A Study of Resonance

Глава девятая: В заточении (2/4) 1995-1996 (Перси — 19 и 32 года, Северусу — 34 года, Гарри — 15 лет, Темному Лорду, по некоторым данным, 1 год) “Ты пялишься на меня”, - огрызается Том следующим вечером, нарушая неподвижную и тяжелую тишину, которая постоянно царит в квартире Перси. Перси вздрогнул. Он думал, что его не видно за маленьким столиком, который он втиснул в свою полукухню, что, по его мнению, было более цивилизованно, чем есть за стойкой. Он смотрел на Тома, наблюдая за тем, как тот листает несколько томов, которые Перси нарисовал для него. Перси, разумеется, оставил пустым тот, что лежал за Томом, поскольку лишь прорисовал углем его неясные очертания, а не нарисовал их явно, и, похоже, какая-то комбинация магии Перси и Тома материализовала их. Том читает книгу, до ужаса похожую на ту, что одолжил ему Малфой, но, несмотря на то, что Перси поворачивает голову, он не может разглядеть название. "Простите, - поспешно говорит Перси, возвращаясь к еде. Ему действительно пора перестать есть еду на вынос из Министерства, но на готовку у него больше нет ни времени, ни сил. "Я могу пересесть, если хотите. Или, как сказал Снейп, мы можем переместить вас в мое хранилище Гринготтс". "Кто вы?" Том говорит через некоторое время, его голос немного потеплел. "Боюсь, у вас есть передо мной преимущество: вы, похоже, много обо мне знаете, а я о вас - очень мало". Перси колеблется, а затем вносит свою тарелку в ту часть комнаты, которую он щедро назвал главной гостиной, где стоят его диван, портрет, стул и небольшой приставной столик. "Меня зовут Перси. Перси Уизли. Я два года как закончил Хогвартс. Я обнаружил ваш дневник на шестом курсе. Люциус Малфой - сын Абраксаса - враждует с моим отцом, и он отдал дневник моей младшей сестре в качестве мести". Том резко шипит. "Он отдал крестраж ребенку?" Перси знает, что возмущение не связано с тем, что на ребенка подействовал невероятно Темный предмет, а скорее с тем, что душа Тома была подарена, как конфета. "Он не знал, что это было, я полагаю", - говорит Перси. Это очень странный опыт - защищать Люциуса Малфоя. "И сын Абраксаса ненавидит твоего отца", - задумчиво произносит Том. "Уизли. Я не так много знаю о семье Уизли". Перси говорит: "Не так уж много нужно знать". В отношениях с Томом он не пытается скрыть свою обиду, а наоборот, старается ее выразить, понимая, что это расположит его к Тому. "Моя семья бедна. Они все предатели крови, лижут сапоги Дамблдору". "Дамблдор еще жив?" Перси досконально знает этот взгляд Тома, а его голос тем более опасен, когда звучит легко и непринужденно. "Он правит нашим обществом", - говорит Перси, бросая взгляд через тарелку на нарисованную фигуру Тома. "Никто не смеет ему противостоять. Он утверждает, что победил вас". Том улыбается медленно, опасно, изгиб его челюсти напоминает Перси о том, как томно вытягивает шею в воздухе василиск. "Вот он удивится, когда я вернусь". "Вы очень хорошо воспринимаете себя на портрете", - замечает Перси. Улыбка исчезает с лица Тома. "Я знаю, что я - портрет, - говорит он, рассматривая свою нарисованную руку. "Я чувствую это - пределы своей силы. Но я чувствую и крестраж, и память о том, кем я был когда-то. Что толку злиться и злиться против того, что я не могу контролировать? Я вернусь - и если дела пойдут так плохо, как ты говоришь, я буду готов". Он отличается от Тома-дневника. Более спокойный, более взрослый, более сосредоточенный. И все же есть существенная разница между Томом и Темным лордом. Когда Снейп говорит о нем, он делает это с уважением, но не с благоговением. Перси видел Темного Лорда всего один или два раза в те мрачные дни ближе к концу - не считая, конечно, битвы за Хогвартс - и он помнит, как даже вид странных, рептилоидных черт Темного Лорда заставлял Перси живот скручиваться, как магия вытекала из него густыми волнами, тяжелыми и липкими на ощупь, как он был непостоянен. Перси не сомневался, что Том в любом возрасте был опасен, но младшие Томы, с которыми он общался, были гораздо более контролируемыми. "Могу я задать вопрос, Том?" Перси нерешительно подошел к вопросу. "Я часто разговаривал с вами, ну, с дневником, понимаете, и вы не были уверены, что собираетесь делать после Хогвартса, но было очевидно, что, что бы это ни было, это будет невероятно. Но все мои исследования о вас - и, конечно, я уверен, что вы хорошо заметали следы, - но даже сейчас я просто задаюсь вопросом..." "Вне школы я стремился к знаниям", - говорит Том, плавно прерывая Перси. Он откидывается в своем лакированном кресле, и, хотя между ними нет стола, Перси остро чувствует, что находится в кабинете одного из своих профессоров. "Я путешествовал по миру. Я изучал магию. Я видел вещи, о которых вы и мечтать не можете, чудеса и ужасы настолько огромные, что даже думать о них было бы глупо". Где эти вещи, эти чудеса и ужасы? Как Том нашел их, без семьи, без наставника, без чего-либо, кроме собственного стремления? Перси сглатывает, но ничего не говорит. "Я только недавно решил вернуться в Британию и приступить к реализации других своих планов", - продолжает Том. "У меня есть знания, все знания. Теперь я ищу власть". "Но почему?" Перси осмеливается настаивать. "С какой целью? Сила просто так - не сила, если ею не пользоваться". Том задумчиво смотрит на него. "Я не согласен". Перси хочет поспорить, но ему хочется, чтобы Том больше доверял ему, поэтому он утихает, как он надеется, в уважительной манере. "А Хогвартс? Ты поехал туда, чтобы пройти собеседование на должность профессора". Том поднимает бровь и скрещивает одну ногу с другой. "Если ты нашел мою диадему в Хогвартсе, то, полагаю, ты знаешь, почему я пошел в Хогвартс". "Значит, вы вообще не собирались там работать". "Я бы никогда так не приблизился к Альбусу Дамблдору", - шипит Том, и ненависть, искажающая его лицо в гримасу, заставляет его казаться неожиданно живым, неожиданно гораздо ближе к Темному Лорду, которого помнит Перси. "Но когда-нибудь Хогвартс будет моим". Но Том не разглашает ни местонахождения, ни подробностей о других крестражах. Перси старается разговаривать с ним каждый день, но, к своему удивлению и, если быть честным, разочарованным, не чувствует, что Том получает удовольствие от общения с ним, предпочитая читать книги, которые его магия создает на полках. Похоже, не только у него есть дела поважнее разговора с Перси. Тонкс практически исчезла из Министерства, и даже Крауч редко бывает в своем кабинете, появляясь лишь через случайные промежутки времени, чтобы попросить что-то у Перси, а затем исчезая. Фадж - более надежная фигура, он постоянно хамит и в интервью, и на встречах, но Перси может написать столько интервью, что в итоге переработает весь свой старый материал. Письма Седрика веселы и полны завуалированных упоминаний о клубе Защиты, который он курирует, перемежающихся забавными анекдотами о продвинутом изучении Гербологии. Даже Матильда и Лиам, кажется, влились в клуб молодых государственных служащих, встречаясь после работы за пинтой пива и закусками, хотя ни один из них не горит желанием пригласить и Перси. (Перси, в минуту, слабости указывает Лиаму, когда его могли слышать все остальные, включая мистера Крауча, что если Лиам думает, что такая чистокровная особа, как Матильда, уделит Лиаму время, то он жестоко ошибается. Перси всю следующую неделю работает в офисе Фаджа, смущенный его вспышкой гнева, хотя, должен признать, ему было приятно видеть румянец на лице Лиама, несмотря ни на что). Когда октябрь переходит в ноябрь, письма Седрика становятся все более редкими, и он недвусмысленно намекает, что боится, будто Амбридж следит за почтой. Перси втайне сомневается в этом: когда бы он ни услышал от Амбридж, ему кажется, что ей едва удается удерживать школу в своих руках, несмотря на специальные указы. Чтобы вмешиваться в работу хогвартских сов, нужна более опытная ведьма, чем она, и Перси не может себе представить, что у нее есть время лично читать корреспонденцию каждого. Но он уступает паранойе Седрика, и в следующий раз, когда у него есть письмо для Седрика, в котором он подробно объясняет, почему щитовые заклятия лучше щитовых чар, хотя, конечно, понимание последних является необходимым условием для первых, он обращается к Присцилле Диггори за помощью в переправке письма. Перси не может представить себе, чтобы кто-то из его однокурсников просил его отправить почту через мать, но он предполагает, что у Седрика совсем другие отношения с Присциллой, чем у Перси с Молли, чье молчание становится все более ледяным с каждым днем. "Это хорошая мера предосторожности", - похвалила его Присцилла, отмахнувшись от длинного и сложного оправдания, которое Перси приготовил, чтобы объяснить, почему он не может просто отправить письмо Седрику сам. "Я подложу письмо в посылку, которую отправлю Седрику. Ублюдки его не найдут". "Седрик считает, что посылки тоже обыскивают, мадам Диггори, - осторожно говорит Перси. Хотя Перси может оправдать письмо Седрику, учитывая явную нейтральность Седрика и его интерес к магическим исследованиям, Перси не думает, что сможет объяснить сокрытие письма в посылке. Она насмехается над ним. "Я вышла замуж за Амоса вопреки воле моей семьи; я прекрасно знаю, как спрятать письмо к мужчине". "Что ж, благодарю вас, мадам Диггори, - отвечает Перси с досадой. Он оглядывается по сторонам, ища, что бы еще сказать. В новом доме безупречно чисто, нет ничего похожего на тот легкий беспорядок, который Перси смутно помнит по дому Диггори. Он не может не заметить, что камин на кухне замурован, и неловко отводит от него взгляд. Присцилла устремляет на Перси пристальный взгляд. "Тебе можно доверять?" Перси кашляет и надеется, что его уши не окрасились в красный цвет. "Думаю, да". "Я сказала вашему мистеру Краучу, что, по-моему, кто-то убил Амоса, а он лишь предостерег меня от распространения опасных слухов", - презрительно говорит Присцилла, небрежно вытирая палочкой маленькое колечко воды, оставшееся на блюдце от ее чашки. Перси моргает и делает то же самое со своим, но более мягким жестом. "Э-э, мадам Диггори, я бы предостерег вас от того же", - деликатно говорит он. "Я согласен с вами, что обстоятельства смерти мистера Диггори были далеко не безобидными, но выдвигать обвинения, не имея подозреваемого..." "Это были либо чертовы гоблины, либо Люциус Малфой", - вклинилась Присцилла. "Или оба, работающие вместе" . Перси решает найти время, чтобы поболтать с Биллом, несмотря ни на что, ведь история, рассказанная Присциллой, рисует леденящую душу картину. Амос был очень близок к тому, чтобы подписать окончательный вариант поправки к договору о гоблинском нейтралитете 1301 года, который практически гарантирует поддержку гоблинов той партии волшебников, которая контролирует Министерство под видом нейтралитета. Теоретически такой