Сладкие речи твои.

      Долл снова нарушила заповедь. Столь простую, столь лёгкую : Не кради. Кража не была большой, но и не мелочной, и папенька с маменькой не стали быть к ней благосклонны. За любую, даже малую провинность, она оказывалась здесь — в "Чистилище".       Маленькая белая комнатка с кроватью, столом и стулом. Больше ничего в ней не было. Свет попадал лишь из маленького оконца, что было высоко на стене. Солнечный луч падал на деревянный и величественный крест, возвышающийся над её грешной головою. И молилась она кресту, прося прощенья за свои грехи. Молилась долго, жалобно. Надеясь на то, что её услышат, поймут, простят, заключат в тёплые родительские объятья. Но, после наказания ничего такого не было : всё продолжалось так, как было до, не считая новых царапин и синяков на коленях.       И она всё меньше и меньше начинала верить кресту, висящему перед ней. Так же, как не верила папенькиным словам, говорящим о том, что есть над их головами Всевышний, который всё видит и знает. И накажет он того, кто провинился, вознаградит того, кто трудился, поможет тому, кто заслужил. Но к Долл он никогда не приходил, сколько бы она к нему не взывала и не просила, как бы не старалась. Вера начинала угасать, а вместе с этим появилась она.. Лиззи.       На самом деле, Долл не знала, как её зовут, но это имя пришло в голову при первом взгляде. Лиззи не была чем-то осязаемым и постижимым. Её образ в голове был размыт до неузнаваемости, оставляя лишь чёрное пятно, что сновало по комнате на расстоянии.       Первое время Долл конечно боялась, предпочитая молчать и ждать, пока она не "уйдёт", растворяясь во тьме Чистилища. Но, с каждым разом, как красноглазая оказывалась в ночном сумраке и одиночестве четырёх белых стен, навевающих тоску, она всё больше пыталась общаться с тенью, которая первое время лишь пронизывала непроницаемым и холодным взглядом, слушая измученные речи. И Долл не стыдилась плакать, рассказывая о своём горе.       Было ощущение, что она равнодушна Лиззи, но оно достаточно скоро исчезло. Каждая последующая встреча казалась всё более дружелюбной. Бесформенная тень приобретала свои очертания, находясь всё ближе и ближе к Долл, не боясь подставы с её стороны, проявляя больший интерес к её персоне. "Могла ли она выйти за пределы Чистилища, или была с ним связана?" — Думала про себя красноглазая, наблюдая за игрой тени в свете их "луны".       Шёл диалог односторонне. Долл первым делом рассказывала о том, почему же она в этот раз здесь оказалась. В её словах пропадала та вина и стыд, которые она испытывала раньше. Лиззи же, в свою очередь, кивала или клонила голову в сторону, так, чтобы это было достаточно заметно. Всё таки приятно общаться с "грешницей", которая не против или, даже рада её присутствию.       На коленях больше не было ранок от каменного, неровного и колющего пола. Спина и руки не болели после долгих и жалостливых молитв кресту. Он переставал что-то для неё значить.       Конечно, это не осталось без внимания. Папенька с маменькой всё чаще замечали, что их дитя отбилось от рук, свернуло с правильного пути на другой. И тогда они пошли по другому принципу.

