», — говорит она, как будто это невероятно глупый вопрос. «Вы ведь пришли не для того, чтобы поговорить об Альбусе? Я сказала этой женщине, что не буду говорить о нем». «Какой женщине?» «Эта журналистка…». Рита Скитер, предположительно. Перси качает головой. «Нет, Дамблдор мне безразличен. Я пришел только потому, что моя тетя очень хотела, чтобы я лично передал приглашение». «Я отказываюсь», — коротко говорит она. «Можете идти». «Прежде чем я уйду, могу я задать один вопрос?» Перси пытается. «Я видел этот символ на могиле. Я подумал, что это символ Гриндельвальда, но это не так, верно?» Батильда изучает рисунок, который Перси протягивает ей с глазами-бусинками. «Это символ Певерелл, конечно же», — резко говорит она. «Неужели молодежь больше не изучает свою историю?» «Я, конечно, прочитал все ваши книги, мадам…» Батильда скрипуче смеется. «Не надо мне потворствовать, мальчик. Это знак семьи Певерелл, Даров». «Даров?» Таким образом, именно от Батильды Бэгшот и ее язвительного тона Перси узнает о Дарах Смерти. Палочка с невероятной мощью… плащ-невидимка… камень, воскрешающий мертвых. Возможно, когда-то Перси и отмахнулся от них как от мифов, но он привык видеть заговор в заговорах, которые другие сочли бы несерьёзными, и разве не он однажды изучал мантию-невидимку Гарри? Он пользовался плащом Крауча в Министерстве, но уже тогда заметил его грубую текстуру, лёгкое мерцание в воздухе, свидетельствующее о его использовании. Плащ Гарри — это нечто прекрасное. Перси жалеет, что не рассмотрел его внимательнее. И связь с Гриндельвальдом, конечно же, очевидна. У него была палочка. Неудивительно, что Дамблдор приложил все усилия, чтобы победить его. Скорее всего, никакого пророчества не было; Дамблдор должен был знать, что Гриндельвальд владеет Бузинной палочкой, а затем подстроить всю войну так, чтобы Дамблдор стал следующим обладателем ее силы. Предположительно, Дамблдор по-прежнему владеет Бузинной палочкой, а значит, если всё пойдёт по плану, Снейп тоже унаследует её верность. Но разве это имеет значение, если Дамблдор ожидает удара? Неудивительно, что ему так хотелось, чтобы Северус убил его — возможно, организовав самоубийство, Дамблдор думает, что умрёт как последний истинный владелец Бузинной палочки, достойное наследие для тщеславного и могущественного волшебника. Северусу нужно победить Дамблдора так, как Дамблдор не ожидает, и тогда палочка будет у них. Что касается камня… Перси не любит разговаривать с мертвыми, но логика подсказывает, что кольцо, ради которого погиб Дамблдор, скорее всего, было украшено камнем Воскрешения. Конечно, рисунок Северуса, изображающий драгоценный камень в кольце, похож на картинку, на которую Батильда указывает в старом фолианте: темный треугольный камень с острыми сверкающими гранями. Внезапно многое из того, что скрывало действия Дамблдора, становится ясным. Перси задается вопросом, знает ли Том о Дарах Смерти. Возможно, нет; но Дамблдор наверняка пытается собрать все три до своей смерти. Неужели Дамблдор верит, что может обмануть смерть? Перси не уверен, что пугает больше: мысль о Томе, бессмертном навеки, или о Дамблдоре.        ***        На Хэллоуин Перси прибывает в мантии Пожирателя смерти и маске Пожирателя смерти и оказывается в центре кровавой бойни. Ему приходится остановиться и крепко сжать палочку в кармане, тяжело дыша через нос, чтобы сдержать шок от увиденного зрелища, когда он добирается до координат Аппарирования. Празднование Хэллоуина проходит не в Малфой-мэноре, а посреди большого поля, где-то к югу от Уилшира. Том сказал ему, что следует ожидать значительного проявления магии, веселья, традиционного ритуала вокруг костра. Однако это нечто совершенно иное. Поле большое, его ограничивают огромные темные деревья, зловеще покачивающие на ветру своими колючими ветвями. Как и ожидал Перси, в центре поля горит костер — огромное пламя красного, золотого, синего и зеленого цветов. Огромное облако дыма висит над костром, мешая обзору, и хотя Перси еще не был знаком с запахом горящей плоти, он вдруг понимает, что едкий смрад, пронизывающий воздух, — это именно запах тел, брошенных на костер. Повсюду тела: истекающие кровью, кружащиеся в воздухе, с кричащими ртами и дергающимися конечностями, неподвижные, но, скорее всего, еще теплые. А где тела, там и Пожиратели смерти, и куда бы Перси ни посмотрел, он видит темные плащи, обнаженные тела, сверкающие белые маски и кровь, кровь повсюду, просачивающуюся в примятую траву, создавая грязную, жуткую лужу грязи. Он не знает, как он еще стоит на ногах. Перси оглядывается вокруг и через мгновение понимает, что беззвучно плачет, слезы капают с обеих