«Во тьме неизвестности, где время замирает, единственный способ выжить — это сбежать в будущее.»
Раз, два, три... Не выходит. Сосредотьчься. Раз, два, три, четыре, пять. — Раз, два, три, четыре, пять, — глухой и дрожащий шепоток медленно раздавался прямо под девичьим носом. Неторопливо, постоянно сбиваясь, малышка все пыталась подчинить себе свою речь. — Как..Папа...учил... — тихий всхлип, что Скарлетт тут же поспешила подавить, накрыв ладошкой рот и нос. — Страх, — девочка делала паузы после каждого слова причудливой считалочки, которую папа придумал специально для нее, дабы когда ей становилось слишком страшно, она вспоминала ее, его, и то, каким незначительным и мнимым является сам страх. Да, жутковатая для ребенка, все как она любит. Она любила страшилки. Но такого ужасающего события на своей шкуре переживать ей не доводилось. — Страх. Желаем. Мы. прогнать. Шесть, семь, восемь, девять, десять, — монотонно, будто зачитывая молитву, нежели слова детской считалки, безустанно шептала Скарлетт. — Он сгниет, оставит плесень. Она пыталась спрятать себя от пугающей действительности, свернувшись в калачик под отцовской кроватью. Накрыв уши маленькими ладошками, девочка покачивалась взад-вперед, пытаясь не обращать внимания на шумы, что раздавались с гостиной. — Шесть, семь, восемь, девять, десять, — ей не хотелось даже думать о том, что это могло быть взаправду. Отец, ее единственный друг, заменивший ей мать, брата, сестру – любого, в ком могла бы нуждаться девочка, стал и навсегда останется ее родной душой – вмиг его может не стать. Двое на одного – разве это битва? Она могла надеяться лишь на благосклонность высших сил. — Он сгниет, оставит плесень. Брань, крики, кряхтение. Лязг ножей. Громкие звуки ударов. Только что маленький ребенок услышал протяжный, агонический вой, и она уже не была способна разобрать, кому он принадлежал. Хруст. Вопль. Громко ударившийся о паркет шкаф. Шкаф ли? Все это отчетливо было слышно даже сквозь ее сомнительные беруши в виде ее собственных рук. От этого спрятаться, увы, было нельзя. Разве что только...исчезнуть. Кануть в иной мир. Точно. Неприятный, скользкий, хлюпающий звук, очередной рык. Источником этого звука могла быть лишь рвущаяся плоть. И это была лишь страшная сказка на ночь, пока отец ее лежал рядом, приобнимая одной рукой, иногда отвлекая дочь на щекотку, дабы та слишком сильно не погружалась в ужасы содержания. Ее не было здесь. Скарлетт уже давно переместилась в красочное, волшебное измерение, где она – уважаемый выдающийся врач, где-то далеко-далеко от Гевира. Папа рядом с ней, и белый кот, которого они спасли от голодных собак ластился под боком, обволакивая слух приятным, успокаивающим мурчанием. Два рослых мужчины совершенно внезапно ворвались в чей-то дом, пока семья, наслаждаясь компанией друг друга, обыденно готовила себе ужин. Какая-то несчастная, весьма невезучая девчонка по команде ее отца бросилась в комнату, спрятавшись в первом попавшемся месте. Какая жуткая, занимательная сказка. Наверное, мораль ее весьма глубока. Обязательно стоит обсудить ее с папой. С потолка до пола перепачканная от неумелой готовки кухня сменилась вдоль и поперек окровавленной, разгоромленной гостиной. — Четыре. Пять. Страх. Желаем. Мы. Прогнать, — звучало это как бурчание сумасшедшего в маниакально-бредовом аффекте. Скарлетт точно была в ином мире, однако уста ее продолжали нашептывать заученные слова, будто те существовали сами по себе. В чем нуждались эти люди? Чего хотели в этом доме? Не-ет, ей дела до того не было. Какое ей дело до чужих забот? Это ведь происходит не с ней, а значит, все в порядке. Раз ее не было здесь, значит, ей не придется гадать, чья конечность только что оказалась сломана. Наверняка под нестественным градусом. Кровь, бьющая фонтаном из поломанной ноги или руки, торчащая кость, что уже никогда не срастется со второй половиной. Громкий, глухой звук – свидетельство падения, душераздирающий крик и вновь – неприятный хруст, после которого из груди пострадавшего вырвался нечеловеческий, утробный, ужасающий