A Study of Resonance

Глава шестая: Воздействие (3/3) 1992 — 1993 (Перси — 16 и 29 лет, Гарри — 12 лет, Снейпу — 32 года, Джинни — 11 лет, Тому — 16 лет, а Люциус Малфой ведет себя немного безрассудно) Январь 1993 года Остаток каникул пролетает незаметно. Когда начинается семестр, профессор МакГонагалл странно смотрит на него. «Вы больны, мистер Уизли?» Он моргнул и покачал головой. Прошлой ночью они с Томом засиделись допоздна, тренируя Перси в осознании магии. Удерживать ментальное осознание так долго — удивительно утомительно; он всегда чувствует себя очень усталым после таких попыток. «Устал», — говорит он вместо этого. «Думаю, нам стоит отложить вашу попытку превращения на другой день», — говорит она с явным беспокойством в голосе. «Ты выглядишь немного неважно». Перси хмурится. «Я знаю, вы не думаете, что у меня получится». «Дело совсем не в этом, мистер Уизли», — протестует МакГонагалл. «Я не сомневаюсь, что, как только вы преодолеете этот свой страх, вы сможете превращаться. Но для этого нужна энергия, сосредоточенность». «Вы считаете, что у меня не хватает сосредоточенности», — говорит Перси, и внутри него поднимается сильное раздражение. Он раздражен и на самого себя. Он должен был уже давно справиться с этой задачей. Профессор МакГонагалл бросает на него неодобрительный взгляд. «Вы никогда не вели себя по-детски, не начинайте сейчас, мистер Уизли». Он заставляет себя успокоиться. Ему нужно начать больше спать. Он чувствует, как раздражается, именно тогда, когда ему нужно держать себя в руках. С Томом все очень деликатно, он требует всего своего внимания, как будто балансирует на краю очень высокого обрыва. «Давайте попробуем», — соглашается он. «Вы готовы позвать мадам Помфри?» «Как всегда, мистер Уизли, я сообщила ей, чтобы она была готова во время наших занятий. И как всегда, я напоминаю вам, что лучше неудачная первая попытка превращения, чем вообще отсутствие попытки. Вы уже видели, что мы смогли позаботиться о Гермионе Грейнджер после инцидента с ее трансфигурацией. Мы позаботимся и о вас, и я обещаю никогда не говорить об этом профессору Снейпу». Юмора в ее голосе достаточно, чтобы избавить его от остатков плохого настроения. Как и каждый раз, он готовится к возможной боли и травмам. Превращение, или хотя бы попытка превращения, не похоже ни на что, что он когда-либо чувствовал. В последнее время он сравнивает ее с аппарированием — единственным ощущением, близким к превращению в животное. К несчастью для Перси, он был почти последним в своем классе, кто научился аппарировать. Мысль о том, чтобы зафиксировать свой разум на чем-то неосязаемом, полагаться только на свою память или восприятие, а затем заставить свое тело исчезнуть из текущего состояния, пугала его. Но ты же знаешь, как аппарировать, — советует он себе. Он начинает с упражнения на «заземление», которое они практиковали и которое, по сути, является прославленной медитацией. Он осознает, как его магия течет по телу, собираясь в его сердцевине. Он ощущает свои конечности, слегка побаливающие от положения, в котором он спал прошлой ночью. Голова неровно стучит; когда он делает вдох, то чувствует, как тяжелеют его глаза. Должно быть, у него была одна из тех ночей, когда он не мог заснуть глубоким сном и всю ночь остается беспокойным. Он собирает свою магию, чувствуя, как она собирается в его ладонях, и желая, чтобы она спускалась по позвоночнику. Чтобы заставить свою магию быть одновременно якорем и преобразующей силой, он должен осознавать ее как активную и контролируемую. Он может использовать ее, но должен позволить ей использовать и его. Обдумывание, решимость, цель. Он представляет себе, что аппарирует, и поворачивает свое тело, но вместо того, чтобы думать о месте назначения, он думает только о своей форме. И затем, с торжествующим треском, он превращается в рысь. С высоты он слышит, как МакГонагалл вскрикивает от волнения и удивления. «Превосходно, мистер Уизли! Никаких признаков деформации. Помните, мы уже обсуждали это, когда вы трансформировали нос и глаза. Теперь ваши органы чувств стали другими. Не двигайтесь, дайте себе привыкнуть к новому пространству». Его конечности — не его собственные. Его глаза — не его собственные. Его вес — не его собственный. И все же, что неописуемо, он чувствует себя в этом теле как дома. Он чувствует свою магию так же, как и в течение всего дня. Если он сосредоточится, то сможет почувствовать свое ядро. Оно все еще в его животе, но теперь его живот находится совсем в другом месте. Одновременно кажется, что он приседает, стоя на руках и коленях, и как будто стоит. Поза одновременно неудобная и естественная. Он делает нерешительный шаг, но по инстинкту двигает только задней ногой и опрокидывается навзничь. Профессор МакГонагалл хихикает. «Вы слишком много думаете», — советует она ему, пока он пытается прийти в себя. «Если вы хотите подумать, вспомните, как мы изучали рысь. Вспомните, сколько часов мы потратили на изучение того, как ходят кошки». Ее голос очень громкий. Он вздрагивает, осознавая, что слышит гораздо больше звуков, чем обычно. Он также чувствует запахи — ее духи, кошачьи шерстинки, которые она, должно быть, оставила на полу. В комнате светло, и, когда он отчаянно обводит ее взглядом, ему кажется, что комната очень маленькая и очень большая. Когда его дыхание успокаивается, он нерешительно делает еще один шаг, на этот раз двигаясь так, как ему кажется более естественным. «Вот так, мистер Уизли», — ободряюще говорит профессор МакГонагалл. «Я бы рекомендовала вам попытаться переключиться обратно в ближайшее время. Пока вы со мной, я бы хотела, чтобы вы попрактиковались в превращениях. Остальные приемы вы можете практиковать в свободное время, но я бы попросила вас сообщить хотя бы одному человеку о том, что вы делаете, чтобы он мог позвать меня в случае необходимости». Он кивает своей маленькой головкой и сосредотачивается. Обратный путь дается легче, он знает, чего ожидать. Внезапно он оказывается перед ней, тяжело дыша, совершенно голый. Она наколдовывает халат и отдает его ему без тени смущения. «Вот почему я сказала вам одеть одежду, которая вам не нравится», — говорит она, посмеиваясь. «В конце концов, вы научитесь носить свою одежду с собой, когда будешь преображаться, но, вероятно, во время учебы потеряешь немало пар». Его щёки разгорелись, но он не может скрыть своего энтузиазма. «Спасибо, профессор МакГонагалл», — с чувством говорит он, и его прежнее настроение полностью исчезает из-за успеха. «Спасибо, что доверяете мне и себе», — отвечает она. «Я горжусь вами. И мне стало легче. Я готова к тому, чтобы мы вернулись к изучению более продвинутой теории на наших уроках». «И вы выиграли пари с профессором Снейпом». Ее улыбка лукава. «О, да».        ***        Дорогой Перси, Так держать! Я поставлю тебя в неловкое положение и скажу, что горжусь тобой. Надеюсь, ты рассказал маме и папе. Анимагия — это действительно что-то. Могу признаться, я очень завидую. Когда мы увидимся в следующий раз, тебе лучше рассказать мне, с чего начать. Я слышал, вы с Тонкс много переписываетесь. Наверное, потому, что я так плохо умею поддерживать связь. Мне было грустно, что ты не приехал в Египет на это Рождество навестить нас с Биллом, но ведь с тобой в Хогвартсе был весь твой выводок. Я рада, что ты там лучше прижился. Безумно приятно думать, что ты уже почти заканчиваешь. Что ждет великого Персиваля Уизли дальше? Я хотела тебе кое-что рассказать. Я встретила здесь одного человека. Не волнуйся, он родом из Англии. Если я когда-нибудь наберусь смелости и расскажу маме, это хотя бы совпадет с моим возвращением домой. Я рассказала ему о тебе и о том, как ты помог мне разобраться в некоторых вопросах. От Тонкс пока ничего не слышно, но, думаю, она скажет, что уже давно пора. Я знаю, что ты еще молод, и в Хогвартсе у тебя много дел, не считая свиданий. Но я должен сказать, Перси… есть смысл в том, что они говорят о том, что есть на кого опереться. Это снимает с тебя такое бремя. С ним я могу быть самим собой, как бы пошловато это ни звучало. Судя по тому, что говорит Билл, он выбрал альтернативный путь — встречаться с как можно большим количеством девушек. Но я всегда чувствовал, что мы с тобой очень похожи, Перси. Я тоже хочу для тебя того, что есть у меня. В любом случае, может быть, на свой семнадцатый день рождения ты сможешь навестить меня с Тонкс. Если заранее заказать международный портключ, это не слишком дорого. Я могу познакомить тебя с Ди. И снова трижды за тебя, приятель. Ты так далеко продвинулся с тех пор, как был тощим мальчишкой, просившим дополнительных уроков. Аплодирую, Чарли        ***        Февраль 1993 года День святого Валентина — это катастрофа. Джинни посылает Гарри поющую валентинку. Что заставило ее сделать это? Генри наконец-то приглашает Мариану на свидание, что оказалось лишь чуть более терпимым испытанием. По крайней мере, в валентинке Генри не участвовал гном. ***        Март 1993 года Несмотря на то что Перси больше не тратит столько времени на тренировки по превращению, он с отвращением обнаруживает, что устал как никогда. Между разговорами с Томом и выполнением других обязанностей дни словно пролетают незаметно. Снейп особенно злопамятен после проигрыша МакГонагалл, давая ему все больше работы во время их занятий.       (Обмен репликами, которым он не гордится:       «Простите, если я не в состоянии помешивать десять котлов одновременно; мои самые искренние извинения за то, что у меня чертовски болит голова!»       «И вот он оказывается таким же слабым, как и остальные его жалкие сверстники. Разочарование, которого я должен был ожидать давным-давно. Должен признать, это моя ошибка»). И, если честно, он проводит довольно много времени, разговаривая с Томом. Том уже показал ему несколько своих воспоминаний — от забавных воспоминаний со сверстниками до занятий более продвинутой магией. Перси старается сыграть Игнатиуса идеально. Он всегда заинтересован, всегда благоговеет, всегда старательно льстит. Каждый раз, когда его вытаскивают из воспоминаний, он благодарит Тома. Том оказывается совсем не таким, как он ожидал. Возможно, потому, что другому мальчику шестнадцать, и он еще не стал закоренелым убийцей. Он обаятелен, остроумен, шокирующе высокомерен. Для Перси очевидно, как сильно он хочет добиться уважения Игнатиуса. Также очевидно, насколько он одинок. Даже когда Том показывает ему воспоминания о том, как он непринужденно стоит во главе толпы, Перси улавливает чувство изолированности, которое скрывается за его заученной улыбкой. Никто из этих мальчиков не бросает ему вызов, даже старший Гринграсс, который выглядит как молодой Лэндон, или Абраксас Малфой. Во время этих занятий Перси знакомится с мальчиками, или, по крайней мере, с их отраженными версиями. Абраксас напоминает ему Драко, или того, кем мог бы стать Драко, если бы тоже повзрослел и превратился в умного юношу с резким тоном и хитрым чувством юмора. Абраксас явно обладает деньгами и властью; все, что он делает, подкреплено спокойной уверенностью человека, который знает, что мир находится в его власти. Тому, как вскоре догадывается Перси, это ужасно не нравится — и в то же время он кажется слегка очарованным, следя за Абраксасом острыми, заинтересованными глазами. Абрахам Нотт — тихий и жестокий, что гораздо больше соответствует тому, чего Перси ожидал от одного из последователей Тома. Том показывает Перси воспоминания о первых встречах Пожирателей смерти, когда они еще не называли себя так, когда они были просто мальчишками, практикующими Темную магию в уединении Запретного леса. Возможно, до того, как Том начал бояться смерти? Если верить крестражу, то не намного раньше, напомнил себе Перси. Он не может забыть, что Том стал убийцей в шестнадцать лет. Дядя Тобиаса, Теодор, тихо, но твердо, пристально смотрит на Тома. Он мог бы исчезнуть из памяти, если бы Перси не наблюдал за ним, интересуясь его связями с Лэндоном и Тобиасом. Они называют тебя Лордом, — заметил однажды Перси, наблюдая, как Нотт мучает маленького кролика несколькими точными режущими чарами. Абраксас, стоявший неподалеку, зарубил его простыми, но смертоносными удушающими чарами. Он с изумлением смотрит на мрачное ликование Нотта. Перси почти ожидает, что тот вытрет руки о мантию или произнесет очищающее заклинание. Он чувствует, как Том удовлетворенно мурлычет при воспоминании. Да. Почему они вас так называют? Потому что они были созданы для того, чтобы преклонить передо мной колени, и они это знают. А может быть, вас заставят предстать перед ними. Перси понял, что Тому нравится эта мысль. А ты, Игнатиус? Что ты должен делать? И снова Перси отвечает инстинктивно. Все, что пожелает милорд.        ***        На следующий день Колина Криви, окаменевшего, приносят в больницу.        ***        Перси закапывает дневник во второй сундук. Сердце колотится, голова слабеет. Каждый час был расписан. Он заглядывает в свои дневник: он ведет тщательный учет всего, что делает. Он знал, что Том попытается овладеть им, но, когда он просматривает свое расписание, ни одна минута не остается не расписанной. Может, василиск просто бродит по окрестностям, думает Перси, заставляя себя сохранять спокойствие. В конце концов, Джинни наверняка не пустила его обратно в Комнату. Проблема в том, что Перси тоже не знает, как управлять василиском.        ***        «Почему мы не можем убить его, профессор?» Снейп ходит взад-вперед, обдумывая ситуацию. «Директор считает, что кто-то контролирует его», — говорит он. Он явно напряжен; обычно он не доверился бы Перси. Вслед за Колином пришли еще два студента, оба хаффлпаффцы шестого курса, отправившиеся на свидание поздно вечером. «Он хочет выманить его. Если мы убьем василиска, тот, кто его контролирует, предположительно исчезнет из замка», — заканчивает Перси с внезапным осознанием. В следующий момент его охватывает гнев. Это то же самое, что держать философский камень в замке. Дамблдору наплевать на других учеников, главное — заманить Тома в ловушку. «А студенты?» «Петухи в каждом коридоре», — пробормотал Снейп, расхаживая взад-вперед перед своим столом. «Ужасный шум, но альтернатива достойная». «Комендантский час, установленный призраками», — дополняет Перси. «Их не может убить василиск». Снейпа даже не оскорбляет эта идея. Перси начинает беспокоиться. «Все старосты и профессора должны путешествовать с зеркалами», — продолжает он про себя. «Тогда бы все знали, чего мы боимся», — говорит Перси. Снейп бросает на него сухой взгляд. «Как будто петухи не были признаком». Правда. В любом случае, единственный человек, который может контролировать василиска, — это Перси, и ему не нужны ни петухи, ни зеркала, чтобы понять, что происходит. Нет, советует он себе. Это не он. Как только они поймают василиска, нападения прекратятся. Возможно, он просто бродит по трубам, проголодавшись. «Мандрагор не будет до конца семестра, — задумчиво продолжает Снейп. «Но мы можем начать варить другие зелья». «Значит, мы думаем, что это Он?» осмеливается спросить Перси. Снейп мрачно улыбается. «Если это не так, то что-то близкое к нему».        ***        В школе завелся монстр, — пишет Перси дрожащей рукой. Он уже напал на четырех учеников. Грязнокровки? Трое из них — да, но один был полукровкой. Наследник, вероятно, совершил ошибку. Я не знаю, Том. Я думал о том, что это может быть за монстр. И? Я думаю, это василиск. Это наиболее логично. Верная догадка. Ты знал? Я понял это с первого раза, как и ты сейчас. Но дело в том, что я не знаю, как василиск может определить, кто из них Грязнокровка. Он не причинит тебе вреда. Откуда ты знаешь? Потому что ты со мной.        ***        Еще одно нападение, потом еще. Перси запирает дневник, но тот все равно появляется на столе, словно сам по себе. Слова так и вертятся у него на языке. Я одержим. Он кричит это в своей голове, желая, чтобы его щиты были менее крепкими, чтобы Снейп мог заглянуть в его разум. Однокурсники спрашивают его, не заболел ли он, и он безропотно лжет, его язык не принадлежит ему. Иногда он слышит в голове смех Тома. Иногда он слышит голос Тома в своей голове: он огрызается на Генри, когда тот дразнит Перси по поводу его очень красивой партнерши по Чарам, или отвечает на вопросы Локхарта с большим остервенением, чем Перси осмелился бы. Иногда ему снятся сны, и сны эти не его собственные.        Единственным утешением для него является то, что Том продолжает называть его Игнатиусом. На самом деле он не в голове, а где-то между щитами и разумом. Том не сомневается, что Игнатиус знает Окклюменцию. Кто бы не хотел защитить свой разум? Что со мной происходит? в отчаянии спрашивает Перси. Чернила пачкают его пальцы, когда он пытается достать книгу по краям. Ты помогаешь мне, — успокаивающе говорит Том. Мы же говорили об этом, помнишь? Я вернусь, и мы вместе будем править миром. Ты собираешься убить меня, Том? Темный смех. Ты мне нужен. Ты единственный, кому я могу доверять. И Перси сдается.        ***        Хагрида уводят. Миртл всхлипывает, туалет наполняется холодной, склизкой водой. Перси подмигивает ей из дверного проема, и она кричит ему, чтобы он убирался, ныряя в раковину. Он снова и снова приходит в ее туалет, но она отказывается с ним разговаривать. Дни сменяют друг друга. Он огрызнулся на Джинни, и ее подбородок дрогнул; Он не выполнил задание по Трансфигурации, и МакГонагалл начинает смотреть на него с растущим беспокойством; Снейп снова и снова проникает в его мысли, и он чувствует, как его щиты меркнут и начинают сдавать; Лэндон выглядит ошеломленным и оскорбленным: Я думал, мы снова подружились, но ты, как всегда, оказался болваном; Его Патронус не выпускает даже обычного тумана; Он смотрит на Миртл широко раскрытыми глазами, но не слышит, что она говорит; А в Больничном крыле скапливаются окаменевшие тела.        ***        (Том - Генри, это Генри, он в больничном крыле. Он чистокровный, Том! Разве мы не договорились, что кровь не имеет значения? Есть только власть и уважение, и те, кому их не хватает. Не лги мне: ты рад, что он убрался с твоей дороги. Том, я знаю, что это ты управляешь василиском. Кто-то умрет. Ты можешь спасти их. Вы должны сделать то, что я скажу. Нам нужен невинный, и тогда все вернется на круги своя).        ***        «Мистер Уизли, — говорит МакГонагалл. «Вы хорошо себя чувствуете?» («Уизли», — говорит Снейп. «Если вы не собираетесь сосредоточиться, не тратьте мое время». «Я думаю, я…» «Уизли? Уизли?»). «Перси, — нервно произносит Джинни. Он недоуменно смотрит на нее. В уголке своего сознания, который все еще принадлежит самому себе, он замечает, как она набирается храбрости и подходит к нему. «Это ты украл мой дневник?» Постепенно он осознает, что находится в Больничном крыле. «Зачем мне красть твой дневник?» Она наклоняется ближе. «Ты разговариваешь с Томом?» Он не может ответить. Он достает свою палочку.        ***        Когда Перси просыпается в Комнате, его первая мысль, путающаяся в голове, заключается в том, что здесь очень тепло, странная влажная сырость прилипает к груди и заставляет его задыхаться, когда он приподнимается. Проходит несколько секунд, прежде чем он приходит в себя и понимает, что Том стоит слева от него, почти как призрак, его фигура мерцает на свету. Он с интересом изучает дневник. «Ты собираешься убить меня?» Перси хрипит, его грудь все еще напряжена. «Нет, хотя ты мне солгал», — без обиняков заявляет Том. Он поднимает ухоженную бровь. «Гриффиндор, верно?» Перси смотрит на свою мантию и видит красный с золотом галстук. Он отвечает инстинктивно, его рот шевелится прежде, чем мозг успевает пробиться сквозь влажный туман, окружающий его: «Ну, когда ты сказал, что ты из Слизерина, я подумал, что должен солгать». Однажды нам придется узнать, о чем еще ты солгал», — говорит Том, продолжая перелистывать страницы. «И если ты солгал в чем-то еще, я убью тебя». Он ощущает острый приступ страха, который мало чем может ослабить его кипящий, непрекращающийся ужас. С огромным усилием он видит брешь в стене тревоги, которая его окружает, и вцепляется в нее всеми когтями. Шутка. Ему нужна шутка. Том любит его чувство юмора или, по крайней мере, отвлекается на него, а Перси определенно нужно отвлечься. «Ну, в одном я все-таки соврал», — говорит он, поднимаясь на колени, и голова его кружится. «Рассказывай, — холодно произносит Том, и Перси видит напряжение в линиях его призрачной спины. «Думаю, у тебя может быть лучший вкус на последователей». Он подражает голосу Тома, надеясь, что это сработает. «Нотт, серьёзно?» Том разразился хохотом, и, хотя Перси лежит на земле и ему больно, этот звук заставил его тоже улыбнуться. «В тот год у нас было скудное пополнение», — говорит Том, бросая Перси его палочку. Если у него и были какие-то сомнения по поводу доверия Тома к нему, то возвращение палочки другим мальчиком полностью их развеяло. «Теперь нам нужно закончить ритуал». «Какой ритуал?» спрашивает Перси, и его желудок внезапно снова сжимается. «Ну, ритуал — не совсем подходящее слово», — размышляет Том. «Помнишь наш разговор? Ритуал — это форма связанной магии, когда человек связывает свою магию в форму, чтобы использовать ее определенным образом. Это не совсем то, что мы делаем здесь». Перси не может вспомнить этот спор, и от этого его бросает в дрожь. «Когда мы это решили?» Том бросает на него веселый взгляд. «Только не говори мне, что ты забыл». С некоторым трудом Перси встает. Пальцы, обхватившие его палочку, успокаивают его. «Честно говоря, последние несколько месяцев прошли как в тумане, — признается Перси. Том поджал губы. «Тогда я, наверное, перестарался с одержимостью». «Одержимостью?» Перси пытается изобразить подобающее возмущение и пытается найти какую-нибудь стратегию. Он знает, что находится в Тайной комнате; она почему-то кажется ему знакомой, хотя он не может вспомнить, бывал ли здесь раньше. Том по-прежнему не смотрит на него. Он перелистывает страницы дневника, как будто что-то ищет. «Ты действительно не помнишь свой план? Это была твоя идея». «Напомни мне, пожалуйста, Том, — говорит Перси, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. «Для меня это немного ново». «Ты выглядишь так, будто увидел призрака», — усмехается Том. В голове Перси проносится мысль: может ли он вызвать призрака? Эльфа? «Мы знали, что мне нужна магия, чтобы покинуть дневник», — Том читает Перси лекцию. «Невинный. Ты обещал предоставить мне его». «Правда?» Перси ничего не помнит об этом — ни о ритуале, ни о том, чтобы добровольно принести кого-то в жертву. «А василиск?» Том снова хихикает. «Ты и это забыл? О, это было очень весело! Надо будет как-нибудь повторить. Я даже научил тебя немного парселтангу. Но ты все время пытался их предупредить. Честно говоря, немного нечестно с твоей стороны. Я знаю, что это может быть очень тяжело — твое первое убийство, но как только ты убьешь одного человека, ты поймешь, как это просто. Этим летом мы должны будем попрактиковаться». Перси демонстративно оглядывается по сторонам. «Где же монстр? Может, мне закрыть глаза?» «Он спит, — говорит Том, пренебрежительно махнув рукой. Его глаза светлеют. «Значит, ты не помнишь и Комнату». Перси с сомнением оглядывает сырую пещеру. «О, у нас будет столько всего интересного», — с нетерпением говорит Том. «Идем. До вас здесь была еще одна девушка — кажется, первокурсница. Она довольно сильная в магическом плане. Не грязнокровка, но дочь предателя крови, так что я не думаю, что по ней будут скучать». Перси в ужасе смотрит вслед Тому. Там, под огромной, внушительной головой Салазара Слизерина, лежит Джинни. Он не заметил ее, когда оглядывался по сторонам; она такая маленькая и бледная, что он прошел мимо нее, не узнав. Джинни. В конце концов, ничто из того, что он сделал, не спасло ее. Возможно, это даже усугубило ситуацию: придут ли Гарри и Рон, чтобы спасти её? Сможет ли Перси спасти ее без того, чтобы Том не ополчился на них обоих? Чем дольше он бодрствует и находится под контролем собственного разума, тем больше воспоминаний начинает проникать в него. Он помнит, что уже бывал в этом зале. Он помнит свой шок от гигантского бюста Слизерина и свое замечание о том, что он этим что-то компенсирует, из-за чего Том, едва ли более чем призрак рядом с ним, прочитал ему лекцию об уважении к старшим. Прошедшие месяцы — сплошная путаница; он даже не уверен, какой сейчас месяц и что он делал до того, как проснулся рядом с Томом. Он пытается заглянуть в свою голову, но полки не в порядке, книги на каждой полке подтоплены и неправильно распределены по категориям, а свет за пределами его ментальной библиотеки тусклый и мутный. Ясно одно: он не сможет завершить ритуал. Он спасет Джинни. Ему придется придумать оправдание или способ саботировать его. Пока же лучшее, что он может сделать, — это тянуть время. «Мы говорили о Волдеморте?» На лице Тома появляется каменное выражение. «Волдеморт?» Перси продолжает говорить, молясь, чтобы это были правильные слова. «Наверное, я не сказал тебе еще одну вещь», — нервно говорит он. «Ясно.» Когда он старается, сарказм у Тома получается не хуже, чем у Снейпа. Перси напоминает себе, что Том не может убить его, если хочет завершить ритуал. Никто не найдет книгу здесь, внизу; Перси — его последний шанс. «Возможно, это уже не в твоем времени, но я думаю… я думаю, что ты можешь быть Темным Лордом по имени Волдеморт». «И почему ты так говоришь?» Перси сглотнул. В горле у него невероятно сухо. «Волдеморт был Темным волшебником еще до моего рождения», — говорит Перси. «Его невероятно боятся, даже сейчас. Все называют его Тем, Кого Нельзя Называть». «И все же я слышу его имя из твоих уст». Перси нервно усмехается. «Я действительно его боюсь», — говорит он совершенно искренне. «Но я не думаю, что он назвал бы себя Волдемортом, потому что он хочет, чтобы его называли Тем, Кого Нельзя Называть. Я думаю, он хотел бы, чтобы его имя было известно. Я использую его как знак уважения». «И ты думаешь, что я могу быть им?» Том отвечает нейтрально. Перси не смог определить, по крайней мере в этом полуобморочном состоянии, считает ли Том себя уже Лордом Волдемортом, но он полагает, что скоро начнет называть себя этим именем. Его последователи уже перешептываются: «Мой Лорд». «Да, — говорит Перси. «Многие из твоих последователей — его последователи — Абраксас, Абрахам. Они называют его Темным Лордом. Он невероятно силен, очень искусен в Темной магии; и я не могу представить себе другого человека твоего возраста, которому ты позволил бы сравниться с тобой. Это должно быть ты». Даже сейчас, даже в страхе, Перси чувствует, когда Том ему приятен. Он согревает его, совсем чуть-чуть, и дает ему почувствовать кончики пальцев на руках и ногах, которые онемели. Том продолжает медленно листать дневник. «Что случилось с этим Волдемортом?» «Говорят, его убили, — осторожно отвечает Перси. «Отскочившее заклинание. Был мальчик, Гарри Поттер». «Мальчик, который жил», — закончил Том с неприязненным выражением лица. Да, Джинни обязательно рассказала бы Тому все о Гарри. «Да», — говорит Перси. «Но я не верю слухам». «Почему нет?» Перси жестом указывает на Тома. Честность здесь играет ключевую роль — воспоминания Перси о последних нескольких месяцах просачиваются медленно, но Перси уже знает Тома, знает его глубоко внутри, знает инстинктивно, что Том хочет услышать. (Перси не позволяет себе задуматься о том, что это может означать). «Из-за тебя», — говорит он просто. «Ты не позволил бы младенцу убить себя. Посмотри на себя сейчас; ты — он, даже если пока не знаешь этого». «Волдеморт означает бегство от смерти, ты знаешь. Ты умеешь летать, даже с края Астрономической башни». Том улыбается во все зубы. «Очень хорошо, Игнатиус», — говорит он мягко, и голос его почти теплый. «Если вы передадите мне свою палочку, я могу показать вам, но однажды я обнаружил довольно умную анаграмму. Вспомните мое имя: Том Марволо Риддл. Я — Лорд Волдеморт. Волдеморт — это мое прошлое, мое настоящее и мое будущее, наше будущее. Мы восстановим все вместе и будем править» . «Да, — говорит Перси, украдкой бросая еще один взгляд на Джинни. Она дышит, хотя и с трудом. Где же ее палочка? Перси