тревожность

***

      у неё тревожный сон — от каждого неверного вздоха вздрагивает, вскрикивает и крепко сжимая подушку длинными пальцами, часто – часто дышит.       у неё холодное тело — иногда даже одеяло не спасает, отчего она бормочет невнятности и проклинает свою никчёмность.       — тебе снова кошмар снится?       и она коротко кивает, сильнее сжимаясь. чужие руки осторожно приобнимают дрожащее тело.       — о чём на этот раз?       — всё тот же.       и чара прекрасно понимал, о каком сне она говорит. ей слишком часто стала сниться смерть — собственная, чужая, медленная, мучительная.       кошмары поглощают её с головой — ему ничего не остаётся, как сильнее обнять и, уткнувшись носом в её макушку, шептать по сути однотипные, но осторожные и нежные слова поддержки.       фриск часто плакала в такие моменты. чара её не останавливал — пусть лучше выпустит. а если станет плохо — аптечка в помощь.       когда - то она даже сказала, что от неё нужно отказаться и бросить, как бездомного и грязного котёнка. он же никогда не разделял подобного мнения.       — глупости. ну как тебя можно бросить?       короткий всхлип. острые мурашки заставляют вздрогнуть.       фриск тяжело принять свои слабости. тяжело и нести их на хрупких плечах, которые вот - вот сломаются от постоянного давления.       — разве ты этого никогда не хотел?       — и никогда не захочу.       чара ведь не изверг. каким бы не был сложным путь, но её он так просто не оставит. по крайней мере, пока она ещё жива.       он коротко вздыхает. кончиками пальцев касаясь её каштановых волос, играясь, снова принимается за старое.       — я понимаю, что тебе страшно. мне и самому неспокойно бывает от того, что тебе приходится страдать.       фриск не перебивает. лишь смотрит прямо в глаза — буквально тонет в глубине алого оттенка, напоминающего о кровополитии, которое является в её снах.

явление не из приятных.

она не хочет ассоциировать его с этим ужасом.       чара прекрасно понимал её тревогу — они ведь оба чувствительностью не обделены.       осторожно спуская пальцы вниз, он нежно гладит чужие веснушки. и они смотрятся слишком прекрасно на бледной коже.       — и, знаешь, я не могу тебя оставить с этим наедине. что бы не произошло — я буду рядом. даже если по – твоему мнению это будет какой – то абсурд — не стесняйся обращаться ко мне. не думай, что мне будет плевать. это далеко не так.       за это он ей и нравился — всегда говорит честно и даже не скрывает лиходочного румянца.       и голод свой утоляет осторожно — никогда не трогает без согласия. ведь ценит и её комфорт на равне с собственным.       тишина начинает давит. речь никак не идёт — застряла в глотке. у бьющихся в унисон сердец и то активнее разговор.       — ты же знаешь, что я люблю тебя?       реакция всегда остаётся неизменной. в глазах щиплет от наступающих слёз — но они не такие колючие.       в такие моменты и объятия становятся намного крепче и теплее. а тревога и сама скрывается в кромешной тьме, уступая место мелким звёздочкам, приносящим нотки спокойствия.

фриск обожает звёзды.

и звёзды любят её в ответ.       дышать становиться намного легче. воздух не кажется тяжёлым. и с сердца будто падает огромный булыжник, падая в бездонную яму с прочим мусором, который давно пора выбросить из головы.       нежное прикосновение — скорее поцелуй. теперь не только фриск.       — я тоже тебя люблю.