договор позволил бы объединить Министерство с гоблинами, что в теории было бы мощным инструментом, если бы не тот факт, что Министерство в любой момент могло перейти под контроль Пожирателей смерти. Поправка заставила бы гоблинов дезавуировать любые "предательские" группы по отношению к мирному социуму. Перси не слышал о том, чтобы эта поправка была принята в предыдущем времени, хотя сомневается, что в итоге это имело бы большое значение. Какая бы партия ни контролировала Министерство, она контролирует ход событий и, предположительно, объявит оппозицию предательской, независимо от того, какова правда. Тем не менее, это именно тот тип оптимистической чепухи, которую, как кажется, проповедует Светлая сторона, - идеализм без какого-либо учета холодной, мрачной реальности. "Но зачем гоблинам убивать мистера Диггори?" "Не все из них согласились с поправкой, - мрачно объясняет Присцилла. "Амос хорошо это знал. Он улавливал очень тревожные признаки. Я готова поверить, что это Гарри Поттер; иначе откуда бы столько шумихи с гоблинами, кентаврами, великанами и Мерлин знает чем еще? Амос работал до неприличия долго, пытаясь определить передвижения каждой группы". Перси задается вопросом, не потому ли Амос так подозрительно смотрел на него, пытаясь собрать информацию о нем. "А лорд Малфой?" "Ну, я слышала, он ваш сторонник, так что я ничего не скажу, полагаю", - говорит Присцилла, по ее напряженному лицу ясно видно, что она думает об этой идее. "Но он может потерять много денег в предстоящей войне, если гоблины не поддержат Пожирателей смерти, а?" Перси хмурится и замечает: "Но любой из Пожирателей смерти может сказать то же самое". "Но Люциус был очень заинтересован в законопроекте", - зловеще говорит она. "Даже больше, чем Барти. Он всегда таился в Гринготтсе, когда там был Амос". Люциус Малфой - такой же убедительный враг, как и любой другой, полагает Перси, перечитывая вечером учебники по истории в поисках информации о договорах с гоблинами. Но если бы поправка, которую хотел принять Амос, вступила в силу, это было бы только на руку Пожирателям смерти, нет? Чтобы гоблины были обязаны помогать Министерству, а не сохранять нейтралитет? Тогда тот, кто контролировал Министерство, контролировал гоблинов, а значит, и деньги. Возможно, ему нужно будет поговорить с Биллом, хотя после последнего отрывистого письма Перси он не уверен, что Билл напишет ответ. *** Дорогой Перси, Мама говорит мне, что ты избегаешь их, что ты общаешься с Малфоем и его друзьями. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко: ты недавно закончил школу, пытаешься заявить о себе в этом мире. Но ты должен знать, что нет ничего важнее семьи, верно? И если то, что говорит Гарри, правда, то семья станет важнее, чем когда-либо. Я мало что знаю об этой поправке; возможно, Диггори считал, что она близка к принятию, но я, честно говоря, не уверен. Как только вы узнаете немного больше о том, как взаимодействуют гоблины, вы увидите, что эта поправка все равно не изменит их поведения. Они всегда заявляют о своем нейтралитете, даже если вступают в союз с самой сильной карательной силой, поскольку Договор 602 года запрещает гоблинам причинять вред магическим существам напрямую. Полагаю, если поправка все же пройдет, гоблины будут обязаны отказать Пожирателям смерти в доступе к своим хранилищам, если их осудят. Трудно сказать. Гоблины определенно знают, что что-то происходит, и они еще больше сплотились после того, как Диггори предположительно был убит. Может, встретимся на следующей неделе? У меня есть кое-кто, с кем я хотел бы тебя познакомить. Думаю, ты с ней уже знаком, но (только не говори маме!) у нас с ней все складывается довольно удачно. Помнишь Флер из "Турнира"? Твой, Билл *** ("Уизли, ты что думаешь насчет того, что твоя мать могла являться суррогатной матерью для Поттера?") "Простите?" "Если бы она могла иметь веские причины, как вы думаете, смогла бы она контролировать мальчика?" "Министр, моя мать не может контролировать даже собственных сыновей; я не думаю, что она может влиять на то, что делает Поттер". "А как насчет ваших старших братьев? Уильям и Чарльз? Они тоже принадлежат Дамблдору?" "Не думаю, что Билл и Чарли когда-либо встречались с Дамблдором; они оба уехали из страны, хотя Билл теперь работает в Гринготтсе. Да и Поттера никто из них особо не любит. У них больше здравого смысла, чем у остальных"). *** Дорогой Билл, Вам следует быть осторожнее с тем, что вы говорите и кому вы это говорите. Спасибо. Желаю всего наилучшего вам и Флер. Возможно, мы сможем встретиться ближе к праздникам. Перси *** Ноябрь 1995 года Ответ Билла почему-то еще более снисходителен, чем первый, и Том с некоторым весельем наблюдает, как Перси поджигает его яростным движением запястья. Перси не отходит от него всю первую половину дня, хотя, конечно, его лицо остается безучастным и заинтересованным, когда Фадж наделяет Амбридж еще большей властью над Хогвартсом. Перси интересуется, видит ли Фадж, что Амбридж явно стремится занять пост министра, но затем раздраженно решает, что ему все равно, хочет ли Фадж наложить собственные чары для рытья своей могилы, а когда во время обеда он снова обнаруживает кабинет Тонкс пустым, он с трудом удерживается от того, чтобы не поджечь что-нибудь еще. Гермес находит его после обеденного перерыва, прерывая его отчаянные попытки ответить на всю корреспонденцию, которую Крауч, похоже, считает допустимым игнорировать. (Перси задается вопросом, всегда ли Крауч был таким - достаточно высокомерным, чтобы контролировать целый отдел, не делая ни минуты работы, - или же такое поведение объясняется тем, что теперь его внимание приковано к разгорающейся войне). Это письмо от Снейпа, и Перси несколько секунд размышляет над ним. Обидно, но Снейп прислал рецепт, содержащий предложенные Перси изменения в перечном зелье, который умудряется содержать шифр, требующий значительных знаний в области арифмантике, и при этом оставаться вполне достоверным и, честно говоря, довольно блестящим вариантом рецепта, которому Перси глубоко завидует. Даже старая ученая радость от того, что наконец-то найден правильный ответ, мало помогает исправить черное настроение, которое, кажется, так настойчиво витает над Перси в эти дни. Расшифрованный рецепт подтверждает, что Темный Лорд сейчас находится в озере нарцисс, что, по мнению Перси, означает Малфой-мэнор. Перси сжигает и это письмо, хотя и с гораздо меньшей яростью, чем уничтожил письмо Билла. Нарцисса не пишет ему уже много дней. Перси тоже не пишет. Слабая связь между ними не выдержит появления Темного Лорда в ее гостиной. Тем не менее он чувствует тревогу за нее, эту прекрасную женщину, вынужденную развлекать самого темного волшебника своего времени. Не в силах сосредоточиться, Перси делает перерыв, чтобы пройтись по отделению своего отца. Перси никогда не навещал Артура в больнице в первой временной шкале, к своему вечному стыду, но он знает все в общих чертах: его отец в больнице, борется за выживание, пострадал, выполняя какое-то бесполезное поручение Ордена. В этой временной шкале Перси, возможно, и не сможет помешать своему отцу работать допоздна или выполнять поручения Дамблдора, но у него вошло в привычку проверять, как там Артур, Накладывать Дезиллюминационные чары и проходить мимо отца каждый раз, когда ему нужно отойти от своего стола, чтобы при необходимости обновить на нем свои сигнальные чары. Сегодня, когда он незаметно задерживается в дверном проеме, отец поднимает голову, словно чувствуя его присутствие, несмотря на чары Дезиллюминации. Артур кажется старше, чем Перси помнит, и Перси наблюдает, как отец рассеянно потирает виски длинными тонкими пальцами. Перси с трудом сдерживает желание объявить о себе. Он накладывает на Артура чары тишины, когда тот возвращается к своему столу, а затем провожает его взглядом. Вскоре он отпрашивается с работы, сославшись на головную боль, и аппарирует в Литтл-Хэнглтон, а не в свою пустую, пронизанную сквозняками квартирку. В Литтл-Хэнглтоне холодно, а небо серое и пасмурное. Перси дрожит и накладывает небольшое согревающее заклинание. Он жалеет, что не взял Тонкс или Чарли, как для компании, так и потому, что у него есть смутный план поболтать с кем-нибудь из местных в баре, но оба они, разумеется, не могут, хотя он полагает, что у Чарли есть оправдание, что он уехал из страны. Перси приходит в одиночестве, тихонько попискивая в углу кладбища и с интересом оглядываясь по сторонам. Какой бы темный и опасный ритуал ни был проведен здесь в июне прошлого года, он не оставил никаких следов, кроме, возможно, грязи на могиле Тома Риддла-старшего. Тем не менее Перси делает пометку, а затем поворачивается и смотрит на огромный тихий особняк, грозно нависающий над противоположным холмом. У него есть по крайней мере час или два светлого времени, поэтому он набирается сил, превращается в рысь и подкрадывается к входной двери, чувствуя легкий прилив бодрости, когда его сознание переключается на фокус. Она, как ни странно, открыта, и он чувствует, как уши прижимаются к голове от этой мысли. Все, что это значит, - говорит он себе, - это то, что местные жители отправились на поиски. Скорее всего, все, что он найдет, - это подростки, создающие проблемы. Он вползает внутрь. Сначала он, конечно, чувствует запах крови, но крови засохшей, старой, крови, к которой его рысий нос не испытывает ни интереса, ни отвращения. Он идет по кровавому следу в большую, пронизанную сквозняками гостиную с решетчатым камином. Обнюхав камин, он замечает, что в нем есть пепел, но он не специалист, даже будучи рысью, чтобы определить, сколько лет пеплу. Одно обстоятельство останавливает его: в углу комнаты свернута большая выброшенная змеиная кожа, до жути целая. Она напоминает ему василиска, скрученного и жутко прозрачного в темных коридорах палаты. Перси с опаской принюхивается к ней, а затем трансформируется обратно, чтобы отрезать кусок и рассмотреть его позже. У него возникает неприятное чувство, что он точно знает, какая змея сбрасывает эту кожу. Насколько он мог судить, остальная часть поместья не подвергалась никакому воздействию в течение многих лет. Толстый слой пыли защищает различные поверхности; даже дверные ручки не были потревожены. Похоже, даже местная молодежь обходит это место стороной, если вообще может его увидеть. Перси не чувствует никаких активных защит, но, возможно, они слишком тонкие, чтобы их можно было сразу определить. Дом большой и величественный. Десятки маггловских портретов украшают залы, а в некоторых комнатах, куда заглядывает Перси, заманчиво разложены серебряные щиты, мечи и драгоценности. Возможно, они прокляты. Нет, он не может представить, чтобы магглы, войдя в поместье, оставили эти вещи нетронутыми. То ли заклинание, то ли собственная интуиция, но что-то