мысленно оглядывается назад, но не может вспомнить, какое ядро у ее палочки. Придется надеяться, что она сработает. «А девочка?» «Мой дневник был у нее раньше, чем у тебя», — пренебрежительно говорит Том, рассматривая палочку Перси. «Она сказала, что нашла его в своих вещах. Такая зануда; я вздохнул с облегчением, когда ты украл его у нее». Том подражает ее голосу, высокому и плаксивому. «Том, я никому не нравлюсь. Том, даже мои братья не сидят со мной за ужином. Том, Гарри Поттер не знает о моем существовании!» Перси поморщился. Слышать, что Джинни все еще чувствует себя такой одинокой, такой изолированной, даже после того, как он изо всех сил старался присматривать за ней, — в лучшем случае деморализует. Прежде всего, — резко говорит он себе и с многолетней практикой отгоняет от себя чувство вины. Он гордится тем, что его голос не дрогнул, когда он спросил: «И она должна умереть?» Том пожимает плечами и бросает на нее короткий взгляд. «Нам просто нужна ее магия, я полагаю. Но убить ее было бы большей добротой, я думаю. Представьте себе, жить без магии. Я бы предпочел умереть». Перси сглатывает комок в горле и отходит от Джинни, не желая, чтобы Том заметил хоть какое-то сходство между ними. Он проводит пальцами по холодному камню статуи и старается держать под контролем свое отчаяние. Если бы ему пришлось выбирать между Джинни и планом… Если ему придется выбирать… «В Комнате довольно сильно сквозит», — замечает он, заглядывая за статую. Миртл шевелит пальцами, и он едва сдерживает удивленный вздох. Слава Мерлину, что Миртл так любопытна и так уверена в собственной непогрешимости. У нее хватает ума оставаться в тени, которую создает изгиб внушительного подбородка Слизерина. Он не уверен, что она сможет принести пользу — возможно, ей стоит просто обратиться за помощью к Снейпу, МакГонагалл, Дамблдору, — но его едва ли укрепляет ее холодное присутствие. «Незваные гости», — внезапно произносит Том, его голос становится холодным и отстраненным. Перси в панике оборачивается и видит, что он задрал голову, как зверь. Перси инстинктивно пытается прикрыть Миртл, но взгляд Тома устремлен на другой туннель, предположительно вход. «Прячься», — приказывает он, и Перси с облегчением отступает в сторону статуи. Его беспалочковые дезиллюминационные чары не самые лучшие, но, по крайней мере, адекватные, и он с облегчением принимает ощущение склизкого яйца. «Перси, что происходит?» Миртл дышит ему в ухо. Он так тесно прижат к ней, что кажется, будто он находится под водой. «Том, — произносит он одними губами, не решаясь издать ни звука. Мальчик — тень, дневник, крестраж, душа — вертит в руках палочку Перси и с изумительной непринужденностью смотрит на вход. Несмотря на приказ Перси скрыться, он просто отходит в тень и ждет, пока шум, который он слышал, не стихнет. Раздается тихое шипение и громкий скрип открываемой круглой двери, и все три члена Золотого трио осторожно ступают в зал. Перси застонал бы, если бы осмелился издать звук. Его паника настолько сильна, что он обнаруживает, что может полностью отстраниться от всего этого и смотреть на факты с отстраненным реализмом. Почти наверняка кто-то умрет. Вопрос только в том, кто? Конечно, не Гарри, но это не могут быть Рон или Джинни, и он не может обречь на смерть Гермиону (хотя, судя по всему, он предотвратил ее окаменение). Остается Перси? Хотя часть его души хочет немедленно встать между Томом и трио, Перси ждет в тени. Том жадно смотрит на Гарри. Он каким-то образом должно быть знает, что Гарри — Мальчик-Который-Выжил. Может быть, они чувствуют друг друга, может быть, их души имеют какой-то резонанс. Может быть, Джинни каким-то образом дала ему представление о нем. Том не станет убивать Гарри, не поговорив с ним сначала. Рон сразу же замечает Джинни (в отличие от Перси, которого к сестре должен был вести Том, потому что он совершенно бесполезный брат и ему должно быть стыдно за себя, о чем он будет думать только в том случае, если останется в живых). Он бежит к ней и падает на колени рядом с ней, его палочка катится рядом с ним. Перси сразу же нащупывает ее, но она оказывается сломанной и бесполезной. Почему его братья такие бесполезные? Почему они никогда не научатся беречь свои вещи? Неужели Рон думает, что у них есть галлеоны, чтобы он сломал свою палочку на втором году обучения в Хогвартсе? Какие у него планы на экзамены? Сосредоточьтесь, говорит он себе, не желая, чтобы его мысли перешли в истерику. Рон может даже не дожить до экзаменов. Гермиона следует за ним, но более осторожно. Она смотрит вокруг сузившимися глазами, собирая воедино символизм. «Гарри, — медленно произносит она, в ее голосе звучит страх, когда она рассматривает статую Салазара Слизерина. Хорошо. Перси не сказал бы, что Салазар Слизерин был особенно тонко чувствующим человеком. «Мы должны идти немедленно. Джинни здесь?» «Она упала в обморок или что-то вроде того», — говорит Рон, хватаясь за руку Джинни. «О, Джинни. Мама убьет меня, если я позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось». «Что с ней?» срочно спрашивает Гарри. Несмотря на то, что Том ни за что на свете не отпустит этих троих, Перси не может сдержать волнения и скручивает пальцы. «Идите», — приказывает он им. Берите Джинни и уходите. «Мы должны отвести ее в больничное крыло», — говорит Рон. «Давай, Гарри, помоги мне». Настроение в воздухе меняется, когда Гарри замечает Тома. Перси задыхается, когда Гарри начинает медленными, осторожными шагами приближаться к Тому, как будто его тянет за собой талисман или невидимая нить, на его двенадцатилетнем лице появляется выражение, которое кажется Гарри старше его лет. (Гарри узнает Тома?) «Она не проснется», — говорит Том, выходя из тени, и тот Том, которого Перси успел узнать — высокомерный, остроумный и жестокий, но вполне правдоподобный шестнадцатилетний подросток, — исчезает, сменяясь холодной и расчетливой маске. Перси теснее прижимается к Миртл, чей холодный туман кажется таким знакомым. «Что ты с ней сделал?» требует Гарри. Позади него Рон и Гермиона достают свои палочки. Миртл неловко шевелится, но не двигается. «Она сделала это сама», — поправляет Том. Он тонко улыбается. «Маленькая Джинни Уизли, такая одинокая, такая бедная. Ей не терпелось помочь мне. Она сказала, что это будет честью для меня». Перси вздрагивает, узнав свои собственные слова — слова, которые он считал умными и расчетливыми. Они звучат иначе, произнесенные ровным тоном Тома. Они заставляют его звучать жалко. Гарри не теряет самообладания. «Кто ты?» Том переводит взгляд на шрам Гарри. Он не уделяет внимания ни Рону, ни Гермионе. Даже Перси позволено оставаться в тени, скрытым от глаз. Нет, все внимание Тома приковано к Гарри, как и внимание Гарри к Тому, как будто они существуют в своем собственном маленьком кругу, отгороженные от всех остальных. Глядя на Гарри, маленького, с шишковатыми коленками, Перси в миллионный раз задается вопросом, почему именно этот непритязательный мальчик выбран героем. Да, есть пророчество, но почему именно Гарри? Он не достойный соперник для Тома; он мало что знает о магии, еще меньше — о силе. Он еще ребенок, в то время как Том, несмотря на свой возраст, явно волшебник другого калибра. Тому должен противостоять кто-то вроде Дамблдора, или хотя бы МакГонагалл или Снейпа. Это было бы более справедливо, более сбалансировано, более понятно. Гермиона дергает головой в сторону двери, и они с Роном начинают медленно пятиться к выходу. Том смотрит им вслед; несомненно, он следит за каждым их движением. «Ты — Гарри Поттер», — говорит Том, и по бесстрастному тону его голоса Перси понимает, что мысли Тома совпадают с его собственными, Тому не нравится то, что он видит. «Ты всего лишь мальчишка». Гарри упрямо поднимает подбородок. «А ты всего лишь призрак». Том улыбается. Улыбка, которую Перси вдруг узнал: улыбка змеи, признающей, что мышь сказала что-то умное, перед тем как змея бросится на нее. Перси уже не раз получал такую улыбку, смутно припоминает он. Перси прикусывает губу и отчаянно пытается заставить свой разум преодолеть застывшую нерешительность, охватившую его мысли. (Возможно, именно поэтому Гарри — герой, — отстраненно замечает он. Ему двенадцать лет, и он с гордо поднятым подбородком оскорбляет самого опасного человека своего времени). Дневник. Он должен добраться до дневника. Том не держит его в руках, но с точки зрения Перси он не видит, где Том мог его выбросить. Неизвестно, сможет ли он вызвать его, не имея прямой видимости. О, Снейп предупреждал его об этом. Почему он не стал более искусным в беспалочковой магии? Если он переживет это, то беспалочковая магия займет самое важное место в его списке дел. «Я не призрак, Гарри Поттер», — говорит Том. Он поднимает палочку Перси, и на ней появляются огненные буквы — анаграмма, которая заставляет всех троих членов Золотого трио вздохнуть как один. «Я — твой кошмар, воплотившийся в жизнь». (Несмотря на себя, Перси закатывает глаза. Вот шестнадцатилетний подросток, с которым он познакомился за последний год). «Это ты открыл Комнату», — обвиняет Гермиона, стоя за спиной Гарри, ее голос высок, но тверд. Том бросает на нее презрительный взгляд. «А вы — грязнокровка, спасшаяся от василиска», — говорит он, пожимая плечами. «И я рад сообщить вам, что у вас будет еще один шанс». Глаза Перси расширяются. Если Том собирается вызвать василиска, вероятность того, что они все пятеро умрут, резко возрастает. Ему придется действовать. Пока он не уверен, что именно это будет за ход — это зависит от того, что будут делать Том и Гарри, зажатые в своем неизбежном танце, — но, тем не менее, он должен будет сделать ход. Он поворачивается, чтобы шепнуть Миртл, но ее за спиной уже нет. Что ж. Добавить сюда одного призрака-изгоя, и вероятность успеха станет просто невозможно подсчитать. Том шипит, громко и гортанно, и от этого звука волосы на шее Перси встают дыбом. Статуя, к которой прижат Перси, начинает грохотать и со скрипом открывается, но он еще отчаяннее прижимается к ней, когда все взгляды обращаются к его положению. «Не смотрите на него», — кричит Гермиона и откуда-то из глубин своих карманов достает маленькое компактное зеркальце. Перси не может не восхищаться ее подготовкой, хотя и ищет в уме заклинание, способное наколдовать или трансфигурировать пару зеркальных очков. Может быть, модифицированный Окулярис? Он старается не обращать внимания на вибрации, исходящие от статуи, и сосредоточиться на академической задаче по спасению своей жизни. Рон сглотнул и крепко сжал свою сломанную палочку, переместив тело так, чтобы заслонить Джинни. «Вход позади нас, — говорит он, решительно кивая. «Закрой глаза и иди назад». Гарри не двигается, даже когда его друзья закрывают глаза и делают осторожные шаги назад. Вместо этого он что-то шипит в ответ, что-то отчаянное и срочное, но Том лишь восхищенно смеется. «Интересно», — говорит он, хищно ухмыляясь. «Ты похож на меня». «Я совсем не такой, как ты», — плачет Гарри. «Прекрати все сейчас же, Риддл». «Если ты такой же, как я, то сможешь контролировать ее», — отвечает Том, небрежно вертя в пальцах палочку Перси. «Продолжай, Гарри. Спаси своих друзей». Василиск выскочил во всей своей красе: рогатая голова высоко поднята, сверкают острые клыки. Перси оказывается достаточно близко, чтобы увидеть свое испуганное отражение в сверкающей чешуе и почувствовать гнилостный запах крови, исходящий от ее гигантского тела. Способность двигаться, думать покидает его, и он замирает в своем укрытии, пораженный величием и ужасом василиска. Даже Гарри выглядит неуверенно. Он крепче сжимает свою палочку и закрывает глаза. «Бегите, — кричит он, и все трое поворачиваются и отчаянно карабкаются к входу, держа Джинни между собой. Том мрачно усмехается и шипит команду. Круглый вход в Комнату начинает мучительно медленно закрываться, шипение и скрип камня, скользящего по камню, эхом разносятся по Комнате. Василиск нацеливается на троих детей, но шипение Тома останавливает его от нападения. Вместо этого он склоняет голову перед призраком Тома, позволяя крестражу почти нежно провести пальцами по рогам. У Тома длинные, тонкие пальцы, и Перси не без удовольствия наблюдает, как он осторожно проводит ими по грозному лицу василиска. «Я дам тебе шанс», — великодушно говорит Том. «Ты уже победил меня однажды, Гарри Поттер. Посмотрим, как ты сделаешь это снова». Пользуясь случаем, Перси выходит из своего укрытия, надеясь, что его защитят дезиллюминационные чары. Он не знает, что думает Том, ожидает ли он, что Перси придет ему на помощь и останется в укрытии. Он не может рассчитывать на то, что Том скажет василиску игнорировать Перси, но надеется, что увлеченность другого мальчика Гарри послужит ему необходимым отвлекающим маневром. Прижимаясь всем телом к холодному камню, он пересекает лицо Слизерина, не обращая внимания на приоткрытый рот — хотя, конечно, стоит задуматься о том, что во времена Слизерина образ змеи, выходящей из его рта, имел те же коннотации, что и сегодня, но Темная метка остается в силе, — пока не укроется в тени по другую сторону лица. Отсюда он видит раскрытый дневник, лежащий на полу, и мерцание над ним, свидетельствующее о том, что Миртл безуспешно пытается его забрать. «Акцио», — шепчет он как можно тише, протягивая пальцы. Дневник дрожит — Том оглядывается, но, кажется, не замечает, что делает Перси, — и Перси стискивает зубы, сосредотачиваясь. Цель, решимость, обдуманность. «АКЦИО!» Дневник летит к нему в руку с успокаивающим стуком. Он крепко сжимает его, бегло перелистывает страницы и убеждается, что, если не считать того, что они немного влажные, все выглядит как обычно. Его пронизывает холод Миртл, но она не решается выдать себя. Перси поджимает губы и роется в кармане в поисках пера. Он открывает первую страницу и пишет: «Том, что ты делаешь? Как он и предполагал, Том все еще способен отвечать. Его темный, уверенный почерк заполняет страницу, оставаясь ровным и четким, несмотря на то, что он подстрекает василиска убить своего злейшего врага. Я знаю, кто ты, Перси, — пишет он в ответ, и