***
– Ало, – проглотив сухой ком в горле, ответил Джисон. – Привет, сынок. Как дела? Голос матери был привычно бесцветным. Ни грустным, ни веселым. Никаким. Словно она была роботом. Неживой. Хан растерялся. Молчал. Долго думал, что ответить. Но вышло только: – Зачем звонишь? Грубо. Чертовски грубо. – Я уже не могу позвонить своему сыну!? – сорвалась она. Как обычно. Разговоры с матерью всегда проходили в таком тоне. – Ты не звонила мне полгода. – Я ждала, что ты позвонишь первым. – Я не хотел, – прямо ответил Хан. – Ясно… – она снова замолчала. – Так как у тебя дела? – продолжила через время. – Нормально. Работаю. – Понятно. Ее односложные ответы всегда раздражали. Джисон не понимал, когда она звонила и что-то спрашивала, а сама никогда не отвечала. Ясно. Понятно. Наверное. Ладно. Казалось, кроме этих слов она ничего больше не знает. – А ты как? – снова спустя время спросил Джисон. – Неплохо. Вот опять… – Открыла свой ресторан. Думала, может, зайдешь как-нибудь. – С Минхо? Нет ответа. Мать тяжело выдохнула, а затем сквозь зубы произнесла: – Снова про него. Вы еще общаетесь? – Да. Он мой брат. – Он тебе не брат! – резко ответила она. – Щенок, с которым ты трахался у меня под носом. – Мам… Хватит. Мы больше не занимаемся этим. Я же обещал. Ложь. Вы все так же спите друг с другом. Постоянно. – Это не отменяет того факта, что ты спал с… – Ты позвонила впервые за полгода, чтобы отсчитать меня как маленького? – перебил ее Джисон. – Я давно вырос. Ты опоздала. В трубке послышался всхлип. Она заплакала. Да. Джисон был резок. Но и мать заслужила все это. Она тоже виновата. Она виновата, что сделала его таким. Что много работала, забивая на воспитание сына. Но при этом постоянно срывалась на него из-за оценок. Ей был важен только статус в обществе. Но никак не семья. Когда Сонхи решила выйти замуж второй раз, Джисон думал, что она наконец-то переосмыслила свои ценности. Свою жизнь. Но нет… Она осталась все такой же… Только стала еще хуже. Теперь она обижалась на своего сына по любому поводу. И всегда обвиняла в своих бедах лишь его одного. Я не виноват, что ты такая, мам… – Ты меня совсем не любишь, – сквозь слезы произнесла она. – Тебе всегда плевать на свою мать. О да. Ее манипуляции. Раньше Джисон велся на них как дурак. Извинялся ни за что. «Я сделаю все, что ты хочешь, мам. Только не плачь». Но с возрастом стал игнорировать. Он тут ни при чем. А мать поплачет и успокоится. – Думай так дальше. Мне не плевать на тебя. Ты мне дорога. Я переживаю за тебя. Но он никогда не скажет ей этого. Ведь и она никогда не говорила ему. Мама не научила его проявлять свои чувства. А Джисон сам сделать этого не смог… Голос на том конце трубки раздался только через какое-то время: – Слышала, ты взял интервью у знаменитого художника. Дашь почитать? – Прочтешь в интернете. Оно выйдет в пятницу. – Ссылку… – Найдешь сама. Оно явно будет пестрить везде. – Ладно… Да сколько можно… В какой раз Джисон слышит эту тишину? Зачем звонить, если только и делаешь, что молчишь? – Я рада, что у тебя все в порядке. А ты разве спрашивала? – Не мешало бы встретиться. Приезжай как-нибудь ко мне в ресторан. Тут делают твое любимое кальби с кимчи. Мне уже давно не нравится это блюдо, мам. Да и ты знаешь, что я не ем кимчи… Или уже забыла? Конечно, забыла… В трубке послышался незнакомый женский голос, что вежливо обратился к его матери и попросил помощи. – Мне пора. Сотрудники зовут. Ты обязательно заходи. Я буду ждать, – и сбросила. Даже «пока» не сказала. Как всегда… Мама ХХХ-ХХ Nonhyeon-dong, Gangnam-gu… Джисон свайпнул всплывающее окно, так и не открыв сообщение полностью.***
