***
Окунёмся в недалёкое прошлое. Вторая половина Мая 2025 года. День радовал своей продолжительностью и теплом, и пожалуй, это единственная радость для жителей Нью-йорка за последние недели. Радоваться чему-то более значимому и удивительному не приходилось. Глобально, весь город катиться в ад; и пока люди суетятся и мечутся в борьбе за собственные жизни, некоторые воротят нос от спасительного ковчега. Микеланджело в своей комнате, уже давно спал, видел какой-нибудь причудливый сон, и хорошо если так. Хотя бы, его не мучают кошмары от всего увиденного за месяц. Было бы хуже, если братьям приходилось, помимо всего прочего, думать о качестве сна друг друга. Микеланджело измотан переживаниями о всех своих друзьях, ещё немного и он самолично потащит братьев в Оазис, который в процессе перестройки. Ранее Оазис был оплотом для мутировавших, тех, кто не нашёл место в мире себе по душе. Сейчас каждый из его жителей бросает все силы дабы сохранить Оазис безопасным местом, чем-то далёким от суеты и заражений. Микеланджело думал, что объединив силы, у них точно получиться справиться, не только с усилившимся давлением клана Фут, но и с разрастающейся эпидемией. Донателло сидел в своей комнате, ставя опыты на всём том, что стащил с улицы. Леонардо порой ругал его за такую беспечность, кто знает, что в следующий раз притащит Донателло в их логово. Будет ли это конечность заражённого или может заражённый целиком. Донателло был действительно заинтересован в чём-то таком и уже активно размышлял, как бы он мог организовать нечто подобное, но каждый раз упирался в тупик, под названием «нехватка ресурсов». На сдерживание вируса в лабораторных условиях, требуется столько всего, что у Донателло голова идёт кругом когда он, в очередной раз, проверяет пополнившиеся запасы. Его драгоценные образцы и препараты были строго расставлены по списку, который, к слову, всегда был на виду. Впервые, в его лаборатории царил не только порядок, но и строгая классификация каждой мелочи. Делалось это для того, чтобы в случа чрезвычайной ситуации, любой смог разобраться в его барахле. Донателло не любил думать о «худших» исходах, но предпочитал быть готовым ко всему. «На всякий случай» — стала самой ненавистной фразой для Донателло. Каждый раз выбираясь на уличу и сталкиваясь с малейшими изменениями в графиках и отчётах, он принимался за новый причудливый аппарат, а по завершению всех проверок на качество работы, вручал по экземпляру братьям или как стал делать всё чаще, по экземпляру на двоих. И так «На всякий случай» он сделал: две интерактивные карты с встроенным отслеживанием датчиков вживлённых под их кожу; мутаментр — устройство для отслеживания силы вмешательства мутагена в исходную днк. И вот он сидит над очередным бесполезным устройством. Однако, как бы он ни был сосредоточен и поглощён работой, его отвлекал неясный шум, доносившийся из вентиляции. Донателло снял наушники и защитные очки вслушиваясь в шум. Ни то Раф избивает манекен, ни то Лео читает свои нотации, но однозначно, это стоило того, чтобы поднять свой уставший зад и пойти заткнуть голосивших на пол убежища братьев, Донателло так и сделал. Выйдя из лаборатории, предварительно сняв всю защиту, он поволочился в коридор из которого, по его прикидкам, доносился шум. Подходя ближе, Донателло всё отчётливее слышал о чём был разговор братьев и решил сперва подслушать. Леонардо стоял спиной к той двери за которой прятался Донателло, Рафаэль стоял вполоборота к Леонардо и активно размахивал руками подбирая слова. — Ты… Ты идиот Лео! — Рафаэль рычал сквозь зубы, стараясь быть как можно тише, но злость и негодование так и извергалась из него. — Всё, чего я хочу, это, чтобы мы были в безопасности. И я выбираю безопасность. Где я не прав? — Ты выбираешь Карай! Сколько тех, кому нужна наша помощь? Скольких друзей ты бросишь