сторон его маски в тщетной попытке очистить воздух вокруг себя. Он не знает, кто лежит в этих телах — магглы или волшебники, друзья или враги, но, тем не менее, это люди, и аппарировать в такую дикость — шокирующее и мерзкое зрелище. «Пожиратели смерти, ко мне!» — кричит Волдеморт, его голос высок и дик. Пожиратели смерти — всего, может быть, тридцать человек, хотя для запаниковавшего Перси они кажутся бесчисленными — кричат и ликуют в ответ, образуя вокруг костра темный круг из сверкающих белых масок. Перси пробирается внутрь вместе с остальными. Вблизи костра запах тел еще сильнее, и Перси задыхается от дыма, его язык тяжел и отвратителен во рту. Он все еще плачет, беззвучно, беспомощно, и его лицо искажено вечным отвращением, а живот вздымается. Пожиратели смерти колышутся и движутся вместе, непроницаемая масса людей, кипящая одной и той же энергией и целью. Ему кажется, что он находится во сне, звуки влетают и вылетают из его ушей, а единственное ощущение, которое кажется вполне реальным, — это ужасное тошнотворное жжение тел, превращающихся в пепел. «Нам отказано во вступлении в общество», — рычит Волдеморт, а Пожиратели смерти охают и шипят. «Нас оттесняют в самый конец зала, над нами насмехаются, нас принижают, нас игнорируют, но сегодня мы — короли!» Перси не может заставить себя кричать вместе с остальными и вздрагивает от рева, который издает собравшаяся толпа. С его кожи капает влажный пот, глаза горят за очками, и он чувствует сырость от тесно прижавшихся к нему мужчин. О, Мерлин, что он делает? Голос Волдеморта внезапно меняется, переходя на разговорный тон, который, тем не менее, отдается в ушах Перси, как будто он стоит рядом с ним. «Хэллоуин считается точкой разделения года, — читает он лекцию, как будто здесь стоит Том, а не монстр. «Точка, когда лето, время света, неизбежно превращается в зиму, время тьмы». Его голос снова повышается, набирая громкость. «Так и эта ночь ознаменует момент, когда придет наше время. Так и эта ночь ознаменует момент, когда нас больше нельзя игнорировать. Мы приносим эту кровь в жертву нашим предкам, мы призываем нашу магию, мы здесь, и нас больше не оставят!» На глазах у Перси, охваченного ужасом, Волдеморт левитирует над пламенем ребенка. Ребенок кричит, плачет и дико извивается под Круциатусом или чем-то подобным, но то, что происходит дальше, еще более ужасно. Волдеморт прекращает пытку, и на секунду все стихает, кроме тихих рыданий ребенка, подвешенного в воздухе. А затем с проклятием грудь ребенка разрывается, и его внутренности стекают в пламя внизу. И вдруг Перси больше не может этого выносить. Он отшатывается от густо капающей крови, от диких криков смеха и боли. Ему здесь не место: он не убийца, не шпион и даже не герой. Он не более чем высокомерный болван, добродушный, но заносчивый, способный, но тщеславный. Ему не стоило взваливать на себя эту ношу, не стоило накручивать себя во времени. Он должен встречаться с девушками, добиваться повышения по службе или, по крайней мере, скрываться от семьи. Но не здесь, не со смертью маггла и ведьмы на его руках, не с Темным Лордом в его квартире, не с Темным Лордом в его голове и не с Темным Лордом перед ним, смеющимся с диким и безрассудным ликованием, когда он крутит свою палочку в бледных, белых руках. Когда он в последний раз был тем мальчиком? Убил ли он и его, когда начал ритуал? Начался ли он, когда Фред только умер? Или смерть Перси Уизли происходила медленно, коварно, каждый раз, когда Перси переступал черту, отделяющую благие намерения от непростительных поступков? Сначала он боялся Тёмной магии, потом набрался смелости и попробовал её, потом написал Тому, а теперь все его действия кирпичик за кирпичиком погребали его в топке собственных проблем. Задыхаясь и плача, он неуверенно выбрался из схватки и едва добрался до небольшой рощицы на краю поляны, после чего его тело затряслось и задрожало. «Это пройдет», — говорит голос. Перси поднимает взгляд — рот полон привкуса крови и рвоты, очки размазаны, глаза расширены и пристальны, а над ним стоит Северус и выглядит чрезвычайно печальным, даже под своей сияющей костяной белизной маской. Он протягивает руку. Когда Перси берет ее, они исчезают и появляются на берегу реки, под теми же широкими ветвями дуба. Перси опускается на колени, его снова тошнит, но ничего не выходит, только неудержимое желание избавить свой желудок от зла внутри него. Перси колеблется. Он рассказал Северусу свой секрет все эти годы, потому что должен был, потому что не хотел оставаться один, и теперь жалеет об этом. Если бы Северуса не было рядом, чтобы наблюдать за ним, Перси просто исчез бы, сбежал, даже