предупреждает магглов держаться подальше. Перси снова превращается, как только оказывается в комнате со змеиной кожей. Он произносит несколько предварительных заклинаний, чтобы убедиться в том, что он уже знает: он один в доме. Затем он начинает перебирать свой внушительный арсенал заклинаний обнаружения. Как уже говорила МакГонагалл много лет назад, не существует реального способа обнаружить конкретный предмет, но есть другие способы определить, была ли наложена магия, не пропускает ли предмет магию в воздух, есть ли вокруг него защитные чары и так далее. Перси поставил перед собой задачу овладеть всеми этими заклинаниями, и к тому времени, когда он снова опускает палочку, он может быть уверен, что единственная магическая вещь в доме - это он сам и его кожа. Змеиная кожа тускло светится тем, что, по мнению Перси, является магической подписью Темного Лорда, хотя, конечно, без собственного осмотра он не может быть уверен. Темный Лорд наложил на змею, похоже, несколько защитных заклинаний - судя по следам, оставшимся на коже. У Перси есть несколько ужасающих воспоминаний о змее, безмятежно скользящей рядом со своим хозяином, и все они заставляют его содрогнуться. Хотя, конечно, Невилл Лонгботтом убивает ее чистым ударом гриффиндорского меча, так что змея явно не неуязвима. Странно представить, что у Волдеморта есть домашнее животное. Возможно, он использует змею для получения яда или как оружие для нападения. Почти сентиментально представлять, как Волдеморт накладывает защитные заклинания на свою змею, хотя, конечно, Том, скорее всего, сказал бы, что он просто защищает ценный актив. Перси качает головой и снова превращается в рысь. С каждым превращением это становится все легче, и ему требуется все меньше времени, чтобы привыкнуть к резкой разнице в росте или к тому, как его органы чувств адаптируются к его форме. Самое приятное в облике рыси - это то, как далеко он может пройти, не уставая. Он преодолевает весь путь до деревни, даже не запыхавшись. Перси находит незаметное место, чтобы превраться обратно в человека, а затем оглядывается по сторонам в поисках наиболее вероятного места, где можно найти маггла, который мог бы рассказать ему о Томе Риддле. *** Как выясняется, магглы могут многое рассказать о Томе Риддле, и Перси не нужно применять те небольшие чары, которые есть в его арсенале, чтобы получить информацию. Риддлы правили этим участком земли годами, формально и неформально, нанимая несколько поколений горожан в качестве слуг, садовников и водителей. По общему мнению, они были немного надменны и не слишком симпатичны, хотя последний из них - отец Тома - был хуже остальных. Том шокировал город тем, что оплодотворил бедную девушку Гонтов, а затем бросил ее, заявив, что она обманом заставила его жениться. "Бедная девочка Гонтов?" вклинивается Перси, стараясь не вздрогнуть, когда подвыпивший маггл рядом с ним наклоняется чуть ли не вплотную к его дыхательному пространству. "Что значит "бедная"? Он собрал трех или четырех заинтересованных магглов, все мужчины, которые, кажется, готовы рассказать ему все, что знают, пока он продолжает платить за выпивку маггловскими деньгами, которые он украл из Архивной библиотеки. Один из них, тот, что сейчас находится слишком близко к Перси, издает нечто похожее на отрыжку и отхлебывает из своего танка. Перси деликатно вздрагивает от запаха несвежего пива, доносящегося до них. Маггловское пиво не более аппетитно для него, чем волшебное, хотя он и не ожидал иного. Да и вообще, весь город какой-то мрачный; "Кабанья голова" не выглядела бы здесь неуместной. Когда он вернется домой, ему придется тщательно вымыться. "Бедные, как пенни-фартинг", - подтверждает он. "Вся их семья жила в лачуге - мистер Гонт и двое его сумасшедших детей". "Они были сумасшедшими", - вмешивается другой мужчина, с рыжими волосами. "По крайней мере, брат был. Девочка ничего особенного не говорила". "И Риддл женился на ней?" Все пожимают плечами. "Она всегда утверждала, что они были женаты, но он это отрицал", - говорит первый мужчина. "Моя мама считала, что он просто играл, сеял свои дикие овсы и все такое, а потом она забеременела, и он сбежал". "Не может же он претендовать на фамилию Риддл", - мудро замечает рыжеволосый мужчина. "Конечно, он так и не женился. Долгие годы Риддл твердил, что девушка Гонта - ведьма и околдовала его, но на самом деле ни одна из наших девушек не захотела бы его, после того, что он с ней сделал". "Значит, имя угасло", - задумчиво произносит Перси. То, что они рассказывают ему дальше, явно должно быть еще более шокирующим, чем откровение о том, что древние наследники Гонта были нищими, живущими в нищете: внебрачный сын вырос и убил родителей в загадочном двойном убийстве, от которого не осталось и следа... "Ужас в их глазах", - закончил белчер, расширив собственные глаза для наглядности. "Сестра в доме Вулов сошла с ума, знаете ли. Она всегда говорила, что знает, что юный Том Риддл вырастет и станет убийцей". "В Вуле есть приют?" спрашивает Перси, насторожившись. Третий мужчина, молчавший до сих пор, оглядывается по сторонам, а затем понижает голос. "Раньше он находился в Лондоне, но здание было разрушено во время войны. Бомбардировка, я думаю. Матрона по какой-то причине переехала сюда. Для нее было большим потрясением узнать, что именно отсюда родом сын Риддла. Она умерла через несколько лет, упокой Господь ее душу". Перси хмурится от такого откровения. Он допускает, что приют вполне мог быть разрушен во время маггловской войны, хотя у него есть подозрение, что к этому больше причастен Том, чем магглы. Но зачем матроне приюта переезжать, как это ни неправдоподобно, в Литтл-Хэнглтон? Неужели Том каким-то образом вбил ей эту идею в голову? Маггловские умы слабы. Возможно, она узнала о происхождении Тома и зациклилась на этой идее. По всей видимости, женщина сошла с ума. Перси полагает, что это не имеет значения, но это странно, и от одной мысли об этом его слегка тошнит. Он прочищает горло и спрашивает, чтобы отвлечь и себя, и мужчин от матроны: "Приют еще открыт?" Второй мужчина качает кустистой головой. "Закрыли, когда она переехала. Видимо, она финансировала его на свои деньги, бедняга". "Есть ли кто-нибудь, кто мог быть в приюте, когда там был Том?" Третий мужчина говорит еще тише. "Никто не признается, но я сомневаюсь. В этих краях не так много незнакомцев". Вскоре Перси решает, что с него хватит магглов, и, приняв очень долгий и горячий душ, усаживается напротив Тома. Том никогда не говорил с ним о своей семье, но Перси нужно знать, нужно хотя бы понять, где Том вырос. Он догадывается, что Том спрятал крестраж в приюте. Он бы так и сделал, будь он на месте Тома. "Сегодня я был в поместье Риддл, - говорит он. Том, который стоял спиной к Перси и просматривал свою книжную полку, налетает на Перси, и кончики его мантии вспыхивают. (Перси любуется этим, как и всякий раз, когда его портрет делает что-то впечатляющее.) "Как ты смеешь", - шипит он, делая ставшим уже привычным жест, когда он запускает руку в мантию за своей палочкой. К счастью, Перси не видел, чтобы он творил беспалочковую магию. "Темный Лорд прятался там в течение многих месяцев до воскрешения", - говорит Перси. "Я должен был провести расследование". "Ты смеешь", - продолжает Том, наклоняясь так близко, как только может, чтобы окинуть Перси взглядом. "Ты смеешь". Но Том ничего не может сделать с Перси. Он даже не может покинуть свою раму. Крестраж или нет, но он заперт в холсте, и это делает Перси смелым. "Том, я делаю все, что в моих силах, но ты же знаешь, что нам нужны крестражи, чтобы вернуть тебя", - настаивает он. "Мы уже говорили об этой теории. Диадема, которая держала тебя в ловушке, была сломана и почти сгорела от огня Адского огня. Это был единственный способ спасти тебя. Я не знаю, как извлечь тебя из картины без крестражей". Улыбка Тома стала неприятной. "Почему бы тебе не нарисовать себя здесь, со мной?" Перси тонко улыбается и игнорирует предложение Тома. Он не боится этого нарисованного Темного Лорда. "Ты должен доверять мне, Том. Я дал тебе клятву, и я рискую всем, чтобы помочь тебе". "Мне ничего не нужно делать, - говорит Том. "Верните меня Ему". "Он может уничтожить тебя", - восклицает Перси. "Он безумен, Том. Мы все это видим. Он убивает своих последователей по прихоти, он одержим Гарри Поттером и отказывается даже покидать Малфой-мэнор". "С Абраксасом?" спрашивает Том, и Перси понимает, что не воображает, когда видит, как глаза Тома расширяются, совсем чуть-чуть. Так странно сидеть здесь и разговаривать с этим не-Томом, Томом, о котором Перси на самом деле знает довольно много, но который, тем не менее, совершенно другой человек, чем Том из дневника, шестнадцатилетний Том. "Он убил Абраксаса, Том", - легко, инстинктивно лжет Перси, хотя прекрасно знает, что Абраксас Малфой умер от Драконьей оспы вскоре после рождения Драко. "Убил его и его жену прямо на глазах их сына, когда они не справились с заданием". Том сужает глаза, глядя на Перси. "Я могу сказать, когда ты лжешь, знаешь ли". "Я не лгу", - настаивает Перси. "Я клянусь тебе". "Я сделан из диадемы Рейвенкло, Уизли", - холодно отвечает Том. "Я знаю, когда ты лжешь. Но я хотел бы знать, почему". Том, возможно, знает, что он лжет, но как насчет других его заявлений? Перси склонен скрывать правду, но, несомненно, он лгал Тому и раньше. Ему придется быть осторожным, как при высасывании мелких кусочков стекла из разбитого бокала, не теряя контроля над заклинанием. Полуправда, неполная правда, ложь, упущение. Он вздыхает и опускает глаза, сдвигая очки на переносицу. "Ну, он не убивал леди Малфой", - говорит он правдиво. "Но Абраксас давно мертв". Правда, все правда. Том внимательно смотрит на него, а затем кивает, словно магия, которой наделяет его диадема, подтверждает слова Перси. "Что вы нашли в поместье Риддл?" Перси нащупывает кусочек змеиной кожи и подносит его к портрету. "Только это, милорд. Магглы в ужасе от вас - они шепотом говорят об убийстве ваших родителей". Ну, шепотом - это сильно, но детектор лжи Тома, похоже, не фиксирует преувеличения. "Змеиная кожа", - задумчиво произносит он. "Я всегда планировал завести змею". "В качестве домашнего животного?" Взгляд Тома пронзает даже границу краски. "В качестве оружия". "Том, я думаЛ, ты бы спрятал крестраж в приюте", - настаивает Перси. "Но приют был снесен". Том очень долго смотрит на Перси. "Я много тебе сказал", - наконец говорит он, и часть агрессии уходит из него, превращаясь в молодого человека с царственными чертами лица. Перси кривит губы. Он старается использовать любую возможность, чтобы рассказать об их общей связи, напомнить Тому, что он был его единственным другом, когда тот был всего лишь воспоминанием, заключенным в дневник. "Ты сказал мне, что ненавидишь его, - тихо произносит