Утреняя нега

Яркий луч прорезался сквозь нежный тюль, шторка едва заметно развевалась, ведомая потоком ветра. На улице стоял привычный шум, желтые машины неумолимо сигналили, таксисты спешили в надежде заработать себе на хлеб, люди, как муравьишки, быстро семенили по еще не просохшему асфальту. Вечная суета царила на нью-йоркских улицах, все постоянно куда-то спешили, разве что только туристы вышагивали неспешно, разинув от удивления рты. Эту бурную жизнь можно было сравнить с часами, каждая шестеренка без отдыха крутилась, громкое тиканье напоминало спешную поступь этой серой и бесконечной массы. Этот механизм работал слаженно, сложно представить одинокое колесико, которое заставило б кукушку с оглушительным свистом вылетать ровно в 12 часов. Солнце неровной полоской ложилось на лицо Адама, поглаживая рваные края шрама. Газета с вычурным заголовком безразлично покоилась на кофейном столике. Надпись Нью-Йорк Таймс, исполненная в готическом стиле, словно глядела с укоризной. Синклер прожигал буквы янтарным взором уже несколько минут, никак не придя к выводу, о чем же свежий номер. Сцена ужаса, нож, очевидцы. В висках неприятно покалывало. Мужчина тяжело вздохнул, он уже принял целебную таблетку, но кажется, ничего не способно притупить эту ломоту. Это был скорее призрачный недуг, очевидные последствия после катастрофы на Гевире. На языке осталась горечь от недавно сваренного кофе, на ореховом столике стояли две фарфоровые кружки, одна пуста лишь на половину, а вот вторая совершенно нетронутая. Напиток давно остыл. Брюнет задумчиво крутанул белоснежный демитасс, и он с глухим стоном сделал круг. Мысли оседали, как радон, душили, погружая в пугающие сумерки. Адам напоминал мраморное изваяние, он сидел в бархатном кресле цвета топаза, не шевелясь, лишь длинные ресницы изредка подрагивали. В таком состоянии он провел все утро, спутанные черные локоны спадали на бледный лоб, шелковая ночная рубашка слегка смята, а под глазами возлегали темные круги. Пепельница была пуста и даже несколько поблескивала в утренних лучиках. На губах Синклера проступила слабая улыбка, его всегда забавляла форма этой круглой тарелочки. Кажется, Скарлетт преподнесла ему этот подарок на третье свидание. Кажется...? Нет, брюнет знал наверняка, он помнил каждую дату важную и не особо. Дорогой ресторан. Ее застенчивая улыбка светится ярче любых драгоценных камней, волной спадающих с огромных люстр, девушка неловко потирает ладони, она бывала в подобных заведениях, но вряд ли в качестве гостьи. Шатенка густо краснеет, когда ее спутник чуть крепче сжимает тонкие пальцы, приободряя. Адам Синклер галантен как никогда, на мгновение бывшей сотруднице отеля чудится, словно он создан для того, чтобы вот так хлопотать над ней. Мужчина внимателен, местами чересчур. Весь мир сейчас заключен в одной Кацен. Когда молодые люди располагаются за столиком, она украдкой достает из маленькой кожаной сумочки коробку, обвязанную синей лентой. Девушка хитро ухмыляется с фразой: “Надеюсь, это поубавит в тебе страсть к курению. Если хочешь, чтобы дама жила с тобой, перестань дымить, как паровоз”. Избавляясь от блестящего атласа, брюнет открывает внезапный подарок. В прямоугольнике, обшитом бархатом, лежит пепельница с глубокой бороздкой, в которых пролагаются синие и красные ветви, а посередине виднеется подобие трахеи. “Легкие?”— удивленно спрашивает младший Синклер, Скарлетт поднимает руки вверх в знак капитуляции: “Увидела в каком-то магазинчике недавно, подумала, что это достаточно иронично”. “Так же иронично, как писать на пачке сигарет “это вас убьет”, — брюнет беззлобно усмехнулся. — Спасибо”. Мужчина кладет руку на ее оледенелые ладони, поглаживает костяшки, то ли в попытке согреть, то ли от прилива нежной ласки. Адам нервно вздрогнул, когда пушистое создание одним прытким прыжком оказалось у него на коленях. Виновницей ложной тревоги являлась Эми, она же Эмили затворница Хоуорта, точнее скромной обители счастливой пары. Рыжая кошка пронзительно глядела на хозяина, и любимца, конечно, чувствовала весь гнет его мыслей. Синклер каждый раз поражался этой сверхъестественной чуйке тихой питомицы, она видела