ради девчонки? — Я никого не бросаю. Карай примет всех. Что поменялось с того раза, когда мы заключали перемирие с Фут? — Смерть отца. Карай предала нас, как только отец умер. Что мешает ей предать снова? Я ей не верю. Ни единому её слову не верю. — Поверь мне. Я хочу мирной жизни. — Леонардо понурил голову, понимая, как инфантильно звучат его слова в нынешних реалиях. — Мирной жизни… — Тихо пробурчал Рафаэль, фыркая носом. — Я устал, меня едва хватает на вас. — А как же клан? Никто из клана Хамато не примкнёт к Карай после того побоища. — Их дело… — Ты предаёшь клан? — Рафаэль усмехнулся, не веря тому, что слышит от их лидера. — Нет никакого клана Хамато! Он умер, вместе с отцом! — Леонардо выкрикнул это значительно громче нежели желал. — Я не справляюсь, ни с кланом, ни с собственной жизнью. Я прошу тебя, Раф, пойдём туда где мне не придётся переживать о вас. В этот момент, Донателло уже отчётливо понимал, о чём шёл спор братьев последние полчаса. Но горе от потери Сплинтера и отчаяние помноженное на собственную беспомощность смешивались в адский коктельчик и толкали парня на необдуманные действия. Он проскользнул в приоткрытую дверь и в пару шагов добрался до Леонардо. «Ди! Ну хоть ты ему скажи», — Рафаэль не успел договорить и объяснить Донателло, что у них тут происходит, его сбило с мысли разъярённое лицо брата. Донателло влепил пощёчину Леонардо, со всей силы, да так что последний чуть не свалился на пол. Всё же устояв на ногах, Леонардо уже готовился сделать выговор старшему брату, но тот его опередил. — Нет у тебя больше семьи! — Донателло обезумел, кричал так, что в ушах звенело, не только у получившего по лицу Леонардо. — И братьев у тебя больше нет. Катись куда пожелаешь. Ты мёртв для меня. Ты мёртв для Анджело! Живи в своей безопасности и моли небеса, чтобы чума добралась до тебя быстрее, чем это сделаю я. Ещё немного и Донателло полез бы на Леонардо с кулаками, а то и с оружием; сейчас, в момент ярости, он думал только о собственной обиде и желание надавать, импровизированному, лидеру по щам. Рафаэль едва встрял между братьями, с трудом заламывая руки Донателло, чтобы тот не вцепился в Леонардо, который и так получил больше чем требовалось. — Лео уходи. — Рафаэль сухо скомандовал, успокаивая брата. — Вали уже! Я не постесняюсь спустить Ди с цепи. Леонардо фыркнул, развернулся и пошёл прочь из логова. Идя босиком по мокрому асфальту, Леонардо думал, как в будущем он встретится с братьями, возможно побранятся, но в итоге, его простят. Клан действительно мёртв, но говорить этого не стоило. Это была, та самая, путеводная звезда за которую можно было ухватиться в тяжёлые времена, и отбирать эту надежду у братьев было несправедливо. Только, Леонардо тяготила открывшаяся ему истина, и он использовал её как оружие в споре. Вообще-то, именно за это он и получил от брата. Ну, а следом была только обида и злость, что драгоценный брат не смог усмирить. Это он тоже понимал, поэтому и не принимал эти слова всерьёз. Хотя следовало бы. Он любил свою семью, любил и друзей, но ему действительно хотелось сбросить, хоть не надолго, тяжкий груз со своих плеч и вдохнуть полной грудью, однако, это означало что груз понесут те, кто ему дорог. Такое перекладывание ему было не по душе, и он видел выход в присоединение к благотворительной миссии Карай. Всё же, Леонардо считал, что только объединившись можно хоть как-то повлиять на произрастающий кругом ад. Вот только с течением времени, Леонардо стали всё чаще посещать мысли, что ад разрастается внутри него. Что бы он ни делал, куда бы не шёл, его преследовали неудачи и отчаяние. Он всё больше ненавидел себя, своё бессилие и страх, что вновь и вновь овладевал им перед принятием очередного решение режущего по, ещё живому, сердцу. Последним значимым вмешательством в режим Карай, было спасение Дженники, хоть