он. "Ты надеялся, что однажды мы сравняем его с землей. Они не позволили тебе остаться в Хогвартсе, хотя магглы могли бы разбомбить тебя во сне". Том шагает по картине. Не нужно быть читателем мыслей, чтобы понять, что Перси знает о его слабостях, о его прошлом. Перси прочищает горло и продолжает. "Я вырос в лачуге", - говорит он. "Я часто ненавидел ее. Она маленькая, тесная и слишком шумная, и никто в моей семье, казалось, никогда не замечал, что я там живу". Том насмешливо фыркает. Нищенское воспитание Перси, говорит его фырканье, не заслуживает внимания Тома. Но шестнадцатилетнему Тому нравилось слушать истории о злоключениях Перси, и вот Перси продолжает. "Мой отец - магглолюбивый дурак, а мать - старая и толстая домохозяйка. Однажды ты пообещал мне, что поможешь сжечь все дотла и будешь смотреть, как они убегают". Том обещал это, но Перси не намерен соглашаться на это предложение. Когда Том снова встречает взгляд Перси, в легком изгибе его губ слышится юмор. Перси рискует обратиться к нему с последней мольбой. "Том, мне нужно, чтобы ты вернулся", - говорит он отчаянно, правдиво. "Я знаю, что мы никогда не станем друзьями, как раньше, что ты стал старше и мудрее и не нуждаешься в девятнадцатилетнем волшебнике с постыдной фамилией, но ты нужен мне, Том. Я пойду за тобой, куда ты захочешь". "Бедный Перси", - насмешливо говорит Том. "Ни денег, ни друзей. И никаких собственных достижений". Перси ощетинивается. "Разве.. разве не я привел вас сюда?" "Забавно", - комментирует Том. "Я скорее думал, что это дело рук Северуса Снейпа". "Это моя заслуга". Перси поднимается на ноги и в полный рост возвышается над картиной. "Я вернул тебя, Том. Вы рассказали мне о своем прошлом - и только мне". Том пристально смотрит на Перси. "Так и есть, но я не понимаю, почему". "Я наложил свой первый Империус, когда мне было шестнадцать. Я помогал тебе управлять василиском, я узнал правду о твоих крестражах. Ты можешь использовать меня, Том, но не отвергай". Перси умолкает, его уши начинают гореть. В Томе есть что-то такое, что вытаскивает на поверхность его неуверенность в себе, уродливую правду, в которой он не может признаться никому другому. "Ты ничто по сравнению со мной", - мягко, почти с любовью говорит Том. "Бойся, маленький Уизли, ибо, когда я вернусь, ты будешь кланяться мне в ноги". Все силы Перси уходят на то, чтобы не сорвать картину со стены и не стереть с лица Тома эту снисходительную ухмылку с помощью растворителя. Вместо этого он делает глубокий выдох и опускается на колени. "Я склонюсь сейчас", - шепчет он. "Но ты нужен мне живым, Том. Пожалуйста". *** Позже, после очень горячего душа, Перси лежит в своей постели, уставившись в потолок, и чувствует себя совершенно бесполезным. Он с трудом может вспомнить, каково ему было в Хогвартсе, в первый раз, когда он был так взволнован и стремился проявить себя. Даже воспоминания о Хогвартсе во второй раз - обучение анимагии, занятия магией, годы обучения Зельям, исследование Карты и создание собственной Карты - кажутся пустыми и неадекватными. Лишь небольшие магические подвиги, почти ничего, что можно было бы оставить в истории, и все это в пределах досягаемости обычного волшебника с некоторыми амбициями. Перси нашел дневник, но тут же потерял его. Он побывал в Тайной комнате и сразился с василиском ,но только под руководством Тома. Он разговаривал с призраком самой леди Рейвенкло и Кровавым бароном, но все это было ради Тома, в поисках Тома, в стремлении уничтожить Тома. Чего он добился? Даже рисование стало навыком, который он развивал только для Тома, а не для себя. Даже портрет своего отца, который он нарисовал, был лишь тренировкой для реальной задачи. Его любовь к трансфигурации, его знания о зельеварении, его стремление к совершенству беспалочковой и невербальной магии - все это для Тома, все это для него, ничего для себя. Последним проектом, над которым он работал ради собственного интереса, была проклятая Карта Мародеров. Перси помнит тот прилив восторга, который он испытал в тот первый раз, заставив Карту раскрыть свои секреты, распутав сложную паутину заклинаний на обманчиво грязной поверхности. Тогда он впервые узнал о магическом якоре, о преобразующей силе, о пересечении древних рун, арифмантики и заклинаний. Перси вздыхает и переворачивается на другой бок, но в левой части его комнаты нет никаких дополнительных ответов, которых не было на потолке. Он отправил себя в прошлое, чтобы уничтожить Тома. Не ради себя, не ради своего наследия, а чтобы искупить свою вину и обеспечить жизнь своей семье. Он думал, что Том будет помогать ему в поисках крестражей, но, конечно, зачем Тому помогать Перси искать самые уязвимые осколки его души? Перси был идиотом, когда думал, что Том появится на портрете, полный энергии, язвительного остроумия и полезных советов, даже если его Том чаще был союзником, чем врагом. Итак, Перси не может положиться на Тома. Он вообще ни на кого не может положиться, и это знакомое чувство, и не менее приятное из-за своей привычности. Сначала сделай первый шаг, говорит он себе, хотя это старое наставление уже давно утратило свою действенность. Но, тем не менее, это все логика, да? А Перси - логичный волшебник, не так ли? Этого у него никто не отнимет. (Да?) Ему нужно найти приют Тома. Чутье подсказывает ему, что Том мог спрятать крестраж в приюте. Он знает, что приют находится в Лондоне, но он разрушен, так что нет никакого смысла обыскивать все эти отвратительные маленькие здания в поисках следов Тома. Логика. Какая-то мысль в мозгу Перси не дает ему покоя, но он не может понять ее. Он зажмуривает глаза, пытаясь распутать путаницу в своем сознании. Том был в приюте, когда Дамблдор нашел его. Значит, Дамблдор должен знать, где находится приют, но, конечно, Перси не может спросить Дамблдора. Знает ли кто-нибудь еще? Возможно, глава его факультета - Слизнорт, - предполагает Перси. Но зачем Слизнорту помнить что-то, кроме того, что Том вырос в лондонском приюте? Ему нужен адрес, что-то более конкретное, чтобы сориентироваться в поисках. Как он может найти адрес детского дома? В голове проносится призрак смеха Джеймса Поттера, и Перси выпрямляется, сжимая в обеих руках горсть своих белоснежных простыней. Каждый студент Хогвартса в свой одиннадцатый день рождения получает письмо, адресованное в место жительства с чудовищной точностью. Перси Уизли Нора Четвертая спальня сверху Левая сторона Что угодно может стать якорем чего угодно, вспоминает он и падает обратно в постель, ощущая прилив теплой энергии в груди. *** Декабрь 1995 года Том, очевидно, получает удовольствие от игры с Перси. Перси старается потакать ему, насколько это возможно (и при этом старается сохранять самообладание), но он не может не задаться вопросом, собирается ли Том вообще ему помогать. Ему нужно будет забрать модифицированную карту у Снейпа, чтобы проверить свою гипотезу о том, что он сможет использовать ее для получения адреса Тома Риддла из реестра, его предварительные проверки проходят успешно. Реестр обладает магией, позволяющей отслеживать текущее местоположение каждого волшебника, и Перси уверен, что сможет заставить реестр выдать свою историю. В противном случае, должно быть что-то, к чему у Макгонагалл или Снейпа есть доступ, что помогло бы им определить, где именно мог находиться сиротский приют много лет назад. Верно? Снейп - глава факультета, он точно должен знать. Перси раздраженно выдыхает и оглядывается по сторонам. Он пришел в министерство позже обычного; в последнее время ему все труднее справляться со понимающей ухмылкой Тома. Судя по другим пассажирам лифта, он не единственный, кто избегает личной ответственности, перекладывая ее на плечи профессионала. Он деликатно морщит нос; по крайней мере, Перси находит время для регулярных гигиенических процедур, даже если у него иногда не хватает времени, чтобы принять настоящий душ. Перси терпеть не может министерские лифты: в них всегда слишком тесно, они качаются из стороны в сторону, и часто приходится терпеть всю поездку, слушая, как какой-нибудь бюрократ жалуется на бюрократию, как будто организация со строгими правилами пренебрегает им лично. Этот лифт ничем не отличается от других. Перси вздыхает про себя, когда видит пестрые зеленые и коричневые мантии отдела магических существ — они в Южном крыле, а ему нужно быть в Восточном, а это значит, что им придется сделать совершенно ненужный крюк, который, если он правильно помнит, когда он занимался своими исследованиями об оборотнях, включает в себя, по крайней мере, одно тошнотворное падение. "Когда мы туда добрались, было уже поздно", - говорит коллеге одна из них, высокая коренастая женщина с туго заколотыми черными волосами. Он качает головой. "Я знаю, что мы не произносим этого слова", - говорит он, понизив голос, - "Но все это попахивает им. Кто еще мог догадаться, что нужно идти к Гургу, чтобы вручить подарки?" Они говорят о великанах, мгновенно понимает Перси. Ему знакомо слово "Гург": это предводитель великанов, как он объяснял Краучу в своем докладе. Что еще важнее, они говорят о попытках министерства найти союзников среди великанов. Женщина вздыхает, покручивая пальцем лацкан своей мантии. "Чертовски жаль, правда", - вздыхает она. "По крайней мере, возможно стая еще поменяет свое мнение". "Вряд ли", - говорит ее партнер. "Без зелья у нас нет козыря". "Думаешь, они додумаются дать им зелье?" "Этого я и боюсь", - мрачно говорит он, прежде чем тошнотворный скрежет лифта, быстро опускающегося на пять этажей подряд, делает разговор на короткое время невозможным. Перси поднимается с того места, где он упал на перила, и наблюдает, как эти двое выходят из лифта. Последний обмен письмами касался оборотней, и Перси специально указал в своем отчете, что Министерству необходимо предоставить им аконитовое зелье, иначе им не с кем будет вести переговоры. Неужели вся его работа была напрасной? И вообще, зачем ему тогда понадобился этот отчет? Перси, слава Мерлину, выходит из лифта и направляется в кабинет Крауча, прокручивая в голове разговор, разбирая его по частям, как будто это был сложный экзаменационный вопрос или Темный ритуал для изучения. Амос Диггори сам наблюдал, как он составлял отчет о существах, находящихся в его ведении, чтобы передать их Краучу. В то время Перси был польщен, но, конечно, если бы Министерство захотело обратиться к гигантам или оборотням, не говоря уже о болотных фонариках или кентаврах, они бы сначала запросили отчет у Департамента регулирования и контроля магических существ, а не у Департамента международного магического сотрудничества. Оборотни и великаны, гоблины и кентавры - все они имеют статус существ, но не существ, наделённых сознанием. Возможно, Крауч не доверял Диггори или хотел сохранить свой интерес в тайне? Перси все еще размышляет об