его насквозь почти также, как Скарлетт. Кончиков пальцев коснулась мягкая мордочка Эми. Мужчина начал нежно гладить кошку, этот процесс успокаивал, напоминая медитацию. Кошка умиротворенно прикрыла здоровый глаз, она тоже была больна, как и он... Она тоже “Франкенштейн”, над ней тоже издевались люди, она также страдала. Было странно ощущать такое родство по отношению к этому маленькому существу. Кацен частенько без злого умысла подначивала своего молодого человека, говоря, что Эмили находится в его негласном фаворе. Сложно спорить с правдой. Так и было, но Адам никогда б не сказал об этом девушке. Он всем сердцем обожал Шарлотту и Энн, но они не нуждались в таком пристальном внимании и любви. Даже сейчас черная и белая кошечки безмятежно нежились в объятиях друг друга, расположившись на блестящем паркете, они принимали солнечную ванну. Животные появились в квартире совершенно случайно, пара не планировала открывать кошачий приют, коим наименованием ключал их обитель Каспер. Охотник всегда раздражался, находясь у них дома, шерсть зловеще липла на его черную водолазку, вызывая приступ нервозности. История четвероногих довольна проста и печальна. Конечно, устоять перед жалостливым взглядом маленьких пушистых комочков почти невозможно. Имея нежное и трепетное сердце, пройти мимо просто немыслимо. Обыкновенная жалость смешивалась в стойком желании помощи и защиты. Шарлотта, первая кошка, имела проблемы с костями, на снимках они были прозрачны из-за чего ее прозвали хрустальной леди, хозяева не могли обеспечить питомице должного лечения. Кацен узнала о животном от знакомых, и твердо решила спасать бедняжку. Эмили попала в руки живодёрам, в нее стреляли из арбалета, в надежде убить, а также пытались оторвать глаз с помощью острых предметов из-за чего она стала слепа, но пушистая героиня была очень сильным существом, которое было не так просто сломать. Эми выкарабкалась под чутким надзором Адама и Скар, они научили ее заново доверять людям, это был долгий и сложный процесс. Энн была котенком-бродяжкой, лишенной мамы и желающей найти теплый кров. “Шерстяные негодяи” — опять же фраза Стормара, стали неотъемлемой частью обиталища, они отвечали за уют и всякие сомнительные веселья вроде затяжек на платьях и брюках молодой парочки. —Куда только пропала твоя маменька-кошка? Адам нежно почесал рыжий клубочек за ушком, его голос слегка осип и дрожал. Без девушки квартира становилась такой пустой. Синклер другой свободной рукой сжал подлокотник кресла, коря себя за эту блеклую печаль, нахлынувшую с самого утра. “Какой инфантилизм... как дитя дожидаюсь её в меланхолии. Конечно, она вернется, думать иначе даже оскорбительно”. Мужчина в раздражении потер переносицу. “Это напоминает зависимость, словно без Скарлетт я запрусь в четырех стенах с тремя кошками. Каспер точно на смех поднимет. Даже он себя переборол и время от времени бывает в городе. Ворчит правда, как последний старик, сетует на загрязнённый воздух”. Мысли о старшем товарище вызвали широкую улыбку на устах. Синклер вновь погрузился в пучину мыслей, прокручивая их последнюю со Стормаром встречу. Они говорили много и долго, эта жадность была вызвана многолетним молчанием. Между ними пролегала пропасть длинной в сотни километров, разность во взглядах только усугубляла их непростые отношения, но в конечном итоге причиной раздора являлся всегда Винсент. Стоило убрать его из жизни братьев, как к ним вернулась прежняя теплота. Вечный холод отступил, лед тронулся с места, укрывая своей влагой первые подснежник. Ключ воровато шуршал в скважине, шатенка чертыхалась, безуспешно крутя звонкую связку. Кацен всем сердцем ненавидела эту дверь, потому что та никогда не сдавалась без великого боя. В поддавки деревянный левиафан играл только с Адамом, брюнет часто заливался тихим хохотом, когда видел картину именуемую “Скарлетт в схватке с дверным замком”. —Будь проклята! Рыча от злости, девушка ударила по двери, предварительно опустив шуршащие пакеты на холодную плитку. Из бумажного свертка выглядывал свежеиспеченный багет и дюжина розовых тюльпанов. Шатенка победно ухмыльнулась, когда замок любезно лязгнул, пропуская хозяйку в