Наступил четверг. Сегодня у Джисона все валилось из рук. Либо это было волнение от предстоящей встречи с художником, либо он все еще переваривал разговор с матерью. Из-за молчания, односложных ответов и ее вечных истерик с ничего, Хан не любил с ней разговаривать. А тем более видеться. Последний раз они встретились как раз полгода назад. В тот день они поссорились. Мать накричала на него все по той же причине. «Ты виноват во всех моих бедах». «Ты меня не любишь». «Скажи, я вообще для тебя что-то значу?». Со стороны они больше походили на пару возлюбленных, а не на мать с сыном. Она на нем срывалась. Он терпел. Но и его терпению есть предел. «Я устал от твоих истерик, мама» – сказал тогда Джисон и ушел, оставив мать одну, глотать слезы. Они оба неправы. Но никто из них никогда не признает свою вину и уж тем более не извинится первым… Художник Хван Жду вас на парковке Номер машины 41-ХХХХВы
Выхожу
– Мне пора. Феликс откатился на стуле и хитро посмотрел на него. – На свидание с тем художником? Джисон закатил глаза и стал складывать свои вещи в дипломат. – Это не свидание, – в который раз за последние дни произнес он. – Конечно, – ухмыльнулся Ликс. – Вы просто идете пить кофе в просто кофейню, а потом у вас будет просто поцелуй, и ты останешься у него на ночь, – недвусмысленно толкнулся он языком в щеку. Хан чуть пихнул его в плечо и цыкнул. – Я не собираюсь с ним целоваться и тем более спать. – Трахаться, – пропел Ли. – Ощущать его член в се… – Прекрати, – прервал его Джисон. – Ты ведешь себя мерзко. Феликс ничего не ответил, лишь хитренько рассмеялся, пожав плечами. Сегодня у него было слишком хорошее настроение. Хан это видел. – Я ушел, – бросил он напоследок и направился на выход. – Хорошо провести ночку! – крикнул друг на весь офис. Хан прошептал себе под нос ругательство, но затем улыбнулся. На Ликса не было смысла обижаться. Да и зачем вообще… Он всегда был таким. Забавным. Нужная машина нашлась сразу. Хенджин, увидев Джисона, тут же вышел и улыбнулся. – Добрый вечер, – мягко произнес он, открыв пассажирскую дверь. Джисон удивился такому жесту, но вида не подал. Лишь кивнул, улыбнувшись в ответ. Хенджин явно не был обделен хорошими манерами. Не то что Минхо… Он бы просто затолкал его в машину, смачно шлепнув по заднице. – Как прошел ваш день? – спросил Хван, сев в автомобиль. – Как обыч… – Джисон тут же осекся. Привычная фраза застряла в горле. Ты не с Минхо. – Неплохо. Даже продуктивно. В последнее время много работы. – Устали? – Совсем чуть-чуть. – Может, тогда перенесем нашу встречу? – с беспокойством поинтересовался Хван. – И я просто отвезу вас домой. – Нет-нет, – Хан затряс руками. – Все в порядке. Я же обещал вам. Хенджин улыбнулся, крутанув руль, а затем тихо ответил: – Как знаете.***
Кофейня, куда привез Хенджин, была небольшой, но очень уютной. Деревянные столики, накрытые молочной скатертью. Стулья с мягкими круглыми подушками и пуговками. Стены светлые, расписанные зелеными лианами, а в каждом углу, как и на подоконниках, живые растения. Аромат кофе смешивался со свежескошенной травой. Конечно, это был просто диффузер. Чувствовалась ваниль и еще нотки древесины. За стойкой вся стена была увешана деревянными полочками с горшочками, а в них разносортные кактусы. Какие-то уже давно отцвели, но на некоторых все еще красовались маленькие розовые цветочки. Хенджин остановился чуть спереди и обернулся с улыбкой: – Идете? Джисон ничего не ответил. Кивнул и направился следом. – Здесь очень вкусные круассаны. Есть с банановым кремом и клубничным джемом. Но я больше предпочитаю классику. С сахарной пудрой. Хан буквально прилип к витрине с выпечкой. Маффины, вафли, какие-то булочки и пончики. Но больше всего внимание привлекли чизкейки. Небольшие кусочки в белых тарелочках. Потекли слюни. Хван снова улыбнулся, глядя на него, и подошел ближе, чуть наклонившись. Джисон не заметил его и вздрогнул. – Любите чизкейки? – Есть такое. – Хотите, я