этом, когда открывает дверь в кабинет Крауча. Временами работники различных департаментов Министерств выполняют схожие задания. Довольно часто, на самом деле. Для Крауча было бы вполне уместно поручить своему подчиненному найти информацию по интересующему его предмету. Насколько известно Перси, какому-то иностранному главе понадобилась информация о популяции оборотней в Британии, и Крауч счел наиболее целесообразным попросить Перси сделать за него грязную работу. За исключением того, что Перси провел это исследование, а Амос Диггори умер. "Мистер Уизли, - говорит Крауч, не поднимаясь со своего места за столом. "Вы опоздали". "Прошу прощения, сэр", - машинально говорит Перси. "Я ошибся лифтом". Крауч самодовольно усмехается. Очевидно, что сегодня он чувствует себя лучше; скорее всего, он просто принял один из многочисленных стимуляторов, которые, похоже, всегда при нем. "Чертовы штуковины. Больше проблем, чем пользы". Перси бросает на Крауча косой взгляд, а потом решает просто спросить. В конце концов, они на одной стороне, и магия Крауча чувствует себя чистой, когда Перси неуверенно тянется к нему своей магией. "Сэр, в лифте я услышал кое-что... странное". “Что именно странно?” Крауч слегка приподнимается. "Я слышал, что министерство не уполномочено давать оборотням Аконитовое зелье", - медленно и осторожно говорит Перси. "Но в отчете, который вы поручили мне составить, я указал это как необходимое условие для завоевания их доверия". Крауч улыбнулся и медленно повертел в руках свою палочку. "И я осмелюсь предположить, что так оно и было". "На самом деле, похоже, что пожиратели смерти пытаются использовать тот же подход", - осторожно продолжает Перси. "Я думаю, нам следует вернуться к этому вопросу, мистер Крауч. Наше окно для действий стремительно закрывается". "Напротив, мистер Уизли, наше окно для действий уже закрылось. Тем не менее, за старание - вам высший балл". Что... ...Перси тянется к нему своей магией, но Крауч не находится под Империусом, не кажется проклятым... ...В его мозгу проносится несколько мыслей, которые сталкиваются, и Перси предательски смотрит на Крауча. "Вы никогда не собирался действовать, не так ли? - обвиняет он. "Вы не хотели, чтобы Министерство получило союзников-существ". Крауч ухмыляется. "Что ж, отчасти это правда", - признает он. "Но я всегда собирался действовать, мистер Уизли". Пауза. Перси сглатывает. Во рту пересохло. "Вы работаете на них, не так ли?" - обвиняет Перси, нащупывая свою палочку. Это совершенно невероятно, абсолютно абсурдно, но кое-что обретает смысл. Он начинает медленно отступать назад, к все еще открытой двери. "Мистер Крауч..." "Прошу вас", - говорит Крауч, лениво взмахивая палочкой в воздухе. Дверь захлопывается. "Мистер Крауч был моим отцом". В течение долгой секунды все, что Перси может делать, это в замешательстве смотреть на Крауча. А потом он качает головой, потому что, хотя он и не зря является двукратным выпускником Хогвартса, ему с трудом верится в то, что подсказывает ему интуиция. Карта, конечно, Карта не лжет, и Бартемиус Крауч действительно провел большую часть Турнира, бродя по территории. Но в то же время — “Вы мертвы”. Барти Крауч-младший разводит руками и кланяется. "Это была умный вывод, мистер Уизли. И быстрый. Я был прав насчет вас". "Вы умерли в Азкабане". "Моя мать умерла в Азкабане, и она заслужила это", - неприязненно говорит Барти. "Один живой и один умирающий входят, и один живой и один умирающий выходят". Перси снова качает головой, как будто его отрицание сотрет правду. Он бы заметил; он должен был заметить. Неужели это случилось в прошлый раз? Неужели ему всегда выпадала участь работать под началом Пожирателя смерти и убийцы и ничего не замечать? О, Мерлин. О, Мерлин. У него вспотел лоб, и он с удивлением осознает, что у него поджимаются пальцы на ногах, когда он пытается говорить ровным голосом. "И Берта Джоркинс, она обнаружила вас". "Работать с таким ярким человеком - одно удовольствие", - говорит Барти. "Ему требовалась невинная, понимаете? Пожалуйста, садитесь". Перси садится, не выпуская палочку. Должно быть, это случилось и в прошлый раз - но Барти Крауч-младший должен был сделать что-то другое, что привело к его смерти или, возможно, к смерти его отца. Может быть, он допустил небольшую ошибку и привлек к себе слишком много внимания. Может быть, Крауч-старший дал отпор. Оборотное зелье, а не стимулирующие зелья. Перси действительно идиот. Седрик даже предложил оборотное зелье; у Перси даже возникла мысль, что оборотное невозможно будет обнаружить, поскольку он не относится к Темным чарам. Столько намеков, а Перси слеп, слеп, слеп. О, Мерлин. "Вы... вы не выбрали Империус?" Крауч покачал головой. "Я думал об этом", - признался он. "Но настоящий Империус, абсолютный Империус - это сложная магия, знаете ли, а мой отец довольно своеволен. Лучше держать его взаперти. Мне хватит волос на годы". Он ухмыляется Перси, и это выражение становится неуместным на усталом, изрезанном лице Крауча. "Ты подал мне идею, знаешь ли". "Что?" "В тот день я был на чемпионате мира", - объясняет мужчина, превращая лицо отца в яркую, безумную маску. “Под мантией-невидимкой. Винки вступилась за меня. Она сказала моему отцу, что я заслужил отдых, что я хороший. Но он не знал, то я был готов сражаться". Перси сопротивляется желанию вытереть лоб. Теперь он все ясно видит. "Вы наколдовали Морсмордре". Барти с готовностью кивает, как школьник, жаждущий признания, и желудок Перси болезненно вздрагивает. "Я увидел палочку... его палочку... палочку Гарри Поттера... и взял ее. Но я думал, что все кончено: ты был там, и мой дурак-отец, и Диггори тоже. Они нашли Винки. Я был готов к тому, что меня поймают, и это стоило бы того, чтобы в последний раз помочь своему хозяину... а потом я услышал, как ты сказал, что Морсморде не оставляет следов, что если бы я ушел, никто бы меня не нашел". "И это привело вас к тому, что вы начали принимать оборотное зелье со волосом своего отца?" слабо говорит Перси, борясь с желанием расплакаться, а может, и сблевать. Он просто пытался указать на странность ситуации, но не думал, что кто-то воспримет его слова как вдохновение. Барти снова кивает. "Я подумал... каких еще заклинаний нет в Министерском надзоре? Какие еще пробелы я могу использовать? Я исследовал это, когда мог... Я подвергал отца Империусу раз или два, но это было трудно, он сопротивлялся... я понял, без моей собственной палочки колдовать невероятно сложно. Магию трудно контролировать. А Темная магия - это магия воли, знаете ли, и хотя воли у меня было предостаточно, я был слаб, слишком слаб, из-за того, что отец годами держал меня под Империусом..." Перси не может сдержать ужаса в своем тоне. "Твой собственный отец наложил на тебя Империус?" "Долгие годы он держал меня в цепях собственных мыслей, своих приказов", - прорычал Барти, оскалив зубы в злобном выражении. "Я был слаб, слишком слаб... но я всегда был хорош в зельеварении, в Хогвартсе Я узнал, что многие зелья нельзя отследить, и подумал, почему бы не занять место отца?" "Вы останетесь здесь на долгие годы?" Перси указал на все это: пустой и пыльный офис, старое и исхудавшее тело Крауча. "Вряд ли", - хмыкает Крауч и внезапно становится похожим на самого себя. И действительно, наблюдая за Перси, он видит, как его босс превращается в более молодую версию самого себя, с копной темных волос вместо седых и ярким безумием в глазах. Перси задается вопросом, всегда ли он намеревался раскрыть себя, или же он принял бы следующую дозу оборотного, если бы Перси ничего не стал говорить. Принимать постоянные дозы оборотного в течение многих лет... это было самоубийством. Это привело бы к раннему концу жизни Крауча, обоих. Каждая доза оборотного забирает часть жизненной силы пьющего, необходимой для превращения, поэтому оно и был таким запретным. Зачем Барти это понадобилось? "Скоро. Очень скоро, я смогу раскрыть себя". "Зачем вы мне это рассказываете?" резко спросил Перси. Да, он узнал насчет странностей с Аконитовым зельем, но вряд ли его любопытство было настолько велико, что Крауч не смог бы от него отмахнуться. Барти заговорщически улыбается Перси. "Я знаю твой секрет", - шепчет он певучим голосом. Перси напрягается, а Барти восхищенно смеется. "О да, Уизли. Я видел тебя, когда твой отец был здесь. Ты его ненавидишь. Ты ненавидишь их всех, не так ли? Они отвергли тебя, даже забыли о тебе, и ты ненавидишь их за это". Перси собирается возразить, но тут же садится обратно в кресло и опускает палочку, показывая, что не собирается нападать. В конце концов, это же просто Том, и разве не в этом заключался его план? Выказать достаточно недовольства своей семьей, чтобы продолжать обхаживать таких союзников, как Малфой и Амбридж, не разрывая полностью связей с Тонкс и Муди? Крауч - он классифицировался как нечто среднее: светлый волшебник, но при этом жестокий и надменный чистокровный наследник. "Я действительно ненавижу их", - шепчет он и склоняет голову, как будто ему стыдно. Ему стыдно, полагает он, но не по тем причинам, о которых может подумать Крауч. "Они все такие старые и глупые, не так ли", - продолжает Барти, вращая палочкой с нарастающей скоростью. "Мой отец, твой отец, вся Старая гвардия. У каждой стороны был шанс двадцать лет назад переделать мир по своему образу и подобию... и каждая потерпела полное фиаско. Но мы не потерпим поражения, Уизли. Мы наблюдали за ними, не так ли? И мы знаем, где они ошиблись". Перси, в общем-то, не возражает, вспоминая Дамблдора и Темного Лорда, даже Снейпа и МакГонагалл. Семнадцатилетний Гарри Поттер спас положение, и сделал он это благодаря сочетанию удачи, преданности и наглости. Как только Темный Лорд пал, установить мир оказалось относительно легко. Темный Лорд не оставил ни малейшего плана преемственности и в своем высокомерии вызвал всю свою армию на битву за Хогвартс, заманив их в ловушку тоех же антиаппарирующих чар, которое удерживало и студентов. Аврорам потребовалось всего несколько часов, чтобы разобраться со всеми Пожирателями смерти, и всего несколько недель, чтобы разработать протокол судебных разбирательств. Более молодой Том, возможно, увидел бы недостатки в плане Темного Лорда, так же как более молодой Дамблдор, возможно, смог бы предотвратить значительные потери, доверившись кому-то, кроме Гарри Поттера. При всех деньгах Люциуса Малфоя, при военном гении Грюма, с общественным влиянием его собственных родителей среди светлых - ни одна из сторон не действовала логично, как будто они рассчитывали на долгосрочный успех. Где была система конспиративных квартир Ордена, портключей или дуэльных тренировок? Почему они оказались совершенно неспособны спасти десятки, если не сотни магглорожденных волшебников и ведьм, приговоренных к смерти в Азкабане, просто укрыв их от посторонних