A Study of Resonance

Глава седьмая: Откровения (4/4) 1993 — 1994 (Перси — 17 и 30 лет, Гарри — 13, Джинни — 12, Тому — 16, а Сириусу Блэку и Северусу Снейпу — 33) Февраль 1993 В начале февраля исчезает Петтигрю. Рон врывается в Общий зал, его лицо покрыто пятнами и красными пятнами. Гермиона следует за ним, крепко прижимая к себе Живоглота. Перси вздрагивает, предчувствуя взрыв; он закрывает чернильницу и накладывает заклинание быстрого высыхания без помощи палочки на свое задание по арифмантике, просто на случай, если ему придется ввязаться в драку. «Моя кошка не трогала твою крысу», — настаивает Гермиона, её густые волосы потрескивают, когда её магия рассыпает искры по локонам. Перси оценивающе смотрит на нее. Он всегда считал, что Гермиона, скорее всего, более сильна в магическом плане, чем она сама думает, учитывая, что она предпочитает изучать магию, а не практиковать ее. «А даже если бы и так, это то, что делают кошки, Рон! Я не виновата, что ты выпустил свою крысу побегать без присмотра!» «Ты же позволяешь Живоглоту свободно бегать», — упрямо отвечает Рон и поворачивается к ней. «Почему кошка может быть свободной, а крыса должна сидеть взаперти? Почему Живоглот не может сидеть в клетке, а Короста свободно бы бегала по замку?» На самом деле это вполне обоснованное замечание, и оно заставляет Перси подергивать губами. Он наклоняет голову над пергаментом, чтобы скрыть свое веселье, но пока не открывает чернильницу. Судя по всему, несмотря на вмешательство Перси, все идет по плану. Перси прекрасно помнит, как Рон расстроился в первый раз, когда его младший брат признался Перси, что потерял старого питомца, несмотря на то что получил строгие и тщательные инструкции о том, как лучше всего ухаживать за крысой. После того, как Троица проходит мимо, Гермиона сердито взбегает по лестнице, а Гарри не удается помирить двух своих друзей, Перси незаметно встает и выскальзывает из комнаты. Он собирается оставить все как есть — он ведь не дурак, он знает, что единственное неизменное, на которую они должны полагаться, — это тот факт, что тень Волдеморта, прокладывающая себе путь по миру, умудряется превратиться в тело, которое можно убить. Но ему хочется узнать побольше о том, что замышляет Петтигрю, шныряя по Хогвартсу. Для кого-то нет ничего невозможного в том, чтобы покинуть территорию Хогвартса, хотя кому-то это значительно сложнее. Ничто не удерживает Петтигрю здесь, но, скорее всего, что-то должно удерживать Петтигрю здесь. Выйдя на улицу, он выбирает тихое место, чтобы произнести несколько заклинаний «Укажи мне», которые сообщают ему, что Петтигрю и Блэк, похоже, находятся где-то за пределами замка. Напрягая мышцы, он поворачивается на пятках, превращаясь в рысь. Когда он впервые задумал стать анимагом, он полагал, что будет проводить все свободное время, исследуя свою новую звериную форму. Реальность же оказалась куда менее захватывающей. Начнем с того, что у Перси практически нет свободного времени. Кроме того, его форма не так уж мала и оставаться незаметным в замке нелегко. Да и что ему делать в образе животного? Перси не может не чувствовать себя неловко каждый раз, когда превращается и отправляется на пробежку по территории. Это как-то по-детски — потакать своему желанию бегать, отбиваться от бабочек и валяться в траве, и ему бы не хотелось, чтобы его застали за этим занятием. Однако он считает, что ни Петтигрю, ни Блэк, вероятно, не в курсе последних событий, связанных с обитателями Леса, и поэтому он бродит по территории, чувствуя себя в безопасности, опираясь на свои четыре лапы. Быть рысью довольно расслабляюще. Человеческие проблемы кажутся какими-то далекими, недосягаемыми. Он чувствует запах Петтигрю, прячущегося на тыквенной грядке, и морщит нос, сталкиваясь с целым рядом незнакомых запахов. Обоняние — это то, что ему не нравится в животной форме. Хагрид снова выращивает невероятные урожаи, несмотря на пронизывающий холод февральского дня. Если бы мама Перси когда-нибудь увидела огород Хагрида, она бы неделями ходила за ним по пятам, пытаясь выведать его секреты. Например, в эти выходные участок за хижиной Хагрида был до краев заставлен большими оранжевыми и красными тыквами, несколькими кустами, похожими на английский горошек, и большими арбузами с блестящей зеленой кожурой. Перси останавливается, чтобы понюхать арбузы; в конце концов, он мальчик с фермы. Он может распознать хорошее садоводство, когда увидит его, а личинки, которые могут гнездиться на арбузной грядке, вызывают у рыси меньше отвращения, чем в его человеческом облике. Он с удовлетворением отмечает, что гиппогриф не прикован цепью к боку грядки. Похоже, его совет Драко оправдался: после того как Драко бросает занятия, отцу нет нужды продолжать расследование в отношении Хагрида. Перси втайне скептически относится к способности Хагрида выиграть дело, он помнит драму с убитым гиппогрифом и рад, что этого удалось избежать. Перси улавливает страх, исходящий от Петтигрю, когда тот проносится мимо, поэтому он отходит подальше. Перси старался не превращаться рядом с Петтигрю, но он не хочет подходить слишком близко к крысе. Пусть он будет напуганным, прячась на грядке с тыквами Хагрида. Но не слишком напуганным, он не хочет, чтобы Петтигрю сбежал. Перси хнычет про себя и тычется носом в большую вьющуюся лозу на опушке леса, думая о Петтигрю. Очевидно, что этот человек больше боится того, что находится за пределами защитных границ, а не внутри них. Может быть, он думает, что Блэк набросится на него, как только он выйдет из-под защиты? Но очевидно, что Блэк может проникнуть внутрь замка. И вообще, — Перси задумчиво нюхает воздух, — совсем рядом пахнет собакой. В «Укажи мне» предполагалось, что Блэк находится в этом направлении, но так близко к Петтигрю? Пробираясь к собачьему запаху по извилистому маршруту, как будто он просто исследует местность, Перси задается вопросом, может ли другой человек учуять запах Петтигрю. Может быть, Блэк точно знает, где находится Петтигрю, и чего-то ждет? Может быть, Люпин в курсе всего этого плана? Посреди небольшой поляны Перси замечает большого тощего пса, свернувшегося калачиком на солнечном пятачке. Блэк, если это пес, изможден, его ребра просвечивают сквозь темную шкуру анимагической формы. Он поднимает голову, когда Перси выходит на поляну, но не накидывается, хотя и прикрывает своим телом кость, которую грызет. Перси испытывает легкое отвращение. Представьте себе, наследник рода Блэков подвергся такому унижению. Нельзя сказать, что Гринготтс запретил бы ему делать заказы с помощью совы; гобины, как известно, нейтральны в большинстве дел волшебников, несмотря на вторую Волшебную войну. Перси готов поспорить, что, если Блэк захочет, он сможет снять достаточно денег, чтобы одеться как следует, и, возможно, жить в Хогсмиде под чужим именем. Перси понимает желание избежать обнаружения, но такой человек, как Сириус Блэк, должен быть в состоянии обойти неумелые — да, он может это признать, неумелые — попытки Министерства поймать его с помощью нескольких идентифицирующих личность заклинаний и зелий. Человек, способный обрести форму анимага, несомненно, способен изменить свое лицо, чтобы сохранить анонимность. Блэк, должно быть, сумасшедший. Перси устраивается под деревом, сворачивается калачиком и наблюдает за Блэком, как одно животное за другим. Блэк сумасшедший. Секунду спустя Блэк превращается и бросается на Перси, который успевает убежать только благодаря своим обостренным звериным рефлексам. Он не трансформируется, предпочитая вместо этого рычать на Блэка в облике рыси. «Иди сюда, котик», — говорит Блэк, совершенно неверно. В жизни он выглядит еще хуже: волосы густые и свалявшиеся, одежда порвана. Перси жалобно скулит, и это лишь отчасти объясняется шатким положением, в котором он оказался. Может, Блэк не знает о почтовых заказах? Невозможно. Может быть, у него нет тайного, не подлежащего разглашению родового дома, в котором, как минимум, должна быть кухня и душ? «Я вижу, ты один из умных котят», — мурлычет Блэк, протягивая руку. Перси нахмурил бы брови, если бы его рысья форма позволяла это сделать. «Ты ведь хочешь мне помочь, правда, котенок?» Даже если бы Перси был котом, как бы он мог помочь этому ничтожеству? «Ты можешь принести мне еды, котенок? Ты можешь принести мне рыбу или мясо? Я знаю, что ты меня понимаешь. Ты один из самых умных. Ты книзл, маленький котенок? Перси возмущается, что его так унизительно называют. Рыси совсем не похожи на книзлов, если не считать заостренных ушей и усов. Это все равно, как если бы Блэк назвал льва или тигра обычной домашней кошкой. Просто непростительно. Но, полагает Перси, он мог бы принести Блэку немного еды. Ему не нравится его безумный взгляд, то, как он ведет себя, словно только душевные силы мешают полному краху. Ради Мерлина, в одной руке у него болтается волшебная палочка. Блэк решил жить как полный безумец. Ни один взрослый волшебник не должен так выглядеть, даже волшебник в бегах. Перси медленно отступает назад. Блэк вздыхает с грустным видом и садится на пол, скрестив ноги, со странным детским видом. «Ну, если найдешь еду, принеси ее сюда», — бормочет он, явно потеряв интерес к Перси. Вместо этого он смотрит на свои руки. «Может, когда я его убью, то буду медленно морить его голодом. Посмотрим, как ему это понравится, мерзкой маленькой крысе. Я буду держать его в клетке и смотреть, как он чахнет и умирает». Перси поворачивает хвост и бежит, пока не оказывается в замке. Задыхаясь, он снова превращается в человека. К счастью, как он и практиковался, его палочка и одежда перемещаются вместе с ним, хотя на всякий случай он наложил чары деиллюминации. Каков план Блэка? Очевидно, убить Петтигрю. Очевидно, что он еще не нашел крысу. Как? Почему? Перси без проблем нашел их обоих. Возможно, магия Блэка перестала действовать после пребывания в Азкабане? И если это так, то что же свело этих двоих в клубок рядом с Гарри и Роном, всего через несколько месяцев? Неужели это просто удача? Удача — враг путешественника во времени, в чем может лично убедиться каждый, кто обучался этому искусству. Вполне возможно, что Перси придется создать ситуацию, в которой пересекутся Петтигрю и Блэк, а также Рон, Гарри и Гермиона. Не говоря уже о том, что Петтигрю должен остаться в живых. Как и Блэк. *** (Перси всего один раз пытается проследить за Люпином по замку. Тот мгновенно ловит его и держит под прицелом палочки, пока тот не превращается обратно в человека. Проклятые оборотни с их обостренными чувствами. Перси лепечет какую-то отговорку о том, что он просто практикует анимагию; на лице Люпина появляется странное выражение симпатии, направленное, как уверен Перси, на какой-то призрак прошлого; и профессор Защиты отпускает его, не отняв ни одного очка. Тем не менее, в целом это неловкая встреча). *** Снейпа, похоже, тоже очень интересует неизвестная череда событий, которые ввергают Волшебный мир в новую войну. «Похоже, главное, чтобы Петтигрю сбежал к Темному Лорду», — говорит Снейп уже в десятый раз. Он медленно постукивает пером по нижней губе — странно интимный жест, который, как замечает Перси, он делает, когда, кажется, теряется в мыслях. «Блэк и дети — они просто наблюдатели». «Но что-то должно заставить Петтигрю бежать и быть достаточно безумным, чтобы искать Темного Лорда», — настаивает Перси, причем уже в десятый раз. Снейп качает головой. «Мы не можем на это полагаться. Если мы ошибемся хоть на один день, если Петтигрю примет хоть одно решение по-другому, если мы не сумеем его достаточно напугать, боюсь, он никогда не решится пройти так далеко. Мы не знаем, нашел ли он Темного Лорда случайно или специально, и что ему понадобилось, чтобы воскресить его. Я знал Петтигрю в школе; такая продвинутая магия была бы ему не по зубам. Скорее всего, у него был сообщник». Перси нерешительно хмурится. «Что же вы предлагаете?» «Империус, конечно», — холодно отвечает Снейп, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Перси. «Ваш маленький дневник все еще не проснулся, не так ли? Признайте, мистер Уизли: возможно, вы организовали уничтожение одного или даже двух крестражей. Мои поздравления, конечно, но наша задача еще не выполнена». Перси упрямо поджимает губы, но не вступает в разговор. «Я боюсь, что Темный Лорд, когда вернется, легко обнаружит Империус и несколько удивится ему». Снейп слегка наклоняет голову — единственный