куплю вам все, что здесь есть? Хан невольно обернулся к нему. Его уши тут же покраснели. Не из-за холода… Слишком близко. От Хенджина пахло чем-то сладким. Не то шоколад, не то какао. Немного сандаловым деревом и пряным табаком. А еще, казалось, чуть-чуть масляными красками или сточенным грифелем карандаша. Хан не мог понять. Что-то между… – Хотите? – Что? – захлопал глазами Джисон. – Я куплю для вас все чизкейки, – повторил Хван. – Но я столько не съем, – ответил Хан, оторвавшись от витрины. – А три? Съешьте? Какие хотите? Хван все продолжал мягко настаивать. Проще было сдаться, но Джисон держался. Хоть и получалось плохо. Перед улыбкой Хенджина сложно было устоять. Что это такое… Джисон медленно отвернулся к витрине, ощущая на себе взгляд не только художника, но уже и бариста. – Уже выбрали что-нибудь? – вежливо спросила девушка. Хенджин снова улыбнулся, отчего, казалось, у бариста подкосились ноги. Она завороженно смотрела на него, уже не обращая внимания на Хана. – Нам, пожалуйста, латте с карамельным сиропом, американо и три чизкейка… Джисон прибавил глаза, потянувшись к его руке, но вовремя остановился и шепнул: «Не стоит, правда». – Какие вы хотите? – снова спросил Хенджин у Хана. Джисон смотрел на него, пока к нему не обернулись, а затем резко перевел все внимание на витрину, бездумно пялясь в свое отражение. Почему уши такие красные? – Черничный, шоколадный и фисташковый, – буркнул он. Хенджин снова улыбнулся и повторил заказ бариста. Сесть они решили за самым дальним столиком. Кроме них в кофейне сидела еще пара возлюбленных, увлеченных друг другом. Девушка кормила своего парня с ложки клубничным тортом и вытирала ему салфеткой рот. – Прелесть, – произнес Хенджин, глядя на парочку. – Что? – Джисон повернулся на стуле, обратив на них лишь мимолетное внимание. –Всегда считал милым такие проявления нежности. Партнеры, с которыми я состоял в отношениях, не любили подобного рода действия. Когда я пытался, они всегда останавливали меня, называя все это соплями. – Сказать честно, – неожиданно для себя поддержал разговор Хан, – я тоже не любитель подобного. Я вообще не особо умею проявлять чувства, как и эмоции, наверное, в целом. Поэтому многие считают меня холодным и очень сдержанным. – Я так не считаю, – улыбнулся Хван. Он сделал глоток кофе, а затем продолжил: – В нашу первую встречу вы показались мне очень милым и обаятельным. Джисон скривился в недоумении. Милым? Он? Хан надолго задержал взгляд на Хенджине. Его все еще не покидало чувство, будто они уже виделись задолго до их интервью. – Могу я задать вам вопрос? – Конечно. Сегодня можете спрашивать меня о чем угодно, – Хенджин снова отпил кофе, поставив чашку на блюдце. – Мы уже где-то виделись с вами до этого? Хван беззлобно рассмеялся. – Конечно. Два раза. Первым было интервью. А потом вы приехали ко мне в студию все по той же причине. Джисон усмехнулся, закинув ногу на ногу. – Я не про это. Мне кажется, словно мы уже где-то пересекались. Случайно. Хенджин закивал, улыбаясь. – Я прав? – Правы, – снова кивнул он. – Мы виделись в офисе вашей редакции. Вы снесли меня, как ураган, разбросав все мои рисунки и фотографии. Хан не на шутку удивился. А потом вспомнил: он ведь и правда врезался в какого-то парня, а затем помог ему собрать вещи. В тот день он жутко опаздывал, из-за чего не замечал никого и ничего вокруг. – Простите меня за тот раз. – Ничего страшного. Признаюсь, было неожиданно. Но это никак не испортило мой день. Скорее наоборот. – Если не секрет, зачем вы приходили в «Munhwa Ilbo»? – Договориться с вашим директором на счет интервью. Он позвал меня. Я долго отказывался. – Но согласились из-за меня? Хенджин задумался о чем-то своем, а затем продолжил: – Можно и так сказать. Это было моим условием. – И как? Я оправдал ваши