глаз? Почему Министерство так быстро пало? Перси поднимает глаза и видит, что Барти внимательно следит за его лицом. Тот издает короткий смешок и наклоняется над столом, чтобы протянуть Перси руку. "Ты один из нас", - ликующе говорит он. "Ты рассказывал мне о грязнокровках этого мальчишки, ты помогал Амбридж в ее стратегии по свержению Дамблдора, и я слышал, что ты наладил тесные связи с Малфоем, Гринграсс и кто знает с кем еще". Его отчеты, тщательно проработанные, с заголовками, сносками и цитатами, используются Пожирателями смерти. Его жалкие попытки проявить благородство, помочь правительству, изменить эту временную линию в позитивную сторону — Перси представляет, как чешуйчатая рука Волдеморта тянется к одной из его аккуратно исписанных страниц, и ему хочется заплакать. Но он не может плакать. Он здесь, совершенно один, перед лицом безумца, и если он не поверит, что Перси - один из них, то Перси вполне может умереть. Как обычно, неотложность выводит Перси из состояния паники, и ему приходится сглотнуть всего один раз, прежде чем он сможет ответить. "Я не знаю, что значит быть одним из вас", - осторожно говорит Перси, оценивая Барти, прежде чем протянуть ему руку и пожать ее. Он должен помнить, что стратегия проста. Как сказал Барти: он уже играет на руку Пожирателям смерти, и это, по крайней мере, сохранит ему жизнь, пока он не сможет их уничтожить. "Но я точно не один из них". "Скоро я познакомлю тебя с остальными", - обещает Барти. "Конечно, пока не многие знают обо мне. Я змея, прячущаяся в траве". Знает ли Снейп? Конечно, нет. А Люциус? Нарцисса? Неужели они все смеются над ним, наследником Уизли, работающим на Пожирателя смерти? Он жалеет, что не может поговорить со Снейпом или даже с Миртл. С кем-то, на кого он мог бы положиться, кто сказал бы ему правду или что-то в этом роде. "Ты тоже скоро будешь свободен", - говорит Барти. Он откидывается в кресле, но в его глазах все еще пляшет безумный блеск, поэтому Перси внимательно наблюдает за ним. "Твой отец собирается уходить, ты же знаешь". Перси мгновенно напрягается, и его палочка вновь появляется в руке. "Что ты знаешь о моем отце?" "Он входит в драгоценную маленькую группу Дамблдора, не так ли? Он сейчас в Министерстве". Барти широко улыбнулся и облизнул пересохшие губы. "Ну, долго он тут не задержится". Нападение, конечно же. После нескольких недель беспокойства о том, что оно произойдет, оно происходит сейчас, и Перси оказался здесь в ловушке. Он встает, как и Барти, который выглядит куда менее радушным и куда более хитрым. Перси колеблется. Его чары еще не начали звенеть в его голове; Артуру пока не причинили вреда. Возможно, Перси сможет действовать быстро. Он не лучший дуэлянт, поэтому ему придется полагаться на единственное, что он умеет, - быстро думать. "В чем дело, Уизли? Разве ты его не ненавидишь?" Барти растягивает слово "ненавижу" до певучей издевки. Перси натянуто улыбается. "Ты ничего не понял, он практически правая рука Дамблдора, по крайней мере, в Министерстве", - говорит Перси. "Подумай, Барти. Подумай о том, какого успеха ты добился со своим отцом. Я могу сделать то же самое со своим!" Барти сужает глаза, щелкает пальцами, и между ними материализуется пузырек с Веритасерумом. Не обращая внимания на удивление, что Барти способен на такое проявление беспалочковой магии, Перси совершает поистине безрассудный поступок и хватает флакон, опрокидывая в рот всего одну каплю. Дозировка - три, так что он надеется, что с одной ему удастся избежать легкого преувеличения истины. "Я поклялся Тому Риддлу", - совершенно искренне говорит Перси. "Я поклялся своей магией не уничтожать крестражи". Последнее слово он произносит с усилием, зелье не совсем уверено, что клятва Перси не уничтожать крестражи без приказа Тома вполне правдива, но Барти, кажется, этого не замечает, его глаза сияют. "Я знаю, что Он вернулся, и я хочу действовать как можно скорее, но я не думаю, что смерть моего отца поможет мне достичь моей цели". Правда, правда, правда. Перси просто мастерски управляет правдой. Забавно, что клятва, которая, как он думал, станет его гибелью, оказалась такой полезной. Барти еще долго смотрит на него, размышляя, а потом на его лице появляется широкая ухмылка, и дверь за Перси распахивается. *** Конечно, он опоздал. К тому времени, как он добрался до атриума, все, что от него осталось, - это медленно высыхающая лужица темно-красной крови. Кровь его отца. Перси опускается на колени рядом с ней. Его чары бешено звенят у него в голове, так что он знает, что его отец пока жив, но было уже слишком поздно, чтобы остановить это, что бы это ни было. "Вы кто?" Перси вздрагивает и поднимает взгляд, но это всего лишь портрет - пожилая женщина с суровым лицом, одетая в белый халат больничной матроны. Она смотрит на него сверху вниз. "Вы видели человека? Это мой отец, я слышал, на него напали", - спрашивает Перси. Портрет оглядывается по сторонам и понижает голос. "Ты один из них?" "Они" могут быть как Пожирателями смерти, так и членами Ордена, и в любом случае он не один из них. "Пожалуйста, - говорит он вместо ответа. "Просто расскажите мне, что случилось". Она задумчиво смотрит на него, а затем устремляет взгляд в глубину своего портрета. Перси понятия не имеет, на что она смотрит, и, честно говоря, ему все равно. Он не знает, как напали на его отца, ни в одном из вариантов. В больнице он не смог встретиться со своей семьей, и никто никогда не говорил ему, как и почему его отец был ранен. "Змея", - наконец говорит портрет. "Скорее всего, фамильяр". Его змея. Змея Тома. Опасная змея, возможно, даже ядовитая. Перси опускает глаза на кровь отца и тяжело сглатывает. Случилось ли это в прошлый раз? В прошлый раз его отец выжил, но что, если обстоятельства были другими? Другой целитель в больнице, небольшая задержка в лечении отца, кто-то выбрал другое заклинание - любое небольшое изменение во времени могло привести к смерти его отца. (Змеиная кожа, свернувшаяся, жуткая и безмолвная в темной комнате пустого дома). Но Том, возможно, знает, что делать. Том. Том должен помочь ему. Но зачем? Перси, конечно, хочет использовать своего отца. Это должно быть правдой. Перси действительно хочет использовать своего отца. Он может превратиться в своего отца. На самом деле это не самая плохая идея - он действительно задумал кое-какие улучшения для Ордена. Ему придется сделать эту идею истиной, прежде чем он вернется к Тому и попросит его о помощи. Перси делает глубокий вдох и закрепляет эту мысль в своем сознании. Он набирает немного крови отца в пузырек и смотрит на портрет женщины. "Спасибо". У входа в квартиру он нетерпеливо укалывает палец и размазывает кровь по вмонтированному в дверь камню, ожидая, что тот его узнает. Как только дверь с щелчком открывается, он влетает в комнату и замирает перед Томом, задыхаясь от напряжения. Том замечает потного и встревоженного Перси и без комментариев возвращается к тому, что тот писал на столе. "Том, твоя змея, твоя змея на кое-кого напала", - торопливо говорит Перси. "Том, ты знаешь, как его спасти?" "На кого?" Том спрашивает рассеянно, как будто его это нисколько не волнует. "Мой отец", - говорит Перси, придвигаясь еще ближе к картине. "Мои поздравления", - говорит Том. Он вычерчивает на пергаменте строчку, а затем что-то пишет под ней. "Как я понимаю, он был для тебя чем-то вроде обузы". Перси резко выдыхает. Он собирается что—то сказать — что угодно, может быть, даже заклинание, - когда видит, как губы Тома подергиваются, словно от едва заметного движения краски по холсту. Он шумно выдыхает. Том, конечно, проверяет его, как всегда, черт возьми, но если и есть что-то в Перси Уизли, так это то, что он никогда не проваливает проверки. "Том, у меня был план", - искренне умоляет Перси. "Я могу убить его, когда захочу, но я собирался использовать его, Том. У него есть информация о моей семье, которая мне нужна. О Гарри Поттере". Том медленно поднимает голову. Эта версия Тома также интересуется Гарри Поттером, поскольку всем версиям Тома суждено интересоваться Гарри, черт возьми, Поттером. Перси так устал от того, что Тома интересуют другие вещи, кроме Перси. "Тогда почему ты здесь, а не допрашиваешь его?" "Том!" кричит Перси, а затем заставляет себя глубоко дышать, чтобы не сказать ничего хуже. Контролируй себя, Перси. Иногда ему кажется, что он только и делает, что лжет разным людям, которые от него чего-то ждут. Какая это версия его настоящего, в конце концов? "Том, я планировал это много лет", - пытается он снова, и, может быть, его голос и дрожит, но он говорит правду. Всегда говорит правду Тому и этой проклятой диадеме. Он скучает по своему Тому, шестнадцатилетнему, умному и гораздо более человечному. "Мне нужен отец, чтобы выжить. Пожалуйста, Том. Ты всегда говоришь, что я ничего не значу, и, возможно, ты прав, но позволь мне разобраться с отцом в свое время. Как это сделал ты". Том ухмыляется про себя и властно поднимает руку. У тебя уже есть его портрет, не так ли?" "Что? Я не могу, у меня нет зелья, и вообще, это не настоящий портрет - откуда ты вообще об нем знаешь?" "Я могу войти в его раму", - непринужденно сообщает Том, и где-то на задворках сознания Перси вскрикивает от шока. "Ты прав, это не настоящий портрет. Но перестань, Перси. Ты умнее этого. Так что у тебя есть?" "Его кровь, - машинально произносит Перси, доставая из мантии пузырек. Он поджимает губы, а потом вспоминает. "Немного змеиной кожи". "Не совсем ”кровь и кости", но начало положено", - говорит Том. "И портрет, конечно же. Ну же, Перси. С чего же начнем?" "Портрет", - размышляет Перси, и паника покидает его, когда он вспоминает нарисованное лицо отца. "Но, Том, прижизненный портрет невероятно сложно выполнить". Том пристально наблюдает за ним. "Есть одна идея...". "Я не могу сделать ритуал защиты жизнью", - протестует Перси, хотя на самом деле он мог бы его сделать , не так ли? Он мог бы взять кровь Артура - кровь Артура у него уже есть - и связать ее с портретом. Традиционно защиты жизнью связывают с предметами, имеющими очень большую ценность, но, если он правильно помнит теорию, это не обязательно так. Это не крестраж, он не дает бессмертия, и Перси достаточно изучил этот вид магии, чтобы понять: в основе своей защита жизнью - это способ волшебника закрепить свою магию на чем-то могущественном, чтобы обеспечить дополнительную защиту. Портрет сам по себе не является магическим, но он может усилить его, не так ли? Портрет - это всего лишь холст и краски, но он может покрыть его чем-нибудь, только у него нет подходящего котла. Ну, вообще-то он есть, у него есть крошечный, который он использовал для варки зелий, необходимых для писем Снейпа. Он сможет даже использовать чары, защищающие от змей, хотя эта часть магии будет самой нестабильной. Возможно, не стоит