покончил с собой, чтобы больше не испытывать этих мучений. «Я больше не могу. Ты должен закончить это за меня». «Можешь», — просто говорит Северус, все еще протягивая руку, хотя Перси все еще дрожит на земле. «Вы чувствуете себя так, словно не узнаете себя. Возможно, то, что вы знаете, спасло жизни людей; все, что вы знаете, — это жизни, которые вы забрали. Того, чем ты считал себя раньше, больше не существует, и ты не можешь надеяться увидеть, кем ты можешь стать, когда вокруг тебя осядет пыль». «Я больше так не могу, Северус!» «Вы сделаете это, потому что это должно быть сделано!» — грохочет Снейп, еще сильнее, чем прежде. «Я сделал это. Вы сделаете это. И вместе мы сделаем то, что должно быть сделано. Вот кто мы такие, Перси. Вот кем мы станем, когда рассеется пыль. Мы не станем героями; скорее всего, нас не будет в живых. Но мы выполним свой долг». «Почему ты меня не стер мне память?» спрашивает Перси, задыхаясь от икоты. «Или не рассказал Дамблдору? Все эти годы назад?» «Вы снова дали мне надежду», — просто сказал Северус, приподняв бровь. «И, возможно, я был достаточно сентиментален, чтобы поверить, что ты заслуживаешь того, чтобы довести свое искупление до конца». Перси икнул от смеха. Как будто Северус когда-нибудь был сентиментальным. «Теперь у меня нет надежды». «Да, глупый мальчишка. Мы знаем четыре из шести. Мы почти закончили. Если ты сейчас оступишься, то будешь жалеть об этом все свои дни». «Откуда ты знаешь?» Северус смотрит на Перси, и его боль так сильна, так мучительна, что у Перси сжимается горло от ее воздействия. «Я подслушал пророчество о Мальчике-Который-Выжил», — шепчет он. «Я передал его Ему, и Он убил ее». Перси пытается представить себе это, пытается вообразить, что однажды он узнает, что кто-то из его близких умер, и это была непосредственно его вина. Он легко представляет себе это, и эта мысль заставляет его неуверенно покачиваться. Он откидывается на спинку стула и смотрит на Северуса широко раскрытыми глазами. Северус издаёт невесёлый смешок. «Я видел смерть твоего брата в твоем сознании», — шепчет он. «Я почувствовал то, что чувствовал ты. Теперь ты не можешь оступиться, Перси, или я обещаю тебе, что ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь и не сможешь снова обратить себя во времени». Перси вытирает слезы и пошатываясь поднимается на ноги. «Прости». «Вы не можете повторить это снова». «Мне жаль тебя», — уточняет Перси. Он медленно вдыхает и оглядывает знакомый грязный берег реки, поблескивающий и маслянистый в скудном лунном свете. Рыбий запах воды, бьющейся о берег, мало помогает выветрить из ноздрей запах горелой плоти — он знает, не догадываясь, что до конца жизни будет видеть этого ребенка в своих снах и до конца дней ощущать смрад его смерти, — но он может сосредоточиться на знакомости реки и отчаянно прогнать свой ужас. «Ты сказал, что это твое искупление. Это довольно дерьмовое искупление, если хочешь знать мое мнение». Северус недоверчиво смотрит на него, а затем его лицо закрывается, запрещая. «Простите?» Перси взмахивает рукой, охватывая ужас, который они только что оставили позади. «Все это. Значит, ты продал секрет Темному Лорду. Из-за этого погибла Лили Эванс. Полагаю, в тот момент вы не знали, какой эффект произведут ваши слова. Из-за этого ты стал шпионом Дамблдора. Ты должен был искупить свою вину — я понимаю это, Северус, поверь мне, я понимаю, — но я думаю, что твой долг уже многократно оплачен». «Мой долг никогда не будет оплачен», — тихо говорит Северус. «Это глупо». Перси качает головой, его горло все еще не остыло от дыма, крика и слез, но спор с Северусом дает ему что-то, на что он может опереться. «Ты рассказал Дамблдору о пророчестве, не так ли? И он спрятал Лили и Джеймса под Фиделиусом, и с ними было бы все в порядке, если бы они доверились, скажем, МакГонагалл как своему Хранителю секретов, а не Петтигрю. Это было пророчество, Северус. Если бы ты не сказал Темному Лорду, возможно, оно бы и не сбылось, но если бы ты не сказал Дамблдору, у Лили не было бы времени подготовиться». «Она не была готова к смерти, Уизли!» жестко восклицает Северус. «Разве не так?» Перси рисковал, слыша плач этого несчастного ребенка, которого смерть настигла без предупреждения. Где была его мать? Что бы хотела сделать мать, если бы у нее было время? «Она что-то сделала с Гарри, Северус. Она наложила на него мощные кровные чары; у нее должно было быть время, чтобы изучить их, и причины верить, что она умрет, и достаточно любви, чтобы желать своей смерти ради защиты сына. Эти кровные чары защищали его последние пятнадцать лет. Разве не так мы думаем? И если бы Гарри не выжил в ту