Перси замирает на месте. Том продолжает. Я не причиню вреда твоей сестре, какой бы слабой она ни была. Я так понимаю, там и твой брат? Конечно, Том знает, — с затаенным ужасом понял Перси. Как он мог не знать? Как Том мог месяцами владеть им, не видя имени Перси в своих заданиях и не слыша, как братья приветствуют его в коридорах? Конечно, он знает, но почему он до сих пор не убил Перси? Я понимаю, что ты презираешь свою семью, Перси, — мягко, с напевом произносит Том, даже когда холодным шипением приказывает василиску броситься, щелкая челюстями, на заднюю часть мантии Трио. Я надеялся, что ты позволишь мне избавить тебя от них, одного за другим, но я понимаю, что ты еще слаб. Ты еще не готов взять в руки свою судьбу. Моя судьба? Перси пишет дрожащими руками. Том улыбается, и Перси видит это даже отсюда, спрятавшись за статуей Салазара Слизерина. Ты будешь служить мне, — пишет он. Мы возвысимся вместе. Значит, ты всегда хотел использовать Гарри для ритуала. Конечно, — отвечает Том, как будто оскорбленный. Я не собираюсь отнимать у тебя привилегию избавиться от своей семьи, Перси. Я сказал это василиску только для того, чтобы напугать твоего брата и ее друга-грязнокровку. Гарри будет моей единственной победой. Перси чувствует облегчение, хотя ему, наверное, должно быть стыдно за то, что он так думает. Он оставляет дневник открытым, на случай если Том захочет передать ему еще одно послание. Миртл шепчет ему на ухо. “ Какого хрена? Она шипит, ее голос высокий и испуганный. Он смотрит на нее широко раскрытыми глазами, забыв, что она была здесь, невидимая. Он не хочет рисковать, заговаривая с ней; ему остается надеяться, что она ему доверяет, хотя он сомневается, что это так. Он знает, что она покинула его, когда у него теплеет на затылке. Перси крепче сжимает дневник и смотрит расширенными глазами, как Том с помощью василиска аккуратно отделяет Гарри от остальных, прижимая его к одной стене. Рон и Гермиона открыли глаза и кричат, выпустив палочки, но Гарри держит их закрытыми, возможно, предчувствуя жестокий танец василиска перед ним: её огромная шея извивается под свою собственную невидимую музыку, наслаждаясь секундами перед убийством. Гарри яростно шипит, возможно, угрожая, возможно, подначивая, возможно, умоляя, а Том шипит в ответ, в его глазах все еще пляшет веселье. Перси поражается тому, как они похожи: одинаковые темные волосы, светлые глаза.       «Отойдите от него!» Рон кричит, и Гермиона посылает в Тома заклинание. Оно растворяется в щите, который Том, несомненно, уже поставил, и оба замирают. Им всего по двенадцать лет, и они, вероятно, даже не знают о существовании щитовых заклинаний. (И снова, в той отсутствующей, отстраненной части сознания Перси, он думает о том, что ему действительно стоит помочь Трио выучить несколько полезных заклинаний). Том хмурится. Перси судорожными пальцами пишет: «Пожалуйста», и заклинание, которое Том посылает им, окрашивается в красный цвет. Они рушатся на землю, их развлекательная ценность исчерпана.        Гарри дергается, едва не открывая глаза, но умудряется их закрыть. «Отпусти их, Риддл! Они не имеют к этому никакого отношения!» «Ты прав, дорогой Гарри, — соглашается Том, делая осторожный шаг к мальчику. «Это касается только нас с тобой. Им не причинят вреда, если ты сдашься, даю слово». Гарри колеблется. Нет ни Рона, ни Гермионы, которые могли бы крикнуть ему, чтобы он не предлагал свою собственную жизнь. «Ты обещаешь?» Не слушай его, — умоляет Перси, его желудок превращается в лед. Хотя, возможно, Том дал Гарри такую возможность в первый раз; возможно, Гарри согласился умереть, чтобы Джинни жила. Неужели это должно было случиться? Может быть, здесь зародилась какая-то магия, что-то, что вернется и поможет Гарри позже.       (Перси должен был просто похитить Гарри, своего Гарри, и заставить его выпить немного Веритасерума. Для Перси отправить себя на десять лет назад во времени, будучи достаточно самонадеянным, чтобы поверить, что он сможет разгадать тайну, имея лишь кусочки и подсказки, было, откровенно говоря, самым глупым поступком, который Перси когда-либо совершал, и теперь он мог бы пнуть себя за это). «Конечно, — мягко говорит Том, но вдруг Миртл в ярости вскакивает и оказывается прямо между василиском и Гарри. «Не прикасайся к нему», — яростно говорит она, ее голос едва дрожит. Перси на несколько секунд закрывает глаза, отчаянно надеясь, что Миртл удастся выбраться невредимой. Том смотрит на нее не мигая, его самообладание пошатнулось лишь на мгновение. «Кто ты?» Миртл смотрит на него с отвращением. «Я помню тебя, Том Риддл, даже если ты не помнишь меня. Ты натравил на меня своего мерзкого монстра». Том быстро приходит в себя. «Миртл, дорогая Миртл, — успокаивающе говорит он. «Я никогда не хотел тебя убивать». Смех Миртл высокий и дикий. «Не лги мне, дорогой Том», — передразнивает она его. Гарри, пользуясь случаем, начинает боком отползать от василиска, его глаза по-прежнему закрыты. «С чего бы тебе заботиться о грязнокровке Миртл? Ты выбрал меня своей первой жертвой». Том сужает глаза. «Я тебя не выбирал», — пренебрежительно говорит он, хотя по внезапно вспыхнувшему на его шее румянцу Перси понимает, что он рассержен. «Я едва знал тебя. Ты была всего лишь жалкой грязнокровкой, оказавшейся не в том месте и не в то время. Твоя смерть ничего не значила». «Это будет что-то значить, если я помешаю тебе возродиться», — говорит Миртл, и Перси вдруг начинает гордиться ею, как бы по-идиотски она себя ни вела. И вдруг, глядя на фигуру Миртл рядом с фигурой Тома, он понимает, насколько они похожи: обоим по шестнадцать, оба — тени тех, кем они когда-то были, оба — годы, ушедшие из их времени, оба — частица их душ. «Уйди с дороги, глупая девчонка, — прошипел Том и, повернувшись, шипящим голосом приказывает василиску, все еще плетущему в воздухе странные узоры своей головой. Василиск делает выпад, и Миртл тоже. Ощущение, что сквозь нее проходит призрак, должно быть, так же странно для змеи, как и для Перси, поэтому василиск прерывает жест, прежде чем вступить в контакт с Гарри. Гарри открывает глаза, возможно, чувствуя, как близок он к смерти, но василиск отвлекается на Миртл, бесполезно щелкая челюстями на бесплотную форму Миртл. «Даже если ты убьешь меня, это не будет иметь значения», — кричит Гарри, возможно, чтобы отвлечь Тома, а возможно, потому что он хочет умереть с геройством. «Ты никогда не сможешь вернуться к власти, пока Дамблдор в Хогвартсе». Том не обращает на него внимания, продолжая выкрикивать василиску указания, которые тот игнорирует, намереваясь раздавить Миртл своими опасными клыками. Миртл делает сальто и крутится в воздухе, оставаясь вне досягаемости василиска, ее глаза сверкают за стеклами очков. Она сжимает кулаки, и ноги Перси становятся мокрыми, поскольку вода, с которой Миртл так сильно сроднилась, начинает собираться на полу. Гарри продолжает. «Дамблдор — величайший волшебник, который когда-либо жил», — дразняще кричит он, даже когда начинает сползать со своего места, прижавшись к каменной стене. «А ты всего лишь призрак». «О, ради Мерлина», — рычит Том, прежде чем резко скомандовать василиску, который поворачивает свою огромную голову и сталкивается с Гарри, чьи зеленые глаза вызывающе прищурены на Тома. Гарри рушится на землю, а Перси не может удержаться от испуганного вскрика. Миртл висит в воздухе, не двигаясь. В течение пяти долгих ударов сердца Том и Перси с недоверием смотрят на распростертого на полу Гарри. В Комнате внезапно стало очень тихо, только огромная фигура василиска скользит по мокрым плиткам, сворачиваясь в клубок, и его извилистая шея извивается. «Том», — задыхается Перси, выныривая из своего укрытия во внезапно наступившей тишине. «Том». «Окаменел», — говорит Том, подходя к застывшему Гарри и подталкивая его ногой. «Я думаю, ему все же следует поработать над ритуалом». Окаменел? Перси понимает, что Миртл, должно быть, спасла его, глядя на то, как неестественно неподвижна Миртл — одна рука по-прежнему вытянута, а лицо искажено в уродливой усмешке. Бедная Миртл, дважды сраженная одним и тем же василиском. У него сводит живот, и ему вдруг становится трудно дышать. Миртл — Миртл не может быть мертва, она уже мертва. Разве можно дважды оплакивать одного и того же призрака? Что он собирается делать с Миртл? Убил ли он ее, так же умело, как и Том? Том поворачивается к Перси, его лицо сияет и ликует. «Вот тебе и Мальчик-Который-Выжил, да?» Перси не может ничего сказать. Он лишь беззвучно держит в руках дневник, пытаясь рассмотреть смятые тела Рона, Гермионы и Джинни, застывшие тела Гарри и Миртл. Как он мог так опростоволоситься во всей этой затее? Крик заставляет их обоих посмотреть вверх, и Перси оцепенело узнает блестящее оперение феникса Дамблдора. Сам Дамблдор, скорее всего, не отстает. Хорошо, думает Перси, испытывая непреодолимое чувство облегчения. Он пытался сделать это сам; он пытался спасти мир сам; но он не герой. Он не смог сделать даже первое действие. Теперь Дамблдору придется взять все в свои руки. Все, что может сделать Перси, — это тянуть время до прихода волшебника. «Что за чушь?» язвительно говорит Том. Фоукс роняет что-то, какой-то сложенный кусок ткани, который падает между Перси и Томом. Это Распределяющая шляпа. На одну безумную секунду Перси подумывает о том, чтобы выхватить меч, инкрустированный драгоценными камнями. Но он не герой. Он не убийца василисков. Том фыркает, отбрасывая в сторону Распределяющую шляпу. «Идеально», — бормочет он, закатывая глаза. «Такой бесполезный артефакт». Фоукс приземляется на тело Гарри, и Перси чувствует, как внутри него разгорается надежда. Может быть, он оживит Гарри… — Но нет, он снова взлетает и взвивается в воздух, испуская заунывный крик, от которого Перси хочется сесть и зарыдать. «Заткнись, проклятая птица!» — раздражённо говорит Том, отрывисто приказывая василиску, который начинает следить своими огромными жёлтыми глазами за передвижением Фоукса по комнате. «Полагаю, это означает, что Дамблдор уже в пути. Чертовски здорово. Перси, пошли. Оставь брата, Дамблдор найдет его и отведет в Больничное крыло. Давай возьмем Поттера». Василиск бросается на Фоукса, но Фоукс уклоняется и разворачивается для контратаки, вытянув когти. Два древних зверя уклоняются друг от друга: Фоукс — от сверкающих клыков змеи, василиск — от острых когтей птицы. «У нас действительно нет на это времени», — простонал Том, направляясь к василиску. Точно также, как когда он нападал на Миртл, василиск, похоже, не обращает внимания на то, что Том имеет над ней власть, шипя и огрызаясь на Фоукса, который вскоре превращается в размытое красно-золотое пятно. И вдруг Фоукс торжествующе вопит, подныривая и нанося удар по левому глазу василиска. Василиск откидывает голову назад, его шипение становится раненым криком, и Том громовым голосом кричит на него. Испуганный василиск опускает голову, кровь медленно стекает на землю. Фоукс приземляется на статую, прямо над Перси. Он надеется, что Дамблдор не может видеть глазами феникса; он не знает, как он объяснит свое положение здесь, но надеется, что ему хотя бы дадут возможность попытаться. Однако, учитывая, что феникс теперь пристально наблюдает за ним, Перси начинает думать, что ему может не повезти. «Пошли, Перси», — говорит Том и отдает василиску команду. Василиск начинает пробираться обратно в свою нору, скользя задним ходом к статуе. Фоукс щелкает клювом, но, похоже, не возражает против его отступления. «В любом случае василиск нам больше не нужен». Двигайся, говорит себе Перси. Его ноги словно прилипли к полу. Страх, который он до сих пор игнорировал, грозит захлестнуть его, и в груди становится очень тесно. Он потерпел неудачу. Он — неудачник. Все это — вся работа последних шести лет, все это было напрасно. С карканьем Фоукс ныряет на Перси и с размаху приземляется ему на плечо. Когти феникса крепко впиваются в плечи Перси, и боли оказывается достаточно, чтобы вывести Перси из задумчивости. «Том, — медленно произносит Перси, когда Фоукс хрипит ему в ухо. Том поворачивается и видит Фоукса. «Чертова птица», — говорит он, бросая в Фоукса заклинание, от которого животное ловко уклоняется. «Я всегда тебя ненавидел». Фоукс наклоняется и очень осторожно проводит клювом по дневнику, который Перси все еще держит в своих влажных от пота ладонях. Том замирает, палочка Перси со звоном падает на землю, как будто он почувствовал это в собственном теле. Перси опускает взгляд на дневник, но боится действовать в соответствии с осознанием, которое только что промелькнуло в его мозгу. Том чувствует, что делается с дневником.       (Но Перси не готов убить Тома; это никогда не входило в его планы, пока не входило. Том по-прежнему нужен ему, он должен рассказать Перси, где находятся остальные крестражи. Перси не может позволить Фоуксу убить Тома, но он не может позволить Тому убить Гарри. Никто не может умереть, пока не наступит подходящее время). «Сними его с плеча, — хрипло приказывает Том Перси. Перси послушно отряхивается, но Фоукс глубоко вонзает когти, пуская кровь, и не подчиняется. «Сними его!» Все происходит очень быстро. Фоукс издает скорбный вздох, который эхом разносится по всей палате, а затем одна, две, три слезинки скатываются по его пернатой щеке и попадают на обложку дневника. Том делает шаг вперед, а затем исчезает, его последний крик резко оборвался. Перси внезапно остается один, держа в руках дневник, все еще поддерживая вес Фоукса. Тишина, наступившая после того, как Гарри был окаменел, была неожиданной и шокирующей. Эта тишина кажется гнетущей, поскольку Перси понимает, что он единственный в комнате, кто еще не спит. «Он… он мертв?» говорит Перси в наступившей тишине. Фоукс, разумеется, не отвечает — по крайней мере, словами. Он пристально смотрит на Перси и открывает рот. Из него вырывается нечто, что Перси впоследствии никогда не сможет вспомнить с ясностью, — песня решимости, силы и исцеления, которая порывами разносится по Палате. Она заставляет Перси думать о рыцарях на лошадях с высоко поднятыми жезлами, о блеске плаща единорога в полнолуние, о женщине в его объятиях, прижимающейся губами к его шее, о суете в Норе, когда она казалась успокаивающей, а не удушающей. А потом все закончилось, и Перси с удивлением обнаружил, что беззвучно плачет, и слезы безмятежно стекают по его щекам. Фоукс, кажется, смотрит на него со знанием дела, а затем, прежде чем удрать, щиплет его за ухо. Что-то похожее на ясность проникает в душу Перси. Возможно, что-то вроде покоя. Перси стоит в одиночестве и не двигается, чтобы вытереть слезы с лица. Хотя он не может сказать, что именно, многие вещи вдруг стали ему понятны. Ему не нужно быть героем — более того, он может никогда им не стать, и ему действительно стоит перестать надеяться, что он им станет. В этой истории уже есть герой, и два закадычных друга, и любовный интерес, и злодей. Перси не может быть ни одним из них, но это неважно. Это не его жизнь, но это его борьба, и он должен быть змеей в тени, ожидающей удара. (Он думает об этой песне, когда вызывает своего Патронуса, две недели спустя, набираясь смелости, чтобы проверить непоколебимость своей души в туалете Миртл, стараясь не смотреть на обломки на полу, стараясь не скучать по своему лучшему другу. Его почему-то не удивляет, что в этой жизни его воробей превратился в ворона с острым клювом и впечатляющим размахом крыльев, весомого и молчаливого, а не трепещущего и встревоженного.) В настоящем Перси на секунду задерживается, чтобы резко вдохнуть. Он должен сделать то, что умеет лучше всего: оценить ситуацию и приспособиться. Гарри жив. Рон жив. Джинни жива. Гермиона жива. Перси жив. Том, возможно, мертв. Фоукс здесь, а Дамблдора нет, если только он не прячется в тени, чтобы понаблюдать за дальнейшими действиями Перси. Перси использует поисковые чары. Дамблдора нет, если только он не сумел замаскироваться более тщательно, чем Перси предполагал, а это, как он теперь думает, не исключено. Но если бы Дамблдор был там, он бы уже увидел, как Том сговаривается с Перси. Он бы увидел, как его драгоценный Мальчик-Который-Выжил обездвижен. Нет, скорее всего, это продолжение его маленького испытания, проведенного годом ранее. Дамблдор должен был увидеть послание на стене, за которым, предположительно, следили Гарри, Рон и Гермиона; он должен был знать, что это Том. Он послал Фоукса, чтобы дать Гарри шанс сразиться, но для Дамблдора важно, чтобы именно Гарри победил Тома. Как же он может соответствовать этому повествованию? Сначала он раскрывает дневник и нащупывает перо. Том? Слабый всплеск чернил, но никаких слов. Том, скорее всего, не умер, а только струсил, возможно, навсегда, а возможно, лишь на мгновение. Вероятность — и то, что Перси уже знал Тома, — говорит о последнем. Я собираюсь вытащить нас отсюда, а потом мы все обдумаем, — пишет он и решительно закрывает дневник. Его сумка где-то здесь, рядом с тем местом, где он впервые проснулся. Он заворачивает дневник в свитер, который хранит для уроков зельеварения, и засовывает его на дно сумки. Следующий — Гарри. Перси отбрасывает свои эмоции и изучает Миртл. Он стремится к ясности, которую помнит по медитациям анимага, беспристрастно наблюдая за обстоятельствами дела. Теперь, когда он об этом думает, разве это не случилось с Ником в первый раз? Он смутно помнит, что Ника нашли рядом с каким-то первым или вторым курсом, и впоследствии Ник был в порядке. Как бы то ни было, что сделано, то сделано. Либо Миртл можно спасти, либо нельзя. Независимо от его личных чувств к ней, она является примечанием к истории Гарри. Перси накладывает диагностические чары на Рона, потом на Гермиону, потом на Джинни. Все живы, все оглушены. Впереди раздается крик Фоукса, и он качает головой, глядя на птицу. «Я вот думаю, — говорит он, глядя на застывшее тело Гарри. В оригинальной временной шкале… Гарри, предположительно, достал меч из Шляпы, как это сделал Лонгботтом во время Битвы за Хогвартс. Он убил или ранил василиска, а затем, вероятно, ударил им по дневнику, подчинив Тома настолько, что Дамблдор смог завладеть дневником и делать то, что нужно. Перси смотрит на Распределяющую шляпу, скомканную и отложенную в сторону. Почему в этот раз, без дневника, это не может быть правдой? Он подходит к шляпе и, чувствуя себя глупо, натягивает ее. Ты играешь в опасную игру, дитя, — мгновенно произносит Шляпа. Я предлагаю тебе превратиться в Дамблдора. Возможно, я так и сделаю, но это важно, — ворчливо отвечает Перси. Мне нужен Меч. Только истинный гриффиндорец может достать меч, мальчик. Разве я не настоящий гриффиндорец? Смех Шляпы эхом отдается в голове Перси. Попробуй, и мы увидим. Перси снимает Шляпу и, чувствуя себя довольно глупо, тянется к ней. Мне нужен меч Гриффиндора, — приказывает он. На секунду ничего не происходит. И тут, когда Перси начинает обижаться, что его не считают настоящим гриффиндорцем, невидимый груз словно опускается в Шляпу, так что он едва не роняет ее. Внутри Шляпы его пальцы сомкнулись вокруг инкрустированного драгоценными камнями меча. Он вынимает его, сверкающий и блестящий. Это самая красивая вещь, которую Перси когда-либо видел: хрупкая и прочная, рубины на рукоятке, несомненно, настоящие. Это не последний раз, когда я держу тебя в руках, — обещается Перси к Мечу, не желая больше ничего, кроме как взять его и добавить к сокровищам в своем хранилище. Рубины выглядят так, словно их вырезали из философского камня. Но он должен сосредоточиться на плане. Он спешит к Гарри и кладет меч ему в руки. Через секунду он поднимает его обратно и проводит им по луже крови на полу, образовавшейся в том месте, где Фоукс ослепил один глаз, позволяя каплям крови василиска размазаться по сверкающему металлу. Затем он осторожно вкладывает Меч в руки Гарри, надеясь, что это будет выглядеть так, будто Гарри отбил атаку василиска, но не смог убить его полностью. Должен ли он участвовать в этой сцене? Обеспокоенный брат, спешащий за Роном? Нет. Это было бы слишком подозрительно. Он должен придумать, как покинуть Комнату, а остальное оставить профессорам. На секунду Перси почувствовал, что его разум помутился, а неестественное спокойствие, которое он навязал себе, исчезло перед лицом этого последнего испытания. Затем он строго встряхивает себя. Он должен мыслить логически. Он уже бывал здесь, так сказал Том, значит, должен быть способ уйти. Он уже здесь раньше. Что-то в этом не дает ему покоя, но он не может понять, почему это так важно. Он уже бывал тут… Он смотрит на застывшую фигуру Миртл, и вдруг его осеняет. Карта! Она должна быть в его сумке, и магия, которую он наложил на нее, чтобы она сама заполнила недостающие пробелы, должна быть все еще активна. Он отчаянно роется в сумке, избегая дневника, и дрожащими руками разворачивает Карту. Комната теперь на карте. Он видит их мигающие точки. Том тоже на ней, и Перси откладывает этот факт в памяти, чтобы побеспокоиться о нем позже. Дамблдор находится в своем кабинете вместе с профессором МакГонагалл, Снейпом и родителями Перси. Он шепчет заклинание, чтобы увеличить карту, и она приближается к Комнате, показывая множество извилистых коридоров и труб. Он проводит пальцем по одной из них, которая, как он и предполагал, ведет прямо в ванную Миртл. Начинает формироваться план. В сумке у него лежат шары с записью парселтонга, которую Гарри услужливо сделал для него. В основном это базовые слова — в основном упражнения из первой главы учебника, но Перси также записал слова «открыть» и «закрыть», имея в виду, что, когда у него появится время, он сможет пошариться в ванной Миртл. Оставалось надеяться, что пароли для выхода из этого места были не сложнее. Он следует по Карте к входу, из которого вышло Трио. Он задерживает дыхание, когда стучит палочкой по сфере, но шипящего голоса Гарри оказывается достаточно, чтобы открыть дверь. Выбравшись наружу, он бросает последний взгляд на смятые тела позади себя, прежде чем отвернуться. Фоукс все еще там, его крики эхом разносятся по Комнате. С ними все будет в порядке. Карта ведет его по нескольким очень грязным и жутким коридорам. Перси останавливается, когда видит массивную кожу василиска, вытянутую в длину, — сухую шелуху огромной длины. У него пересыхает во рту, когда он думает о том, как им повезло, что никто из них не был убит василиском. Спасибо Мерлину за Миртл. Перси не обращает внимания на боль в груди при мысли о Миртл и, воспользовавшись случаем, распиливает палочкой часть кожи, запихивая ее в сумку. В конце концов, кожа василиска — чрезвычайно редкий и полезный ингредиент. Он продолжает свой путь по извилистым коридорам, пока не оказывается у основания большого и необъятного туннеля, такого высокого, что, подняв голову, он не может увидеть его вершину. Боковые стенки гладкие, и хотя они слегка наклонены, он не может себе представить, чтобы кто-то полз вверх. Он не может представить себе Тома, ползущего вверх. Конечно, когда он смотрит на карту, появляется маленький речевой пузырь с тем же непонятным письмом на парселтанге, что и в учебнике. Надеясь, что ему снова повезет с открытием, Перси достает сферу и снова стучит по ней палочкой. С одной стороны появляется небольшая дверь. Открыв ее, Перси видит длинную узкую лестницу, уходящую в темноту. Хотя Перси и не может представить себе Тома, поднимающегося по всем этим лестницам, эта идея гораздо правдоподобнее, чем любая другая. И вот, держа перед собой палочку, Перси начинает идти, что он удалится от ужасов этой Комнаты. После того, что Перси кажется несколькими часами, он появляется в ванной Миртл, и у него закладывает грудь от напряжения, вызванного таким количеством ступенек. (Его прогулки вокруг озера, как он полагает, были недостаточны для физических нагрузок героя. Неудивительно, что Гарри играет в квиддич). Войдя в комнату, он с удивлением смотрит на огромную зияющую дыру, где когда-то была раковина. По крайней мере, он полагает, что был прав насчет труб. Перси встряхивает головой, затем приводит себя в порядок и ждет, пока его дыхание успокоится. Он достает свою палочку и, как может, приводит себя в порядок, вытирая грязь и пот с мантии. Он убирает карту и сферу, а дневник убирает на дно сумки. Затем он начинает бежать по направлению к кабинету директора.        ***        Когда он подходит к горгулье, у него уже совсем сбилось дыхание. «Пожалуйста, — кричит он, и ему нетрудно симулировать слезы, сгустившиеся в горле. «Впустите меня! Сахарные перья». Горгулья не шевелится, и Перси тщетно пытается постучать по ней. Дамблдор должен слышать учеников снаружи, иначе эта статуя была бы совершенно бесполезна в качестве охранника. «Пожалуйста, мне нужно увидеть директора! Это срочно!» Горгулья приоткрывает один глаз и осматривает Перси. Затем с ворчанием орел лениво расправляет крылья, и Перси с нетерпением ступает на винтовую лестницу. «Перси?» Несколько голосов спрашивают одновременно. «Мама?» Перси пытается выглядеть удивленным, увидев своих родителей в кабинете директора. «Что вы здесь делаете?» Его мать фыркает и прижимает ко рту платок. «О, Перси». Она больно сжимает его руку, и он пытается подавить дрожь. Снейп поднимает на Перси скептическую бровь, но ничего не говорит. В дальнейшем Перси придется избегать допросов Снейпа, но это уже проблема другого времени. По порядку. «Мистер Уизли, — говорит Дамблдор, глядя на него. «Мой дорогой мальчик. Чем я могу вам помочь?» Верно. Перси старается выглядеть запаниковавшим и торопливым, что совсем не сложно. «Я видел надпись», — говорит он, задыхаясь. «Я заметил, что Джинни пропала». Мать фыркает и крепче прижимает к себе Перси, нечаянно задевая его плечо, все еще слегка кровоточащее от когтей Фоукса. Черт, он забыл залечить эти раны. Надеюсь, никто не заметит. «Ты не знаешь, где она может быть?» настойчиво спрашивает профессор Макгонагалл, делая шаг вперед. Перси отчаянно кивает. «Я думал, что Комната, я знал, что в последний раз она открывалась, когда Миртл была в Хогвартсе. Она ничего не говорила, говорила, что ничего об этом не знает, но я подумал, что она может врать». Дамблдор на кратчайшую секунду сужает глаза. Перси воспринимает это как подтверждение того, что он просил призраков ничего не говорить об открытии Комнаты, и продолжает рассказывать свою историю, переводя взгляд на МакГонагалл. «Поэтому, когда я увидел сообщение, я решил, что должен пойти к Миртл, убедить ее рассказать мне, что она знает», — продолжает Перси. «Я тайком выбрался из гостиной». «Это было ужасно опасно», — ругает профессор МакГонагалл. Он сглатывает, снова вспоминая Джинни, лежащую на полу. В другое время, в другом месте ему придется смириться с тем, что Рон был для Джинни гораздо лучшим братом, чем он когда-либо был. Однако сейчас не время. «Там огромная дыра, профессор. В ванной, там, где раковины. Я подумал, что Джинни забрали именно оттуда. Я пришел прямо сюда». «Ты ведь помогал Северусу, не так ли?» Дамблдор вмешивается, даже когда его мать достает свою палочку, явно готовая спуститься в гигантскую дыру. «Вы подозревали василиска». Перси кивает, надеясь, что не выдает себя. Он уже приготовил ответ на этот вопрос. «Да. Я сказал ему то, что рассказала Миртл: пара огромных желтых глаз». Снейп прочищает горло и делает шаг вперед. «Я сразу сказал вам о своих подозрениях, директор». «Да, я не имел в виду, что вы этого не сделали», — говорит Дамблдор, протягивая руку, чтобы остановить его. «Я просто сожалею, что не нашел времени допросить вас лично, мистер Уизли. Мне следовало бы вспомнить, кого я подозревал в убийстве юной Миртл». Это настолько вопиющая ложь, что Перси не может удержаться от того, чтобы не перевести взгляд на Снейпа. Снейп бросает на него взгляд, который Перси без труда истолковывает: сиди тихо. Дамблдор не упускает из виду то, как Перси посмотрел на Снейпа. Перси понял это по нахмуренным бровям, когда старший мужчина окинул его взглядом. На секунду он чувствует слабое давление в своем сознании и сосредотачивается на воспоминаниях о разговоре со Снейпом, о планировании петухов и призрачных патрулей. Давление исчезает. Дамблдор не выдает своих выводов, а просто встает из-за стола. «Тогда идем», — говорит он. Перси