делать защиту более общей: хотя кто знает, какой опасности подвергнется его отец в ближайшие месяцы? Конечно, это очень рискованно, но он сможет потом провести очищающий ритуал. Но чем покрыть портрет? Лучше всего, конечно, зельем. Но ему нужно будет напитать зелье силой. У тебя нет защитных артефактов? Перси отгоняет голос Тома, хотя у него есть защитный артефакт. Ну, не артефакт, а изделие из лунного камня. Тонкс. Слава Мерлину за Тонкс. Перси поднимает голову, наблюдая за тем, как в его голове с шипением проносятся кусочки его плана. Том наблюдает за Перси с выражением, которое, похоже, выражает интерес к тому, что же у Перси получится. "Давай уже", - говорит он, и Перси тут же начинает действовать. Призвать рысь с почетного места у его кровати; наложить на лунный камень столько защитных заклинаний, сколько получится, молясь, чтобы он поглотил их за столь короткий срок. Заклинание Амонафора, используемое для обратного преобразования предмета в его составные части. Все сводится к резонансу, к идее, что душа человека и его магия неразрывно связаны. Нагреть котел и расплавить лунный камень. Расплавить его будет невозможно, но Том прав: небольшое и контролируемое воздействие вечного пламени сделает свое дело. Положить кровь, чтобы она зашипела и затрещала. Небольшой кусочек змеиной кожи, светящийся зеленым в свете пламени, - достаточно, чтобы дать зелью почувствовать магию Тома рядом с его собственной. Теперь кисть. Где кисть? Конечно же, в своей коробке, спрятанной в столе. Теперь нужно помедитировать, почувствовать свою магию и использовать ее по назначению. Этот вид магии красив, структурирован, чист. Даже священен. Магия, как молния, пробегает по позвоночнику и бьет в ладони, когда он зовет ее. Медитировать удивительно легко: его отец может умереть, но Перси не позволит этому случиться, а значит, этого не может произойдет, а значит, все будет хорошо. Молодец, Перси, - говорит Том, и Перси мысленно кричит от раздражения. Убирайся! приказывает он, и Том замолкает. Ему не нужно, чтобы призрачные воспоминания о Томе мешали ему сейчас; ему нужно сосредоточиться. Перси нужен его отец. Он хочет защитить отца. Он хочет использовать отца. Он не хочет, чтобы тот умирал, не так, не сейчас, когда между ними осталось так много недосказанного, целые жизни, полные гнева, обиды, вины и печали. Правда? Я могу и ненавидеть его, и защищать, Том. Он чувствует, как его магия растекается по коже и перетекает в кисть. Он чувствует себя живым, ликующим, все его тело трепещет, когда его магия щелкает и шипит внутри него. Нанести покрытие на портрет. Произнести заклинание. Прими же эту кровь как залог его жизни. Это как летнее солнцестояние, не так ли? За плату кровью можно загадать желание. Прими эту кровь и охраняй как жизнь. Богатые волшебники постоянно так делают. Богатые темные волшебники, разумеется. Это не крестраж. А разве тебе не нужен крестраж? "Здесь некого убивать, Том, - огрызается Перси и тут же выходит из своего транса. Портрет Артура влажно блестит, и хотя зелье не было совсем красным, в тусклом свете квартиры Перси кажется, что из глаз его отца капает кровь. "Ты довольно интересен", - говорит Том. "Ты только что сотворил темную магию. Очень темную магию". *** Перси набирается смелости навестить своего отца только на рассвете. Он пробирается в больницу Святого Мунго, тщательно замаскировавшись, и бесшумно прокрадывается в палату своего отца. В палате много народу: вместе с ним в ней находятся еще как минимум двое. Один из них, Бодэ, он работает в Министерстве. Перси задается вопросом, не состоит ли он тоже в Ордене, не пострадал ли он тоже, выполняя поручение Дамблдора. Его отец неподвижен, его лицо бледное и воспаленное. Он весь в бинтах, и выглядит так, будто его медленно погребают под ними. Перси тяжело сглатывает. "Я спас тебя", - говорит он как можно тише, произнося слова, словно заклинание или молитву, над распростертым отцом. "Но мне следовало быть там быстрее. Мне очень жаль, отец". "Перси?" Перси резко вздрагивает и поворачивается. Это Билл. Почему Билл здесь и как ему удалось проникнуть в комнату так, что Перси этого не заметил? После этой дикой, отчаянной ночи все его нервы на пределе. Его магия кипит в нем, как кипящий котел, который не может успокоиться и закипеть. "Перси, ты пришел", - шепчет Билл, и хотя Перси совсем не похож на себя, брат быстрыми, уверенными шагами подходит к нему и обнимает. Несколько долгих минут они смотрят на тело отца, прежде чем Перси качает головой и поворачивается, чтобы уйти. Еще столько всего предстоит сделать. Завтра в Министерстве будет полный бедлам, а еще нужно решить вопрос с Краучем. О, Мерлин, он уже несколько недель отчитывается перед настоящим Пожирателем смерти. Сейчас он не может об этом думать: в голове только темный блеск портрета, жизненная сила его отца, частично связанная с портретом, нарисованное лицо Тома, сияющее от ликования, когда Перси совершает невероятно Темный и опасный ритуал, который он сам же и придумал. "Перси, подожди", - шепчет Билл, быстро догоняя Перси. Он направляет Перси в небольшую комнату ожидания рядом с палатой. "Почему ты не пришел раньше?" Перси смотрит на своего старшего брата, такого юного, такого наивного, и ему хочется разрыдаться. Но он не может, конечно. Он должен защитить Билла, защитить их всех. "Я не мог", - шепчет он в ответ. "Я не смог". "Ты в беде, Перси? Что происходит? Мама почему-то сердится на тебя, а папа говорит, что ты ведешь себя странно. Скажи мне, в чем дело. Пожалуйста". "Я не могу", - повторил Перси с еще большим акцентом. "Билл, ты должен мне доверять". "Во что ты вляпался?" Билл протягивает руку и крепко сжимает верхние руки Перси. "Перси, что бы это ни было, я могу помочь". "Люди смотрят на меня", - говорит он, встречаясь с бесхитростными голубыми глазами брата. "Все наблюдают за мной". Он колеблется. "Крауч - Пожиратель смерти, Билл. Скажи Ордену. Скажи им, что, если они отреагируют на эту информацию, он убьет меня". Билл игнорирует эти откровения, какими бы шокирующими они ни были для него, и сжимает руки Перси. "Перси, нам нужно пойти к Дамблдору. Мы должны защитить тебя". "Они наблюдают за мной, Билл!" Перси вырывается из рук Билла и смотрит на единственный портрет в комнате - пустой пейзаж. Кровавые портреты, всегда завораживающие, всегда живущие. Неправильно обманывать смерть. Это нечестно. Билл подходит к нему сзади и осторожно кладет руку на плечо Перси. "Дамблдор может помочь". "Как он помог Рону, когда тот чуть не погиб, сражаясь с шахматной доской, которую Дамблдор поставил для игры с Темным Лордом? Как он помог Джинни, да и любому, кто столкнулся с василиском? Как он помог им, когда Сириус Блэк и оборотень загнали их в угол в Визжащей хижине, как он помог Седрику Диггори, как он помог отцу? Дамблдора волнует только та игра, в которую он играет, а все остальные - расходный материал на этой шахматной доске, Билл. Не будь идиотом. Дамблдор пытается выиграть войну, и хорошо, пусть пытается... но быть его солдатом - это не защита, и если ты думаешь, что это так, то ты дурак. Даже ты..." Тут Перси прерывает себя, тяжело дыша. Он собирался сказать, что даже ты чуть не погиб, сражаясь с оборотнем, но он не может сказать правду, не сейчас, не тогда, когда он так близок к концу. "Что даже я, Перси?" Голос Билла ровный. "Даже ты должен признать, что наша семья в опасности", - слабо продолжает Перси. Билл вздыхает и крепче сжимает плечо Перси. "Так и есть", - тихо говорит он. "Очевидно, что Гарри находится в центре всего этого. Ему приснилась как, он видел, что отца ранили. Рон говорит, что это был какой-то сон, где он был змеей". Перси, чье сердце не переставало колотиться с тех пор, как он оказался перед Барти Краучем, замирает на месте, а затем снова начинает запинаясь переходить на неровный ритм. Билл продолжает, ничего не замечая. "И Рон тоже в центре событий, и Джинни, и Фред, и Джордж. А теперь и ты в центре событий, но, похоже, по-другому. Мы в опасности, Перси, но даже если у Дамблдора есть план, о котором мы не знаем, он - не весь Орден. Одиночество не спасет и твою жизнь". "Гарри приснилось, что он змея?" говорит Перси, вместо того чтобы ответить. Билл удивленно качает головой. "Бедный ребенок, - говорит он. "Заглядывает прямо в голову Сами Знаешь Кому". "В голову змеи", - произносит Перси застывшими губами. Его сердце, так бешено вравшее Пожирателю смерти и самому Темному Лорду, словно затихает при виде этой странной новости. Билл пожимает плечами. "Может, в голове змеи тоже был Сам Знаешь Кто". Может быть, Темный Лорд - это змея? Конечно; может быть, он анимаг. Конечно, у него была бы форма, и, конечно, это была бы змея. Хотя, с содроганием думает Перси, это означает, что Темный Лорд превратился в змею, чтобы укусить его отца. И зачем? И что они охраняют? Перси помнит, как Снейп говорил, что именно то, чего тот желает очень сильно. Но он так и не сказал Перси, что именно, и Перси не потрудился спросить еще раз. "Я расскажу остальным о Крауче", - говорит Билл. "И Перси - просто подумай об этом, хорошо? Мы - семья, и мы будем заботиться друг о друге, даже если Дамблдор этого не сделает". Перси рассеянно кивает, его больше не интересуют мольбы Билла. Чего Он хочет так сильно, что готов убить члена Ордена? Снейп входит в комнату, и оба брата Уизли напрягаются. Конечно же, Снейп здесь, спасая жизнь отца. Как Снейп объяснит это Темному Лорду? Неужели его пытают каждый раз, когда он вынужден выполнять приказы Дамблдора? Как ему удается отчитываться перед двумя хозяевами и не выдать своего недовольства, своего невозможного положения? "Он едва ли выживет", - говорит Снейп, и сердце Перси снова начинает колотиться. "Уизли, пойдем со мной". Перси и Билл делают шаг вперед. Снейп окидывает их взглядом и закатывает глаза. "Персиваль", - приказывает он. "Идем". Несмотря на все, что произошло сегодня вечером, Перси ощущает слабый прилив гордости, когда Билл опускается в кресло. Он следует за Снейпом в коридор. "Вы что-то выяснили?" "Я почти уверен, что он превратил другие артефакты Основателя в крестражи", - сообщает Перси. "И спрятал один в приюте. У меня есть зацепка". "Значит, ничего нового", - с отвращением говорит Снейп. "Я уже близко", - говорит Перси, проводя рукой по лицу. "Я так близок. Мне просто нужно еще немного времени". "Делай, что должен", - приказывает Снейп. Перси настороженно смотрит на него: Снейп раньше так настойчиво просил Перси не поддаваться магии, которой все еще владеет Том, и теперь, должно быть, нервничает, раз предлагает обратное. "Что охранял мой отец?" Снейп раздраженно рассмеялся. "Вы не догадались? Пророчество, Уизли". Снейп поднимает руку, предупреждая возражения Перси. "Я тоже не верю, что оно имеет большую ценность, но пока Он одержим им, у нас есть время действовать". "Мой отец чуть