ночь, он не стал бы Избранным, а Темный Лорд не был бы уязвим». «Но если бы я вообще ничего не сказал…» «Но если бы ты ничего не сказал, что тогда, Северус? Орден проигрывал войну! Я это знаю, и ты это знаешь, и Дамблдор это знает. Почему тогда в Ордене было полно двадцатилетних волшебников? Потому что все старшие были мертвы! Я знаю, как будет выглядеть эта война через год, не говоря уже о пяти. Представьте, если бы Гарри не победил Темного Лорда, и он продолжал бы бесконтрольно расти в силе. Представьте, если бы Дамблдор попытался противостоять ему и проиграл. Мы бы все погибли, Северус. Твои действия убили Лили Эванс, но подумай, сколько лет мира мы получили взамен. Теперь у нас есть Гарри, он капризный подросток, но мы знаем, что через два года он что-то сделает и убьет Темного Лорда. Я сам это видел. Неужели вы думаете, что Лили предпочла бы альтернативу? Она бы все равно стала мишенью для нападок, ведь она такая замечательная грязнокровка». «Не произносите это слово», — шипит Снейп, и Перси вздрагивает от молчания. Он смотрит на свои грязные ботинки, не желая рисковать гневом Северуса. Все они — жертвы судьбы, обстоятельств, собственных неважных решений. Если бы Перси попал в Сортировку Рейвенкло, если бы его не взяли в ученики к Краучу, а вместо этого он работал с отцом, если бы он был менее гордым, если бы он не пошутил в тот момент, когда Фред наложил на себя проклятие, если бы он не открыл ту единственную книгу с ритуалом времени, если бы он не подружился с магглорожденным библиотекарем в Библиотеке архивов, если бы он не набрался смелости покончить со своей первой жизнью… все было бы иначе, и кто скажет, что он сделал правильный выбор? Когда становится ясно, что Северус не собирается ничего говорить, Перси прочищает горло. Он потянулся к своей сумке — портфелю с книгами, который всегда при нем. «У меня есть кое-что для тебя». Шок на лице Северуса окрашивается в красный цвет роскошным блеском философского камня. Перси забрал его из Гринготтса несколько дней назад, планируя использовать для создания большего количества золота, так как его запасы были почти на исходе. Он не собирался отдавать его Северусу, но почему-то это кажется правильным, и он без колебаний говорит: «Я хочу, чтобы он был у тебя, чтобы защитить тебя». «Ах ты, змея», — говорит Северус, но, если Перси прищурится и внимательно всмотрится в слова, в них звучит скорее восторг, чем презрение. «Ты украл это прямо под носом у Альбуса, не так ли?» «Все, что я прошу в обмен, — это отдать мне часть золота», — говорит Перси, протягивая Северусу Камень. Северус не выдерживает. «И как это должно меня обезопасить?» «Полагаю, он дарует бессмертие», — говорит Перси, поднимаясь на ноги. «Полагаю, у него есть несколько защитных свойств, и вы — лучший человек, чтобы их обнаружить». «Перси, — медленно и четко произносит Северус, — это философский камень. Ты не можешь просто подарить его мне, как книгу, которая, по твоему мнению, может меня заинтересовать». «Почему бы и нет?» Перси протестует. «Мне это ни к чему, кроме того, что я беден, особенно после того, как отдал столько денег Дамблдору. Вы — мастер зелий; думаю, у вас больше шансов извлечь из этого пользу». Северус явно заворожен камнем, тем, как тонко он поглощает скудный свет и отражает его обратно. «И вы не боитесь, что я буду… искушен?» «Нет», — просто ответил Перси. «И если ты поддашься искушению бессмертия, я считаю, что ты его заслуживаешь, учитывая, что ты уже потратил две жизни на то, чтобы заслужить свое искупление». На этот раз Северус бережно берет Камень и держит его так, словно это нежное яйцо. «Спасибо», — яростно говорит он, и Перси поражается силе эмоций другого человека. Затем, более спокойно, словно смущаясь своей вспышки, Северус прочищает горло и спрашивает: «Но вы не заинтересованы в собственном бессмертии?» Перси на секунду задумывается об этом, соизмеряет вес двух своих жизней с концепцией третьей и качает головой. «Я просто хочу прожить эту жизнь», — признается он. «Но как следует, без Темного Лорда. Но в течение следующего года ты будешь подвергаться невероятной опасности, Северус. Я хочу, чтобы у тебя было это». «Я уже много лет знаю, что моя смерть неминуема, — тихо говорит Северус, убирая Камень в мантию. «Ваше появление и последующее знание лишь подтвердили это». Он не продолжает, но Перси может сам заполнить пробелы. Возможно, с помощью Камня Северус сможет избежать этой участи, что, по мнению Перси, является одновременно прекрасной и ужасной идеей. Чтобы пощадить его, Перси меняет тему разговора. С каждой секундой запах реки словно выветривает пламя из его горла и носа, и он может мыслить