принцесса Фут так и не узнала об этом, Леонардо не мог перестать ненавидеть себя. Всё, что он сделал, это такая ничтожная крупица того, что он должен был сделать. Видать, он и правда стал собачкой Фут. Леонардо прогнил. Это его самоличное заключение. «Когда гниёт рука или нога их можно отрезать, но когда гниёт сердце его так просто не вышвырнуть из тела. Так гнить мне с головой, раз так пошло…» Леонардо лежал на койке, в своей комнате, задыхаясь и закашливаясь. Голова шла кругом, дело ли в приступах паники, одолевающих в самых неожиданных ситуациях, или в том, что его гнилое сердце с трудом качало, насыщенную кислородом, кровь к мозгу, который вот-вот, совсем не метафорично, начнёт гнить. Ему не становилось легче от приёма навороченных препаратов, однако тесты на RMV, как и прежде, давали отрицательный результат. И каким бы ни был крутым Док, он не мог поставить точный диагноз больному. Откровенно говоря Док просто не хотел сообщать этот диагноз, Леонардо намного полезнее пока находиться в блаженном незнании.***
Настоящее время
Рафаэль, ведомый желанием понаблюдать за поведением новой подружки, не сразу заметил, как после их крошечной миссии на троих, Анджел повела Алопекс и его самого в сторону Оазиса. Кажется, подруга задумала протащить их двоих в Оазис да так, чтобы никто не возникал. Рафаэль в мыслях посмеялся: «Нас вышвырнут, как только мы переступим порог», однако в этот момент его посетила совершенна иная картина: Анджел открывает дверь, а на пороге стоит, вероятно, приобретший пару новых шрамов перекрывающих старые тату, Микеланджело, весь в слезах; потому что всегда, когда речь шла о примирении братьев, Рафаэль видел младшего исключительно с зарёванным лицом. И вот они стоят как две потеряшки: Рафаэль пристыжённый собственным эго, Алопекс заискивающе разглядывающая, вероятно, нового друга, и всю эту молчаливую картину покаяния разбивает, как камень о хрусталь, отказ младшего брата в примирении. Он боялся, что Микеланджело может обойтись с ним как Донателло с Леонардо — проклясть и пропасть. Рафаэль больше всего боялся, что однажды, пропадут все, кто ему близок и дорог, оттого было только страшнее идти в Оазис. Паранойя почти душила Рафаэля в такие моменты. Он резко остановился и закашлялся, чем и привлёк внимание девушек, идущих немного впереди. — Раф? Ты в порядке? — Анджел беспокойно обратилась к парню, надеясь, не услышать заезженные отмазки от которых уже сводит скулы. — Да-да, пыль в горло попала. Я в норме. — Рафаэль усмирил кашель и, натянув убедительную улыбку, повёл плечами. — Анджел, ты не против, если мы пойдём чуть медленнее? — Алопекс, как и все девушки, могла бы подмигнуть или осторожно намекнуть новой знакомой о своём намерение побыть, так скажем, наедине, но для неё, всё это пустая пляска вокруг да около, куда проще сказать всё в лоб. Благо Алопекс вовремя одёрнула сама себя и не стала говорить больше необходимого. Анджел улыбнулась, понимающе кивнула и, ускорив шаг, прежде чем отбежать на пару метров, негромко крикнула: «Не потеряйтесь». Алопекс заинтересованно разглядывала идущего в ногу с ней Рафаэля несколько минут, прежде, чем решилась спросить. — Я уже видела такого тебя. — Что ты имеешь в виду? — Рафаэль едва заметно фыркнул, отводя взгляд в сторону. — Ты нервный и напряжённый, — Алопекс легонько положила ладонь на плечо Рафаэля. — Что тебя беспокоит? — Забей, там не о чём трепаться. Придём и всё решиться, — он говорил уверенно, однако, его тело: дёргающийся от волнения нос, подрагивающие кончики пальцев и замедленный шаг — всё это говорило об обратном. Он ещё как взволнован. — Знаешь, мы ведь вроде команда, да? И, если ты скажешь «разворачиваемся» — я и слова поперёк не скажу. Мне, по большей части, всё равно чем заниматься и куда идти. Так что, тебе решать, Босс. — Анджел бы не повела нас, если в этом не