признак того, что Перси высказал мысль, которую Снейп считает ценной. «Да, именно поэтому мы должны использовать это в своих интересах». «Вы хотите, чтобы Темный Лорд узнал, что Петтигрю был проклят?» «Я хочу, чтобы Темный Лорд увидел, что это я проклял его». «Почему… О», — говорит Перси, когда все становится ясно. «Верный Пожиратель смерти, Северус Снейп». Снейп тонко улыбается. Перси подозревает, что настала его очередь сдерживаться, чтобы не ввязаться в бесплодный спор. «Да». В этом слове заключено очень многое, и Перси сдерживает желание вздрогнуть. «До меня дошли слухи, но, боюсь, мне самому не удастся избежать внимания Дамблдора. Когда я обнаружу Петтигрю, я воспользуюсь ситуацией и заставлю его вернуть Темного Лорда». «Это, однако, изменит временную шкалу». «Но мы рискуем значительно большими переменами. Нам нужно, чтобы Темный Лорд вернулся, чтобы мы могли уничтожить его сами». Снейп и Перси долго обсуждали этот вопрос, но оба нехотя согласились, что не могут рисковать и позволить тени Темного Лорда существовать, какой бы незначительной она ни была. Нет никакой гарантии, что его можно уничтожить в таком виде. Нет, они должны заманить Темного Лорда обратно в бытие, а затем покончить с каждым крестражем по очереди. «С Гарри», — уточняет Перси. Снейп надменно фыркает. Это предмет разногласий между ними: Снейп отказывается признать, что Гарри — Избранный, несмотря на то, что Перси полностью пересказал пророчество. Перси обычно соглашается с тем, что Прорицание — дело сомнительное, и не стоит рисковать жизнями, но в то же время Гарри был совершенно непреклонен в том, что именно он должен покончить с Темным Лордом. Снейп, похоже, считает, что Гарри достаточно просто существовать, чтобы выполнять свою роль, что, по мнению Перси, должно быть неверным, не так ли? «Нам следует подождать до июня, если вам не изменяет память», — говорит Снейп. «Мы не хотим рисковать тем, что Темный Лорд вернется раньше, чем он это делал в прошлый раз. Если мы будем знать, что он попытается напасть на Поттера во время Турнира трех волшебников, то это даст нам шанс». Он бросает долгий взгляд на Перси, как будто Перси, как никто другой, собирается с ним не согласиться. Ради Мерлина, именно Перси принял решение все эти годы назад, чтобы сохранить временную линию как можно более нетронутой до этого единственного, решающего момента. «Я прослежу за Петтигрю, используя Карту, которую, напомню, ты не вернул мне после своей последней жалкой попытки украсть ее у меня. А ты приглядывай за детьми. Мы не можем рисковать их стычкой, когда нас нет рядом». «Согласен», — говорит Перси, удрученно роясь в поисках Карты. Наверное, он мог бы попытаться сделать еще одну копию, но не уверен, что наложение еще одного закрепляющего заклинания на Шляпу будет эффективным. К тому же у него нет времени. (О, прекрасные дни его юности, когда он мог свернуться калачиком в постели с персональным проектом). *** Перси возвращается из кабинета Снейпа и видит, что в башне Гриффиндора снова царит страх. Мерлинова борода, ругает он себе. Он совершенно забыл о том, что Блэк разрезал полог на кровати Рона. Блэк, должно быть, не знает, что Петтигрю скрывается на территории. Другой причины проникать в общежитие нет, если только Блэк действительно охотится за Гарри. Однако то, что Блэк разрезал шторы Рона, заставляет Перси предположить, что Петтигрю — его истинная цель. Действительно, Блэк демонстрирует ужасающее отсутствие тонкости и контроля. Он же чертов анимаг и волшебник с палочкой, неужели так трудно вычислить одну неумелую крысу? Перси наблюдает за тем, как Генри снова выходит перед толпой, с трудом сдерживая панические перешептывания, раздающиеся со всех сторон. Несмотря на это, Перси приходится скрывать фырканье и отворачиваться, чтобы скрыть неприятное выражение, которое, как он уверен, появилось на его лице, пока он наблюдал за Генри. Это не так просто, как кажется, правда? тихо спросил Перси у Генри, который начал повышать голос, чтобы держать всех под контролем.Возможно, Перси никогда не пользовался особой популярностью, но он считает, что должен иметь право сказать, по крайней мере, про себя, что он действительно был лучшим старостой. *** Апрель 1993 года Остаток весеннего семестра проходит без происшествий. Перси подсаживается поближе к молодому Трио, якобы для защиты, и хотя Рон не раз отпускает колкие замечания по поводу отсутствия у Перси друзей, Гарри и Гермиона относятся к нему гораздо теплее. Даже Рон смиряется после того, как Перси покупает ему на день рождения комплект перчаток вратаря. («Почему вратарь?» говорит Рон, проводя руками по мягкой коже ярко-оранжевых перчаток. Если Рон попадет в команду, он всегда сможет перекрасить их в нужные цвета. Перси пожимает плечами. «Кажется, это сыграло бы на руку тебе»). Трио проводит большую часть времени, перешептываясь у камина. Перси не сводит с них глаз — достаточно, чтобы заметить, если они попытаются ускользнуть, но не настолько близко, чтобы казалось, что он подслушивает. (Он немного подслушивает; в основном они жалуются на Малфоя и Снейпа, обсуждают Сириуса Блэка, говорят о все более успешных попытках Гарри наколдовать Патронуса. Последняя тема не перестает омрачать настроение Перси). Вскоре после дня рождения Рона наступает день рождения близнецов. Перси дарит им обоим артефакты из хранилища Прюеттов. («Я знаю, что все до сих пор на меня обижаются», — говорит Перси, глядя на каждого по очереди. «Но мы — семья, а семья — это значит, что мы стараемся сохранить наше наследие — оба наших наследия. Тетя Мюриэль говорит, что вы двое очень напоминаете ей другую пару близнецов, которым тоже носили фамилию Прюетт. Ей было бы очень приятно, если бы она могла как-нибудь рассказать вам о них». Близнецы ведут себя нехарактерно тихо). Наступает Пасха, и все Уизли решают остаться в Хогвартсе. Перси использует эту неделю для подготовки к экзаменам ЖАБА; хотя он изучает только одиннадцать предметов, он намерен сдать все тринадцать экзаменов. Он надеялся на четырнадцать, отчасти желая победить Тома, но не имеет достаточно времени, чтобы попытаться сдать Прорицания. (Кстати, о Прорицаниях: Перси вынужден оправдываться и рассмеяться в подушку, когда слышит о взрыве эмоций Гермионы на этом уроке. В девушке есть пыл, надо отдать ей должное). Перси проводит большую часть весны, работая со Снейпом и Миртл, занимаясь поисками крестражей. Он также тратит немало времени, пытаясь уговорить Тома оторваться от дневника. (И все же он уверен, что Том не совсем исчез. Что-то таится в глубине его сознания, но он не знает, где именно. Его умственная библиотека чиста, упорядочена и, осмелюсь сказать, элегантна, но в ней таится тьма. Книжные полки в голове не должны отбрасывать тени. Иногда он просыпается посреди ночи, и пальцы его ног холодные, как будто их прижали к сырому камню замка. Иногда он огрызается на своих одноклассников, и слова принадлежат не ему. Иногда у него дрожат пальцы, когда он обхватывает ими палочку; иногда он вспоминает о том, как Том пытался ему довериться, и чувствует, что разочаровал его. Иногда он пытается вызвать своего Патронуса, но туман получается тонким и нематериальным Но на самом деле он не теряет память. Снейп исследует его разум и ничего не находит; он следит за ним по Карте и уверяет, что тот не выходит из общежития по ночам. Все дело в вашей голове, — говорит Снейп. Нам нужно, чтобы вы были сосредоточены, мистер Уизли. Прекрати вызывать призраков. Так вот что он занимается?) *** Признать дневник уничтоженным было для Перси не так-то просто, и, возможно, именно поэтому он увлекается диадемой, подробно изучая ее историю и даже зарисовывая ее так детально, как только может. Ближе к концу апреля он даже набирается смелости и предлагает Снейпу попробовать надеть эту чертову вещь. Снейп даже не отрывается от своих записей. «Нет». «Дневник не отвечает; скорее всего, он уничтожен», — признает Перси, хотя и не совсем уверен в этом. «Диадема, скорее всего, тоже мертва. Когда мы с Томом столкнулись с ней, мы вызвали ее пробуждение простым прикосновением; возможно, теперь нам нужно взаимодействовать с ней так, как она ожидает». Снейп откладывает перо и устало смотрит на Перси. «А если диадема не уничтожена?» «Снять ее с моей головы немедленно?» — язвит Перси. «Мы не знаем, какие еще защитные чары леди Рэйвенкло наложила на диадему», — говорит Снейп, не обращая внимания на попытку Перси пошутить. «Все, что связано с диадемой, — загадка». «Мы должны рискнуть», — протестует Перси. «Это может даже дать нам мудрость». «Ах, вот в чем дело», — оскорбительно протягивает Снейп. «Вы хотите стать тем, кто получит мудрость от диадемы. Вы считаете себя достойным, Перси Уизли?» Перси качает головой, его уши слегка пылают. «Нет, но я думаю, что Серая Леди поможет мне». (Перси слабо вспоминает Серую Леди, прохладу ее прикосновений, когда снег падает ему на лицо и он с трудом дышит. Что-то о защите. Что-то о взаимном признании друг друга, об общей цели). «Я могу позвать ее, — доносится из угла голос Миртл. Она оценивающе смотрит на лицо Снейпа — Перси подавляет раздражение от того, что она не смотрит на него, — а затем ныряет в пол. «Ты можешь умереть», — говорит Снейп в разговорной форме. Но поскольку он возвращается к своему письму, Перси не понимает, что Снейп волнуется так сильно, как кажется. Перси не отвечает. Он расстроен, что дневник не отвечает, что Том его бросил. Если они собираются списать оба крестража, то он хочет быть уверенным. И да, возможно, он желает мудрости, возможно, надеется получить награду за находку потерянной диадемы леди Рэйвенкло. Если бы не Перси, у Снейпа никогда бы не было возможности ее осмотреть. (Для Тома). Миртл и Серая Дама безмятежно проплывают сквозь стену. Глаза у Миртл за очками широкие и детские; по сравнению с ней Серая Дама выглядит неправдоподобно утонченной. «Вы преуспели, юный Уизли?» спрашивает Серая Дама, не сводя взгляда со Снейпа. Перси борется с желанием отвесить поклон и аккуратно левитирует диадему так, чтобы она оказалась в поле ее зрения. «Мы считаем, что крестраж мог исчезнуть; я хочу надеть диадему, чтобы узнать, вызовет ли это какие-либо действия». Серая Леди вскидывает бровь. «И чтобы получить мудрость, я полагаю». Снейп тихо фыркает из-за спины Перси. Перси игнорирует его. «А мне не причинят вреда, если я надену диадему?» Серая Леди протягивает призрачную руку и проводит ею по драгоценным камням, украшающим верхнюю часть диадемы. Она закрывает глаза, как будто действительно может чувствовать диадему, как будто она может влиять на физический мир. (А почему бы и нет? Миртл умеет прорывать трубы, почему бы Серой Леди не взаимодействовать с диадемой своей матери?) «Я верю, что сама диадема не причинит вам вреда», — говорит призрак. «Я не могу сказать, что еще в ней может содержаться». Перси кивает, слегка дрожа, и протягивает руку за диадемой. Однако прежде чем он успевает схватить ее, Снейп накладывает на него несколько быстрых диагностических чар и, как считает Перси, сильные защитные чары. «Данные», — говорит он, когда Перси вопросительно смотрит на него. «Скорее всего, нам придется рисковать, подвергая крестраж многократному контролируемому воздействию, и мы не знаем, как крестраж испортит или проявит истинную силу диадемы. Судя по моим исследованиям, диадема лишь усиливает мудрость владельца, то есть не обязательно наделяет его каким-то новым интеллектом». Они смотрят на Серую Леди, которая молча парит в воздухе, не подтверждая и не опровергая теорию Снейпа. «Я полагаю, что эта версия Тома уже была мудрой», — продолжает Перси, хотя ему кажется, что его слова сильно преуменьшены. «Я с содроганием думаю о том, что знает крестраж». «Предоставление крестражу информации о вас может быть опасным». «А предоставление знаний о вас — нет?» Перси приподнял бровь. «Если мы не хотим похищать и стирать память случайным подопытных, нам придется в конце концов рискнуть. Я бы предпочел сделать это раньше, чем позже». Через секунду, в течение которой Перси запоздало опасается, что Снейп предложит похитить случайных участников для испытаний, Снейп безразлично кивает. Перси предоставил Снейпу обширную документацию по временной шкале, а также некоторые ключевые воспоминания в бутылках, хотя после неустанных допросов Снейпа мало что осталось неизвестным Снейпу. Единственные секреты Перси по-прежнему связаны с этой временной