более ясно, как будто ужас, который он оставил позади, был сном, и он проснулся, задыхаясь и потея, в безопасности своей кровати. «Думаю, Бузинная палочка у Дамблдора. Ты должен победить его. Мы должны застать его врасплох». Северус замолчал, а затем, к удивлению Перси, издал нечто, что можно назвать зачатками мрачного смеха. «Мы должны продолжать, Северус», — говорит Перси, повторяя за ним слова другого мужчины. «Твое искупление уже свершилось, веришь ты в это или нет, но оно обязательно свершится, когда мы убьем этого больного ублюдка. С Бузинной палочкой это будет проще». «Что ж, я рад, что вы оправились от шока», — сухо говорит Северус, и по обоюдному согласию они расходятся, не обсуждая больше вопрос о чьем-либо искуплении.        ***        Ноябрь 1996 года Но Перси не может быстро оправиться. Ноябрь приносит с собой новые смерти и разрушения, и Перси увеличивает дозу сна без сновидений, чтобы хоть несколько часов не чувствовать в ноздрях запах горящей плоти, когда он крепко спит в своей маленькой, тесной комнате. Лицо Скримджера становится все более морщинистым и постаревшим, поскольку бремя войны все прочнее ложится на его плечи, и даже Грюм выглядит скорее усталым, чем параноиком, когда Перси проходит мимо него в коридорах. В этой временной шкале Скримджер справляется с задачей гораздо лучше, чем раньше, или, возможно, Перси неправильно помнит прошлое. Скримджор старается: при входе проверяют предплечья (но когда Перси прячет свое под очень сильными скрывающими чарами, которые он может поддерживать лишь несколько минут, Темный Лорд каким-то образом узнает об этом и заставляет Перси обучить заклинанию остальных), охранники патрулируют залы, каждый должен пройти обязательное обучение по обороне. Он реорганизует отделы, издает полезные брошюры и ежедневно выступает с речами, в которых сообщает о потерях и мерах защиты. Но всего этого недостаточно. Волдеморт дает своим последователям указания только для того, чтобы вызвать хаос, а отсутствие четких мотивов, кажущийся случайный характер нападений, вездесущность молодых людей в масках, которых видят на месте преступления, — все это создает ощущение, что Министерство борется со смертоносным дымом, который невозможно поймать в пальцы. Даже когда они берут пленных, никто из них ничего не знает о Темном Лорде, кроме того, что их, возможно, завербовал Пожиратель смерти в капюшоне с замаскированным голосом. Этих озлобленных молодых волшебников гораздо больше, чем Пожирателей смерти. Поскольку Перси не допускают на собрания Внутреннего круга, он, к своему огорчению, обнаруживает, что у него не так уж много сведений, которые можно передать Макгонагалл. Он может назвать имена отмеченных Пожирателей смерти, и он узнал довольно много о различных нападениях, но зачастую он узнает о них только постфактум. Все, что Северус знает, несомненно, полезнее сплетен и слухов, которые Перси послушно кодирует придуманными им хитроумными чарами и отправляет через Седрика или Тонкс МакГонагалл. Седрик шокирует всех, громко критикуя Дамблдора в «Трех палочках», чтобы дать себе повод поговорить с Перси, и таким образом они действительно могут пить чай раз в несколько недель, не привлекая к себе лишнего внимания. Седрик — богатый чистокровный волшебник, а Барти в силу своей паранойи, похоже, не стал широко распространяться о том, что убил отца Седрика, поэтому Перси даже не допрашивают об этой дружбе ни Темный Лорд, ни кто-либо из его последователей. Седрик, похоже, воспринимает наставления Северуса напомнить Перси о его предназначении совершенно буквально, и Перси часто оказывается более откровенным в своих разочарованиях по поводу продолжающейся отчужденности от семьи, чем хотел бы. («Расскажи мне о мальчике Диггори», — заинтересованно произносит Волдеморт, и Перси приходится подавить дрожь при мысли о том, как холодно Волдеморт смотрит на открытое, улыбающееся лицо Седрика. «Он всего лишь хаффлпаффец, и он немного скучный, — поспешно говорит Перси, — но он определенно не питает любви к Дамблдору. Он очень зол из-за того, что Дамблдор вывел Поттера на первое место в турнире и лишил Диггори шанса завоевать славу и известность». «Возможно, вам стоит его использовать». «Я буду рад, если этого желает милорд, но не думаю, что он станет отличным дополнением к нашим рядам, милорд»). «Дамблдор — чертов дурак», — с горечью говорит Скримджер однажды вечером, ближе к середине месяца. Они с Перси остались одни в темном и тихом кабинете. Это печальный день: двое из их кабинета погибли во время взрыва на Косой аллее. Перси ворчит в знак согласия. Он пишет два письма с соболезнованиями их семьям, но бессмысленность произошедшего — они занимались обычным делом, просто проверяли разрешения у немногих оставшихся торговцев в Косой аллее и совершенно случайно попали под взрыв. «Я знаю, что он что-то знает», — ворчит Скримджер. «Что-то о Поттере, что-то о Сами Знаете Ком. Я понимаю, что ему нужно сохранить секрет для общественности… но от меня? Министра? Почему он мне не доверяет? В наш офис звонит маггловский полицейский, спрашивает обо всех пропадающих магглах, а я должен признаться ему, что ничего не знаю, потому что захудалый школьный учитель держит свои секреты слишком близко к груди».       «Дамблдор никому не доверяет».       «Ты говоришь так, будто это достойно восхищения», — насмехается Скримджор. «Мы на войне, и мы против них. Почему он отвергает нашу помощь? У нас могут быть разные методы, но они ни в коем случае не являются несовместимыми. Более того, я бы сказал, что для нас хорошо иметь разные методы; зачем нам складывать все яйца в одно гнездо?»       Перси хмыкает в знак нейтрального согласия и набрасывает еще несколько строк, восхваляющих сотрудников Министерства за их героизм. «Зачем он вам нужен, сэр?»       «Оглянись вокруг, Уизли! Мы умираем каждый день! Мы не знаем, когда он нападет, почему и как. Кто будет Избранным нашего поколения — Дамблдор или Поттер — пока неизвестно, но в любом случае нам нужен один из них».       «А что вам, собственно, нужно?» Перси нажимает на кнопку, подписывая свое имя под одной буквой и пытаясь набраться смелости для второй. «Мужчины? Палочки? Деньги?»       «Информация!» Скримджор гремит, да так громко, что Перси нервно проверяет, все ли еще трепещут вокруг них защитные экраны. «Что он делает? Что ему нужно?»       «Хаос».       «Он воскресил себя из мертвых, чтобы посеять хаос в Британии?» Скримджор качает головой. «Он что-то планирует, Уизли».       Перси еще раз проверяет защиту, а затем понижает голос. «Ну, ты же знаешь, что он хочет проникнуть в Министерство. Почему бы тебе не внедриться в его ряды? Ты знаешь, каких людей он набирает». «Вы думаете, я не пытался?» «Не Пожиратель смерти, просто кто-то снаружи, кто однажды может оказаться внутри». «Уизли…» «Или если вы не можете остановить их приход, то хотя бы усложните им победу», — продолжает он. «Заморозьте все хранилища Пожирателя смерти или подозреваемых. Спрячьте инструкции от одного министра к его преемнику. Вы знаете, что если Он возьмет власть в свои руки, то его целью станут магглорожденные; постарайтесь увести их в безопасное место сейчас, пока мы еще в силах. Как только он возьмёт власть, Пожиратели смерти будут повсюду; разработайте план, как мы отведем их от Тёмного Лорда». «Вы так быстро умоете руки?» грубо сказал Скримджор.        «Я прагматик», — сухо говорит Перси. Иногда кажется, что он единственный прагматик во всем чертовом Волшебном мире. «Послушайте, министр, нам повезло, что Темный Лорд не желает ничего другого, кроме как сеять хаос прямо сейчас. Нам нужно действовать. Мы должны готовиться к худшему». Скримджор долго молчит, поглаживая свою окладистую бороду и наблюдая за тем, как Перси с трудом дочитывает второе письмо. «Темный Лорд», — говорит он наконец. «Простите?» «Вы называете его Темным Лордом». «Я не буду называть его имя, — говорит Перси с натянутой улыбкой. «Но называть его Сами Знаете Кем кажется…» «Темный Лорд», — повторяет Скримджор. Он качает головой. У него такой острый взгляд, словно ему нужен стакан виски, чтобы сделать долгий, задумчивый глоток, прежде чем хлопнуть стаканом по столу. «Вы правы. Мы обманываем себя, полагая, что выиграем эту войну. Лучшее, что мы можем сделать, — это умереть с честью». «Стоит попробовать, не так ли?» тихо спрашивает Перси. «Даже если вы чувствуете, что обречены на неудачу?» Скримджор тяжело вздыхает и встает. Он долго смотрит на Перси, словно собираясь ответить, но после очередного порывистого вздоха уходит. (Но между тридцать вторым и тридцать третьим пунктом в еженедельном списке заданий Перси — привычка, которую завел Скримджор и о которой Фадж никогда бы даже не подумал) он просит Перси составить список людей с повышенным риском. Перси смотрит на него, чувствуя холод. Темному Лорду нужен этот список. Скорее всего, он убьет Перси, если узнает, что Перси составил этот список для министра, но не сообщил о нем. Но он ничего не может с собой поделать; он должен составить этот список, потому что если министр не сдался, то он будет уважать это, если сможет). Ряды Министерства все равно редеют. Есть менее опасные профессии. Даже если Скримджор публично не желает признавать, что они проигрывают войну, большинство населения способно прочесть знаки. Что будет делать Темный