свои владения. —Адам, я дома! Скарлетт точно знала, что ее возлюбленный проснулся, поэтому кричала без всякого стеснения. Она и сама привыкла вставать с первыми лучами, хотелось начинать день вместе с младшим Синклером. Времени проведенного вмести катастрофически не хватало. Кацен не особо любила утреннюю рутину, иногда сил не хватало на банальную чистку зубов, и Адам бы, безусловно, позаботился бы и об этом, если бы она позволила. Мужчина часто помогал ей одеваться, поспешно наклонялся, чтобы продеть ремешок в крошечную бляшку на ее туфлях или торопился скинуть с худых плеч кашированное пальто. Бывший администратор была избалованна его заботой и без стыда наслаждалась всеми этими маленькими будничными благами. Шатенка удивленно замотала головой, когда увидела любимого в глухой задумчивости, казалось его сознание уже отбыло в другой непостижимый ей мир. Девушка неуклюже сбросила с ног сапожки, в беспорядке оставив их на самом коврике у входа, плащ полетел следом на пол, к пакету с продуктами Кацен была более милосердна и поставила его на грузную тумбу. Аккуратной поступью она приближалась к молодому человеку. Ладони несколько лениво и по-хозяйски легки на мужские плечи. Скарлетт наклонилась, отчего выбивавшаяся из хвоста прядь щекотнула острую скулу. —Я дома. Бархатный шепот был подобен колыбельной, он умиротворял и приносил живительный и такой необходимый покой. —Скарлетт? Адам встрепенулся и стал глупо улыбаться, как мальчишка, но это последнее чего бы он стал стыдиться. —Ждал кого-то другого? Девушка прижалась к нему щекой, и в нос ударил запах сладкой выпечки. Синклер чувствовал ее размеренное дыхание на своей коже. Мужчина довольно прикрыл глаза, совсем как кот, греющийся на солнышке. —Из всех возможных людей только тебе я буду по-настоящему рад. Кацен отстранилась, но только для того, чтобы быстро обогнуть мягкое кресло. Она уселась на колени Адама, легко подтолкнув кошку. Возлюбленного не хотелось делить ни с кем даже с рыжей питомицей. Бывший управляющий по-прежнему сидел с плотно сомкнутыми веками. Улыбка не сходила с уст. —Конечно, ты рад, ведь я пришла с бейглом, а он еще и шоколадом полит. Заманчиво? Шатенка говорила притворно сладко, протягивая каждый слог. Расположившись на груди Синклера, она обхватила его бледные ладони, как бы приказывая, покрепче обнять её. —Как хорошо, что я не буду говорить одну клишированную фразу тебе в ответ. Что-то про твою приторность, кажется, Коул так любит говорить девушкам в баре. Он мягко рассмеялся, утыкаясь в каштановую копну. Адам бы не стал опускаться до банального описания парфюма любимой женщины. Это были смутные оттенки цветов и свежести, но он точно знал, что Скарлетт Кацен пахла духами, которые Адам мучительно долго подбирал для нее. Эта удивительная и хрупкая, как фарфор девушка пахла любовью и домом. Этого описания Синклеру младшему вполне и хватало. —Он так оттачивает пикаперские способности, опыт нужен везде, —прыснула со смеху бывшая подчиненная, довольная своей же шуткой. —Не знаю алкоголь тому виной или природное обаяние, но он имеет ощутимый успех, — брюнет в задумчивости замолчал, подбирая правильные слова — на этом поприще. —Не сомневаюсь. Все еще хохоча, девушка закатила глаза. —Тебе плохо? Но тут же шатенка переменилась, вспоминая исступлённость любимого, когда она встретила его на пороге квартиры. —Рядом с тобой — никогда. —Ты был бледен, я испугалась. Она подняла на него голубые, как два океана глаза. Брови несколько сползли, придавая выражению лица обеспокоенность. —Я... — Адам нервно сглотнул — Прости за эту глупость, — руки мягко сжали талию, это действо по всей видимости придало Синклеру храбрости. — почувствовал себя брошенным, какая-то тоска опустилась на сердце. Даже не могу объяснить причину... — мужчина неровно выдохнул, неприятная дрожь проходила по кончикам пальцев вероятно из-за нервов. — “Грусть — жестокий властелин”. —Я тоже беспокоюсь, когда тебя нет рядом, сразу начинаю думать о самом плохом, — шатенка коснулась его лба своим. Кацен смотрела на брюнета обезоруживающе, сердце пропустило глухой удар, больно стукаясь о грудную стенку. —Никогда. Никогда я не оставлю тебя. Ты