шкалой. Удивительно, каким очищающим действием для Перси стал рассказ обо всем Снейпу. Перси осторожно берет диадему, парящую в воздухе, и водружает ее себе на голову. Прохладно, неуютно, и на секунду Перси думает, что ничего не произойдет, а потом видит, как из диадемы появляется его отец. Но это не тот отец, каким он его знает, — ссутулившийся, изможденный и потрепанный; туман сгустился в версию отца, сильного и высокого, его глаза яростно сверкают за стеклами очков. Эта версия отца очень похожа на Перси, и происходящее приводит его в замешательство. «Сын», — говорит его отец, и его голос тоже немного не похож на настоящий. Когда крестраж больше ничего не говорит, Перси обменивается растерянным взглядом со Снейпом, а затем говорит. «Отец. Почему ты здесь?» «По правде говоря, я не знаю», — говорит Артур, и эти формальные слова странно звучат из уст его отца. «Когда-то я думал, что ты станешь наследником, которым я смогу гордиться. Теперь я знаю это лучше». Перси сжимает челюсти и заставляет себя не реагировать. «Том», — пытается он, глядя в глаза отцу. «Том, я хочу поговорить с тобой». Артур смеется, и этот звук доносится до ушей Перси. «Почему ты считаешь, что Том хочет поговорить с тобой?» «Том, мне нужно поговорить с тобой. Это важно», — умоляет Перси. «Мы оба знаем, что эти… эти призраки- всего лишь отвлекающий маневр». «Ты жалок», — вздохнул его отец. «Почему ты считаешь себя достойным его внимания — и моего в том числе, — просто непостижимо». «Заткнись», — огрызается Перси, его лицо искажается от гнева. «Том, я хочу поговорить с тобой сейчас». «О, Перси, — с жалостью вздыхает Артур. «Ты так и не научился, да? Наименее уважаемый, наименее ценимый, наименее важный. Ты никчемный наследник, мой мальчик, и тебе лучше поскорее это усвоить». Артур начинает смеяться, а Перси в ярости выхватывает палочку. Через секунду он, пошатываясь, отступает назад, и тугое чувство в груди начинает ослабевать, когда Снейп левитирует диадему с его головы. Перси ничего не говорит, пока Снейп кладет диадему обратно на стол: ему нужно время, чтобы прийти в себя от всплеска ненависти к отцу, который вызвали слова крестража. Вся встреча длилась не более минуты или двух; Перси так быстро переключился с растерянности на гнев, что у него голова запульсировала от резкой смены настроения. Серая Леди тихо говорит. «Я думаю, что диадема больше никогда не будет работать», — говорит она, и в ее голосе слышится потерянность, достаточная для того, чтобы смутить Перси. «Уничтожьте ее, мистер Уизли. Уничтожьте ее немедленно». Снейп качает головой, продолжая рассматривать диадему. «Мы не знаем, как это сделать, миледи, но будьте уверены, когда-нибудь мы это сделаем», — спокойно говорит он. «Мы благодарим вас за помощь». Это явный отказ, и призрак исчезает тем же путем, что и появился, не сказав больше ни слова. После ее ухода наступает тишина: короткая встреча с крестражем оставила всех в шоке. Убрав диадему, Снейп поворачивается к Перси и молча поднимает бровь — явное замечание за то, что Перси явно не контролирует себя. Перси сердито краснеет. «Оно хотело меня разозлить», — говорит он в свое оправдание. «Вы считаете, что ваш отец не гордится вами?» говорит Снейп. Перси неловко вздыхает и неосознанно делает еще один шаг назад. «Простите?» «Крестраж», — подсказывает Снейп, словно Перси намеренно медлит. «Он принял облик вашего отца, но такой, который пренебрегает вами. Это ваш страх?» «Конечно, нет». «Уизли, не путайте мои мотивы, когда я задаю этот вопрос», — огрызнулся Снейп, его голос стал неожиданно жестким. «Мне нет дела ни до вашей личной драмы, ни до ваших ничтожных чувств. Мы должны задокументировать каждую из этих встреч. Почему крестраж принял такую форму? Почему версия вашего отца намного богаче, чем тот Артур, которого я знаю? Почему он говорил с вами с таким презрением?» (Миртл, переминаясь с ноги на ногу, медленно и бесшумно исчезает. Ни один из волшебников не замечает ее ухода). «Мне, очевидно, все равно, гордится ли мной мой отец», — раздраженно говорит Перси, его голос повышается, несмотря на то, что он сам себе противоречит. «Я здесь по одной причине, Снейп. Мой отец не может надеяться понять это». «Но ты хочешь этого. Ты хотел бы, чтобы твой отец был более богатым, более респектабельным, но боишься, что если бы он был таким, то не проявлял бы к тебе никакого интереса». Перси делает еще один шаг назад, его рука сжимает палочку. Возможно, дело в столкновении с крестражем, а возможно, в неприятном ощущении, что впервые за почти десять лет на него обратил внимание другой человек, но Перси не может побороть панику и раздражение, нарастающие в его животе. Он знает, что Снейп, вероятно, прав — знает, что ему следует хотя бы попытаться проанализировать свои ощущения, — но его грудь сжата, а горло сдавлено, и он не может заставить себя успокоиться. Вместо этого он говорит: «Вы перегибаете палку». «Я должен идти». «Мистер Уизли… — начинает говорить Снейп, повышая голос. «Перси», — повторяет он и бросается за дверь, прежде чем Снейп успевает его остановить. Снаружи он делает два стремительных поворота налево, а затем останавливается напротив одного из заколдованных окон, выходящих на Большое озеро. Что с ним такое? Снейп не сказал ничего особенно резкого или особенно жестокого, но Перси чувствует себя так, словно Снейп заглянул ему в душу и увидел что-то слишком сокровенное, чтобы это объяснить. Это крестраж, говорит он себе, качая головой. Это заставляет меня чувствовать себя уязвимым. Он знает, что рано или поздно ему придется извиниться перед Снейпом, но сегодня вечером все, что он может сделать, — это на время забыть о своем смущении. *** На следующий день Перси приносит Блэку целый мешок, чувствуя себя немного виноватым за то, что забыл о нем в суматохе последних нескольких недель. Мимси с радостью упаковывает ему питательные продукты, включая несколько видов фруктов и овощей, чтобы уберечься от цинги, и даже без вопросов включает волшебную бритву и мыло. Он размышляет о способе доставки, но в конце концов успокаивает себя тем, что оставит его на поляне. Даже Блэку рысь, толкающая полный пакет с припасами, показалась бы подозрительной. Затем он трансформируется в свою форму и рысью направляется к озеру, размышляя над своим поведением со Снейпом. Зачем крестражу понадобилось вызывать гнев? Перси догадался бы, что он, как и дневник, хотел хитростью пригласить владельца довериться. Возможно, Том был более зол, когда создавал его, или боялся, что противник будет носить диадему слишком долго и обретет собственную мудрость. Возможно, диадема питается гневом владельца. Он также не понимает, почему этот всплеск гнева так взволновал его. Перси знаком с гневом, думает он про себя, рыская по территории. Почему это должно быть иначе? Возможно, дело в том, что его Том мертв, или в том, что считается смертью, когда человек становится крестражем. Перси знает, что Том становится несомненным злом, но здесь, наедине с собой, он оплакивает мальчика, которого невероятным образом узнал за последние два года. Резкое завершение его отношений с Томом, мягко говоря, шокирует, и он хотел бы знать, какой будет реакция Тома на второй крестраж. Интересно думать, что крестражи хотели бы уничтожить друг друга. Конечно, выборка состоит из двух экземпляров, но Перси задается вопросом, не представляет ли каждый крестраж отдельную часть его души. Дневник, по определению, — это самое сокровенное, что есть у Тома, и его страницы — не что иное, как дневник школьника, пожелавшего навсегда остаться в школе. Диадема может быть мудростью; несомненно, тени Дамблдора и Фреда были знающими, если не мудрыми. Но связано ли это с возрастом, в котором Том находился, когда создал крестраж? Возможно, подобно призракам, часть души, вырванная из целого, застыла в этой точке времени, чтобы никогда не развиваться дальше. Или дело в носителе? Неужели крестраж просто испортил силу диадемы? Из своих исследований Перси знает, что кубок дает неограниченную или магическую поддержку, в зависимости от нужны. Медальон — амулет защиты, меч — инструмент разрушения. Как бы они выглядели, если бы были испорчены крестражем? Он поскуливает про себя и переходит на бег, его четыре ноги слаженно скачут по территории. Его грудь горит от напряжения, но в то время как упражнения в человеческом обличье заставляют его чувствовать слабость, усилия, направленные на то, чтобы оставаться в этой форме, придают ему сил. Его действия убили Тома той ночью — и одновременно лишили их лучшего шанса на успех. Как они должны общаться с дриадой, если она, похоже, общается с ними с помощью насмешек и колкостей, направленных на ту часть тела, которая наиболее уязвима? Они могут предположить, что артефакты других Основателей могут быть крестражами, но они этого не знают наверняка. Они могут ждать Дамблдора, но на это могут уйти годы. Им нужен Том. *** Перси хотел бы избежать Снейпа навсегда, но он достаточно прагматичен, чтобы понять, что должен найти его и извиниться. Это знание ничуть не облегчает ему задачу — стоять перед столом Снейпа, сцепив руки за спиной, и набираться храбрости, чтобы сказать: «Профессор Северус. Я хотел бы извиниться за свое поведение во время нашей предыдущей встречи. Я грубо разговаривал с вами без причины». Перси успевает заметить удивление на лице Снейпа, прежде чем оно переходит в его обычный непроницаемый взгляд. «Крестраж обладает большей силой, чем мы думали вначале», — говорит Снейп, и это звучит так, будто он принимает извинения Перси или, по крайней мере, оправдывает его поведение. «Возможно, поначалу, но я так думаю… ну, я знаю, что был смущен вашей проницательностью», — говорит Перси. Его щеки пылают, но он продолжает говорить. По какой-то причине ему важно, чтобы Снейп уважал его, как положено, и как взрослого, а не как ребенка. «Вы были правы насчет моих чувств к отцу и правильно сделали, что поделились ими со мной. Я благодарен вам за это». Снейп ничего не говорит в ответ, но на долгую секунду задерживает взгляд на Перси, а затем медленно наклоняет голову, и, к удивлению Перси, это кажется более значимым, чем если бы он ответил. «Возможно, нам стоит дать клятву, — предлагает Перси. Он кривит губы в попытке пошутить. «Что ничего не покинет пределы этих стен. По крайней мере, я буду менее склонен огрызаться на тебя из-за смущения». В итоге они дают друг другу клятву: ни один из них не должен раскрывать личные подробности о другом или об их общей миссии, если только другой не даст на это разрешение или война не будет считаться оконченной. Перси всегда знал, что Снейп вынудит его дать клятву; он ожидал этого с тех пор, как впервые открыл Снейпу правду и в ответ дал понять, что Перси знает кое-что из истории Лили Эванс. Сюрпризом здесь является то, что Снейп тоже дает клятву. Что-то в этом есть. Что-то в этом есть такое, что стоит ценить позже, в постели, — теплое чувство взаимного уважения, столь неожиданное для Северуса Снейпа, но в то же время такое странно важное для него. «Полагаю, теперь моя очередь», — говорит Снейп без улыбки, но все же с проблеском юмора, после того как клятвы принесены и напряженный момент угас. Как и прежде, он поворачивается к столу и левитирует диадему, не прикасаясь к ней. Но на этот раз он берет себя в руки и тянется к диадеме, устанавливая ее поверх своих темных, засаленных волос. Дым сгущается, превращаясь в Лили. Перси инстинктивно напрягается, темная волна гнева накатывает на комнату, воздух меняется так же ощутимо, как если бы небо за окном вдруг стало серым. На щеке Снейпа подрагивает мускул, но он никак иначе не реагирует на появление перед ним Лили. Она потрясающе красива; люди часто говорили, что Джинни похожа на Лили, но единственное сходство, похоже, заключается в их ярко-рыжих волосах. Лили высокая, с тонкими чертами лица, тогда как у Джинни более крепкое, мускулистое телосложение профессионального спортсмена. Ее зеленые глаза, даже в таком мутном виде, точно такие же, как у Гарри. Даже для человека, у которого шесть братьев и сестер, сходство между Гарри и Лили поразительно, и Перси вдруг понимает, почему так много людей говорят об этом, когда впервые видят Гарри. У четверых из семи детей Уизли карие глаза матери — у Рона, Чарли и Билла голубые глаза отца, — но ни один из них не похож на другого настолько, чтобы посторонний человек заметил это с первого взгляда. «Северус, — говорит Лили, и