Лорд, когда в его власти окажется Министерство, когда Гарри Поттер будет окончательно побежден? Что он будет делать, когда все магглорожденные будут убиты, а его полчища Похитителей будут жаждать крови? Как он будет проводить свои дни? Распространит ли он свою маслянистую власть на весь остальной континент, не остановится ли, пока не завоюет весь мир? «Меня нервирует это ожидание», — подслушивает он разговор одного из своих коллег с другим. «Как будто он играет с нами». Возможно, Темный Лорд использует это время для чего-то, но даже Том не может объяснить, для чего именно. Он проводит часы в Малфой-мэноре, казалось бы, в одиночестве, выполняя сложные ритуалы. «Магия Стихий», — коротко отвечает Том, его лицо бледное и осунувшееся. «Он убивает нас. Он думает, что земля даст ему силу, но он убивает нас, этот чертов дурак. Он чего-то боится, но я не знаю чего. Конечно, не Поттера».        (Каждый раз, когда Перси возвращается в Малфой-мэнор, тяжелое пятно магии Темного Лорда становится сильнее).        Перси прислушивается к собственному совету и приводит свои дела в порядок. Его завещание, разумеется, надежно хранится в сейфе Преуэттов с семнадцати лет. Он берет столько золота, сколько может себе позволить, не вызывая гнева тети Мюриэль, тем более что Северус умудряется подсунуть ему увесистый мешочек с золотом.       Он пишет список четких инструкций и оставляет флаконы с воспоминаниями для членов своей семьи на случай, если им понадобится выполнить задание, если он умрет. Он закупает большое количество ингредиентов для Зелий и накладывает на них сильные консервирующие чары; закупает большое количество Целительных зелий и хранит их в небьющихся флаконах; покупает три хорошо укомплектованные палатки волшебников и ставит их в разных местах для использования в экстренных случаях. В следующие выходные Перси проводит с Тонкс несколько часов, которые можно было бы назвать приятными, собирая аварийные наборы для раздачи членам Ордена, если бы не мрачная срочность, которая лежит в основе каждого действия.       Создание сети конспиративных квартир, как выяснил Перси, как раз то задание, которое ему нравится: сложное и точное, каждое с набором специфических возможностей и проблем, которые необходимо учитывать для достижения оптимального успеха. Орден должен купить или иным образом получить контроль над рядом домов как в маггловских, так и в волшебных кварталах, оснастить каждый надлежащим оборудованием и создать отдельную, но взаимосвязанную структуру. Перси категорически отказывается использовать Фиделиус, который, по его мнению, будет слишком жестким для их целей; гораздо лучше, если один или два дома падут из-за недостаточной защиты, чем вся операция закончится из-за того, что какой-то идиот, хранитель секретов, погибнет на войне. Он лично зачаровывает ряд портключей, которые Грюм передает отряду своих людей, чтобы те снабжали их по мере необходимости. Каждый из них позволяет попасть только в выбранный дом, и ни один из домов не имеет какой-либо идентификационной информации, позволяющей связать его с другим. В каждом доме также есть инструкции по созданию международного портключа, но они не указывают, куда жильцы дома могут попытаться сбежать. Лучше не иметь установленного маршрута для срыва. Выполнять эти действия под пристальным наблюдением Яксли, которому поручено следить за ним в Министерстве, не составляет особого труда, хотя Перси старается посещать штаб-квартиру только тогда, когда Тома нет дома. Для объяснения своих отлучек Перси придумал целую фальшивую подружку — ведьму, в общих чертах похожую на Миртл и Пэнси (хотя, конечно, чистокровную), но Том никогда не спрашивает. Перси старается не обижаться на то, что Том, кажется, не замечает, где Перси находится, когда его нет в квартире. На самом деле, он должен был бы чувствовать облегчение. И все же. Темный Лорд отсутствует большую часть ноября, что дает необходимую прохладу после резкого ожога Хэллоуина. Даже Яксли кажется немного взволнованным в течение нескольких недель после кровавой бойни. Яксли — хитрый, самодовольный тип с длинными белыми волосами и длинным острым носом, явное подражание Люциусу Малфою, хотя и с меньшим влиянием. Перси считает, что Яксли мог бы извлечь выгоду из своей способности исчезать на заднем плане, но Яксли так явно хочет быть в гуще событий, что при любой возможности вырывается на передний план. Конечно, ему нравится пробираться в кабинет Скримджера, приносить Перси «обед» и открыто расспрашивать его о передвижениях министра. Перси позволяет ему это, отчасти потому, что сам часто не может достать обед, а Яксли приносит ему еду, собранную его домашним