———

      Долл в очередной раз нарушила заповедь : Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно. Грубо выругнувшись с именем Его, она навлекла на себя родительский гнев, несравнимый с прошлыми.       Сначала полетела металлическая кружка, с тупым стуком ударившись о затылок Долл. В ушах зазвенело, в то время как пол пропал из под ног. Непокорное дитя упало на колени, хватаясь за свою голову с шипением и всхлипыванием. Папенька, как тот, кто мог выражать свои слова, грузно и озлобленно подошёл к Долл, хватая её за волосы и подтягивая к себе, принося острую боль.       — Усомнилась ты в имени Его, не так ли? — Начал свои отравляющие речи он. — Используешь имя Его напрасно, думая, что маменька твоя переубедит меня запереть тебя в Чистилище, как в прошлые разы? Твоё своеволие позорит имя наше, заставляет усомниться в нас. Ты хочешь нашего несчастья?       Долл схватила кисть отца, сжимая её в попытках освободиться. Из напуганных уст пытались выбраться слова прощения, перемешанные с всхлипываниями и подступающими слезами. Но получались лишь несвязные выкрики и просьбы отпустить.       — Достаточно твоей непокорности и безнаказанности. Ты слишком много грешила, — Папенька, не отпуская её волос, потащил её в сторону спальни, в то время как маменька лишь молча наблюдала, разочарованно глядя на выращенное ею бедное дитя. — Потом ты будешь мне благодарна, вот увидишь.       Хлопок двери, скрип прогнившей кровати. И дальше всё было размыто слезами. В голове всплывали лишь смутные и болезненные образы отца, что мучал и глумился над нею, по его мнению наставляя на путь истинный. Как громко рвалась её одежда, как она пыталась вразумить родителя, надеясь на его снисхождение, как она плакала, прося прощения за свои грехи. Всё это было больно.       И после, Долл снова оказалась в Чистилище. Теперь она была достаточно грешной и грязной, чтобы получить своё обычное наказание.       Преклоняясь к холодному каменному полу на коленях, сжавши в израненных ладонях подаренный маменькой когда-то давно крестик, красноглазая тихо скулила и хныкала, пытаясь унять душевную и физическую боль. Окружение казалось столь ненастоящим, столь лживым, желающим навредить ей ещё больше. Руки начали трястить пуще прежнего, как только Долл подняла заплаканный взор на крест, висящий перед нею. Он был бесполезен. Он был лжив и тщеславен. Был ли он когда-то добрым с ней? Никогда. Ему было плевать.       В груди всё сильнее и сильнее булькал сгусток горечи и ненависти. В пронзающей тишине слышалось своё сбитое дыхание. Долл снова склонила голову, не желая больше верить кресту. Звук рвущейся верёвки был громким и столь значимым.. но одновременно он был тем, чего она так долго ждала. Крестик с тихим бряцаньем упал перед нею своей тыльной стороной, "оборачиваясь спиной", отворачиваясь от неё.       С неким облегчением она положила ладонь на свою шею, больше не ощущая на ней оков. Но, мимолётная радость так же быстро прошла, как появилась. Теперь она не являлась частью их семьи, ведь она была другой. Она была еретиком.       Тело снова пронзило болью, и Долл сжалась, обнимая себя за плечи, сминая в ладонях рукава пожелтевшей и дырявой футболки. Усталость пыталась побороть её, заставить лечь спать на холодном полу, так как ей запретили спать на кровати из-за "её грязи". Но, всё же доминировало несогласие, с которым она оставалась в сознании. Долл ждала. И она пришла.       Лиззи появилась из тьмы, грациозно и почти невесомо ступая к измученному дитя. Её образ стал ещё более чётким, чем был при последней встрече. Долл с надеждой и искренней радостью подняла на неё свой взгляд, кое-как выдавливая на лице улыбку.       — Я думала ты не придёшь, — Тихо проговорила она, установив чёткий зрительный контакт своих красных глаз с её забавно-розовыми. — Думала, что тебе нет дела до моих страданий..       — И ты ошиблась, — Неожиданно подала свой голос Лиззи, склоняясь перед удивлённой Долл. Её глаза прищурились, словно бы она улыбалась ей. — Ты всегда для меня была самой важной, Долли. Понимаешь?       