ожидания? Хван рассмеялся. – Вполне, – он сделал глоток, отставив чашку. – Кажется, вы собирались показать мне интервью. – Да, – Джисон потянулся за своим планшетом. Открыв нужный документ, он вручил его художнику. Тот вчитывался в строчки с сосредоточенным выражением лица. Читал он долго. После Хенджин отдал планшет и откинулся на спинку стула, внимательно глядя на Джисона. – Что-то не так? – не выдержал Хан. – Почему вы не вставили историю про моего бывшего молодого человека и наркотики? Джисон усмехнулся, опустив глаза в пол. – Мне показалось, что вы не хотели, чтобы я вставлял это. Просто сказали из вежливости. Вы знаете, как для нас, журналистов, важны сенсации. Такая история точно бы попала в топ в поиске. Вы понимали, что это может ударить по вашей репутации, но все равно рассказали мне. – Подумал, что вы должны это услышать. – Поэтому вы рассказали только мне, а не кому-то другому. Как и не всем остальным. Вы не хотели, – повторил он. Хенджин усмехнулся, глядя прямо в глаза журналисту, а затем расплылся в улыбке. – Вы удивительный человек, Хан Джисон. Хан смутился. Улыбнулся, поправив очки. Уши снова покраснели… – Скажете тоже…***
Машина остановилась возле знакомого дома. Джисон не заметил, как Хенджин довез его. За беседой ни о чем время пролетело очень быстро. Как и их встреча в неофициальной обстановке, за чашечкой кофе. Хан повернулся к художнику, чтобы попрощаться. – Спасибо, что… – Мистер Хан, – резко перебил Хенджин. – Не сочтите за грубость. Он смотрел как-то нуждающееся. Нервно облизывал губы, но оставался вежливым. Скорее, милым. Хван явно переживал, но все же мягко продолжил. – У меня к вам есть одна просьба. – Хорошо. Слушаю. Хенджин медленно накрыл руку Джисона своей, чуть проведя большим пальцем по медовой коже. Хан посмотрел на этот жест и забеспокоился. Что он собирается сделать? – Я хочу, чтобы вы стали моей моделью. – Что? – переспросил Джисон. – Понимаете, – Хван снова погладил ладонь. – Я давно наблюдаю за вами. Не в том смысле, что слежу. Я не сталкер! – опережая испуганный взгляд журналиста, произнес он. – Просто… Хенджин медлил, подбирая слова. Волновался. Боялся сказать что-то не то. Чтобы сразу не послали и не влепили по лицу, посчитав извращенцем. Джисон же просто ждал. – Я считаю вас невероятно красивым. У вас идеальные черты лица. Ваши глаза, губы. Мне безумно нравятся ваши ще… – Хенджин посмотрел на Хана и осекся. – Простите… Джисон продолжал молчать. – Я бы очень хотел запечатлеть вас на картине. И даже не на одной, – спустя время продолжил он. – Понимаете, я вернулся в Корею не только для того, чтобы вспомнить времена своего детства. Я приехал сюда еще и по работе. Я планирую выставку. Здесь. В Сеуле. И я бы хотел… – Нарисовать меня обнаженным? – в лоб спросил Хан. Хван ничего не ответил, опустив стыдливо взгляд. Как мальчишка, которого поймали на воровстве припрятанных в антресоли конфет. Джисон аккуратно освободил свою руку из-под чужой, прикрыв свободной ладонью. Словно хотел спрятать… – Да, – эхом раздался голос Хенджина. – Понятно… – Мистер Хан, я всего лишь… – Вы с самого начала планировали сделать это. Все ваши сообщения, приглашения на кофе и дружелюбные улыбки были только ради того, чтобы воспользоваться мной, – язвил Джисон. – Ни в коем случае! Я действительно хотел подружиться с вами! Вы мне очень импонируете как человек в первую очередь. Хан смотрел на него, недоверчиво приподняв бровь. Его поза стала закрытой. Руки на груди. Ноги скрещены. Хенджин тоже понял, что он закрылся от него. – Но я не могу упустить такую возможность, если вы, конечно, предоставите ее мне. Нарисовать вас для меня будет самым лучшим подарком. Я считаю, что судьба нас свела с вами неслучайно. – Кажется, это не судьба, а ваша настойчивость. – Мистер Хан, пожалуйста, давайте