было крайней необходимости, мне следует прислушаться к ней. Но это будет не из любезных приёмов, так что, готовься. — Я вот тоже много чего боюсь. — Алопекс резко сменила угол разговора, вышагивая чуть вприпрыжку. — Да? — Рафаэль заинтриговано развернулся к девушке. — Автоматной очереди, свиста от падения снарядов, цикад, я всего раз видела этих чудищ, и они просто огромные! Ты представляешь жук с мою ладонь?! Мерзость… Ещё, я боюсь оказаться один на один с Ороку, и медведей, белых. Всё ещё боюсь их… — Алопекс говорила вдохновенно, словно делиться чем-то совсем не пугающим её до дрожи в коленях. — Есть и куда более ужасные вещи которых я боюсь, но как говорят: «Волков бояться в лес не ходить», а мы уже забрели в самую чащу… — А язык-то у тебя хорошо подвешен. — Рафаэль тяжело вздохнул, так, что из гортани донёсся рык. — Там будет брат. И я не знаю как он отреагирует. — Правда?! Это Микеланджело? — Алопекс не смогла сдержать восторга. Она схватила Рафаэля за руку взволнованно хихикая. — Ох, даже представить не могу какой он. Такой же серьёзный, как мастер Леонардо или такой крутой, как ты? — Ишь как ожила. Какое тебе дело до Майки? — Ну, мастер Леонардо отнёсся ко мне очень дружелюбно, да и ты тоже, если отбросить все твои выкрутасы. Приютил вон. Теперь я хочу познакомиться со всей твоей семьёй. Может я друзей хочу завести. — Друзей… — Язвительно выдохнул Рафаэль, неодобрительно мотая головой. Он точно издевался этим жестом, над ребяческим желанием лисицы, но той явно было всё равно, что он думает об этом. — И прошу, при мне, не называй скота Лео, мастером, мне противно слышать это. — Ладно-ладно, я всё ещё не понимаю тебя в этом плане. — Однажды поймёшь. А теперь давай за Анджел, мы почти у места. Рафаэль заметно притих, и дело было вовсе не в осторожности, он вслушивался и разглядывал окружающие их дома и развалины так, словно всюду могут быть шпионы, а вовсе не заражённые. Алопекс последовала примеру парня и стала красться на носочках. Поправив перчатки она готовилась по первой команде ринуться в бой или броситься наутёк. Но всё это напряжение оказалось лишь напускным страхом самого Рафаэля. После разговора с Алопекс, он стал ещё больше переживать о предстоящей встрече. Ведь там их ждёт не только Микеланджело, но и парочка страхов лисицы в виде крикливого Пита и, заправляющего каждым дееспособным гражданином, Биста. Последнего Рафаэль особенно боялся подпускать к Алопекс. Он наслышан о дурной славе «белого и пушистого» не только от Эйприл или Анджел. Рафаэлю, к своему несчастью, довелось встретиться с Бистом в городе. Благо, что он и команда Биста, преследовали разные цели, и разошлись они тогда, как в море корабли. Анджел замешкалась, за поворотом уже будет территория Оазиса и впервые, девушка посчитала своё решение необдуманным. Последнее время, у них там царит бесконечный бардак, с которым ни Салли, ни комиссия не в силах справиться. Люди бунтовали против мутантов, те в свою очередь были недовольны выходцами из Мутаннималов, последние защищались как могли, отстаивая своё право остаться в Оазисе, и под этот перекрёстный огонь попадал Микеланджело. Он — камень преткновения всех сторон. Он не человек, никогда не был человеком, и даже к Мутаннималам он не имеет отношения, зато его родной брат заведует кланом Фут, по слухам конечно же — вполне весомая причина, чтобы гнать Микеланджело взашей. Казалось, что Анджел привела Рафаэля и Алопекс в аккурат к разгару очередного спора. За углом слышались неразборчивые «аргументы», вперемешку с матами и просьбами успокоиться — последнее явно говорила Эйприл, и ни единого намёка на присутствие там Салли. Анджел засуетилась, попросила парочку, остаться на месте до её возвращения, и побежала на разведку. Обстановка накалялась и даже брошенные за ограждением Рафаэль и Алопекс это понимали. Анджел вернулась