причина, по которой я встаю, — губы дрогнули в насмешливой полуулыбке. Голос был тих, словно нежный ветерок. Мурашки рябью пробежали по коже. —так рано, Адам Синклер. Ты причину, по которой я одна из первых иду в кофейню, чтобы купить тебе бейгл. Ты причина, по которой я пытаюсь спалить кухню в попытке приготовить тебе ужин, — Скарлетт оставила легкий поцелуй на его скуле. Красная помада отпечаталась бархатный следом. — Не смей думать о себе плохо, ты ангел, — холодные пальцы огладили линию челюсти, взор синих очей становился требовательным. — Не знаю, как только благодарить судьбу за тебя, — её губы вновь коснулись почти прозрачной кожи брюнета. Направление становилось все более опасным, жалкие миллиметры сковывали от настоящего поцелуя. — Оскар Уайлд делил людей на скучных и очаровательных, — алый цвет мазнул уголок приоткрытых уст. — Ты разный, но никогда не скучный. В этот раз главенство забрал Синклер, мужчина с рванным выдохом впился в любимые губы. Солнечные зайчики в бешенном танце скакали перед глазами. Пальцы очерчивали давно знакомые изгибы. Поцелуи то и дело смещались на шею, уголок подбородка, скулы, нос и глаза. Эта ласка не могла не пьянить, отчего щеки розовели, как маковое поле. Грудь в приятном беспокойстве вздымалась. —Я забыла закрыть дверь... — мягкий шепот слегка саднил слух. —Скарлетт, только ты можешь признаваться в любви, не забыв упомянуть о проклятой двери. Я скоро поменяю эти чертовы замки. Адам рассмеялся шатенке в шею, щекоча голую кожу теплым дыханием. Кацен возмущенно цокнула, сжав его плечи. —Ты еще и издеваешься, а я тебя жалею. —Грешен. — ухмылка расцвела на лице бывшего управляющего отеля. —Мы еще договорим, — возлюбленная вскакивает, чуть ли не подпрыгивая. На лице красуется хитрый прищур. Адам следует за ней, нежно целуя Кацен в щеку напоследок. — Всю ночь мне снилась Франция, — девушка подхватила шуршащих пергаментный пакет со сладостями. — Круассаны, вино и лавандовые поля, — Скарлетт расплылась в мечтательной улыбке. —Теперь я понимаю истинную причину, почему ты оказалась в кофейне в шесть часов утра. Ключ скрипел в замочной скважине, вторя саркастическим словам мужчины. —Грешна, — Скарлетт жадно откусила кусочек сладкого рогалика. Синклер завороженно наблюдал за своей второй половинкой. —Я люблю тебя. Он скороговоркой проронил заветную фразу, глаза лихорадочно и влюбленно сияли, словно пробужденные на черном покрывале звезды. —Я тебя тоже, — с набитым ртом пробубнила шатенка, вызвав у хозяина “кошачьего приюта” новый приступ добродушного смеха. Брюнет вновь принялся варить кофе с куда большим энтузиазмом. Скарлетт усевшись за стол, звонко щебетала, подробно описывая свой сон. Сама того не зная, девушка подкинула возлюбленному идею для их будущего путешествия. Утро проходило неспешно и сладко, вдоволь наевшись круассанов и бейглов, пара просто лежала на угловатом диване. Кацен время от времени прерывала тишину короткими фразами. —Давай никуда не пойдем сегодня. Вот так проваляемся, как две коалы у эвкалиптового дерева только на диване. —Совсем ничего не делая? —Ага. Сейчас кошки на нас налипнут, и мы точно не встанем, — пальцы ласково гладили нежные щеки. —Хорошо. Сложно противостоять искушению, когда оно является в виде тебя. Адам нещадно путал волосы каштанового цвета, крутя кончики прядей и завивая их в пружинки. —Вот и славно. Расскажи о чем-нибудь... — девушка зевнула. Она переплела их пальцы, связывая в тугой замок. Комната погрузилась в тихий и мягкий, как шелк голос младшего Синклера, Скарлетт не пыталась уловить нить повествования, ей просто нравилось слушать своего Адама. Весь день пара, как и обещала, провела в нежной и ленивой неге. Буря пронеслась, унося с собой боль и одиночество. Они были вдвоем, и странности уже не казались такими уж странностями. Как оказалось травмы неплохо объединяют искалеченные сердца, и куда проще идти рука об руку против ужасов прошлого. Они не были половинками друг друга, но, безусловно, их объединяла то нерушимое и незыблемое чувство. Любовь. Любовь — это когда двое едины. Когда мужчина и женщина превращаются в ангела. Это — небо! «Собор Парижской Богоматери», Виктор Гюго