не будем воздвигать между нами стену. – О! – протянул Джисон. – Вот как? Знаете… Попробуйте провести так еще одного журналиста. Может, у вас что и получится. Всего хорошего. Он повернулся, чтобы открыть дверь и выйти из машины. И вышел, но Хван мягко остановил его. – Мистер Хан, прошу вас… Хенджин смотрел так умоляюще. Как котенок, что выпрашивал еды или объятий. И он действительно умолял. Каждым своим словом. Прикосновением. Взглядом. Сначала Джисон хотел накричать на него, пристыдить, а затем уйти, чтобы никогда больше не пересекаться, но что-то ему не позволяло сделать этого. А что именно, он не знал… – Пожалуйста. Подумайте. Я дам вам время. – Когда? – резко спросил Хан. Он пристально смотрел на художника, пока тот держался за край его пальто, тянувшись через пассажирское сидение. Хенджин вопросительно нахмурил брови. – Когда у вас выставка? – Я планирую провести ее в ближайшие два месяца. Точной даты у нас пока нет. Скорее всего, в середине декабря, но если что, мы можем и продлить. – Мы? – Да. Мы. На интервью я упоминал, что мне помогают мои друзья. Один из них занимается организацией подобных мероприятий. Он приедет из Америки специально для того, чтобы организовать мою выставку. Джисон молчал, глядя на него своим привычным надменным взглядом. С лица сошла вся вежливость. Как ни бывало. Он вернулся в свое истинное состояние. Злюка – как называл его Минхо. На самом деле Джисон просто был стервозным. Сучкой… – И сколько у меня есть времени? – Я совершенно не ограничиваю вас! – оживился художник. – Если вы согласитесь стать моей главной моделью, то… – Главной? – переспросил Джисон. – То есть вы хотите, чтобы вся выставка состояла только из картин со мной? Хенджин кивнул. – О чем вы думали, когда планировали это? Что я сразу же соглашусь? – Конечно, нет, – слабо усмехнулся он. – Я думал о том, что вам нужно будет все хорошо обдумать и… – И совсем не думали о том, что я могу отказаться и послать вас, – язвительно ухмыльнулся Хан. – Я понимаю, но все же прошу вас… – Хенджин снова опустил глаза и мягко взял Джисона за руку. – Подумайте над моим предложением. Хан задумался на секунду. Замолчал на пять. А через десять ответил: – Хорошо. Я подумаю. Но не обещаю, что соглашусь. Так что не надейтесь на многое. До свидания, – закончил он и направился в сторону дома, легко вырвав свою ладонь из чужой. Снова. – Я буду ждать! – крикнул ему в след Хенджин.***
– Что за драму ты устроил во дворе? – с порога спросил Минхо. Он стоял, облокотившись на кухонный гарнитур, держа в руке любимую кружку Джисона. Хан вздрогнул, выругавшись себе под нос, и бросил шарф на тумбочку в прихожей. – Тебя не должно это волновать. Ли ухмыльнулся, отпив из кружки, предположительно чай. Пакетик заварки болтался на керамической ручке. Он приезжал без приглашения. Не предупреждал. Был спонтанным и резким. Мог сорваться в любой момент и приехать просто потому, что хотел. И его не волновало ничего. Даже мнение Джисона. – Новый поклонник? – Тебе-то какое дело? – усмехнулся Джисон, подойдя к холодильнику. Брошенный пару секунд назад шарф аккуратно висел на вешалке рядом с пальто. А ботинки были вытерты и убраны в тумбу. – Я что, не могу поинтересоваться личной жизнью своего любимого братика? – с привычной ехидной ухмылочкой снова спросил Минхо. – Я же в твою не лезу. Вот и ты в мою не лезь. Ли отставил кружку и подошел к Джисону, обняв со спины. Он положил голову ему на плечо и шепнул на ухо: – Злюка. Хан закатил глаза, закрыв холодильник. Пусто. – У тебя кроме двух яблок ничего нет, – произнес Минхо. – Я знаю, – огрызнулся Джисон. Ли рассмеялся, прильнув еще ближе. Он стал медленно раскачиваться из стороны с сторону, дыша на ухо. – Прекрати. – Не нравится? – Меня бесит. – Что именно? Джисон повернул голову в его сторону