довольно скоро, даже быстрее чем предполагал Рафаэль, она юлила и избегала некоторых имён, боясь спровоцировать друга и тем самым только сильнее толкала его к вмешательству в дела Оазиса. — Чёрт, они хотят устроить взбучку Майки за его выходку с побегом… — Не выдержав сурового взгляда, Анджел всё же высказала суть переполоха, но к сожалению упустила две крайне важные детали. Рафаэль был готов разорваться на части от ярости, но всё же сдержал порыв и строго скомандовав: «Анджел, ворота», — покатил мотоцикл прямиком к ограждению. Анджел, понимая, что просто не в силах остановить Рафаэля или как-то преградить ему дорогу, послушно открыла ворота и впустила обоих. Она едва успела закрыть ворота на замок за собой, как услышала щелчок подножки и обернувшись увидела Рафаэля, стремительно направляющегося к Микеланджело и компании что его окружила. Анджел поспешила за другом таща под ругу Алопекс, которая вообще ничего не понимала в происходящей ситуации. Рафаэль стремительно подошёл к брату загребая того в охапку и упрекающе крикнул. — Ну что опять ты натворил?! — Раф?.. — Микеланджело удивлённо хлопал глазами, не зная, что ответить на такую претензию от внезапно объявившегося брата. — О! Ещё одни, вас всех сюда чё тянет? Мёдом намазано? Вот, забирай его и уёбывайте вместе отсюда! — Молодой мужчина, крепкого телосложения, уверенно стоял во главе тех людей, что были против любых мутантов, но начать они решили именно с Микеланджело. — Грег, пасть захлопни, иначе, я тебе её с петель снесу. — Рафаэль едва сдерживал себя. Как бы не устроить, прям на месте, разборки в более привычной для него манере. — Я-я ничего такого не делал, правда. — Почти слёзно, скулил Микеланджело вжимаясь в бок брата. Он знал, что даже, если будет просто защищаться, ему это не простят и только сильнее укоренится мнение о его гадской натуре. Рафаэль сейчас оказался как нельзя кстати, что бы разрешить сложившуюся ситуацию. — Раф, прошу пусти его, Майки уже и так весь в ссадинах. — Эйприл подскочила к Рафаэлю оттягивая того в сторону. Рафаэль чуть ослабил захват, окинул взглядом брата и, легонько оттолкнув его за спину, принялся загораживать собой не только Микеланджело, но и девушек. Кажется, куда ещё безумнее и напряжённее может быть ситуация в подобных разборках? К сожалению может. И вот, к толпе подоспели Салли, Бист и прочие представители мнений в новых внутренних группах. Галдёж толпы, лязганье ножей и предупреждающие рычание, шум ветра и плачь — всё смешалось в единую какофонию, через которую Салли Прайд едва ли могла докричаться хоть до кого-то. — Заткнулись все! — Салли вдохнув столько воздуха сколько позволяли лёгкие, прокричала покуда хватило сил. Наконец когда закончились все перешёптывания, Салли поправила волосы и принялась раздавать приказы. Разогнав зевак и, оставшись в компании непосредственно участников самосуда, перешла сразу к делу. — Микеланджело, поступил опрометчиво устроив одиночную вылазку. Однако, ему не воспрещалось выходить за территорию. И, к настоящему времени, уже истёк срок его исправительных работ, назначенных ему, за уход с территории в одиночку, и за уход без предупреждения меня или Биста. К прочему, попрошу заметить, это благодаря Микеланджело, нам удалось предотвратить гангрену на руке твоей дочери Грег. Подумай, что произошло, не принёс бы Микеланджело тех лекарств. Я считаю этот вопрос закрытым. — Салли тяжело выдохнула, набираясь сил для следующей части своей речи. — Эйприл, ты ступай к детям. Дальше твоё присутствие здесь не необходимость… Я столько времени убила на продумывание всей системы, чтобы по первой же сплетни все начали друг другу глотки грызть? Грег? Бист? Вы оба должны были быть примером и опорой для агентов и старшего поколения. А по итогу устроили мне тут битву за престол. Мне напомнить, кто меня поставил во главу Оазиса? Меня