в ее голосе звучит грусть и тоска. «Северус, я скучала по тебе». Снейп тяжело сглатывает. То, что он так откровенно расстроен, говорит о том, как дорого обходится Снейпу это общение. Перси смотрит на него и сжимает в пальцах свою палочку, приготовив заклинание, убирающее воздух, на случай, если Адское пламя выйдет из строя. Но Снейп не сердится. В этот момент он печален, невероятно печален, настолько печален, что Перси с трудом подбирает более подходящее слово. Его печаль, или то, что Перси может разглядеть, настолько глубока и неподвижна, как океан в безветренную ночь, что сравнить ее с горем Перси из-за потери Фреда было бы оскорблением. Может быть, Джордж и понял бы подобную печаль, но Перси почти стыдно признаться самому себе, что он никогда не захочет подобным образом постичь глубину эмоций Снейпа. «Лили», — говорит Снейп, и это слово, кажется, охватывает целый мир. «Помоги мне». Эти три слова кажутся Снейпу слишком тяжелыми. Перси не сомневается, что если бы он не дал клятву за несколько минут до этого, Снейп не позволил бы ему стать свидетелем этого. Тем не менее, Снейп должен считать угрозу крестража действительно опасной, чтобы позволить Перси остаться. Перси вспоминает, каким уязвимым он себя чувствовал, как злился, как смущался, когда узнал, что Снейп знал о его неуверенности в себе в присутствии отца, и не может не испытывать стыда из-за того, что Снейпу вообще пришлось открыться. Лили горестно смотрит на Снейпа. «Я не могу помочь тебе, Северус», — шепчет она. «Ты знаешь, почему». Хотя Перси и намекал Снейпу на обратное, на самом деле он не знает подробностей этой истории. Он знает, что Снейп любил Лили — любил настолько, что долгие годы тайно оберегал ее сына. Но эта печаль выходит за рамки простого горя от потери любимого человека. Ноздри Северуса слегка раздуваются, но голос его ровен: «Ты должна. Мне нужно знать, где они, Лили». «Уничтожить их или использовать?» Лили дышит, мерцая в воздухе. «Ты убил меня, Северус Снейп. Ты убил моего мужа и хотел убить моего сына. Зачем тебе остальные?» На этот раз Перси, как наблюдатель, может заметить, как неловко звучат некоторые слова из крестража, как он без колебаний признается, что знает о других крестражах. Несмотря на то, что крестраж вмонтирован в знаменитую диадему Рейвенкло, он кажется менее изощренным, чем дневник, который был настоящим сознанием подростка Тома. Может быть, потому, что диадема была изготовлена позже, а значит, содержит меньше души Тома? А может быть, природная магия диадемы Рейвенкло борется с крестражем, делая его менее могущественным? «Мне очень жаль», — говорит Снейп так тихо, что Перси почти не слышит слов. Он делает паузу, а затем с трудом спрашивает: «Ты не поможешь мне?» «Я никогда тебя не любила», — говорит Лили в ответ. Теперь ее тон более жесткий и не похож на то, как, по мнению Перси, звучала Лили Эванс на самом деле. «Я жалела тебя. Бедный, уродливый Северус Снейп и его маленькие друзья Пожиратели смерти. Я почувствовала облегчение, когда вы перестали ходить за мной по пятам». Перси тяжело вздохнул, но это, похоже, не повлияло на Снейпа, который без юмора улыбнулся. «Это, конечно, облегчило твою женитьбу на Поттере». «Джеймс был всем, чем не смог бы быть ты», — говорит Лили, ее красные губы кривятся в торжествующей улыбке. «Красивый, богатый, спортивный, сильный. Я бы выбрала его, даже если бы мы остались друзьями, Северус. Ты убил его из ревности, но даже если бы он был мертв, я бы не выбрала тебя». Снейп качает головой, на его губах играет любопытная улыбка. «Мне очень жаль, Лили», — еще раз повторяет он, а затем без колебаний снимает с головы диадему и кладет ее на стол. Произнеся еще несколько заклинаний, он надежно запирает ее. Перси молчит. Печаль Снейпа отступила, причем почти незаметно, и вместо этого он выглядит просто усталым. Конечно, он не так зол, как Перси, и не так смущен, учитывая сцену, свидетелем которой Перси только что стал. «Почему… — начал было Перси, но тут же замялся. Снейп бросает на него взгляд, в котором внезапно проскальзывает смирение. «Крестраж не может сказать ничего такого, о чем бы я уже не подумал», — говорит он в качестве объяснения. «Я не думаю, что наши попытки убедить крестраж помочь нам принесут какую-либо пользу. Возможно, мы можем пригрозить ему или что-то предложить Темному Лорду, но наши мольбы не приведут ни к чему, кроме как поставят в неловкое положение нас обоих». Перси поспешно кивает. Он благодарен, что крестраж показал только его отца, а не Фреда, или мать, или даже Пенелопу. В течение следующих нескольких недель они пробуют надеть диадему еще несколько раз. Несколько раз подряд она принимает форму Дамблдора с лицом, выражающим снисходительное разочарование, как у Перси, так и у Снейпа. Однажды появляется даже Джеймс Поттер, поразительно похожий на постаревшего Гарри. Перси успевает лишь взглянуть на его призрачный облик, прежде чем Снейп с грозным лицом срывает с него диадему. Только сообразительность Перси спасает крестраж от вреда на этот раз: он использует то же заклинание, которое МакГонагалл когда-то использовала, чтобы подавить его Адское пламя, и это удается только потому, что Перси успевает произнести заклинание до того, как Адское пламя Снейпа принимает форму. Снейп поворачивается к нему, пылая от гнева, а Перси забирает диадему и убегает. После этого Перси несколько недель благоразумно избегает Снейпа, а диадема надежно хранится в его втором сундуке. В последующие дни профессор приходит в ярость, Гриффиндор теряет беспрецедентное количество баллов, а бедный Гарри остается после уроков на три недели подряд после того, как опоздал на один урок. (К интересу Перси, он замечает, что Люпин в это время наблюдает за Снейпом, не настороженно, как другие профессора, а очень пристально. Возможно, он думает, что гнев Снейпа направлен на Сириуса Блэка. Перси жаждет пошпионить, но не хочет рисковать быть пойманным). Наконец-то он определился со своими планами на следующий год и подал заявление на должность личного помощника Крауча. Однажды в конце мая он рассказывает об этом МакГонагалл. Теперь, когда Снейп и Миртл в замке, он чувствует, что ему незачем оставаться, хотя ему очень этого хочется. Им понадобится шпион в министерстве, и Перси не может рисковать, раскрывая свой секрет кому-либо еще. «Я не брошу это дело», — говорит он, кладя руку на свой блокнот в кожаном переплете и обводя золотые лозы, тисненные на корешке. Она медленно кивает. «Проследите, чтобы этого не произошло, мистер Уизли». Гарри двенадцать; через пять с небольшим лет, если Перси не будет больше вмешиваться, он должен будет победить Темного Лорда в этот день. «Я вернусь через полдесятилетия», — обещает он, вспоминая тот не по сезону теплый день, когда Фред падает и разбивается насмерть. Профессор МакГонагалл улыбается. «Сильные слова для того, кто не имеет и двух десятков лет за плечами», — поддразнивает она. Больше трех, но ей не обязательно это знать. Он неловко пожимает плечами. «Моя семья…» — начинает он и заплетается. «Мои родители…» «Знаете ли вы, что я полукровка, мистер Уизли?» Он моргает. «Нет, профессор». «Что еще хуже, мой отец был магглом», — сухо говорит она. «В те времена, если мать была магглой, это было менее вопиющим случаем. Многие волшебники влюблялись в хорошеньких деревенских девушек. Но маггл-отец, что ж, это навсегда запятнало репутацию ведьмы». Перси ничего не говорит, чувствуя, что она еще не закончила свой рассказ. «Моя мать отказалась от магии, пока я не появился на свет. В ней не было нужды; она никогда не была особенно хорошей ведьмой, и ее положение в обществе было относительно незначительным и неважным, а моего отца она очень любила. Мое рождение, должно быть, потрясло их обоих; у меня всегда был талант к беспалочковой магии, даже с младенчества». МакГонагалл заговорщически улыбается, и Перси вдруг видит ее, одиннадцатилетнюю, дерзкую и озорную. «Когда я приехала в Хогвартс, я была лучшей, мистер Уизли, или что-то близкое к этому. Никто не смеялся надо мной, скажу я вам». Перси смотрит на МакГонагалл, думает о дуэлях, думает о храбрости. «Я чуть не вышла замуж за маггла», — продолжает она, взмахнув рукой, как бы охватывая весь тот беспорядок, который должен был произойти. «Излишне говорить, что я предпочла ему свою магию, и это решение я отстаиваю перед собой по сей день». «Профессор…» начинает Перси, не имея ни малейшего представления о том, о чем он спрашивает. «Я провела два года в Министерстве, пытаясь доказать свою правоту», — продолжает она, словно не слыша. «Доказать, что я имею право быть ведьмой, доказать, что я могу быть лучше всех этих умных молодых богатых мальчиков, которые боялись на мне жениться. И тогда знаете, что я поняла, мистер Уизли?» «Вы предпочли Хогвартс?» Профессор МакГонагалл наклоняется вперед, ее глаза сверкают. «Единственный способ выиграть войну, которую я хотела выиграть, — это быть здесь», — вздохнула она, посылая мурашки по его позвоночнику. «Я не идеальный профессор, мистер Уизли, и не идеальный глава факультета, но я надеюсь, что мой факультет поддерживает своих студентов. Я надеюсь, что помогу своим ученикам узнать, кем они хотят стать. За последние пятьдесят лет через мои классы прошли почти все ведьмы и волшебники, чистокровные, магглорожденные или что-то среднее между ними. «Возможность», — закончил Перси, увидев своего профессора как будто в первый раз. Правда, он не всегда был счастлив в Гриффиндоре — но разве не она назначила его старостой в том времени, когда он отчаянно цеплялся за эти почести? Разве в этот раз она не поняла, насколько он преуспеет под ее руководством? Разве она не поддержала нестандартное капитанство Оливера в команде по квиддичу, разве она не защитила Мариану, когда ее мать написала письмо с вопросом о плохих оценках ее ребенка, разве она не дала каждому ученику честный шанс проявить себя в ее классе? Нет, профессор МакГонагалл не идеальна, но Перси все равно может ее оценить. «Вы предлагаете мне поступить так же?» Профессор МакГонагалл качает головой, и что-то внутри него испытывает одновременно облегчение и разочарование. «Возможно, а возможно, и нет», — говорит она. «У меня в запасе еще несколько лет преподавания. Но я хочу сказать, что вы должны знать, какую битву вы пытаетесь выиграть — тогда вы сможете выбрать, как ее выиграть. Очевидный выбор, выбор, который вы делаете лишь для того, чтобы доказать что-то кому-то, выбор, который кажется неизбежным… они могут быть лишь второстепенными по сравнению с выбором, который вам еще предстоит рассмотреть. Признаюсь, я надеюсь, что вы вернетесь сюда, к науке и, возможно, к преподаванию, но все, о чем я прошу, — это спросить себя в течение следующих нескольких лет, что именно заставляет вас чувствовать себя сильным, что заставляет вас бороться за свое право принадлежать к какому-то месту». Перси снова захотелось все рассказать, но он с трудом сдержался. «Может наступить день, профессор, когда я приду к вам с довольно невероятной историей», — говорит он, твердо встречая ее взгляд. «Обещаете ли вы мне, что, когда бы это ни случилось, что бы вы ни думали обо мне, вы дадите мне возможность поделиться ею с вами?» Глаза ее слегка сузились. Если бы это был Снейп, Перси уже чувствовал бы, как она проникает в его разум. Однако, поскольку это Макгонагалл, она использует самое мощное оружие — свое безраздельное внимание, прежде чем быстро кивнуть. «Я надеюсь, что вы это сделаете, мистер Уизли. Я обещаю вам, что когда вы придете ко мне, я выслушаю вас». *** Июнь 1993 года Снейп и Перси планировали похищение Петтигрю на вторые выходные июня, сразу после экзаменов. Вместо этого события разворачиваются семью днями ранее. Все начинается с того, что Рон и Гермиона ссорятся в гостиной. (Твое полное пренебрежение правилами…» «…отсутствие у тебя чувств и эмоций…»). Гарри, бедный Гарри, смело встает между ними и предлагает всем пойти к Хагриду. Рон поворачивается к нему с ужасным выражением на лице, и Гарри делает шаг назад, словно его ударили. Перси, как и подобает дураку, вмешивается, и не в последнюю очередь потому, что остальные семикурсники зашевелились, возмущаясь тем, что они мешают им готовиться к их выпускным экзаменам ЖАБА. («Рон, немедленно извинись перед Гарри». «Ты не мама, Перси. Почему бы ты не можешь просто никто не лезть не в свое дело?» «Гарри — твой лучший друг, и ты еще пожалеешь об этом, Рональд. Извинись, сейчас