и четко произнес: – Ты. Тишина… Затем кухня заполнилась громким хохотом. Хан снова закатил глаза, пытаясь выпутаться из объятий этого сумасшедшего. Минхо, не выпуская, продолжал смеяться. – Очень смешно, – протянул он, вытерев в уголках глаз слезы. Актер… – Может, закажем доставку? – резко перевел он тему, отойдя к кухонному островку и взяв телефон. Наконец-то. – Что ты будешь? – Мне все равно. – Паэлья? Вок? Калькуксу? – Мне все равно, – сквозь зубы повторил Хан. Минхо взглянул на него исподлобья, листая что-то в телефоне, а затем хмыкнул: – Значит, карбонара. Понял тебя. Джисон выругался себе под нос. Очередное колкое словечко, адресованное Минхо. – Я все слышал, – произнес Ли, сделав заказ. – У нас есть полчаса. Чем займемся? – он отложил телефон и усмехнулся. – Ты – не знаю. А я иду в душ, – Хан направился в ванную, попутно вытащив из шкафа полотенце. Хан не успел и шагу больше сделать, как Минхо схватил его за руку и притянул к себе. – В душ? Меня с собой взять не хочешь? – ухмыльнулся он. – Отвали, – Джисон дернул рукой, но хватка стала только сильнее. – Нет, – и снова эта привычная ухмылка. Охотничий оскал. Минхо грубо поцеловал, укусив за нижнюю губу, и толкнул Джисона в сторону кухни. Он вырвал полотенце и бросил его на пол, а затем снова толкнул Хана, отчего тот ударился спиной об кухонный гарнитур. – Что ты делаешь? – возмутился Джисон. – Ничего. Просто хочу тебя. Минхо всегда был спонтанным. Непредсказуемым. Он мог приехать в любой момент, как сегодня, и встретить на кухне с кружкой в руках. Всегда брал одну и ту же. Даже если она была грязная, мыл и наливал чай. Он делал всего два-три глотка, а затем отставлял кружку. Потому что больше не хотел. Вообще не хотел. Потому что переключал все внимание на Джисона. Ли высматривал его в окно, а замечая знакомую кучерявую макушку, шел наливать чай. Минхо знал, что Хана раздражало, когда он брал его кружку, поэтому всегда специально пил только из нее. Ему нравилось, когда Джисон злился. Так он становился еще привлекательнее. Сексуальнее. Да. Банально. Но Минхо нравилось. А еще больше ему нравилось видеть на этом злом личике с хмурыми бровками недовольство, перетекающее в блаженство и наслаждение. Как Джисон закатывал глаза. Как стонал, кусая губы. Как дрожал и хныкал. Минхо все это любил. Минхо любил доводить Джисона до такого состояния. Ли положил руку на плечо Джисона и потянул его вниз, заставляя сесть на колени. Хан сопротивлялся, но ноги сами подогнулись, и он сел. – Соси, – приказал Минхо, оперившись на кухонную тумбу. – Сделай мне приятно, Хани-я. И тогда я сделаю приятно тебе. Руки потянулись к ремню, щелкая бляшкой. Пуговица выскользнула из петельки, а молния отъехала вниз. Минхо резко придавил Джисона к своему члену, ощущая горячее дыхание. Хан не успел воспротивиться, носом уткнувшись в пах. Чертовски горячий пах. Он поднял оленьи глаза на брата. У того взгляд похотливый, вожделеющий, дьявольский. Если бы Минхо был грехом, он бы точно олицетворял саму похоть. Красивый, сексуальный. О нем мечтали многие, но только Джисон получал от него ласки. Грязный, развратный, теряющий контроль. Он любил брать грубо. Быстро и без долгих прелюдий. Таким его знал только Джисон. Ну и, возможно, еще парочка «счастливчиков», с кем Ли успел побывать в постели. Джисон точно не знал, спал ли Минхо еще с кем-то. Ведь он никогда не рассказывал. А Хан и не спрашивал. Нет надобности. Ему это неинтересно. – Мне долго ждать? – надменно спросил Минхо. Джисон ничего не ответил. Никогда не отвечал. Потянул резинку трусов вниз, освобождая привставший член. Минхо быстро возбуждался. Намного быстрее, чем Хан. И выносливости у него было намного больше. Порой Ли заканчивал, когда Джисон не мог и пальцем пошевелить от усталости или вообще валялся в