не погиб", - говорит Перси. "Где была его защита? Темный Лорд превратился в змею и напал на моего отца, и он чуть не истек кровью в одиночестве на полу. Что случилось?" "Он был не один, - резко говорит Снейп. Затем он делает паузу. "Темный Лорд не превращается в Нагини. Она - его фамильяр". Перси трясет головой, чтобы прояснить ситуацию. Конечно, Темный Лорд - это не чертова змея, иначе Невилл Лонгботтом убил бы Темного Лорда, когда отрубил бы змее голову гриффиндорским мечом. Перси не может придумать никого, кто был бы менее склонен убить Темного Лорда, чем Невилл Лонгботтом. Но как тогда Гарри...? "С таким же успехом он мог быть один, несмотря на всю ту помощь, которую ему оказали. И это то, что что обещает Дамблдор?" Снейп делает нечто очень неожиданное: он хватает Перси и трясет его, всего один раз, но достаточно сильно, чтобы шокировать. "Дамблдор - не твоя забота, маленький сопляк", - горячо говорит он, крепко сжимая плечи Перси. "Твоя роль в этом деле ясна, Уизли. Поговори с Томом и найди крестражи. Если кто-то из вашей семьи погибнет, это произойдет из-за ваших собственных ошибок, а не из-за Дамблдора. Он ведет войну, Уизли, и ты нужен ему, чтобы выиграть эту битву, даже если он сам этого не знает". Перси отворачивается. К своему стыду, он чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. В конце концов, Снейп прав. Никто, кроме Фреда, не умер в оригинальной временной шкале, так что если кто-то из его семьи умрет сейчас, вина будет лежать исключительно на Перси. "Крауч - Пожиратель смерти", - говорит он вместо этого. "Барти Крауч-младший. Он принимает оборотное зелье, чтобы быть своим отцом. Я узнал сегодня". Удивление Снейпа заметно по дуге его бровей и по тому, как его темные глаза перебегают с Перси на него, словно отыскивая невидимые воспоминания. Но его голос звучит размеренно, когда он говорит: "Я понимаю". Перси быстро объясняет ему, в чем дело: разоблачение, роль Барти в Кубке мира. "Он думает, что я один из них", - говорит Перси, в его тоне сквозит отвращение. Затем, с некоторой паникой: "Снейп, я не знаю, что делать". "Вы не станете делаеть ничего подозрительного", - сразу же говорит Снейп. "Барти Крауч - это человек, который вечно на взводе; я не думаю, что кто-то, кроме Темного Лорда, знает, что он жив. М Мне придется продолжить расследование. Не навлекайте на себя его гнев; скажите то, что должны сказать, чтобы он поверил, что вы разделяете его цели. Он может убить вас, если захочет". "Но я должен продолжать охоту за крестражами", - протестует Перси, но скорее рефлекторно, чем как-то иначе. "Я уже близко, Снейп". "Нам придется убить его, я полагаю, - пробормотал Снейп, помассировав переносицу одной рукой и полуотвернувшись. "Но это должно выглядеть как несчастный случай. Если бы был способ узнать, что ему известно..." "Я могу это сделать", - настаивает Перси, хотя всего несколько минут назад он безнадежно думал совсем о другом. "Я могу шпионить за ним. Посмотрим, что ему известно". Снейп снова поворачивается к нему. "Крестражи важнее". "Я могу делать и то, и другое". Сомнение Снейпа становится еще более явным, чем его прежнее удивление. Перси читает его по изгибу губ и хмурится в ответ. "Я смогу". К его удивлению, Снейп лишь на секунду задержал на нем взгляд, после чего вздохнул и коротко покачал головой, его сальные волосы упали на одну сторону. "Вам придется, я полагаю. Что вам от меня нужно?" "Прости?" "Чем я могу вам помочь?" говорит Снейп. Несмотря на примирительные слова, тон его резкий, как будто он снова наставник, и Снейп объясняет ему рецепт, как будто он идиот, задавая риторические вопросы, чтобы заставить Перси думать в правильном русле. Привычность происходящего успокаивает Перси. Сейчас, как и тогда, он позволяет своему разуму блуждать, обдумывая последствия того, что говорит Снейп. Барти Крауч опасен, тем более что за ним никто не наблюдает. Он считает, что Перси с ним заодно, и поэтому Перси должен продолжать создавать видимость того же самого. Но Перси нельзя терять время: поиск крестражей крайне важен, более важен, чем все остальное, над чем они работают, и Снейп предлагает помощь не из заботы о Перси, а потому, что Снейп нуждается в успехе Перси так же сильно, как и он сам. "Мне нужно знать, куда было адресовано письмо Тому Риддлу из Хогвартса", - говорит Перси. "Я подумал, что мы можем использовать Карту, которая привязана к реестру". Снейп удивленно моргает, но обдумывает эту просьбу, покачивая головой. Наконец он коротко и грубо кивает. "В реестре должна сохраниться память о письмах из Хогвартса, поскольку мы можем отправлять несколько писем, если первое не дошло, и мы используем ту же магию для отправки результатов экзаменов", - размышляет он. "Но это воспоминание было бы сделано много лет назад". "Я не знаю, как еще узнать, где вырос Том Риддл", - признается Перси, его лицо пылает. "Нам нужен адрес". Снейп лезет в карман и достает сложенную Карту, которую Перси нарисовал поверх Карты мародера. "Возьми. Постарайся сделать все, что в твоих силах. Если у тебя не получится, пришли мне письмо с просьбой модифицировать рецепт отвара от головной боли. Если у вас получится, пришлите мне такое же письмо, но для Драконьей оспы. Я постараюсь сделать все возможное, но боюсь, что у меня ничего не получится, так как у меня нет причин заглядывать в реестр, а директор тщательно его охраняет, ведь многое может быть поставлено под угрозу, если бы местонахождение каждого ученика было открыто для ознакомления." Перси кивает, хватаясь за Карту, как за спасательный круг. Знакомая магия искрится под его пальцами, и это успокаивает его больше, чем он хотел бы признать. "А мой отец, он будет жить?" "Все может пойти по-другому", - тихо признает Снейп. "Яд очень опасен. Я сделал все, что мог; теперь его исцеление зависит от его магии. У него был прилив сил в самом начале, но я боюсь, что его запасы могут скоро иссякнуть". Перси кусает губы и кивает. Пожалуйста, умоляюще произносит он, неуклюже садясь в своей комнате, где он ее оставил. Пожалуйста, делай свою работу. *** Первое, что он делает, вернувшись домой, - закрывает портрет отца и убирает его в шкаф, надеясь, что Том не дотянется до него. Второе, что он делает, - заваривает себе чашку очень крепкого чая. И третье, что он делает, - молча стоит перед портретом Тома, пока нарисованная фигура не соизволит уделить ему внимание. "У меня сложные чувства к моей семье", - ровно отвечает Перси. Том лишь моргает и лениво смотрит на Перси. "Но мой отец - принадлежит мне, я могу спасти его и убить. У меня есть планы, Том. Я твой слуга, но я устал от того, что все, кто меня знает, отвергают меня". "Значит, чары защиты жизни сработали?" "И у меня достаточно его волос для многолетнего оборотного зелья", - подтверждает Перси, хотя на самом деле он не собирается их использовать. "У меня есть планы, Том. Я хочу не убивать отца, а использовать его для чего-то гораздо более ценного: ок очень близок к Дамблдору". Возможно, это всего лишь заслуга мастерства Перси в создании портретов или эффективности зелья, но Том выглядит таким живым, таким реалистичным, а на его бледных губах играет ухмылка. "Думаю, я ошибся в тебе, - непринужденно говорит он. "Вы интереснее, чем я предполагал". "Я не хотел, чтобы ты чувствовал угрозу со стороны меня". "О, Перси". На лице Тома появляется жалость. "Я бы никогда не почувствовал угрозы с твоей стороны". Перси сжимает пальцы на ногах, но никак не реагирует. "Я пришел к выводу, что ты прав, - продолжает Том, указывая на пачки пергамента на своем расписном столе. "Я считаю, что мои шансы на успех возрастут, если объединить несколько моих крестражей в один. Медальон находится в приюте. По крайней мере, поблизости. Такой волшебник, как вы, наверняка сможет его найти. И нам нужно найти еще один". "Чашу?" нагло спрашивает Перси. Том поднимает брови. "О, ты размышлял об этом. Дай-ка подумать. Это очень интересный вопрос, если предположить, где я мог его хранить. Очевидно, что мне удалось поместить диадему в Хогвартс, под носом у Дамблдора; а дневник, как вы знаете, я отдал Абраксасу". “Я подумал, возможно, в Гринготтс”. Выражение лица Тома меняется так быстро, что Перси рефлекторно вздрагивает. "У меня никогда не было хранилища в Гринготтсе". "Почему не было?" "Я бы никогда не позволил себе хранить свои ценности в грязных руках гоблинов", - шипит Том, и Перси снова вздрагивает от яда в его голосе. Возможно, у Тома никогда не было хранилища; у него точно не было волшебника-покровителя до совершеннолетия, и, возможно, он не заработал достаточно денег в "Горбин и Беркс", чтобы претендовать на минимальный вклад в хранилище с достаточной защитой. Перси внезапно становится жаль Тома, что всегда вызывает довольно странное чувство. "Может, какое-то другое?" нерешительно предполагает Перси, когда Том, похоже, не хочет больше говорить. "Нотт?" "Я бы не доверил Нотту и унции золота", - пренебрежительно говорит Том, и гнев понемногу исчезает с его лица. "Я еще подумаю над этим вопросом". Благодарю вас, - шепчет голос Тома в голове Перси. Да. Конечно. Том может уважать демонстрацию силы Перси, но, как он уже ясно дал понять, только Том - хозяин, а Перси всегда должен быть слугой. Он опускается на колени и поднимает глаза в знак благодарности. "Благодарю вас, мой Лорд". *** Перси возвращается домой на Рождество. Конечно, его семьи нет дома, она скрывается в родовом поместье Блэков. Но Перси идет по тихой Норе и позволяет себе почувствовать что-то вроде грусти, а может быть, одиночества. Дорогой Перси, Билл сказал мне наедине, что видел тебя в больнице Святого Мунго, и что он думает, что ты в опасности. Перси, мы - семья, даже если мы ссоримся. Вернись к нам. ("Где ты живешь, Уизли? В Оттери-Сент-Кэтчпоул, не так ли? Я слышал, что твои родители сбежали оттуда. Не знаешь, где они?") Твои деньги - это твои деньги, и ты можете делать с ними все, что пожелаешь. Мы можем поговорить об этом, Перси. Обещаю, я больше не расстраиваюсь из-за наследства. Я знаю, что мы сможем прийти к компромиссу. ("Думаешь сменить имя после того как все закончится? Мне вот вдвойне неприятно делить свое имя с отцом, но я решил, что его это будет беспокоить больше, если я откажусь его менять. Я сам решу, что будет с наследием Бартемиуса Крауча. Но ты мог бы претендовать на фамилию Прюэтт. Я могу помочь тебе с этим"). Я знаю, как ты дорожишь своей работой в Министерстве, но ты должен думать о будущем. Продвижение по службе не будет иметь значения после того, как Сам-Знаешь-Кто начнет действовать открыто. Не будет никакой политики. ("Я хочу, чтобы ты поискал других, похожих на нас, Перси. Молодых людей, готовых преуспеть там, где потерпели неудачу наши отцы. У нас есть потенциал, и Темный Лорд вознаградит нас за нашу инициативу"). Я знаю, что ты поступишь правильно. Люблю, Мама