же»). Рон вылетает из гостиной, Гарри спешит за ним, а Гермиона, раздраженно швыряя учебники на стол, раздраженно оглядывается по сторонам, прежде чем последовать его примеру. («На самом деле он не всегда такой, Гермиона». «Он всегда так со мной»). Перси, как ни странно, не идет за ними. *** На самом деле, Перси остается в гостиной еще на несколько часов, наслаждаясь звуками перьев, скользящих по бумаге, пока даже хаотичная, необузданная энергия Гриффиндорской башни направляется на тщательную подготовку к экзаменам. Перси проводит большую часть своего времени в одиночестве, и часто ему это нравится, но иногда он вынужден признать, что есть что-то приятное в том, чтобы находиться в окружении звуков других людей… до тех пор, пока они его не беспокоят. Поэтому он сильно удивляется, когда в центре его стола появляется почти безголовый Ник, протыкающий головой пачку заметок Перси по самотрансфигурации. «Сэр Николас!» Перси задыхается, откидываясь на спинку стула, и огромная капля чернил размазывается по его тщательно переписанным записям последней лекции МакГонагалл. Некоторые гриффиндорцы поднимают глаза, но, увидев, что это всего лишь призрак их дома, выбравший неудачное место для материализации, еще более судорожно возвращаются к своим записям. «Мои извинения, дорогой мальчик, — усмехается призрак, поправляя голову, чтобы она надежнее держалась на его жемчужной шее. «У Миртл для вас сообщение — она говорит, что полынное зелье, которое вы готовили для профессора Снейпа в его отсутствие, выкипело, и вам следует поторопиться, если вы хотите восстановить его до возвращения профессора». На секунду Перси в недоумении смотрит на призрака. Полынное зелье? Полынь — ингредиент для многих зелий, но Перси не может сообразить, что Миртл имеет в виду, прежде всего потому, что Перси не занимается никаким зельем, и почему Снейп должен отсутствовать? Затем до него доходит, и Перси чертыхается про себя, когда ему требуется секунда, чтобы собрать все свои записи и отнести их обратно в спальню. Не полынь, а Короста. Троицы не было уже довольно давно. На этот раз все больше гриффиндорцев поднимают головы, наблюдая, как Перси лихорадочно пробирается через гостиную, огибая груды пергамента и мягкие красные стулья, практически никого не задевая. Александр, сидящий на ближайшем к двери стуле, даже желает ему удачи и сообщает, что они устроят ему торжественные похороны — после ЖАБА, — если Снейп в гневе его убьет. «Спасибо», — бурчит Перси и ныряет в дыру за портретом, превращаясь в рысь на другом конце и устремляясь в кабинет Снейпа. Должно быть, произошла стычка; каким-то образом споры трио должны были спровоцировать его. Может быть, Гермионе наконец пришло в голову попробовать «Укажи мне» или «Акцио», чтобы позвать Коросту, и Сириус Блэк покинул укрытие. Может быть, Блэк устал ждать и набросился на Рона. Но почему Снейп должен был в этом участвовать — и почему бы ему самому не предупредить Перси? Когда он приходит в кабинет Снейпа, запыхавшийся даже в рысьей форме, его уже ждут Миртл и Карта. *** «Наконец-то», — говорит Миртл, когда Перси заходит внутрь, а затем снова превращается в волшебника. «Что?» — задыхается он, испытывая легкое отвращение от того, насколько он потный даже после трансформации. Клянусь Мерлином, ему действительно стоит начать регулярно заниматься спортом, когда-нибудь. Миртл указывает жестом на Карту. Они договорились, что из них троих один будет постоянно следить за Картой, по крайней мере, так они смогут быть в какой-то степени быть начеку, если Петтигрю или Блэк начнут действовать неожиданно. «Я пришла посмотреть, чем занят профессор Снейп, и взять на себя наблюдение за Картой, — объясняет она, — так как вам нужно было готовиться к ЖАБА- хотя мы оба знаем, что вы их сдадите, — и обнаружила, что Карта открыта на его столе, а кабинет пуст». Перси быстро накладывает на свое тело заклинание Скуржифай, морщась от ощущения, что заклинание трет грубую ткань о его кожу и мантию, а затем смотрит на Карту. Ему не требуется много времени, чтобы разглядеть, что на самом краю Карты, рядом с Гремучей ивой, довольно неприятное слияние точек: Снейп, Люпин, Блэк, Петтигрю и трое адских подростков, которые отравляют Перси существование. Почему Снейп не предупредил его? Перси удивлен тем, как больно ему стало от этой мысли. «Должно быть, он почувствовал, что должен бежать», — говорит Миртл, с удивительной точностью угадывая направление его мыслей. «Он оставил Карту для тебя, Перси». Перси морщится, но вынужден признать, что Миртл, вероятно, права. Снейп не из тех, кто оставляет что-то вроде Карты без причины. Затем Миртл ахает, и Перси чувствует, как ее шок рассеивается, словно туман из мельчайших капель воды. «Подожди, Перси, это ты», — говорит она, и Перси, следуя за ее полупрозрачным пальцем, видит, как его собственное имя перемещается по земле. «Что?» громко говорит Перси, наблюдая, как точки исполняют замысловатый танец, который он не может понять. Трио начинает бежать обратно в замок, в панике, если судить по скорости движения точек; Блэк почему-то направляется в лес, Люпин следует за ним; Снейп идет за трио по пятам, даже когда точка Петтигрю вырывается вперед и начинает бежать к хижине Хагрида, а Перси — следом. «Я не понимаю, — тихо говорит Миртл. Они наблюдают за тем, как Перси следует за Петтигрю за пределы Карты, ведь Перси никогда раньше не ходил в эту часть Запретного леса и, конечно, не собирался. И тут Перси видит нечто, что еще больше проясняет и путает ситуацию: Гарри, Рон и Гермиона тоже находятся на границах карты, направляясь к Большому озеру, их точки на карте встречаются по два раза, и Перси вдруг понимает, какую часть головоломки он упустил. Это же «Маховик времени», — удивленно вздыхает он. «Что?» «У Гермионы есть Маховик времени». Миртл пролетает сквозь него, и он вздрагивает от вторжения. «У Гермионы есть Маховик времени, а ты мне не сказал?» «Я забыл об этом упомянуть», — честно признается Перси. Конечно, он наблюдал за ней в течение нескольких недель, но было совершенно очевидно, что Гермиона использует эту штуку только для того, чтобы ходить на занятия. Однокурсники могут дразнить его за то, что он ботаник, но он поддерживает эту мысль только для того, чтобы отвлечь внимание от своих внеклассных занятий. Гермиона переходит на другой уровень. «Я хотел поднять этот вопрос, но мне мешало кое-что другое». «Значит, ты тоже прошел сквозь время», — говорит Миртл, ее мысли скачут вперед. «Но Перси — разве это не невероятно опасно? Ведь ты уже…» Перси кивает сам себе, когда она замолкает. Это может быть невероятно опасно, но, судя по всему, у него все в порядке, если учесть, что он видел, как его точка перемещается по Карте. «Наверное, Петтигрю сбежал, может быть, в крысиной форме», — размышляет он вслух. «Может, поэтому Люпин и Блэк побежали в лес, чтобы найти его. Они все разделились». Но никто из них не догадался использовать заклинание «Укажи»? «Я должен каким-то образом получить от Гермионы маховик, поскольку вижу, что Петтигрю им не поймать», — продолжает Перси, в основном про себя. «Мы знаем, что маховика времени может вернуться на семь часов назад, так что у меня есть… шесть, может быть, пять часов, чтобы забрать Токарь времени у Гермионы и использовать его. Но они тоже им пользуются, так что мне нужно использовать его после того, как они уже вернутся». «Не знаю», — с сомнением говорит Миртл. «Это кажется ужасно рискованным, Перси». «Я думаю, это то, что мы должны сделать», — настаивает Перси, поднимая взгляд от карты, чтобы посмотреть Миртл в глаза. «Петтигрю должен отправиться к Темному Лорду, а тот должен возродить его, иначе все, что мы сделали, ни к чему не приведет. Я не могу продолжать ждать развития событий, Миртл. Очевидно, что мы уже изменили ее. Мы должны убедиться, что хотя бы это пойдет по плану». «А что, если Петтигрю увидит тебя и удивится, почему за ним гонится Уизли?» возражает Миртл. «Разве Снейп не планировал подвергнуть его Империусу? Ты собираешься это сделать, если он не придет?» «Он придет», — убежденно говорит Перси. «Слушай, нам нужно дождаться, пока Трио вернется из своего маленького приключения. Мы знаем, что маховик времени не может быть использован одним и тем же человеком более одного раза в одной и той же временной линии; это базовая теория магии времени. Если мы посмотрим Карту, мы узнаем, что произойдет, и тогда будет легко повторить это снова». Миртл качает головой, ее длинные волосы сверкают в темноте кабинета Снейпа. «Если ты знаешь, что что-то должно произойти, это не значит, что так и будет». «Это я уже знаю, Миртл», — огрызается он в ответ, и они погружаются в напряженное молчание, внимательно следя за Картой в поисках подсказок. Спустя почти час наступает следующий этап драмы. Перси выпрямляется, предупреждая Миртл, которая потеряла интерес к наблюдению за тем, как Блэк и Люпин гоняются друг за другом по Лесу. Люпин целенаправленно несется к замку, где уже несколько минут стоят Снейп и Трио — Перси представляет себе, как Снейп издевается над тремя подростками, и ему становится немного жаль их, а Блэк бежит за ним по пятам. Перси завороженно наблюдает, как Люпин, Блэк и Снейп обходят друг друга… может быть, дуэль? Затем Люпин срывается с места и бежит обратно в Лес. Точки Блэка и Снейпа находятся очень близко друг к другу, почти пересекаются, и тут, к недоумению Перси, он видит, как Корнелиус Фадж начинает спускаться вниз вместе с Альбусом Дамблдором. Блэк, по понятным причинам, спасается бегством… но Трио следует за ним. Перси качает головой. «Что происходит?» «Я думаю, Фаджа, должно быть, предупредили о том, что Блэк здесь», — медленно произносит Миртл. «Трио, должно быть, пытается помочь ему сбежать». «И Снейп заметает следы?» Это не имеет смысла. Дальнейшее разворачивается очень быстро. Точки Гарри, Рона и Гермионы — обе — почти сходятся у Большого озера, один из подростков с Блэком, другой, похоже, прячется в роще деревьев в нескольких метрах от них. Снейп, Фадж и Дамблдор, похоже, разговаривают, затем Фадж и Дамблдор идут в сторону Визжащей хижины, а Снейп, похоже, направляется к Большому озеру, но затем резко меняет направление и направляется туда, где в последний раз были Перси и Петтигрю. Перси продолжает наблюдать. Обе группы Трио, кажется, задерживаются вместе с Блэком возле озера. Они общаются? Гермиона наверняка знает, что это строго запрещено. Они задерживаются там до тех пор, пока не появляются Перси и Снейп, и тогда по какой-то причине один из членов Трио исчезает один за другим, а Перси и Снейп начинают вместе возвращаться в замок. Затем, через несколько минут, остальная Троица покидает Блэка, который направляется не куда-нибудь, а к квиддичному полю. «В этом нет никакого смысла», — говорит Миртл в тишине. Перси кивает в знак согласия, но затем добавляет: «Впрочем, для меня это не имеет значения, не так ли?». «Что вы имеете в виду?» Перси сверяется с часами и говорит: «Итак, мы знаем, что в 10:43 вечера Снейп пытается найти меня и, предположительно, Петтигрю. Мы знаем, что я появляюсь на Карте в 7:45. Не думаю, что меня сильно волнует, что происходит с Блэком и Трио… нам просто нужно добраться до Петтигрю, а это значит, что к 7:45 я должен быть на территории и ловить его». «Это очень странно, Перси», — без всякой необходимости говорит Миртл, жестом указывая на карту. «Мне это совсем не нравится. Я не думаю, что тебе стоит идти». «Я уже сделал это, Миртл, — заметил Перси, чувствуя вспышку нетерпения. «Я уже сделал это, так что теперь нам остается только выяснить, как я это сделал. Нам нужно добраться до маховика времени». *** В каком-то смысле уверенность, лежащая в основе нескольких следующих действий Перси, ему знакома. Он ностальгически тоскует по ней, вспоминая уверенность в своих действиях в первые годы новой жизни, ощущение, что все идет по плану, конечно же, потому что так уже было, и все, что ему нужно было сделать, чтобы обеспечить стабильность временной шкалы, — это не мешать. Теперь не нужно быть провидцем или путешественником во времени, чтобы понять, что Перси безвозвратно изменил временную линию. Перси больше не чувствует удовлетворения от того, что частички встают на свои места, а испытывает постоянное давление неопределенности, от которого болит кожа на плечах и урчит в желудке. (Перси уже много недель не может съесть ничего больше половины тарелки еды). Единственное, что