отключке. Спал. С ним опасно было засыпать в такие моменты. Минхо мог сделать все, что угодно… Возможно, Джисон боялся его. Но сам себе, а тем более ему, никогда об этом не скажет. Солоноватый привкус попал на язык. Хан посасывал головку, рукой надрачивая там, куда не дотягивался. Хотел закончить как можно быстрее. Но у Минхо были другие планы. Он шлепнул по ладони Джисона, заставив убрать, а затем толкнулся глубоко в глотку, прошипев сквозь зубы. Снова резко. Грубо. Так, как хотел только он. То, что хотел только он. Минхо никогда не спрашивал у Джисона о предпочтениях. Думал, что знал все и так. И знал. Джисон не признавался, что ему это нравилось. Но иногда хотелось больше тепла и ласки, больше нежности и чувственности. Возможно, не с Минхо, а с кем-то другим?.. Хан не успевал дышать. Задыхался. Захлебывался. В слюне. В естественной смазке. В собственных полустонах и вздохах. В хрипах и в сглатывающих звуках. Эти звуки эхом отдавались в ушах, а глаза закатывались. Щеки краснели. Лоб потел. Кучерявые пряди прилипали к лицу. Минхо зачесал их назад, а затем больно потянул, точно хотел вырвать. Он вытащил член, пройдясь головкой по языку, а затем снова толкнулся. Выходил медленно и опять резко толкался, матерясь под нос. – Спрячь зубки, Хани-я. Ты же не хочешь откусить мне член? Джисон не слышал. Слова пропадали в хлюпающих звуках и собственных хрипах. Он подставлял глотку. Делал все, что делают послушные шлюшки. Минхо и так его называл. Минхо как только не называл его. У них не было привычных: котик, зайчик, солнышко. Ни шуточных: пиздюк, малой или шкет. Ни как возлюбленные, ни как братья. Они общались как те, кто просто спал друг с другом. Минхо называл его Хани-я только в двух случаях: когда хотел побесить и когда трахал. Все. Он и «братик» говорил только в одном случае: чтобы увидеть раздражение на лице Хана. А Джисон… Джисон просто звал его по имени. Очень редко «хен». Только когда Минхо сам просил. Только когда они занимались сексом. Их отношения, казалось, как и полностью они сами держались лишь на сексе. Ни о каких чувствах тут не могло быть и речи. А о любви – тем более. Они не были ни возлюбленными, ни братьями. По крайней мере, на официальной бумаге точно… Минхо толкнулся снова и задержался подольше, буквально придавив Джисона к своему лобку. Хан думал, что задохнется. Прямо сейчас задохнется, если Ли не кончит. Но он кончил, наполнив рот спермой, что потекла по глотке после приказного: глотай. Минхо всегда приказывал. Джисон всегда выполнял. По-другому никогда не было. Минхо рывком поднял его с пола и толкнул в кухонный островок, начав снимать с него брюки и грубо целовать. – Сядь. Джисон не расслышал. – Сядь на этот чертов стол! – крикнул он, избавив хана от брюк и белья, оставив только рубашку. Потому что просто хотел. Потерял контроль. Джисон запрыгнул на автомате. Ли тут же развел его ноги, а сам сел на колени. – Что ты… – Заткнись, если не хочешь, чтобы я бросил тебя прямо так и уехал. Хочешь кончить? – спросил он. Джисон смотрел на него и терялся. Не оттого, что видел в его глазах вселенную и прочую херню, что пишут в сопливых историях про любовь. На вселенную и намека не было. Он терялся в замыленном взгляде Минхо. Затуманенном. Ли окончательно сорвался. Не контролировал себя. Просто хотел. А когда Минхо хотел – всегда получал. Джисон всегда давал ему. И это не было насилием. Все обоюдно. Вроде как… – Хочешь кончить, Хани-я? – повторил Ли. Хан закивал, цепляясь за свою рубашку. – Тогда будь хорошим мальчиком и не верти задницей. А еще не оторви мне язык. Язык? Джисон выгнулся, почувствовав мокрое тепло на дырочке. О да. Вот что Минхо имел в виду. Он редко так делал. Оттого и ощущения были ярче и слаще. – Я же грязный, – проскулил Хан. Минхо ничего не ответил, толкнувшись на пробу