выбрали единогласно. Говорили о своём доверии и практически клялись беспрекословно следовать моим указаниям и что теперь? Уйду я с поста, и куда, тогда скатиться ваша слаженная война против друг друга? Если кому-то не нравиться присутствие в Оазисе хоть одной личности только по видовой принадлежности, выход знаете где. Держать фашистов я не собираюсь. Ещё хоть одно слово по этому поводу и я лично накормлю того свинцом. Грег свободен. Анджел, теперь ты, объяснись, что тут делает Раф? — Я вызвала его как подмогу на переулок. Там было много людей и я не хотела беспокоить Биста, тем более, что уговор всё ещё в силе и Раф бы приехал раньше, чем кто угодно добрался до меня из Оазиса. — Я всё ещё не услышала, что он делает тут. — Он провожал меня, но узнав о положении дел рванул к Майки. — И кто ему об этом сказал? — Я… — Майки ты свободен, возвращайся к своим обязанностям. — Н-нет! Я никуда не пойду пока вы не объясните, что ещё за уговор и почему вы имеете дела с Рафом? — Микеланджело возмутился в ответ на приказ Салли, задерживая свой взгляд на Анджел и Рафаэля. В ответ на это, Рафаэль только стыдливо увёл взгляд. — У вас позже будет время это обсудить. Я не тиран и запрещать вам контактировать не могу, семья превыше. Но сейчас пожалуйста Майки, ступай. Анджел взяла Микеланджело за руку и повела его к школе, пока тот пялился на брата всю дорогу до самой двери. — Спасибо, что не рассказала. — Рафаэль, потирая нахмуренный лоб, едва выдавил из себя благодарность. — Ваши семейные разборки не моё дело. Однако, если всё закончиться перемирием, и ты присоединишься — я буду рада. А теперь к девчонке, что вы двое притащили сюда. Рафаэль обернулся, но нигде не увидел Алопекс, она испарилась, а он даже не заметил этого. Приглядевшись он всё-таки увидел едва торчащую макушку и уши за мотоциклом. Подойдя к мотоциклу и оперившись локтями на сиденье, Рафаэль заглянул через него. — Ты чего тут прячешься, Алл? Салли хоть и строгая, но тебя она не обидит. — Будучи абсолютно обескураженным, Рафаэль с трудом мог понять поведение лисицы, от напряжения он совсем забыл их недавний разговор. — Дело не в ней… а в том м-м. — Алопекс едва шептала, прикрывая рот дрожащими руками. — Бист, точно… — Рафаэля осенило и он под осуждающий взгляд Салли принялся придумывать правдоподобные доказательства «нормальности» Биста, что бы успокоить Алопекс. — Он когда-то был человеком, да он немного вредный, но только на первый взгляд. Давай, пойдём, ты испытываешь их терпение. Алопекс отрицательно замотала головой. — Я даже с братьями столько не возился, давай шустро, я говорю тебе это как Босс, раз на то пошло. — Ему не хотелось испытывать великодушие Салли, в первую очередь. К этому моменту уже вернулась Анджел, девушка слышала откровение Алопекс по поводу медведей, и она посчитала, что её присутствие не будет лишним. Алопекс же, едва найдя в себе силы, поднялась с земли и пошагала к Салли под приободряющие хлопки в ладоши от Рафаэля. То, что испытывала Алопекс смотря на лицо Биста, расплывающиеся в безумной улыбке и произрастающее из неё оскал с вытаращенными глазами, не назвать страхом или ужасом. Представьте, что вы, стоите перед пропастью, позади на вас несётся ураган, а со сторон на вас надвигаются две, титанически огромные, волны которые вот-вот столкнуться и вы в центре. Приближение неотвратимой смерти, и мысли об отчаянной попытке бегства в пропасть, всё это даже близко не описывало весь страх бушующий в Алопекс, когда она смотрела в одну единственную точку — свежий шрам на носу Биста, который, она любезно оставила ему на прощание, сбегая с едой. Ещё мгновение и Бист бы кинулся на лисицу пуская ту на воротник, но почуяв неладное, все трое присутствующих: Салли, Анджел и Рафаэль преградили тому дорогу. — Ещё шаг и я забью на все уговоры. — Рафаэль уже схватился за саи и сильно