ему остается, — снова и снова надеяться, что он не создает достаточно больших перемен, которые могли бы утопить его и весь остальной мир в придачу. Так что это облегчение — снова почувствовать, что его действия предопределены. С облегчением он ждет у женского общежития, якобы поджидая сестру, пока Гермиона не пронесется мимо него и не направится прямо в ванную. С облегчением он незаметно задерживается там, пока не чувствует, как мимо него проносится холодная фигура Миртл. Это подтверждает, что Гермиона, как он и предполагал, смывает с себя остатки напряжённого дня и тем самым оставляет маховик времени открытым для кражи. На этот раз он не стал использовать Империус: его заклинание вызова настолько точно, что маховик со свистом пролетает по воздуху и ударяется о его ладонь. Как приятно ощущать блеск маховика, любоваться замысловатыми шестеренками. И чуть меньше облегчения, когда он крадется с ней, надевает золотую цепочку на голову и секунду надеется, что он не импульсивен. (Он действительно… не должен возвращаться в прошлое. Он знает теорию; он знает, что дважды одновременно возвращаться в прошлое невероятно опасно, а порой и необратимо. Но он говорит себе, что выбранный им ритуал не столько отбросил его в прошлое, сколько создал альтернативную вселенную, в которой он теперь живет. Все должно быть хорошо). «Перси, закрой глаза», — говорит Миртл как раз в тот момент, когда он собирается крутить маленький тонкий циферблат. «Сейчас». Приказ, прозвучавший в ее голосе, шокирует его, и его глаза сами собой закрываются. Секунду спустя он чувствует, как мимо него проносится твердое тело, и, к его полному удивлению — сердце слегка подпрыгивает в груди, — узнает запах соснового мыла, который он предпочитал последние несколько лет в Хогвартсе. Это он? Перси жаждет открыть глаза, но Миртл парит прямо перед ним, обдавая лицо прохладным ветерком, и он знает, что не стоит рисковать. Видеть свое будущее категорически запрещено, хотя ему отчаянно хочется спросить у Перси семичасовой давности, все ли идет по плану. Перси тоже ничего не говорит. Перси считает это хорошим знаком. Он бы предупредил себя, черт бы побрал последствия, если бы впереди была смерть или разрушение, не так ли? Он слышит слабое жужжание в ушах, и от возмущения, что он сам наложил на него защиту от подслушивания, едва не открывает глаза. Затем ощущение пропадает, и Миртл говорит приглушенным голосом: «Он ушел». Они одни в коридоре. «Что он сказал?» срочно спрашивает Перси, обращаясь к призраку. Она смотрит на него, поблескивая очками, а потом нарочито спокойно говорит: «Я думаю, тебе стоит превратиться». «Я не могу колдовать в своей форме, — медленно произносит он, а в голове у него крутится мысль о том, что он попросил Миртл сказать ему, что он должен быть рысью. Почему? Чтобы избежать обнаружения? Возможно, чтобы поймать Петтигрю, который, скорее всего, находится в крысиной форме. «Просто сделай это, Перси, ладно?» Миртл огрызается, ее голос переходит в истерический крик, какого он не слышал от нее уже много лет. Он выдыхает через нос и кивает, прежде чем повернуть маленький циферблат на маховике. Коридор расплывается вокруг него. Это немного похоже на Портключ, если бы Портключ был ужасным и наполнял его желудок урчащим огнем. Это немного похоже на аппарирование, если бы аппарирование сжимало каждую фибру его существа, пока он не захотел бы закричать и взорваться от давления. Это тоже немного похоже на камин, ощущение, что весь мир кружится вокруг него. Затем все прекращается, и Перси падает на землю, задыхаясь и желая закричать. В голове у него что-то невероятно сжимается, как будто он провалился на много метров под землю и давление воздуха безвозвратно изменилось. В животе у него бурлит, а зрение расплывается, несмотря на очки. Он кашляет, не в силах подняться с колен, и чувствует, как его сердце громко стучит, отдаваясь в ушах, и ему хочется закричать. Его тело кажется чужим, пальцы — чужими, кожа горит, словно он занимает пространство, в котором не имеет права находиться. Постепенно, медленно, он приходит в себя. Его магия бурлит и танцует вокруг него, очерчивая его тело золотыми искрами, а затем с силой стягивая все миллионы частей, из которых состоит его тело, одним щелчком. Он взывает к ней, сначала инстинктивно, а затем целенаправленно, используя все то, чему научился у Тома, чтобы заставить свою магию прийти ему на помощь, пока не почувствует, как тепло его магии оседает вокруг него, словно плащ, а рев в ушах начинает стихать. Голова все еще болит, а в животе все еще неприятно булькает, но он уже может оглядеться вокруг и медленно, медленно поднимается на ноги. Если это то же самое, что пользоваться Маховиком времени, неудивительно, что их так редко крадут из Отдела тайн. Перси удивляется, как Гермиона это выдерживает. Маховик немного шатается, цифры расплываются, но он смотрит на них и видит, что у него всего семнадцать минут, чтобы выйти на улицу. *** После бешеной пробежки по замку Перси проскальзывает в открытые двери и направляется прямиком к Гремучей иве. Несмотря на летний день, уже стемнело, и Перси инстинктивно прижимается к земле, когда его рысьи глаза отмечают, что наступило полнолуние. Что-то в этом есть важное, но Перси не может заставить свой разум сосредоточиться на этом. Будучи рысью, он не может сосредоточиться на человеческих заботах, его рысьи чувства настойчиво и постоянно пытаются обратить его внимание на реалии их существования: запах старой крови, свист тонких ветвей ивы, когда они трещат и гнутся в воздухе, заунывное карканье птицы, кружащей над головой. С добавлением неразберихи, вызванной маховиком, его разум словно превращается в желе, скользит то по одной проблеме, то по другой, как будто они несущественны. Он ждет, задыхаясь, на опушке Ивы, а затем скулит и бросается за небольшой куст, когда в самом дереве невероятным образом открывается проход — потрясения оказывается достаточно, чтобы некоторые мысли о рыси рассеялись в его одурманенном сознании, — и оттуда появляется странная процессия. Рон, Гермиона, Гарри; Сириус Блэк, разговаривающий на низких тонах с Гарри; Люпин, выглядящий воодушевленным, левитирующий связанного Питера Петтигрю; Снейп, идущий сзади, с совершенно пустым лицом. Возможно, он размышляет, как вывести Петтигрю из этой ситуации, не предупредив всех остальных о плане Снейпа. Перси сужает глаза и тихо шипит, роясь в грязи. Похоже, все под контролем. Может, он неправильно понял Карту? Затем все меняется. Люпин застывает на месте, а Петтигрю падает на землю с неприятным стуком. Он задирает голову к небу, каждое сухожилие на его шее напряжено и заметно, глаза следят за чем-то невидимым в небе. Рысий разум Перси улавливает опасность раньше, чем его человеческий мозг, и он уже в десяти шагах от него, когда Люпин превращается в оборотня и воет в небо. Это размытое пятно из шума и движения, слишком запутанное и ошеломляющее, чтобы он мог полностью осознать произошедшее: Блэк превращается в собаку, Троица бежит к замку, Снейп следует за ними по пятам, а веревки вокруг Петтигрю опадают, когда он превращается в крысу. Сердце Перси замирает, а затем начинает биться снова с неровными, испуганными запинками. Оборотень огромен и страшен: уродливая, покрытая шрамами морда над умными глазами, все его тело — опасная пружина из мышц и когтей. Это самое страшное, что Перси когда-либо видел, и, к своему ужасу, он видит, как зверь поворачивается к Трио и воет. Перси воет в ответ, удивляя самого себя, и оборотень замолкает, переключая свое внимание на Перси. Перси вздрагивает и скулит, его тело втягивается в себя, и как его звериный, так и человеческий разум замирает от ужаса, когда оборотень начинает пытливо пробираться к Перси и Петтигрю. Но даже в страхе Перси замечает, что Петтигрю несется в противоположном направлении, разрывая землю так быстро, как только могут его крысиные лапы. Еще один звериный вопль, и оборотень снова замирает, повернув голову на этот новый, интересный звук. Перси чувствует, как замирает и начинает биться его сердце, а затем он напрягает мышцы, пытаясь избавиться от страха. Петтигрю. Им нужен Петтигрю. «Иди», — говорит себе Перси и, поддавшись инстинкту рыси, бросается за крысой. Крыса быстра и проворна, она с безошибочной точностью мчится к Запретному лесу. Все инстинкты Перси, кошачьи и человеческие, уходят на то, чтобы выследить ее и преследовать. Они уворачиваются от деревьев и лиан, перепрыгивают через мелкие лужицы на земле и обходят животных, как будто их там и нет. Петтигрю не ныряет в нору или к основанию дерева, как ожидал Перси, а бежит под наклоном к невидимой цели. Край защиты, понимает Перси и ускоряет шаг. Он полностью отдается рыси, чувствуя, как ярость и страх сменяются жаждой крови и предвкушением. Крыса — его добыча, и он голоден. Он видит, как напрягаются мышцы на задних четвертях крысы; он делает выпад, и вот! Челюсти Перси обрушиваются на Коросту, и только в последнюю секунду он вспоминает, что не нужно кусать его. Короста замирает, его тело дрожит от страха. Он не знает, что Перси — рысь (а может, знает?). Он решает, не превратиться ли ему обратно, как и Перси, но оба слышат низкое рычание гораздо более опасного животного и остаются на месте. (Перси сказал бы, что взгляд в глаза василиска, в воспоминании, был самым страшным переживанием в его жизни на сегодняшний день. Взгляд в золотые глаза оборотня Люпина с зажатым между челюстями Пожирателем смерти превзошел это на несколько порядков). Долгую секунду животные молча смотрят друг на друга. Повинуясь какому-то инстинкту, о котором Перси и не подозревал, он кланяется, обнажая шею в знак покорности. Петтигрю совершенно неподвижно лежит у него во рту. И вдруг Сириус оказывается рядом, или, по крайней мере, большой черный пес, настигающий оборотня по пятам. Люпин оборачивается и рычит, а Сириус убегает, увлекая за собой волка. Перси облегченно выдыхает. Пользуясь случаем, Петтигрю пытается вырваться на свободу; Перси снова кусает его, чувствуя, как сердцебиение крысы замирает у него во рту. Если бы Петтигрю сейчас превратился обратно, понимает Перси, к которому после охотничьего азарта вернулась часть его человеческой логики, он бы убил Перси, поэтому Перси должен превратиться первым и схватить Петтигрю. Он почти не успевает поймать его. В тот момент, когда Перси роняет Коросту, крыса пытается улизнуть, но Перси, прошедший трехлетнюю практику анимага у МакГонагалл, успевает трансформироваться, сориентироваться на крысу и ударить ее оглушающим заклинанием, прежде чем крыса успевает отойти от него больше чем на несколько метров. Затем он снова превращается в рысь, подползает к крысе и кладет на нее свои лапы. Он не хочет быть человеком, не сегодня, не здесь. *** Следующие два часа Перси сидит неподвижно, слишком боясь пошевелиться, слишком боясь думать. Он отдается чувствам рыси, не желая думать о том, каким будет его следующий шаг, не желая представлять, как его брат убегает от оборотня. Ему пришлось отправиться за Петтигрю. Он увидел Рона, который вместе с Гермионой и Гарри возвращался в Общий зал. Парадокс путешествия во времени гласит: то, что произойдёт, уже произошло. Если бы на Рона собирался напасть оборотень, это бы уже произошло. Но он все равно оставил своего тринадцатилетнего брата в опасности. (Сколько раз он будет это делать? Сколько еще раз он будет оставаться в тени, как рысь, человек или что-то еще, пока его брат, Гарри и Гермиона подвергают себя опасности?) Наконец, наконец, появляется Снейп. Перси отступает от Петтигрю, прячась в тени, по крайней мере, еще раз, и, как он и предполагал, Снейп заставляет Петтигрю проснуться и вернуться в человеческий облик несколькими взмахами своей палочки. «Круцио», — выдыхает Снейп почти с любовью, и Петтигрю воет от страдания, издавая неземной, нечеловеческий звук, который заставляет Перси тихонько заскулить от сочувствия, прежде чем он осознает, что издает звук. Снейп применяет заклинание к Петтигрю всего минуту, прежде чем остановиться, позволяя мужчине задыхаться в агонии, лежа в лесу. «У нас есть всего секунда, Петтигрю — или, лучше сказать, Короста», — насмешливо говорит Снейп. «Отвечай аккуратно, ведь от этого зависит твоя жизнь. Вы верны Темному Лорду?» «А вы?"