языком. Хан мелко задрожал. Как чувствительный девственник, готовый вот-вот кончить. Но Джисон давно не был девственником. Тот, кто сидел перед ним на коленях, забрал его девственность ровно десять лет назад. Минхо вылизывал сфинктер под громкие стоны. Он раздвигал языком податливые стеночки. Покусывал нежную кожу совсем рядом с анусом. Посасывал яички, а затем снова опускался туда, где все сжималось и трепетало. Хан выгибался, кусая кулаки. Поджимая пальцы на ногах, он старался не елозить задницей по холодному граниту кухонного островка, который медленно нагревался от температуры его тела, что ощущалась, словно все пятьдесят градусов. Даже не сорок и не тридцать девять, как при лихорадке. Минхо шлепнул его по заднице, заставив раскрыться еще больше. Он продолжал лизать и толкаться, а затем Хан ощутил первый палец внутри. И сразу второй. Минхо хорошо постарался, растянув его языком. Спустя время добавился третий, а Джисон уже был готов кончить. Простата. Минхо попадал точно по простате. – Минхо… Услышав отрицательное «нет», Джисон проскулил, а затем тихо произнес: – Хен. Он знал, что делать. – Хен. Минхо любил, когда Хан называл его так. Он говорил об этом, но Джисон специально не делал этого. Вернее, делал, только когда забывался. А забывался он только во время секса. – Я сейчас кончу… Ли резко отпрянул, поднявшись на ноги. Джисон вздрогнул. Неужели он оставит его так? Но Минхо даже не думал об этом. Он развязно поцеловал, толкнувшись языком. Хан почувствовал себя на вкус. И совсем не скажешь, что грязный. Но Джисон был грязным. Грязной шлюхой, если быть точнее. Минхо называл его и так. Ли резко стянул его с островка и повернул к себе спиной, а затем нагнул над гранитом. Набухшие соски встретились с его холодом через ткань рубашки, что чуть приглушила ощущения. Если бы не она, Хан бы точно вскрикнул. Минхо раздвинул его ягодицы, а затем плюнул. Снова без смазки. Впрочем, как всегда. Он поднес член к дырочке, а после резко толкнулся. И вот теперь Джисон вскрикнул. Даже не давая привыкнуть, Минхо трахал его, сжимая шею, и водил свободной рукой под рубашкой, гладя талию. Больше всего он любил ощущать, как собственный член давит на живот Джисона. Ощущать ладонью толчки и слушать стоны Хана, понимая, что ему тоже хорошо. Им обоим нравился животный секс. По крайней мере, Минхо в это верил. Если бы Джисону не нравилось, он бы сказал. Так ведь? Минхо доводил его до исступления. Сегодня Джисон был очень громким. Но Ли не затыкал его. Он хотел его слышать. Он хотел, чтобы все его слышали. А иногда и даже видели… Пройдясь еще несколько раз по простате, ощущая сжимающиеся стенки, Минхо доводил обоих до пика. И первым к оргазму пришел Хан. Сначала он задрожал, скуля и повторяя «остановись». Но Минхо не останавливался. Когда внутрь кончил и он, Джисон обмяк прямо на граните, продолжая цепляться за его края. Послышался звонок. Минхо усмехнулся, проведя рукой по влажным от пота волосам. Доставка. – Я открою, – шепнул он, укусив Джисона за загривок, а затем вышел из него, спокойно застегнув штаны. В дверь продолжали звонить, но Минхо не торопился. Он прошелся по студии, поднял полотенце и кинул его прямо в Джисона со словами: – Даю тебе пять минут на душ. Если не успеешь, зайду и снова трахну. Ты ведь не хочешь есть холодную карбонару? – с вызовом спросил он. Джисон выругался себе под нос, с трудом отлипнув от островка. Рубашка была полностью пропитана потом. Он сжимал полотенце в руке, слушая, как Минхо мило беседует с доставщиком. – Хорошего вечера! – буквально пропел Ли, захлопнув дверь, а затем обернулся к Джисону. – Ты все еще здесь? Время пошло. Хан не успел помыться за пять минут. Минхо сделал то, что обещал. Карбонару пришлось есть холодной. Ведь после микроволновки она была уже не такой вкусной…