хрип, а затем – отчаянная попытка сделать вдох, да только становилось оттого лишь хуже. Кому-то сломали ребра? Или с корнем вырвали кадык? Наверное, невыносимо больно. Страшная сказка, действительно страшная. Отныне - самая любимая. Следующим холодным вечером Скарлетт точно попросит отца достать ее вновь, чтобы вместе пощекотать нервы за чашкой какао, укутавшись вдвоем в один плед. Нож выпал из чьей-то руки, кто-то воскликнул "Ты сгниешь в преисподней, Dumme svin!" перед очередной серией глухих звуков столкновения конечностей с плотью. Ругательства в детской книжке? Как забавно! На замену холодному оружию пришли старые-добрые кулаки. Пинки, все те же вздохи, брань, крики. Настоящяя кровавая бойня. Бой на смерть. Слышно было только две пары рук. Третий воин, кажется, уже издал свой последний вздох. Драться напарники бы не стали, а значит – отец ее все еще был жив. Конечно жив, еще бы! Они ведь вот, здесь – на ее любимом, мягком кресле-качалке, на котором вместе они читают замысловатый ужастик. Куда ведь он денется, а? Пока не дочитает ей книжку – точно никуда! «Нет!» — крикнул некто, когда того повалили на землю и, кажется, обездвижили. Кто-то только что позвал ее? Кто так протяжно кричит ее имя? Странно, наверное, показалось. Все звуки казались приглушенными, инородными, туманными. Будто то была просто детская фантазия, что рисовала и воспроизводила четкие картинки в процессе чтения, материализуя весь сюжет. Послышался тупой удар ступнёй, кто-то сплюнул на пол, сипло выдавливая из себя самые грязные оскорбления. Сейчас – звук переката двух тел, упавший предмет, кажется, уже не нож. — Он сгниет, оставит плесень, — слова эти вырвались из груди Скарлетт с такой жгучей болью, что прозвучали почти дьявольски, сделав детский голос черствым, грубым. Почти приказным. И если бы только ее желания имели хоть какой-то вес. В гостиной, тем временем, отец ее продолжал безжалостную борьбу за две жизни. Кем бы ни были эти варвары, бесцеремонно прервавшие семейную идиллию и отныне навсегда лишившие их душевного покоя, он не сдастя. Белый флаг будет означать смерть Скарлетт. Он умрет, но ни за что не позволит ей отправиться вслед за ним. Он разрешит себе навсегда прикрыть веки лишь тогда, когда убедится, что массивное тело под ним не дышит. Пока не прольется последняя капля его крови, он будет стремиться отнять чужую душу за жизнь его дочери. Малышка же пребывала совсем не здесь. Где-то вне времени, вне пространства. Она не чует запах крови – лишь отцовский гель для бритья, пока подбородок его покоится на ее макушке. Где она, почему она? Плевать. Серия громких ударов вовзвратила Скарлетт в реальный мир. Нет, нет, нет! Ей не хотелось здесь находиться! Что происходит? Удар за ударом, и лишь приглушенный непрекращающийся стон, со временем медленно перетекающий в хрип и бульканье, аккомпанировал столкновению головы с паркетным полом. Стук. Стук. Стук. Звук не прекращался до тех пор, пока не преобразился в омерзительный хруст, явивший собой нечто склизкое, мягкое, жидкое. Гортанный, почти злобный смех – и то был смех отчаяния. Далее – лишь тишина. В голове Скарлетт все еще звучали стуки, бьющие по барабанным перепонкам, так и грозясь разорвать их сию минуту. Девочка дрожала, совсем не осознавая реальности происходящего. Больше ничего не происходило. И только лишь шаги, тихие, хлюпающие, стали слышаться по дому, то и дело заставляя половицы издавать жалобные скрипы, под стать тяжелым и рваным вздохам ходячего. Даже пол скорбил. Весь воздух пропитался страхом, безысходностью и обреченностью. Девочка замолчала, плотно зажав рот ладошкой. Считать она продолжила уже про себя. Ей нельзя было выдать своего присутствия. Шаг за шагом, и она вела им счет. Некто бродил по дому, словно в поисках. В поисках Скарлетт. Плотно зажмурив глаза, малышка пыталась не издать звука. Ни единого писка, ни единого вдоха. Ожидание, головокружение и первобытный страх. Резко распахнув глаза, она не увидела перед собой ничего, кроме мутной пелены слез, и зрение медленно, но