следует за ним. Мать смотрит на него так, будто хочет, чтобы он остался, но он держится рядом со Снейпом, и она ничего не говорит. «Мы еще обсудим это», — сообщает ему Снейп тихим, вкрадчивым голосом. Перси не отвечает. Лучше иметь дело с допросом Снейпа, чем с допросом Дамблдора. После нескольких мучительных минут молчаливого хождения по замку они добираются до ванной Миртл. Уже не в первый раз Перси задается вопросом, почему профессора не всегда используют домовых эльфов для передвижения. Заходя в ванную, Перси испытывает краткий миг страха, гадая, закроется ли отверстие, изменится ли что-то. Но когда Снейп отходит в сторону, он видит, что ванная выглядит точно так же. Его родители задыхаются от увиденного и хватаются друг за друга; Перси неловко отходит от них, на случай, если им взбредет в голову схватить его. Дамблдор накладывает на обломки несколько невербальных заклинаний, но не сообщает о результатах. «Это не проклятие», — говорит он. «Просто очень старая труба». «Директор, может быть, кому-то из нас стоит пойти первым, а кто-то останется», — говорит Снейп. Перси сужает глаза, недоумевая, почему он это предложил. Перси не намерен оставаться в стороне. Дамблдор отмахивается от беспокойства. «Это не должно причинить никакого вреда», — бодро говорит он, как будто это обычное дело. «В конце концов, время не терпит». «Моя девочка там, внизу, Альбус», — свирепо говорит его мать. «Пойдемте же.» Один за другим они уходят, и Дамблдор накладывает на них какое-то заклинание, чтобы замедлить их спуск. Последним идет Перси, и они с Дамблдором ненадолго остаются в ванной наедине. «Скажите мне, мистер Уизли, — говорит Дамблдор. «Вы когда-нибудь слышали имя Том Риддл?» Перси вздрагивает. Он не может так нагло лгать, но может хотя бы отмахнуться. «Мы думаем, что это он убил Миртл», — говорит он. «Он был студентом пятьдесят лет назад. Он пытался свалить это на Хагрида, но это не мог быть Хагрид». «Вполне», — говорит Дамблдор. «Северус сказал мне, что вы подозреваете, что Волдеморт вернулся, после событий прошлого года». Перси снова вздрагивает — и от шока, когда имя Темного Лорда произносится так открыто, и от смелости заявления. «Да, — говорит он хриплым голосом. «Да. Я думаю, он украл философский камень и возвращает себя к жизни». Дамблдор кивает сам себе. «Я хочу поговорить с вами, как только мы вернемся», — говорит он. «У меня есть к вам предложение». С этими леденящими душу словами он отступает назад и жестом приглашает Перси идти вперед. Перси моргает от внезапно образовавшегося в животе комка и нервно шагает в отверстие. Как и было обещано, его спуск происходит медленно и контролируемо, и он оказывается на дне примерно через тридцать секунд. Остальные столпились у двери, которую Перси оставил открытой, и заглядывают на лестницу, которую Перси оставил открытой. «Странный способ путешествовать», — говорит профессор МакГонагалл. «Наверное, это магия замка». «Интересно, кто решил спрятать вход в покои Слизерина в туалете», — соглашается Снейп. Он выглядит довольно подавленным при этой мысли. Затем появляется Дамблдор и спускается вниз. Он тоже окидывает лестницу быстрым взглядом, но затем бодро шагает дальше. «Вперед, дорогие друзья, и держите свои палочки наготове». Они идут по тому же пути, что и Перси, но в обратном направлении. Все происходит примерно так же, хотя Перси замечает, что Снейп тоже забирает себе часть шкуры василиска, к счастью, не заметив, где Перси отпилил квадрат своей палочкой. Дамблдор не объясняет, откуда он знает, куда идти, но он уверенно ориентируется в лабиринте. Единственный сюрприз — в одном из поворотов они находят Гилдероя Локхарта, который выглядит довольно беспомощным. «Гилдерой?» с недоверием спросила профессор МакГонагалл. Локхарт ухмыляется. «Я вас знаю?» Снейп закатывает глаза. «Обливиэйт, я полагаю», — говорит он, — «И довольно плохо сделанный». Дамблдор кивает и оглушает его, позволяя ему без сил рухнуть на землю. «Нам придется вернуться к Гилдерою, но будьте осторожны: тот, кто его применил к нему Обливейт, может быть еще на свободе». Перси смотрит на Локхарта, когда они проходят мимо него и продолжают путь. Это дело рук Рона, если он правильно помнит исходную хронологию. Было что-то такое в том, что Рон поместил Локхарта в больницу. Перси всегда считал, что, хотя Локхарт и был мошенником, он не заслуживал того, чтобы ему неизлечимо повредили мозг. Дверь в Комнату все еще открыта. Фоукс сидит на земле, как бы охраняя ее. «А я-то думал, куда ты запропастился», — говорит Дамблдор, протягивая руку. Фоукс взлетает на насест и кричит Дамблдору на ухо. Перси крепко держит свою палочку, готовый объясниться, если Дамблдор вдруг повернется к нему. Все, что делает Дамблдор, — посылает в Комнату заклинание. «Четыре живых человека, — сообщает он, — и, если я не ошибаюсь, один призрак». Они пробираются в Комнату и видят картину, которую Перси оставил для них. Теперь, когда кажется, что Перси все сошло с рук, он может осознать, что на самом деле поступил хорошо. Кажется, что все произошло хорошо, и при этом не выглядит слишком постановочно. Его мать тут же отрывается от группы и падает на колени рядом с Джинни и Роном. Артур не отстает. Они вновь обращают внимание на троих, которые тут же начинают подниматься и стонать. «Гарри!» кричит Рон, приходя в себя. Рон моргает и смотрит на своего отца, который сжимает его в объятиях. «Папа?» Джинни бросает взгляд на мать и начинает плакать. Рон и Гермиона не отстают. Перси наблюдает за ними. Был ли он когда-нибудь таким молодым, таким беспомощным? По обоюдному согласию, остальные члены группы оставляют родителей Уизли присматривать за тремя студентами. Перси считает, что ему следовало бы также проверить Джинни, но он слишком озабочен судьбой Гарри и Миртл — не говоря уже о том, покажется ли ему правдоподобной история, которую он придумал. Вместо этого он следует за Снейпом. Дамблдор окидывает сцену внимательным взглядом. «Окаменелость», — констатирует он, прежде чем осмотреть неподвижное тело Миртл. «Должно быть, она приняла на себя весь удар василиска». «С ней все будет в порядке?» с тревогой спрашивает Перси. Дамблдор благосклонно улыбается ему. «Вы должны знать; я полагаю, вы изучали призраков больше, чем любой другой студент Хогвартса за последние несколько десятилетий. С ней все будет в порядке, хотя для ее исцеления потребуется нехитрая магия. Нам придется подождать, пока все студенты уйдут, чтобы обратиться к Хогвартсу». Перси чувствует облегчение, хотя и понимает, что она может все рассказать директору, когда он ее оживит. Но она не заслужила смерти от рук Тома Риддла. «Гарри тоже будет в порядке, я надеюсь, что он сможет рассказать нам, что здесь произошло», — размышляет Дамблдор, глядя на меч. Гарри, конечно же, не будет помнить, как сражался с василиском; сможет ли Перси стереть ему память? «Должно быть, он сражался с василиском», — говорит профессор МакГонагалл, опускаясь на колени рядом с Гарри и осторожно кладя руку ему на лоб. «О, Гарри. Ты так похож на своих родителей». Перси и Снейп случайно встречаются взглядами именно в этот момент. Перси приходится скрывать совершенно неуместную ухмылку при виде черного взгляда, брошенного на Снейпа в ответ на замечание профессора МакГонагалл. «Но не прикончил его», — усмехается Снейп, оглядываясь по сторонам. «Каким-то образом он все еще остается Окаменевшим. А кто оглушил остальных?» «Это был Том Риддл», — вклинивается Гермиона, не в силах молчать даже в такой щекотливой ситуации. «Он сказал, что он Волдеморт». Джинни начинает плакать еще громче, и Гермиона произносит. «Тот, кто не должен быть назван». «Вполне допустимо произносить его имя, дорогая девочка», — рассеянно говорит Дамблдор. «Страх перед именем только усиливает страх перед самой вещью. Том, говоришь?» «Это был дневник», — шепчет Джинни сквозь рыдания. Она встречает взгляд Перси, и он расширяет глаза, не понимая, что означает ее многозначительный взгляд, но, тем не менее, узнавая его. «Мне очень жаль, профессор Дамблдор. Я думаю, что дневник контролировал меня!» Контролировал ли ее дневник? Перси нахмурился, пытаясь собрать воедино связное повествование из своих разрозненных воспоминаний. Возможно, дневник и контролировал ее, но не с тех пор, как Перси забрал его, верно? «Дневник?» Несколько взрослых спросили одновременно. «Он написал ответ», — всхлипывает Джинни. «Я думаю, что оно каким-то образом было живым». «О, Джинни, — горестно говорит отец, обнимая Джинни. «Сколько раз я говорил тебе, что нельзя доверять чему-то, если не знаешь, где оно хранит свои мозги?» Джинни прячет лицо в груди отца. Перси продолжает наблюдать за ней: что-то во всем этом не сходится. Как Том затащил Джинни в Комнату? Она была оглушена, но не похоже, чтобы она была одержима. Предположительно, когда Фоукс сделал то, что сделал, чтобы урезонить Тома, то если бы Джинни была одержима им, она бы проснулась. Здесь есть что-то, чего Перси не помнит. Что-то, что он должен выяснить. Дамблдор печально качает головой и смотрит на Джинни поверх своих очков-полумесяцев. Он, несомненно, думает о том же. «Многие сильнее тебя были призваны Томом Риддлом против их воли», — говорит он. Перси не уверен, было ли это сказано с добротой или предупреждением. «Когда вы в последний раз, помнится, писали в этом дневнике? Джинни прячет лицо, бормоча: «Кажется, несколько недель назад».        Это определенно ложь. Джинни лжет ради него — но почему? «И где сейчас этот дневник?» Все трое детей поворачиваются и смотрят на то место, где должен быть дневник. Перси тоже смотрит, но на полу нет ничего, что указывало бы на то, что крестраж когда-то лежал именно в этой луже. Он сжимает сумку и крепче прижимает ее к себе, чувствуя, что должен был спрятать ее перед тем, как идти к директору. Дамблдор внимательно осматривает место, как и Снейп с МакГонагалл. Он внимательно смотрит на статую и мазок крови, стекающий с губ Салазара. «Должно быть, василиск забрал его, — пробормотал Дамблдор про себя. «Том, должно быть, дал ему инструкции на случай ранения». Он повернулся лицом к остальным членам группы. «Когда вас оглушили?» Рон нервно прочистил горло. «Том и Гарри сцепились, сражались друг с другом. Кажется, шипели друг на друга». Дамблдор медленно кивает, поворачивается и бросает на Снейпа многозначительный взгляд. Перси внимательно наблюдает за ним. Что знает Дамблдор? Что знает Снейп? «Мы наложили на него заклинание — по крайней мере, Гермиона наложила». Рон одарил Гермиону самым ласковым взглядом, который Перси когда-либо видел в ее адрес. «Моя палочка… она ненадежна». Рон виновато смотрит на МакГонагалл, его уши покраснели. «Вы случайно не видели Гилдероя Локхарта?» Снейп и МакГонагалл смотрят друг на друга с мрачным ликованием. «Мы вернемся к бедному Гилдерою позже», — авторитетно заявляет Дамблдор. «Продолжайте, мистер Уизли». «Это все, что я помню», — говорит Рон, слабо пожимая плечами. Гермиона кивает, сидя рядом с ним. «Понятно». Дамблдор поворачивается к МакГонагалл и Снейпу. Перси удивляется, что его родители ведут себя так тихо, особенно его мать, которая ждет, пока Дамблдор закончит свое расследование, прежде чем потребовать, чтобы ее детей отвезли в больницу. Это молчаливое, испуганное почтение не похоже на них. Они смотрят на Дамблдора не как на директора школы, в которой учатся их дети, а как на своего генерала, понимает Перси, наблюдая за тем, как его мать следит за каждым движением Дамблдора, как его отец все еще надежно держит в руке свою палочку, прижимая к себе Джинни. Дамблдор говорит на низких тонах, но Перси все равно отчетливо слышит, что он говорит. Может быть, он хочет скрыть свои слова от Гермионы, Рона и Джинни? «Гарри, должно быть, защищал меня, чтобы вызвать Фоукса», — задумчиво говорит Дамблдор. «Мне не нравится, что этого дневника здесь нет», — мрачно говорит Снейп. «Это значит, что Он не до конца побежден». «Василиск все еще жив, — соглашается МакГонагалл. Дамблдор снова смотрит на статую Салазара Слизерина. «В отсутствие хозяина Том временно лишен энергии», — говорит он. «Нам придется тщательно обыскать это место и попытаться найти дневник, но, думаю, пока что ученики в безопасности от василиска». Снейп делает шаг вперед. «Что это за дневник, Альбус?» Дамблдор поднимает глаза и видит, что Перси наблюдает за ним. Он мягко улыбается и поправляет очки, выглядя при этом так, словно они обсуждают непослушного ученика или интересную статью. «Тайна», — невозмутимо говорит он, и Перси понимает, что это, должно быть, ложь. «Мощная магия, но магия, которая требует дальнейшего изучения. Мы должны изучить ее, если хотим иметь хоть какую-то надежду быть на шаг впереди Тома». Перси хочется что-то сказать, но он воздерживается, не желая привлекать к себе лишнее внимание. Он молчит, пока Дамблдор выводит их, левитируя Миртл и Гарри впереди группы. Он ничего не говорит, когда неподвижное тело Локхарта присоединяется к жуткой процессии. Вернувшись в ванную Миртл, он поворачивается, чтобы последовать за родителями в Больничное крыло, но Дамблдор останавливает его, мягко положив руку на плечо. «На пару слов, мистер Уизли». «А почему Перси все-таки здесь?» Немного грубо выпаливает Рон. Дамблдор поворачивается к Рону и одаривает его успокаивающей улыбкой. «Твой брат догадался, где ты можешь быть», — говорит он. «Своим быстрым спасением ты обязан его дедуктивным способностям». «Мы догадались обо всем первыми», — ворчит Рон, но в основном под нос. Перси смотрит на него безразличным взглядом. Благодарность есть, хотя вопрос об этом, как Трио догадалось об этом, заслуживает дальнейшего размышления. Дамблдор ждет, пока родители Перси уйдут с тремя детьми и тремя плавающими телами на буксире, и только потом поворачивается к нему. Снейп и МакГонагалл тоже остаются. Перси не замечает, что МакГонагалл склонилась над ним в защитном жесте. Однако то, что скажет Дамблдор, будет довольно неожиданным. «Ваши подозрения верны, мистер Уизли», — говорит он, окидывая его пристальным взглядом. Перси усиливает свои ментальные щиты, но Дамблдор, похоже, не пытается вторгнуться в