Петтигрю дерзко фыркает. «Круцио». На этот раз Петтигрю кричит всего тридцать секунд, после чего Снейп прекращает действие заклинания. «Я верен, черт бы тебя побрал», — рыдает Петтигрю, трясясь и не пытаясь выпутаться из грязи. «Даже если это стоило мне всего, что у меня было». «Вы по собственной воле провели двенадцать лет с Уизли; остается только гадать, чем это было вызвано — вашей преданностью или вашей некомпетентностью. Теперь. Темный Лорд все еще жив, — говорит Снейп, тщательно выговаривая слова. «Уверен, вы помните Квиррелла, или вы были слишком заняты, уворачиваясь от кошек, чтобы заметить, что ваш Лорд вселился в профессора в замке, который вы населяете? Найди его, Петтигрю, и дай ему знать, что у него есть последователи, готовые откликнуться на зов. Сообщи мне, как только найдешь его». «Но вы же принадлежите Дамблдору, — задыхается Петтигрю. Снейп закатывает глаза. «Клянусь бородой Мерлина, можно подумать, ты никогда не слышал об алиби. Тогда давай упростим задачу для твоих крысиных мозгов, ладно? Империо». Снейп пристально смотрит на Петтигрю, лицо которого мгновенно становится безучастным. Перси не знает, какие именно инструкции он дает Петтигрю, и на секунду сомневается в себе. Может, Снейп все это время его обманывал? Но нет, если Гарри и был уверен в чем-то, так это в том, что Северус Снейп, ненавистный профессор, был до конца предан Альбусу Дамблдору. Что касается последнего, ну, Перси очень сомневается, что только Дамблдор обеспечивал лояльность Снейпа во время двух войн, но, по крайней мере, он командовал Снейпом). «Иди», — говорит Снейп, отпуская Петтигрю. «Сейчас же». Петтигрю растерянно кивает головой и исчезает. Перси следит за его перемещением, пока он не скрывается из виду даже у рыси, а затем смотрит на Снейпа, который слегка кивает. Перси превращается в самого себя, смахивая грязь с мантии. Он старается держаться бесстрастно, как будто вид профессора, небрежно орудующего двумя Непростительными, совершенно нормален. «Импровизируете?» Снейп бросает на него кислый взгляд, похоже, ничуть не удивленный присутствием Перси. «Интересно, с чего начался весь этот бедлам этим вечером» — бесстрастно комментирует он, когда они начинают идти обратно в замок. «Ставлю пять галеонов на то, что это из-за твоего идиотизма или идиотизма Поттера». Перси игнорирует это довольно точное описание ситуации и сосредотачивается на важном соображении, оставшемся без ответа. «Трио?» Презрительный взгляд Снейпа настолько силен, что Перси на мгновение замирает на месте. Ну, они еще слишком молоды для такого прозвища, но это удобно, а у Перси действительно есть более важные дела, о которых стоит беспокоиться. «Профессор, мой брат цел и невредим?» «Так и должно быть», — начинает Снейп, но осекается. Впереди, слишком далеко, чтобы четко разглядеть, над краем озера нависла темная туча. Перси хмурится. Вороны? Тени? «Дементоры», — вздыхает Снейп и бросился бежать. Перси идет по пятам, в его груди нарастает чувство паники. Счастливое воспоминание, советует он себе, даже когда Снейп посылает свою лань вперед, даже когда он бесполезно борется с заклинанием. Весь год Перси избегал дементоров, но по дороге в Хогсмид ему страшно хотелось пройти мимо них. Когда Гарри падает с неба, а дементоры роем проносятся над его головой, сердце Перси останавливается, а кожа становится холодной. Он часами тренировал своего Патронуса, но управлять вороном мог лишь отрывочно и неуверенно. «Уизли, что бы ни помешало твоему Патронусу материализоваться, я хочу, чтобы с ним разобрались, немедленно», — кусает Снейп через плечо. «Мы еще слишком далеко, но это может помочь предотвратить появление других». Перси ускоряется. «Я пытаюсь». О Мерлин, о Мерлин… …из ниоткуда появляется олень, блестящий и серебристый. Олень — самый прекрасный, что Перси когда-либо видел, не считая, пожалуй, философского камня или даже василиска. Он светится с интенсивностью и сосредоточенностью, и дементоры поворачиваются к нему, как к единому целому, предчувствуя, возможно, свою гибель. Когда он атакует, из его бока вырывается туман, который оседает на лежащие фигуры — теперь, когда они стали ближе, Перси видит четыре (три?) лежащие фигуры — и слегка оживляет их. Снейп чертыхается и снова бросает свою олениху, отправляя ее в бой. Видеть, как лань и олень танцуют друг вокруг друга, пуская за собой серебристые полосы тумана и магии, — странно красиво и странно сбалансировано. Но Перси не отвлекается на вопрос, чей именно это был олень. Он знает, что Трио где-то рядом, прячется, но, конечно, Патронус не под силу трем тринадцатилетним подросткам. Он бросает беглый взгляд вокруг, но основное его внимание приковано к телам у озера. Когда он и Снейп подходят, они опускаются на колени рядом с Трио. «Блэка здесь нет», — бормочет про себя Снейп, накладывая на Гарри диагностические заклинания, а Перси делит свое внимание между Роном и Гермионой. «Почему они напали, если Блэка здесь нет?» «Мы должны отнести их в больничное крыло, профессор, — срочно говорит Перси. Глаза Рона блестят, но его кожа бледна, а веснушки похожи на темные пятна на белой простыне. Снейп поворачивается и окидывает их оценивающим взглядом, но озеро пусто, а большое дерево на его берегу молчит. Он сужает глаза, явно размышляя над ситуацией, в которую они попали. Тик-так, — шепчет Том на ухо Перси, и Перси качает головой. Ему нужно поскорее вернуться, пока у него не закончилось время. «Профессор. Вы можете взять Гарри?» Это выводит Снейпа из задумчивости, поселившейся на его лице. Снейп бодро кивает и левитирует Гарри. «Мы еще так далеко», — обеспокоенно говорит Перси, когда они начинают уходить от озера. Он останавливается на месте. «Мимси!» Послушная, верная, все еще отвечающая на его приказы Мимси. Она появляется через секунду, низко кланяясь. «Мистер Перси, — задыхаясь, произносит она. «Что вы натворили?» «Вы можете отвезти нас всех в больничное крыло прямо сейчас?» срочно спрашивает Перси. Мимси смотрит на Снейпа. Какие бы логические изыски она ни использовала, чтобы оправдать свое неповиновение Перси, они явно не устоят перед лицом настоящего профессора Хогвартса, ставшего свидетелем ее непослушания. Снейп раздраженно выдохнул. «Эльф, делай, что он говорит». Когда она все еще колеблется, он резко произносит. «Я приказываю вам». Это убеждает Мимси, и она исчезает сначала вместе с Гермионой, потом с Роном, потом с Гарри. «Предоставьте врать мне». Перси кивает. «Мне нужно вернуться. Я использовал маховик времени Гермионы». «Маховик времени?» Снейп успевает недоверчиво спросить, прежде чем за ним возвращается Мимси. Оставшись один, Перси на мгновение оглядывается вокруг, на темную территорию Хогвартса, освещенную лишь бледным светом полной луны, и в последний раз превращается в рысь, чувствуя, как его мышцы жалуются от напряжения, вызванного непривычными движениями. Он медленно идет по направлению к замку, начиная преодолевать панику, которую адреналин и интеллектуальное любопытство сдерживали в течение последних нескольких часов. Им повезло, невероятно повезло. Перси не уверен, что Блэк жив, но Петтигрю поручили найти Темного Лорда, и все три члена Трио живы. Одно препятствие пройдено. Осталось еще несколько, но, по крайней мере, один сюжет приведен в движение. *** («Ты ужасно выглядишь», — говорит Миртл в тот самый момент, когда Перси колдует чары приватности. Перси смотрит на свое прошлое, послушно и ворчливо закрывающее глаза, и втайне чувствует, что тоже выглядит ужасно. «Что случилось?» «Снейп отослал Петтигрю с Империусом», — подтверждает Перси, и Миртл вздыхает с облегчением. «Думаю, все остались живы, хотя Трио, кажется, чуть не попало под Дементоров». «А магия времени?» Перси вспоминает ту страшную, ужасную секунду, когда его тело еще не сформировалось, когда его магия кружится вокруг него, как волны в водовороте, когда, если бы он не догадался призвать свою магию к себе, он бы растворился в ветре, как бесплотное пятно, выпущенное в мир, и вздрагивает. «Никогда больше», — произносит он с ударением. «Может тебе стоит уйти?» нерешительно спрашивает Миртл. Перси снова смотрит на себя прежнего, на темные круги под глазами и муляж челюсти. Странно видеть его, его почти взрослое тело, более знакомое, чем любой из тех, кого он видел в зеркале последние семь лет. «Я должен», — тяжело произносит он. «Скажи ему, чтобы он шел в форме рыси». «Ты думаешь сказать ему об этом — хорошая идея?» Перси поднимает голову и встречает ее взгляд. «Люпин — оборотень, а сегодня полнолуние», — многозначительно произносит он, и Миртл бледнеет до призрачной белизны). *** На следующий день Перси, как и следовало ожидать, вызывают к директору. Запертый в неудобном маленьком кресле перед богато украшенным деревянным столом, с сомнением наблюдая, как крутятся и трясутся всевозможные серебряные приборы, Перси пытается упереться пятками в плюшевый ковер, чтобы удержаться на ногах. Никогда еще не было так легко встретиться с Дамблдором лицом к лицу. Голос Дамблдора звучит не так тепло, как тогда, когда Перси было одиннадцать, но и не особенно агрессивно. «Ты говоришь, что следил за ними?» «Я видел, как они все выбегали из гостиной, и это было очень близко к комендантскому часу», — говорит Перси, избегая взгляда Дамблдора и уставившись на свои колени. «Я должен был предупредить профессоров; простите, профессор». Перси поднимает взгляд, его глаза расширены, в голове засел страх, и он надеется отвлечься от расспросов Дамблдора, которые, как он знал, ему предстоят. «Вы знали, что профессор Люпин был оборотнем, директор?» «Предрассудки недостойны вас, мистер Уизли, — мягко укоряет Дамблдор. «Это не предрассудки, когда он забывает принять зелье и чуть не убивает моего брата», — огрызается Перси. Время для новой атаки. «Профессор, почему на территории нет защиты от незарегистрированных анимагов? Я посмотрел реестр, когда регистрировался; ни Блэка, ни Петтигрю в нем нет. Если анимаги могут пройти сквозь защиту, это огромный риск для безопасности, директор». «Вполне», — сухо говорит Дамблдор. «Будьте уверены, мистер Уизли, эта уязвимость не продлится долго. Пожалуйста, продолжайте». «Ну, когда мой брат не вернулся в Гостиную, я подумал, что должен пойти поискать его. Я увидел всех дементоров снаружи и услышал крики Рона. Я также видел снаружи профессора Снейпа». Он краснеет, искренне смущаясь, и признается: «Я не смог заставить своего Патронуса сработать. Профессор Снейп, кажется, вызвал своего… там был большой олень, но я до сих пор не знаю, чей это был Патронус». Дамблдор загадочно улыбается. «Одна из многочисленных загадок Хогвартса», — оправдывается он. Перси смотрит на него, но никак не комментирует. «Тогда профессор Снейп вызвал домового эльфа. На этом все и закончилось, сэр». «Спасибо за ваши действия», — тепло говорит Дамблдор. «В очередной раз ваша сообразительность, возможно, спасла жизнь вашему брату. Мистер Уизли, я просил вас сообщать мне о любых странностях, но за весь год от вас не было никаких вестей». Уши Перси слегка горят. «Весь год ничего не происходило, сэр. Они провели большую часть года, ссорясь из-за своих питомцев». Дамблдор усмехается и встает, направляясь к Фоуксу, который смотрит на Перси довольно воинственно для мирной птицы. «О, тринадцать! Какой трудный возраст. Что ж, мистер Уизли, как я понимаю, вы собираетесь занять должность в Министерстве после того, как покинете наши священные залы? Минерва была очень расстроена тем, что вы отклонили ее предложение». Перси кивает, но ничего не говорит. Дамблдор поворачивается и смотрит на Перси. «Я бы попросил вас продолжать информировать меня в вашей новой роли», — уверенно говорит он. «Я верю, что вы читаете знаки так же, как и я. Возможно, мы в смятении, мистер Уизли». У Перси внезапно пересохло во рту. Он снова кивает. «Пожалуйста, не упускайте ничего, как бы банально это ни было; мы можем согласиться, что даже споры о домашних животных имеют долгосрочные последствия. И Северус, и Минерва смогут отфильтровать информацию и сообщить мне по мере необходимости.» Как это по-настоящему снисходительно, особенно когда Дамблдор имеет наглость попросить Перси шпионить за его новым начальником для прежнего директора школы! Тише, Перси, — шепчет голос Тома в голове Перси. Перси кивает, стараясь выглядеть польщенным. «Да, директор». Дамблдор улыбается и возвращается за свой стол. «Вы хотите рассказать мне что-нибудь еще, мистер Уизли?» Движение за спиной Дамблдора привлекает внимание Перси. Финеас Найджелус пробрался в раму прямо за головой Дамблдора. Фигура наклоняется