сжимал кулаки от злости. — Бист, две банки консервы того не стоят, — Анджел мгновенно перевела костюм в боевой режим, однако ей не хотелось устраивать бойню против Биста это могло окончательно разрушить доверие в Оазисе. — Дело вовсе не в тушёнке. — Бист скалился и с его губ стекала вязкая пенистая слюна. — Эта дрянь, сучка Фут, и в этот раз, информация точная. За спиной Биста, внезапно послышались шаги, и следом он рухнул на землю медленно проваливаясь в сон. — Как и я когда-то, как и я… — Дженника хладнокровно осмотрела Биста, села на корточки, рядом с его головой, заглядывая в ещё открытые глаза. — Какой же ты двуликий, Бист. Я же не говорю о твоих деяниях, верно? Вот и тебе следует поприкусить язык. — Дженника выпрямилась, чуть подтолкнув Биста в плечо, чтобы убедиться, что он окончательно потерял сознание, прежде чем её завалят вопросами. — Какого чёрта?! — Салли шагнула назад, она была в замешательстве, никто не мог и подумать что кто-то ещё может догадываться и поведении Биста которое она покрывала. — Это всего лишь пара трюков с болевыми точками и адская доза снотворного. Жить будет. К сожалению. — Устало ответила Дженника, убирая в карман шприц. — Об остальном поговорим позже. Алопекс не мерещилось, перед ней стояла рептилия, черепаха если точнее, чуть ниже Рафаэля, но говорила она голосом её подруги. — Вау, а я смотрю тебе, всё же, довелось сбежать. Рада видеть тебя сестрица. — На хмуром лице Дженники проступила заметная нежная улыбка. Алопекс, к этому моменту, уже испытала такое многообразие эмоций, что успела даже запутаться в них, и всё, на что хватило её рассудка, это подбежать к Дженнике и обнять её так крепко насколько только получиться. — Да-а… я тоже по тебе скучала хвостик. Прости, я не могла никак связаться с тобой, безопасно. Надеялась столкнуться на улице и попромывать мозг о том, какая Карай стерва, но кажется у тебя и самостоятельно неплохо вышло? — Дженника смеялась, поглаживая Алопекс по голове толи как собачку, толи как младшую сестру. — Раф, кажется, у тебя на причину больше остаться в Оазисе. — Салли вполголоса обратилась к парню, подходя ближе. — Даже не думай. Я ещё не говорил с Майки, и к тому же, мне легче в одиночку. — Рафаэль нахмурился упирая руки в бока. — Сомнительное это выходит, одиночество, не находишь? — Анджел едва улыбнулась точно задевая Рафаэля за живое. — У меня голова кружиться от всего этого ужаса. — Алопекс шагнула назад. Она ощутила приторную сладость на языке и лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Ощущение не новое и, даже, в какой-то мере привычное, мужающее девушку с самого побега. Только, как бы она не старалась найти причину этих приступов, всё казалось бессмысленным. Стресс и усталость — Алопекс всё списывала на эти два пункта и надеялась, нет, молилась, что не подцепила ничего. В висок ударила резкая тупая боль и яркая вспышка ослепила Алопекс, оступившись она чуть не рухнула на землю от головокружения. Дженника подхватила Алопекс, не дав ей совсем свалиться, а Раф моментально подскочил к ним двоим и помог удержать Алопекс на ногах. Она отказалась от варианта при котором Рафаэль просто поднял бы её и донёс до медпункта на руках. Салли задумалась, копаясь в воспоминаниях и её «грандиозных» планах формирования и развития Оазиса. Клан Хамато должен был стать основой, нерушимым идеалом; по заветам Сплинтера, по его учениям, по его стопам; Оазис вёл бы всех по пути процветания. Но после громкого скандала с Леонардо, надежды рухнули, и расцвели вновь, сейчас, когда она получила в свои руки одного ученика Мастера, а в обозримом будущем, может убедить и второго остаться, нужно лишь знать куда надавить. И Салли знала. В глобальном смысле Салли знала больше чем кто-либо и умела пользовалась этими знаниями, разве что, её подводили навыки планирования и безграничнее доверие и вера