его сознание. «Волдеморт пытается вернуться. И вполне возможно, что ему это удастся». Перси тяжело сглатывает, но лишь кивает. «Я хотел бы, чтобы вы присматривали за своими младшими братьями и сестрами», — продолжает Дамблдор. «Если говорить прямо, я считаю, что юный Гарри Поттер будет играть центральную роль в этой драме еще много лет. Думаю, мы все видим, что Рональд готов следовать за Гарри в любую опасность, с которой тот может столкнуться». Перси кивает с чувством обиды. Даже сейчас Дамблдор хочет, чтобы Перси помогал шпионить за его двенадцатилетним братом; даже сейчас подразумевается, что Рон или даже Джинни будут играть более важную роль в грядущих событиях, чем Перси. Дамблдор не задумывается ни о гениальности Перси, ни о его преклонности, ни о его преданности, ни о его предвидении. Он просто хочет воспользоваться услугами Перси в качестве шпиона из-за его близости к Мальчику-Который-Выжил. «Мы должны опередить эту угрозу», — заключает Дамблдор. Он кладет руку на плечо Перси, вероятно, полагая, что Перси будет согрет и польщен его интересом к нему. Перси старается не выдать своего лица, не доверяя попыткам передать тепло. «Нам нужны такие острые умы, как у вас, чтобы мы могли это сделать». «Да, директор», — послушно говорит Перси. «Я сделаю все, что в моих силах». МакГонагалл и Снейп ничего не говорят, хотя выражение их лиц — оба недовольные — обещает будущую дискуссию. Пока же Перси лишь коротко кивает им обоим, после чего поворачивается и выходит один. Он выбирает долгий путь в больничное крыло, внезапно почувствовав себя очень уставшим. Он вдруг осознает, что не знает, какой сегодня день, и даже день недели. Он не помнит ни этого утра, ни предыдущего, кроме как в резких, размытых всплесках. Ноги сами несут его к капающему посланию, начертанному на той же стене, что и в предыдущем времени. Слова те же: их скелеты будут вечно лежать в Палате, а почерк дрожащий и неровный. Перси смотрит на нее очень долго. Его мозг слишком устал, чтобы думать, но он прокручивает в голове события дня, мысленно отмечая странности и волнения для последующего изучения. В этот раз что-то в этом деле изменилось. Что-то в этом деле еще не решено.       ***        Он остается в постели на весь следующий день. Прошлой ночью весь факультет засиделся допоздна, слушая сокращенную версию истории от Рона, Гермионы и Джинни. На самом деле все осталось так же, как и в прошлый раз: Гарри победил могущественного волшебника, выдававшего себя за наследника Слизерина, который выпустил василиска на школу. Они не упоминают ни дневник, ни Комнату, говоря вместо этого, что все произошло на территории у Большого озера. Перси невольно задается вопросом, кто рассказал им эту историю, кто согласовал детали, почему никто — даже он сам в оригинальном времени — не задался вопросом, кем на самом деле был Наследник Слизерина или кто выдавал себя за него. Все они, как и он, полагали, что Наследник — взрослый волшебник, возможно, живущий в Комнате и управляющий монстром по своему усмотрению. Ему не хочется встречаться с соседями по дому, Фредом и Джорджем, Роном и Джинни. Вместо этого он ложится в постель и позволяет себе один-единственный день не думать о Томе и не беспокоиться о будущем. Вместо этого он погружается в свои мысли и разбирает свою мысленную библиотеку записей, многие полки которой находятся в беспорядке. Привычный процесс сортировки воспоминаний успокаивает его, и он начинает пытаться соединить разрозненные точки, оставшиеся после того, как Том овладел им. Он помнит, как сидел на уроке, а Том постоянно отпускал язвительные комментарии; как Том услышал фамилию Уизли и сам обиделся на нее; как Джинни стояла перед ним с бледным и замкнутым лицом; как они с Томом занимались магией; как Том понял, что Перси — Уизли, а Перси быстро заговорил, объясняя, что ненавидит быть Уизли, что он предатель крови своей семьи, что он предпочел бы быть кем-то другим, а не тем, кто он есть. Его беспокоит то, что, подобно Империусу, он действовал в основном на автопилоте. Перси сосредоточился на воспоминаниях о том, как Том открыл его истинную сущность. Они никогда не уважали меня, вспоминает он. Я хочу стать величайшим из них. Это правда; это должно быть правдой, чтобы Том ему поверил. Он не помнит, чтобы разрабатывал эту стратегию — хотя и предусмотрел возможность того, что Том узнает его личность, — и даже с учетом дополнительной ясности, которую дает ему Окклюменция, он не может вспомнить, что сознательно решил солгать. Он обижен на них. Он хочет стать самым великим из них, несмотря на Рона, несмотря на Джинни, несмотря на Фреда. Перси очень долго избегал осознания того, что за этим последует, но в конце концов набрался храбрости и посмотрел ей в лицо. В другом времени, в другой жизни он вполне мог добровольно последовать за Темным Лордом. Если бы Том уделил ему столько внимания в первый раз, если бы он был первоначальным получателем дневника… он мог бы обеспечить смерть Гарри.        ***        На следующий день Снейп настигает его. Перси идет в Большой зал на завтрак, когда перед ним, как по волшебству, появляется Снейп. Он дергает Перси за руку и умело перенаправляет его путь так, что они оказываются в классной комнате, прежде чем Перси успевает осознать, что произошло. «Плохие рефлексы», — говорит Снейп, отпуская руку Перси. «Я мог бы просто убить вас». «Вы все еще можете», — огрызается Перси, потирая то место, за которое его схватил Снейп. «Что это значит?» «Я хочу поговорить с вами». Снейп скрещивает руки и смотрит на Перси пронизывающим взглядом. «Вы знаете о призраке Миртл и о Томе Риддле больше, чем предполагаете». Перси пытается выпрямить позвоночник. «Я знал, что Том Риддл убил Миртл, или, по крайней мере, подозревал», — подтверждает он. «Я говорил об этом с Хагридом много лет назад. Можете спросить у него, если не верите мне. Я не знал, что он Темный Лорд». «Вы подозревали». Перси раздумывает, что сказать. «Да», — говорит он, не в силах придумать, как солгать. «Я изучал его весь год, пытаясь собрать все воедино». Он рискует сказать откровенную неправду. «Я думал, что это тень, ожившая благодаря философскому камню. Я не знал, что существует дневник». Снейп поджимает губы, раздумывая над этим. «Почему вы не пришли к директору со своими подозрениями?» Они уже говорили о недоверии Перси к директору школы. Сейчас он не хочет рисковать и поднимать эту тему. «Я говорил с вами, — говорит он вместо этого. «Я не знал, прав ли я насчет Тома Риддла. Если бы я знал, что Джинни общается с ним, я бы сказал об этом гораздо раньше». Снейп постукивает пальцем по своей руке. «Я осмотрел вашу сестру», — говорит он обманчиво спокойно. Перси чувствует, как волосы на его шее встают дыбом. «Для той, кто якобы был одержим большую часть срока, ее мозг выглядит вполне здоровым. Провалов в памяти мало, здоровье вполне нормальное. Конечно, были воспоминания о том, как она писала в дневнике». Он достает свою палочку и направляет ее прямо на Перси. «Воспоминания о том, как ты говорил то же самое». Перси смотрит на Снейпа широко раскрытыми от страха глазами. — Из-за… из-за меня? С трудом выговаривает он. «Да, — говорит Снейп, не опуская палочку. «Прямо перед ее исчезновением. Вот что, по-моему, произошло, Уизли. Вы нашли дневник; возможно, она его выбросила. Вы начали писать в нем и очень быстро поняли, что держите в руках. Да, вы сразу узнали имя Тома Риддла. Как вы сказали, у вас были подозрения в течение многих лет». «Почему бы мне не сдать его немедленно?» протестует Перси, его сердце колотится. Он застрял в трясине нерешительности, которую хорошо знает каждый лжец, однажды столкнувшись с ней: продолжать лгать или сдаться? Снейп невесело улыбается. «Ты всегда хотел быть особенным», — насмешливо шипит он. «Перси Уизли, которого все не замечали. Ты думал, что сможешь победить Тома. Ты хотел быть героем». «Я бы так не поступил», — говорит он, не признавая того факта, что именно это он и делает. Но все не так просто. Ему приходится держать все в тайне, стараться по возможности не нарушать хронологию событий. Он не считает себя героем, не совсем, хотя иногда ему хочется, чтобы это было так. «Возможно, вместо этого вы стали поддаваться влиянию Тома», — продолжает Снейп. «Ты уже изучаешь Темную магию, ты уже жаждешь власти, с тобой уже трижды в неделю занимается глава Слизерина. Том — не тот Темный Лорд, о котором вы знаете из сказок ваших родителей на ночь; он всего лишь подросток, ему всего шестнадцать лет, как и вам». Перси невольно думает о том, чтобы сдаться. Но как он сможет все объяснить? Они захотят изучить его воспоминания, прослушать весь год и узнают его секрет, как только он снимет щиты Окклюменции. Он должен солгать — но только правду. «Я не делал этого», — говорит он и поднимает подбородок, чтобы встретить твердый взгляд Снейпа. Он ждет знакомого мерцающего давления разума на свой собственный, а затем заполняет голову воспоминаниями о шестом курсе — первом. О его страхе перед Наследником, о чувстве вины и стыда за то, что он не защитил Джинни, о растущем беспокойстве по поводу Гарри Поттера. «Джинни открыла Тайную комнату, а не я». И у нее получилось — в прошлый раз. На этот раз все гораздо более туманно. Перси считает, что под и действием Веритасерума он может с уверенностью сказать, что не открывал Камеру — в конце концов, технически это был Том, — но он не хочет рисковать. Снейп отстраняется от его мыслей и спокойно смотрит на Перси, даже не делая вид, что извиняется за вторжение. «Я думаю, что вы могли быть одержимы», — прямо говорит он. «Ваш разум показывает признаки этого». Перси делает единственное, что может сделать. Он позволяет страху и тревоге, которые он испытывает, играть на его лице, расширяя глаза и быстро моргая. «Одержимым?» «Откройте сумку», — приказывает Снейп, и Перси повинуется, возблагодарив Мерлина за то, что оставил дневник во втором сундуке, надежно запечатанном и спрятанном под одним из ритуалов, который он прошел в прошлом году. «Домовые эльфы сейчас обыскивают вашу комнату. Возможно, дневник находится у вас, но вы его не помните». Снейп обыскивает свою сумку и обнаруживает, что она пуста. Домовой эльф, которого он вызывает секундой позже, подтверждает то же самое: дневника нет. «У меня его нет, — настаивает Перси. «Снейп отворачивается от Перси и начинает аккуратно складывать все в сумку. «На месте Тома я бы поступил именно так». «Овладеть несколькими учениками?» Снейп задумчиво кивает. «Какая-то магия позволяет ему, его версии, оказывать влияние на окружающий мир, — размышляет он. Скорее всего, он питается магией своего носителя». Ваша сестра хотела избавиться от дневника, но не помнит, как это сделала; Тому понадобилось бы больше, чем первокурсница. Возможно, он оказал влияние на вас, или на другого однокурсника, или даже на профессора».        Перси поспешно кивает, испытывая облегчение. «В этом есть смысл», — соглашается он. «Тогда он сможет пользоваться магией от нескольких человек и не полагаться на одного ученика».        Снейп кивает сам себе. «Нам нужно найти дневник. Вы действительно ничего не помните о нем?» Перси выдерживает взгляд Снейпа, но на этот раз тот не углубляется в его мысли. «Не знаю», — изо всех сил лжет он. «Но я могу помочь вам найти его». «Возможно, — разрешает Снейп. «Сначала вы поможете мне приготовить зелье против окаменения. Возможно, кто-то из студентов видел, кто на него напал». Ему придется что-то делать и с этим. Обливейт, скорее всего. «Да, я могу помочь», — поспешно соглашается Перси. «Я тоже поспрашиваю, может, у кого-нибудь из студентов пропали воспоминания». Может быть, ему следует случайным образом околдовать большое количество студентов, сглазив их, чтобы они забыли выходные в октябре или декабрь. Цена для каждого ученика была бы незначительна, и это помогло бы запутать следы в случае, если директор или Снейп будут проверять каждого ученика. «Сэр, — рискует Перси, прежде чем Снейп выпроваживает его. «Что это за дневник?» «Нечто более темное, чем то, с чем вы когда-либо столкнетесь, я полагаю», — мрачно сказал Снейп. «Я не знаю, но намерен узнать».        ***        У МакГонагалл хватает терпения дождаться их следующего занятия, но суровый взгляд, которым она встречает Перси, сообщает ему, что сегодня они не будут рассматривать его предложение. «Я знаю, что вы знаете о делах с Томом Риддлом и Миртл больше, чем вам хотелось бы, чтобы я верила», — прямо говорит она, что является жутким зеркальным отражением того, что Снейп сказал ему всего несколько дней назад. Перси теперь более готов к этому. Он снова рассказывает о Миртл и о том, как он пытался найти связь между Томом Риддлом и Тем, Кого Нельзя Называть, но у него не было убедительных доказательств. «Я ходила в школу с Риддлом, знаете ли», — говорит она, когда он заканчивает. Она язвительно улыбается его удивлению. «Вряд ли он меня знал, но я его точно знала. Мы все знали. Риддл был явно предназначен для чего-то особенного; мы все думали, что Альбус, который в то время был профессором трансфигурации, или Слизнорт — профессор зелий, или даже директор школы попросят его стать их учеником, что было бы большой честью». Почему Перси не подумал о том, когда МакГонагалл пошла в школу? Может быть, потому, что он не знает ее возраста? Конечно, она ходила в школу с Риддлом. Кто же еще: Может быть, Спраут? «Когда я начала работать в Хогвартсе, директор доверился мне настолько, что я узнала, что Риддл — тот самый человек, который наводил ужас», — продолжает МакГонагалл. «Сначала я не могла в это поверить, но я никогда не верила, что Хагрид был тем, кто убил Миртл». Это был еще один аспект, который он не учел: МакГонагалл, судя по всему, любит Хагрида или, по крайней мере, довольна им как коллегой. Она никогда бы не поддержала его кандидатуру, если бы искренне считала его убийцей. «Странно иметь такого однокурсника, как Риддл, — размышляет она. «Наверное, так же, как иметь учеником Гарри Поттера. Я знала, что он совершит великие дела, но никогда не могла предположить, что он сделает на самом деле». «Я понятия не имел», — говорит Перси, когда становится ясно, что она ждет, когда он что-то скажет. МакГонагалл чётко кивает. «И я надеюсь, что вы не совершите ошибку, решив, что снова все знаете», — говорит она с укором. «Мы могли бы обсудить ваши опасения, и я могла бы их подтвердить. Вы умны, мистер Уизли. Можно даже сказать, гениальный. Но вы не обладатель всех знаний мира». Он склоняет голову, чувствуя себя наказанным. «Простите, профессор». Она вздыхает и протягивает руку через стол, чтобы положить ее на его руку. «Я знаю, что вы не всегда доверяете директору», — говорит она к его удивлению. «По правде говоря, я не совсем вас виню, особенно после прошлогоднего фиаско. Альбусу приходится нелегко, он балансирует между властью, которой обладает как Верховный чародей, и должностью директора школы. Возможно, вы все не знаете историю Гриндельвальда, но Альбус победил последнего Темного Лорда, который был у нашего общества. Это было ужасное время, хуже, я думаю, чем правление Тома. Я думаю, что это сильно тяготит его. Он чувствует ответственность за Тома». Дамблдор ответственен за Тома настолько, насколько вообще может нести ответственность один человек. Перси несколько раз говорил с Томом о Дамблдоре и знает, что нет никого, на кого Том обижался бы больше, чем на Альбуса Дамблдора. «Наверное, я подумал, что вы могли бы поговорить с ним, если бы я пришел к вам», — признается Перси. «Я должен ему доверять. Просто с вами я чувствую себя более комфортно». «И вы можете продолжать это делать», — говорит она, крепко сжимая его руку. «Я забочусь о вас, мистер Уизли. Мне было очень приятно учить у вас, и я надеюсь, что мы продолжим общаться и после вашего выпуска в следующем году. Как глава вашего факультета и как ваш профессор, я готова предоставить вам конфиденциальность, если вы обратитесь ко мне, при условии, что сохранение ваших секретов не причинит вреда другому студенту. Надеюсь, вы сможете доверять мне и в будущем». У Перси сжимается горло. Он беззвучно кивает, не желая давать волю слезам, которые грозят вот-вот хлынуть внутрь. Она отстраняется и тянется за чашкой чая. «Надеюсь, вы и ваша семья также примите мои извинения», — говорит его профессор. «Я подвела Джиневру. Я знала, что у нее были проблемы, но не вмешалась так прямо, как следовало бы. Она явно не чувствовала себя комфортно, разговаривая со мной или с кем-то из гриффиндорских старост». «Она бы не стала с вами разговаривать», — говорит Перси, поднимая взгляд. Ему невыносима мысль о том, что МакГонагалл испытывает такое же тяжкое чувство вины. «Я несколько раз говорил с ней о дневнике. Я, конечно, не знал, что это такое, но я видел, как много она в нем писала. Том, наверное, не позволил бы ей рассказать вам, даже если бы она этого хотела». «Я благодарю вас за это, но мне следовало быть более инициативной», — твердо говорит МакГонагалл. «Нас может ожидать война, мистер Уизли. Поскольку тот, кто владел Квирреллом, потенциально находится на свободе, философский камень украден, а дневник на свободе, новый конфликт кажется неизбежным. Точно так же, как на стороне Темного лорда может оказаться непропорционально много рекрутов из Слизерина, факультет Гриффиндор станет непропорционально большой мишенью. Мне нужно быть более бдительной». Она делает паузу, а затем продолжает. «Мистер Уизли, я знаю, что Альбус просил вас присматривать за юными Рональдом и Гарри, но я бы хотела, чтобы вы обращались ко мне с любыми другими подозрениями, которые у вас могут возникнуть. Я не буду привлекать директора, если в этом нет необходимости. Ваши догадки в этом году были хорошо обоснованы и совершенно верны, и вместе мы, возможно, смогли бы предотвратить эту ситуацию». Перси не может не улыбнуться. «Да, профессор», — говорит он, и на этот раз это звучит искренне.        ***              Перси видит сны.       Ему снится огромная рогатая голова василиска, его желтые глаза. Они впиваются в него своим собственническим взглядом, и горло перехватывает от застрявшего внутри крика. Он вдруг осознает, что его одежда промокла насквозь, а от ее промокшего подола исходит неприятный запах крови и мочи. Где-то позади него смеется Том Риддл, холодный, чувственный и властный. В тот же момент Перси осознает, что держит в руках меч, инкрустированный рубинами. Давай, — подбадривает его Том, обдавая щеку Перси теплым дыханием. Это поразительный контраст с сырой прохладой коридора второго этажа. Я не могу, — говорит Перси. Василиск не боится: он знает, что он не нападет. Том издает тихий звук разочарования. Я не всегда буду рядом с тобой, ты же знаешь. Вместе они опускают меч.        ***        Он не открывает дневник. Он вообще не осмеливается к нему прикоснуться, когда Снейп так внимательно наблюдает за ним. Он помогает Снейпу сварить зелье против окаменения и сопровождает его в Больничное крыло, чтобы ввести его. Невербальный Обливейт, которое он практикует, сослужило ему хорошую службу: Дамблдор и Снейп осматривают всех свидетелей и приходят к выводу, что Том, должно быть, стёр все их воспоминания. (Каждый день он выбирает пять человек для Обливиэйта, подкарауливая случайных людей на лестничных клетках и беззвучно произнося заклинание, когда они идут по территории. У каждого из них он отбирает минуты, случайные минуты, минуты учебы, еды или похода в Хогсмид. На всякий случай). Гарри, похоже, с осторожностью относится к тому, что ему все говорят: он победил василиска и спас всем жизнь. Возможно, когда ты мальчик-герой, ты принимаешь подобные истории как должное. Однако на Гарри он накладывает тонкий Конфундус, призванный лишь запутать, а не стереть память. Директор погружается в его сознание, но, похоже, приходит к выводу, что Гарри просто ничего не помнит после драки с Миртл. Гарри отказывается рассказывать кому-либо о том, что они с Томом шипели друг другу. Возможно, он расскажет друзьям, но ни Рон, ни Гермиона не выглядят особенно дружелюбными по отношению к Перси. Он старается не показывать своего недовольства. Непохоже, что они знают, что он спас им всем жизни. Он видит Люциуса Малфоя не один раз. В первый раз Перси уклоняется, когда Люциус идет к кабинету директора, а за ним по пятам плетется домовой эльф. Перси любопытен, но не настолько, хотя он замечает, что Люциус оставляет эльфа на время своих последующих визитов. Семестр заканчивается. Внезапно. (У него возникает воспоминание о провалах в памяти — насмешливый голос Тома в его ухе: «Да ладно, Перси, ты же знаешь, что это не так», но он предпочитает не обращать на это внимания). Он не одержим; дневник не был открыт. Это просто его мозг обрабатывает обрывки воспоминаний и путаные мысли о последнем семестре. Профессор МакГонагалл задерживает Перси в последний день занятий. Она сует ему в руки небольшой переплетенный том. У него сводит желудок, но это не дневник, по крайней мере, пока. «Я знаю, что ваше сердце лежит к Министерству, — говорит она. «Но не стоит тратить свой ум на препирательства и толкотню мужчин и женщин, которые не могут оставить свое детство за воротами Хогвартса». Значит, он знает, что это такое. Традиционно, при подаче заявки на ученичество необходимо предоставить один блокнот в кожаной обложке, заполненный оригинальной идеей или предложением; одним сундуком одежды, чтобы обозначить готовность отказаться от других вещей; и одним золотым галеоном, который должен быть выплачен по окончании ученичества, чтобы символизировать богатство знаний, которые будут получены.        С изумленными глазами он встречается взглядом со своим престарелым профессором. «Профессор Снейп может попытаться дать вам тоже, но я не собираюсь упускать ни одного из своих львов в его подземелье», — фыркнула она, решив проигнорировать выражение его лица. Ему удается криво улыбнуться. «И вы бы сказали, что оставили свое детство у ворот Хогвартса?» «Я едва покинула Хогвартс, поэтому мне не приходилось делать выбор», — чопорно отвечает она. Если бы он принял ее предложение об ученичестве, то смог бы остаться в Хогвартсе. Он мог бы присматривать за своими братьями и сестрами и, что еще важнее, быть рядом с Гарри. Но если он присоединится к Министерству, то сможет участвовать, когда Темный Лорд возьмет власть в свои руки. (Может, Снейп предложит ему тетрадь? Он не может представить, что Снейп захочет взять его в ученики, но, возможно…) «Конечно, вы все равно должны сделать предложение, достойное моего времени». Он так сильно хочет принять его, что это обжигает. Перси всегда любил трансфигурацию, и за последние несколько лет частного обучения он познакомился с некоторыми из самых диких форм магии. Он открывает книгу, так похожую на книгу Тома. Он гадает, кто сделал Тому предложение об ученичестве, или же Том сам купил свою книгу, желая быть сам хозяином самому себе. «Я сделаю все, что в моих силах», — отвечает он, и его желудок снова сжимается.        ***        Во время поездки на поезде Перси настолько поглощен обдумыванием возможного предложения по исследованию, что не сразу замечает, как Джинни проскальзывает в его купе. Там пусто; похоже, все друзья, которых он успел завести за последние несколько лет, не выдержали года, в течение которого Перси пропадал в дневнике. Когда он замечает ее, ему приходится несколько раз быстро моргнуть, прежде чем он сможет сориентироваться. «Джинни. Все в порядке?» «Ты все еще разговариваешь с Ним?» торопливо спрашивает Джинни. От Перси не ускользает, что ее маленькие ручки крепко сжимают волшебную палочку. В памяти Перси всплывают размытые воспоминания: Джинни, темная комната, чувство страха. «Нет», — честно отвечает он, думая о дневнике, оставленном в багаже. Он еще поговорит с ним, но планирует провести лето вдали от бархатных интонаций Тома. Джинни теряет дар речи и расслабленно откидывается на подушки. Волшебная палочка повисает у нее в пальцах. Он подавляет желание прочитать ей лекцию о том, как правильно держать ее. «Слава Мерлину». Они наблюдают за размытым пейзажем, пока поезд приближает их к Норе. «Почему ты солгала?» Джинни пожимает плечами. «Я подумала, что лучше, чтобы они думали, что это я, а не ты», — говорит она, ее щеки краснеют. И добавляет с юмором, не свойственным ее возрасту: «Я ведь одиннадцатилетняя девочка». «Уже почти двенадцать», — отвечает Перси, хотя понимает, к чему она клонит. Это удивительно продуманно: Перси, почти достигшего совершеннолетия, вполне могли отправить в Азкабан, если бы кто-то попытался осудить его за попытку убийства. «Спасибо, Джинни. Что тебе сказал Том?» Джинни бледнеет и смотрит на свои руки. Она слабо пожимает плечами, но ничего не отвечает. Перси позволяет молчанию затянуться, и наконец она бормочет, перебирая пальцами: «Ничего особенного, правда. Он был очарователен, понимаешь? А я…» Ее голос понижается до шепота. «Мне было так одиноко, Перси». Кто-нибудь на самом деле счастлив в Хогвартсе? Перси думает о Чарли, о Джинни, о Гермионе, даже о Миртл. Многие из них не могут найти общий язык со своими сверстниками. Кто виноват в том, что они чувствуют себя такими одинокими? «Он очарователен», — соглашается Перси. Даже сейчас в ушах Перси звучит ровная усмешка Тома. «Невероятно умен и хитер». Джинни быстро кивает, продолжая смотреть на свои руки. Джинни такая маленькая. Ее руки такие маленькие. Как он мог позволить ей пройти через это — через все это? «Разговаривая с ним, ты тоже чувствуешь себя умной и сообразительной». «Почему ты перестала с ним разговаривать?» Джинни поднимает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и Перси хочется снова вжаться в ритмичное движение поезда, чтобы устоять перед выражением боли, исказившим ее рот, таким тревожным на ее одиннадцатилетнем лице. «Он был плохим», — шепчет она. «Перси, он заставил меня управлять василиском». Перси вздыхает. Вопрос о василиске остается открытым. Он думает о Гарри. Разве это милосердие — лишить его возможности снова встретиться с Темным Лордом и победить, убить василиска гриффиндорским мечом? Перси не может представить, каково это — в двенадцать лет знать, что он способен на великие подвиги. Отнимать у Гарри это самопознание кажется несправедливым. По крайней мере, Гарри будет верить, что он встретился с Томом лицом к лицу и победил. «Директор Дамблдор теперь знает о василиске. В следующем году все будут в полной безопасности. А Джинни-Том овладел тобой, ты понимаешь это? Ты ни в чем не виновата». «Я писала в дневнике. Никто меня не заставлял». «Когда ты понимаешь, что дневник опасен, уже слишком поздно», — решительно говорит Перси. «Ты ничего не могла сделать». Джинни мрачно поморщилась. Он знает, что ей потребуется много времени, чтобы разобраться в этом, так же как и ему самому потребуется много времени, чтобы смириться с тем, что Темный Лорд неоднократно и беспрепятственно являлся ему в голову. «Зачем ты взял дневник?» Он делает еще один глубокий вдох, а затем совершает нехарактерный для него поступок: протягивает руку вперед и берет маленькие ладошки Джинни в свои. «Я всегда буду защищать тебя», — обещает он, не сводя с нее глаз. Ее руки вспотели, ногти обкусаны до крови, а его большие ладони полностью закрывают ее. «Признаюсь, возможно, мне следовало отнести дневник Дамблдору; я позволил своему любопытству опередить себя. Но никогда не сомневайся, что я буду заботиться о тебе, Джинни. Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, какой бы страшной она ни была. Даже если это полностью твоя вина, я обещаю помочь». В ее глазах блестят слезы. Он не отстает. Он так и не смог сказать ей это в первый раз, больше он ее не подведет. Джинни фыркает и бросается к нему, а он зарывается головой в ее мягкие волосы. «В любом случае, — говорит он, неловко прочищая горло. «На этот раз ты скорее спасла меня. Взять вину на себя — это настоящий гриффиндорский поступок». Джинни влажно хихикает и поднимает голову. «Это была даже не не совсем ложь». Она прижимается к нему, а затем сползает с его коленей, слегка покраснев. Перси обычно не любит публичных проявлений привязанности, даже с младшей сестрой. Тем не менее он уже знает, что будет дорожить воспоминаниями об этих объятиях. Возможно, это последнее, которое он получит.