Её угольно-чёрная рука спокойно потянулась к лицу красноглазой, ложась на щеку и мягко её оглаживая. Эти поглаживания были столь тёплыми и заботливыми..       — Я долгое время сожалела о том, что не могу с тобой пообщаться. Ты просто не слышала меня, — Лиззи покосилась на разорванный крестик, который небрежно смахнула ногой в сторону. Она продолжила. — Но сейчас, мы сможем нормально поговорить и дотронуться друг до друга. Ведь ты так этого хотела.       Долл не проронила не слова. Она закрыла заплаканные глаза, положив ладонь поверх ладони Лиззи, прижимаясь к ней с благодарностью. Наконец-то она почувствовала столь приятное тепло и комфорт. И как радовали заботливые поглаживания по голове, сопровождаемые сладкими и пьянящими речами.       Лиззи тихо села рядом с Долл, мягко взяв её за плечи и обняв, прижимая к своей груди. Некогда мучающая боль утихла, сменяясь умиротворением. Лиззи не была просто фантазией, она была живой. По крайней мере, можно было услышать умиротворённый стук её сердца, чувствовать её мягкое дыхание, чувствовать её тепло — это ведь не свойственно неживым, верно?. И хотя это был всего лишь первый раз, как они смогли ощутить друг друга, но Долл это определённо нравилось.             Она наконец-то обняла Лиззи в ответ, сжимая руки на её спине. В темноте не было видно, как именно она выглядела, лишь угольно-чёрный силуэт, что ласкал её приятными речами и мягкими прикосновениями, стараясь как можно меньше касаться больных мест. Долл впервые за долгое время не чувствовала себя одинокой.       Приятные речи со временем утихли, сменяясь такой же тишиной. Голова красноглазой покоилась на чужих коленях, в то время как руки перебирали её длинные и ухоженные волосы. Тонкие пальцы то и дело пропускали через себя шелковистые прядки, пока Лиззи разглядывала черты лица своей подруги. Ей было жаль судьбу невинного ребёнка, которого мучают религиозные фанатики своими суевериями.       — Моя Долли, — Тихо произнесла она, мягко оставив покоиться ладонь на её голове, иногда поглаживая большим пальцем макушку. — Ты знаешь почему твои родители так жестоки к тебе?       Красноглазая озадачено раскрыла глаза, глядя в непроницаемое лицо Лиззи.       — По правде. . нет, — Смущённо проговорила она, отводя свои глаза в сторону. Пронзительный взгляд подруги немного пугал. — С момента моей осознанности они твердят мне про религию и наказания за неверие. Говорят, что если я не буду верить, то я попаду в свой кошмар. Но, я не знаю почему они с такой жестокостью пытаются меня сохранить.. Раньше всё было по другому.       — Я знаю, — Многозначно произнесла Лиззи, прищурив свои яркие глаза. — Раньше действительно было намного лучше. Никогда не задумывалась, кто в этом виноват?       В ответ послышалась неловкая тишина. Она ведь и вправду никогда не задавалась вопросом : "Почему всё так? Что произошло?". Она лишь молча следовала указаниям родителей.       — В этом виноват твой отец, Долли. Он боялся за свою жизнь, так как еретиков ненавидят в вашей общине. Но, лишь прикрываясь верой, он и вправду уверовал. И вера эта перешла в безумие, — Эти слова вызвали лишь недопонимание и некоторое недоверие в чужих эмоциях. Лиззи не хотела рушить приятный момент их первого взаимодействия, но такового требовали обстоятельства. — Мне жаль, что я принесла тебе дискомфорт, просто я стараюсь помочь.       — Я понимаю, — Лишь промямлила Долл, глядя в сторону.       — Просто помни о том, что когда тебе будет плохо, я всегда буду рядом, — Заботливо проговорила Лиззи, глядя на Долл расслабленными глазами. — Во что бы то не стало. ... ....?

— "Посланник Велиала" —

В ночь с субботы на воскресенье, в доме семьи известного религиозного деятеля *** произошло два убийства. Убийца найден не был, как и дочь, некогда проживающая там. В ходе расследования было установлено, что *** и его жена достаточно грубо обращались со своим ребёнком, что возможно, и послужило мотивом для преступления. Если вы вдруг встретите или знаете предполагаемое местоположение "убийцы" — немедленно обратитесь по номеру...