эльфом, а не дешевые министерские блюда, которые когда-то так успокаивали Перси (и которые он теперь горячо ненавидит), а отчасти потому, что Перси прекрасно знает, что Яксли при любой возможности докладывает Темному Лорду. Скримджор тоже заметил Яксли, но многие считают, что заваливать Перси подарками — подходящий способ шпионить за Министерством, и поэтому Перси сомневается, что Скримджор уделяет Яксли особое внимание. Перси послушно докладывает о передвижениях Скримджора, по крайней мере, о наиболее публичных, и добавляет несколько уничижительных комментариев о Скримджоре как о предателе крови, некомпетентном болване и т. д., если того требует случай. Он упоминает о вражде Скримджера с Дамблдором, которая, похоже, интересует либо Яксли, либо Темного Лорда, поскольку Яксли при каждом удобном случае охотно спрашивает его о новостях по этому поводу. У Перси не так много сообщений на этом фронте, но он все равно сочиняет из них замысловатые истории, подчеркивая, что Скримджер, похоже, слишком труслив, чтобы предпринимать какие-либо шаги без одобрения Дамблдора, а Дамблдор, похоже, получает удовольствие, отвергая Скримджера, уверенного в своем высокомерном мнении, что ему не нужен министр магии, чтобы выиграть войну. Том тоже с удовольствием слушает эти истории, когда он рядом, и у Перси есть подозрение, что Темный Лорд тоже. На Рождество Перси заставляет вернуться в Нору настойчивый Скримджер, который, похоже, не желает слушать объяснения Перси о том, что он отдалился от семьи. «Они все принадлежат Дамблдору», — четко и осознанно говорит Перси министру, уже планируя, как он объяснит это Яксли. Перси исходит из того, что Темный Лорд узнает почти все о том, что Перси делает на публике (то есть везде, кроме штаб-квартиры и уединения собственной квартиры), и поэтому часто заранее признает свою вину, чтобы не быть уличенным в обмане. «Они не помогут вам, и уж точно не помогут мне. Это я вам обещаю». «Стоит попробовать», — хмуро говорит Скримджер. «В любом случае, я хочу встретиться с мальчиком-героем. Посмотреть, что он за человек». Он решает, что Перси тоже не останется в стороне. Конечно, Темный Лорд не может винить его за то, что он хочет посмотреть, каким окажется Гарри Поттер. Все происходит примерно так же, как и в первый раз, за исключением того, что Молли относится к нему прохладно и не бежит за ним, плача. Он полагает, что это поможет ему избежать неловкой сцены, но он скучает по тем временам, когда его мать заботилась о его счастье. (Отец, напротив, кладет руку ему на плечо и приглашает остаться на ужин. Перси отказывается из принципа, хотя вид отца повергает его в шок. Он худ и исхудал, выглядит гораздо хуже, чем в предыдущий раз, когда Перси видел его, а его волосы почти полностью поседели. Это остатки яда? Это… защита Перси? При этой мысли у него холодно сводит желудок.) Вернувшись домой, Перси разваливается на диване, приготовив себе джин с тоником. Он вообще-то не пьет алкоголь, но считает, что такое ужасное Рождество заслуживает хотя бы одного бокала. Зачаровав беспроводную связь, чтобы она играла «Селестину Уорбек», он игнорирует голос в голове, который хочет заплакать при мысли о том, что он делает, и достает блокнот, чтобы поздравить Северуса с Рождеством. Он делает паузу, переключаясь на страницу, которую использует для разговора с Северусом. После Самайна он почти не общался с этим человеком — Северус оставил мешочек с золотом в комнате Регулуса, но не приложил к нему записку, — но Перси все больше разочаровывался. У него осталось всего несколько друзей его физического возраста, Северус примерно его умственного возраста, а затем МакГонагалл и тетя Мюриэль. Он не может позволить себе позволить неловкости разрушить одну из этих драгоценных связей.       С Рождеством, Северус. Надеюсь, сегодня ты сможешь сохранить спокойствие.       Он закрывает блокнот, не ожидая ответа, но позже, когда Перси сидит перед пустым портретом и раздумывает, что бы еще выпить, блокнот теплеет в его кармане.       Счастливого Рождества, Перси.       Перси вглядывается в колючий почерк, чувствуя нелепое желание сфотографировать его. Затем появляются новые слова.       Чертовски маловероятно. А что у вас?       Ужасно, — быстро отвечает Перси. С. привез меня в Нору. Мама выглядела так, будто хотела меня убить. Папа выглядит очень больным.       Яд?       Надеюсь, что нет.       Я постараюсь придумать причину, чтобы увидеть его.       От этого Перси становится еще теплее, чем от вида своего имени, написанного почерком Северуса. Возможно, он не потерял уважение этого человека. Возможно, он даже приобрел друга, как бы нелепо это ни выглядело.