вперед, как будто может вырваться из-под нарисованного холста, и пристально смотрит на Перси, чей ответ замирает в горле, когда он встречает холодный взгляд своего предка. Финеас, явно не впечатленный, прищуривается, глядя на Перси, позволяя своему взгляду скользнуть по телу Перси. — Портреты, — произносит Перси, и слова слетают с его губ прежде, чем он успевает осознать, что открыл рот. — Они отличаются, эти портреты, от тех, что снаружи. Дамблдор не выглядит удивленным этим вопросом, хотя Перси сомневается, что Дамблдор ожидал, что он упомянет о портретах. «Это действительно так, дорогой мальчик», — невозмутимо говорит директор, хотя блеск за его полумесячными очками неприятно напоминает Перси о диадеме. «Не многие это осознают». «У них своя магия», — говорит Перси, по-прежнему глядя на Финеаса, который пристально смотрит на Перси, вздернув одну бровь, как бы оспаривая то, что Перси собирается сказать дальше. «Каждый из этих портретов. Они сами по себе якорь». Что-то в глазах Дамблдора, кажется, заостряется. «Минерва не преувеличивала твой интеллект», — говорит он, но для Перси это звучит скорее как обвинение, чем как комплимент. «Если это все, мой мальчик, я попрошу тебя уйти; у меня назначена встреча с профессором Люпином, а он довольно пунктуален». Перси рассеянно кивает и бросает последний взгляд на Финеаса, прежде чем отвести взгляд. Странно видеть, как один из его прямых предков вот так, словно живой, оценивает его, пока он говорит. Ему интересно, наблюдает ли Финеас за ним в коридорах, спрашивает ли он Дамблдора о Драко, Тонкс или других своих потомках. Портрет Финеаса отличается от портретов у кабинета директора, размышляет Перси, молча спускаясь за Дамблдором по вращающейся лестнице и вежливо желая ему доброго дня у подножия лестницы. Перси почувствовал это, когда Финеас посмотрел на него так тихо и пристально. Портрет Финеаса более четкий, чистый, живой, чем портреты, украшающие залы. Перси не удивился бы, увидев, как тот выходит из рамы и оживает, а его холодный, властный взгляд становится еще более ледяным на лице настоящего волшебника. *** Экзамены ЖАБА проходят именно так, как Перси и планировал. На экзаменах он чувствует себя комфортно, как со старым другом, и получает злобное удовольствие от того, как его перо авторитетно царапает по пергаменту. В будущем у него будет не так много тестов, которые он уже знает, как сдать, и поэтому он методично и тщательно справляется с каждым экзаменом, чтобы, по крайней мере, сохранить память об этом триумфе, если последующие испытания окажутся слишком тяжелыми. Лэндону не удается создать постоянные чары, но он доказывает кое-что интересное, по крайней мере, он хвастается Сонали, Перси, Генри и остальным после окончания практического занятия по чарам. «Определенно Превосходно», — уверяет он Перси, который молчит, позволяя Лэндону злорадствовать без ущерба для своего настроения. В конце концов, Перси определенно получил первое место. Светлый ритуал Перси, защищающий заветную вещь от поломки, хоть и интересен, но не так впечатляет, как он надеялся, хотя профессору Вектору очень понравились десять аккуратно сложенных свитков Перси, каждый из которых содержал формулы и рунические диаграммы, обозначенные, снабженные перекрестными ссылками и четко очерченные. Несмотря на все его устремления, проект так и остался незавершенным. Однако последние выходные семестра Перси проводит в одиночестве в библиотеке. Ему нужно подготовиться к последнему заданию, прежде чем он покинет замок и вычеркнет Игнациуса П. из книги записей, которая добросовестно скрывала его читательскую активность в течение последних семи лет. *** «Вы хотели, чтобы Люпин обратился в оборотня». Снейп выглядит мрачновато и довольно собой, улыбка кривит уголки его губ. «Я оскорблен — нет, потрясен такой инсинуацией». «Вы знали, что сегодня полнолуние», — настаивает Перси. «Вы знали, что Люпин забудет о зелье». «Я не знал», — поправляет Снейп. Его улыбка расширяется. «Я просто подозревал». «Мой брат мог стать оборотнем!» Улыбка сползает с губ Снейпа так быстро, что Перси растерянно моргает. «Ваш брат не был в реальной опасности, пока там был Сириус Блэк». «Вы же не знали, что Блэку удастся предотвратить Люпина». «Я знал, — говорит Снейп, голос его наполнен злобой. «Вы не могли знать», — возразил Перси, сжимая челюсти. «Они все могли погибнуть, и за что, за то, что вам не нравится Люпин?» Снейп наклоняется вперед, его темные глаза сверкают, и шипит: «Я знал, Уизли. Однажды зверь пытался убить меня, и Поттер смог с ним справиться. Я сделал оборотней своим… особым предметом изучения. Я знаю семь заклинаний, чтобы убить оборотня; ваш брат не был в опасности, и я не позволю вам снова задавать мне вопросы». Перси моргает от откровений, прозвучавших в этом предложении, но, как ни странно, единственное, на чем он может сосредоточиться, — это «Значит, вы в долгу перед отцом Гарри?». Перси вздрагивает от ярости, исказившей лицо Снейпа. Неудивительно, что этот человек так сильно ненавидит Гарри. «Мне очень жаль», — поспешно говорит Перси. «Должно быть, вам… трудно это вынести». К удивлению Перси, это предотвращает то, что, как он был уверен, приведет к вспышке гнева. Вместо этого Снейп делает несколько вдохов и заметно сдерживает свой гнев. «Действительно». Перси собирался прийти сюда и отчитать Снейпа, но теперь его мужество покинуло его перед лицом ярости Снейпа. Вместо этого он только вздыхает. «Ну вот, теперь все началось». «Да. И вы должны покинуть Хогвартс не раньше чем через месяц». Перси снова вздыхает. Теперь, когда пришло время покинуть замок, он задерживается в теплых уголках, сентиментально рассматривая свою любимую нишу или книги, украшающие полки возле его стола в библиотеке. Сотрудничество со Снейпом, хоть и совершенно неожиданное, как ни странно, не менее важно для него, чем связь с МакГонагалл. В замке он уже почти четырнадцать лет, и эта мысль не перестаёт заставлять его чувствовать себя старым и усталым. У него бурлит в животе; чтобы отвлечься, он спрашивает: «Как Блэк сбежал с территории?» «Я не уверен, но думаю, что Альбус имеет к этому какое-то отношение», — со вздохом говорит Снейп. «В из хранилища пропала метла, и, несмотря на то, что думают на первокурсников, украсть школьное имущество, не предупредив старост, — задача не из легких. Но я не могу быть уверенным». Перси задумчиво кивает. Как обычно, Дамблдор, возможно, ждал действий Гарри, прежде чем вмешаться самому, хотя он допускает, что Блэк мог снять защиту с метел — если его магия работала. Один из мальчиков, сделавших Карту, несомненно, смог бы украсть школьную метлу. «Вы должны найти другие крестражи, — говорит Снейп, пристально глядя на него. «Я сосредоточусь на раскрытии их тайн». Перси сглатывает, но встречает пристальный взгляд Снейпа. Три медленных удара сердца он колеблется, и это колебание может только подчеркнуть осознание того, что слова, сорвавшиеся с его языка, однажды произнесенные, уже никогда не вернутся назад, никогда не будут забыты. «У меня есть идея». «Продолжайте». Его ладони ужасно потные, и он сжимает руки в кулаки в драпирующихся рукавах мантии. Сначала первый шаг, потом второй. В спешке все выплескивается наружу: «Я думаю, мы должны сделать портрет Тома». Он видит, как поднимается бровь Снейпа, и поспешно добавляет: «С диадемой». «Вы, конечно, шутите, — недоверчиво говорит Снейп. «Это не… это никогда… О, я понимаю. Вы давно планировали это, не так ли, мистер Уизли?» Сам по себе он этого не планировал, но было бы ложью сказать, что идея не кипела у него внутри, как котел на самом слабом огне, как пузырьки, периодически всплывающие на поверхность с тихим хлопком. Конечно, у него была такая идея много лет назад, хотя он думал о том, чтобы, возможно, использовать дневник в качестве образца для Тома. Перси обладает аналитическим складом ума и логикой и видит возможности там, где другие просто колеблются. Нельзя было ожидать, что он будет изучать магическую портретную живопись в течение почти полувека, не учитывая, что есть по крайней мере один портрет, который было бы вполне уместно оживить. «Ни в коем случае», — говорит Снейп. «Я не хочу больше ни секунды слышать об этой идее». «Основополагающая теория абсолютно верна», — быстро говорит Перси, чувствуя, как от облегчения у него отнимаются кости, когда эта идея выходит в мир и задерживается в другой душе, кроме его. «Портреты могут быть написаны спустя годы после смерти, с использованием несвежей крови, кожи или кости. Я полагаю, крестраж подойдет». «И что этот процесс сделает с диадемой?» Перси знает, что Снейп, должно быть, шокирован, услышав дикое предложение Перси, но тот, похоже, держит себя в руках, задавая вопросы сухим, клиническим тоном, как будто Перси пришел к нему не более чем с необычным исследовательским предложением. «Я провел предварительный анализ, профессор, основываясь на том, что мы считаем составляющими материалами диадемы, а также ее защитными чарами. Очевидно, мы не знаем всего, что сделала с ним леди Равенкло, но я полагаю, что рецепт можно изменить, взяв за основу гоблинское серебро». Перси держит пергамент наготове. Столкновение со Снейпом ничем не отличается от подготовки к экзамену, а к экзаменам Перси всегда готов. Снейп берет его и молча просматривает. Перси пользуется возможностью продолжить. Возможно, это не уничтожит крестраж, а скорее позволит ему изменить форму, но мы все равно сможем уничтожить его, когда придет время». Том был старше, когда сделал эту диадему. Возможно, она была последней в его жизни. Портреты не могут творить магию или даже покидать свои рамки, если нет других портретов с такими же магическими границами. Он может подсказать нам, где искать». Снейп, кажется, почти не слушает, его глаза сверкают, когда он продолжает просматривать пергамент. Перси знает этот взгляд или, по крайней мере, догадывается о нем. Они оба знают, что эта затея может оказаться бесполезной, но идея использовать магию таким образом — Магия Стихий, трансфигурация и магия души, неразрывно связанные друг с другом, — невероятно привлекательна. «Я займусь этим вопросом», — отрывисто произносит Снейп. «Ваших знаний по Трансфигурации достаточно?» «Думаю, да, сэр», — уверенно говорит Перси. «А ваши… художественные способности?» Перси покраснел. «Я работаю над ними». «Понятно». Наступает долгая пауза. Перси переминается с ноги на ногу. «Скорее всего, это ни к чему не приведет». Он рискует улыбнуться. «Но вы все равно хотите это исследовать». «То, что у вас хватает смелости предполагать даже малейшие мои намерения, мистер Уизли, говорит о том, что я давно подозревал: хотя всем очевидно, что вы довольно недалекий человек, поразительно, но вы, похоже, верите в обратное», — сухо говорит Снейп. Но он все еще смотрит на пергамент. *** Перси заканчивает школу. Это не так знаменательно, как в первый раз. Вместо Перси речь произносит Генри, хотя Перси получает награду за то, что побил предыдущий рекорд по количеству СОВ и ЖАБА (Том сдал еще один ЖАБА, но Перси сдал еще один СОВ, а Том оба раза получил только ВО по Прорицаниям). Тонкс тоже тут — все трое, и Чарли, и Билл, и его родители, и тетя Мюриэль. Профессор МакГонагалл плачет, вручая Перси диплом. Снейп ничего подобного не делает, но между ними все равно проходит многозначительный взгляд. Даже Миртл приходит, сияя в лучах солнца, и садится рядом с Джинни в конце ряда. Между тетей Мюриэль и его матерью возникают разногласия, особенно после того, как тетя Мюриэль настаивает на том, чтобы взять Перси с собой и представить его главам нескольких семей, которые также присутствуют на церемонии, как своего нового наследника. И вот его вещи собраны, и он снова покидает Хогвартс в последний раз. Он не напивается так, как его однокурсники в последний вечер, хотя и соглашается выпить, и идет с Лэндоном на вечеринку, и улыбается так тепло, как только может, когда Генри, Марьяна, Александр и все остальные рассказывают о своих лучших достижениях, лучших победах в квиддиче, самых трудных экзаменах, самых смешных воспоминаниях, в которых он не участвовал. Он уделяет час, чтобы самому прогуляться по замку, медленно и методично, впитывая достопримечательности, запахи и звуки Хогвартса. Ему понадобятся все его силы для борьбы с предстоящими месяцами. Это новый зыбкий мир, а у него есть философский камень, диадема Рейвенкло и бремя, которое с годами не становится легче.