старательно пыталось вернуть фокус. Темнота, да свет из кроватной щели. Взгляд сфокусировался. Лучше бы, впрочем, он так и оставался мыльным. Хлюп, хлюп. Звук скользящих по полу носков прекратился тогда, когда чужие ноги остановились прямо напротив ее личной крепости - отцовской комнаты, его собственной кровати. Его запах стоит у Скарлетт под носом, пока она совершает самозабвенные попытки сосредоточиться лишь на нем, позабыв о мерзостном зловонии крови. Крови, причиной появления коей стали насквозь пропитанные ею чужие носки, что оставили в комнате ярко-бордовые следы от самой двери. Девочка видела только ноги, и смрад этот вызвал у нее тошноту. Она не перестанет молчать, она не перестанет считать. «Три, четыре, пять...» Край рассеченной штанины показался после того, как кровавые стопы двинулись ближе к кровати. Их появление могло говоришь лишь о двух исходах – ее отец пришел за ней, и все теперь будет хорошо. Никакой боли, никаких страхов. Или...или она обречена отправиться вслед за родителем. Скарлетт отчетливо слышала биение собственного сердца, что пренеприятно отстукивало в ушах, создавая ощущение, что ее собственная голова вскоре превратится в кровавое мессиво от неизбежного взрыва, стоит очередному удару прозвучать чуть громче. Казалось, его возможно услышать снаружи, настолько сильно сердце грозилось прорваться сквозь солнечное сплетение. Еще немного, и оно бы вырвалось, покатившись из под кровати к ногам стоящего, все еще осатанело пульсируя, указывая на то, что довелось пережить малышке. На очередной счет все закончится. Боль пройдет в любом случае, каким бы не был вердикт судьбы. Исчезнет навсегда. Стоит только посчитать... ...Раз, два, три, четыре, пять. — Утенок? Ты здесь? — голос, что заставил и без того бушующее сердце ускорить свой ритм, а давление достигнуть апогея. Ощущение было похоже на то, если бы голову ее некто сдавил с двух сторон, а затем – крайне резко отпустил. Головокружение, тошнота и облегчение, граничащее с неудержимой агонией. Стоило ей услышать это родное прозвище, как слезы, что так долго томились в ожидании своего выхода градом стали катиться с морских глаз, и из груди ее неконтролируемо вырвался долгий, затяжный всхлип, больше похожий на предсмертную попытку втянуть воздух в легкие, которые так безжалостно сдавила горечь пережитого. Больше девочка сдерживать себя не могла. Оно было и не нужно. Тут же мужчина упал на колени, заглянув под кровать. Окровавленные руки потянулись к ней, желая поскорее достать девочку из под кровати, чтобы укрыть в своих медвежьих объятиях. Сейчас никому не было дела до норм, когда Берг, усадив девочку на свои колени, сам восседая на холодном полу, двумя руками обвил тельце дрожащей девочки, настолько крепко, насколько был способен, совсем не беспокоясь о том, что все его тело было окроплено багровыми пятнами. — Папа! — кричала Скарлетт. Долго, протяжно, сминая папин ныне рваный свитер, пытаясь уцепиться за его одежду, как за спасательный круг. Она прижималась лицом к его груди, пачкаясь, вдыхая тошнотворный запах, но главным был запах его тела. Искаженный, но его. Мужчина гладил светлую макушку словно в последний раз, создавая на ее пшеничных волосах эффект нелепого неудавшегося окрашивания. Тихий, лихорадочный шепот, твердящий ласкательные слова, и с его собственных глаз текли слезы, смывая по пути всю грязь, окрашивая капли в красный, что полнились искренней, нечеловеческой болью. — Все хорошо. Все хорошо, утенок, папа здесь. Папа никуда не денется. Папа здесь, — успокаивал он то ли ее, то ли себя. В покое сейчас нуждались они оба. — Кто это? Кто это!? — Скарлетт не плакала. Она рыдала, вжимаясь всем своим телом в отцовскую грудь, и руки ее все никак не могли найти себе места. Вот так, на коленях, в мужских объятиях она выглядела совсем маленькой, незначительной, и обе руки Берга, словно крылья, были способны укрыть ее полностью. Укрыть от всех опасностей. — Плохие люди, малышка Скарлетт. Все позади, это не важно, — все раннее светлые волосы малышки приобрели бордовый окрас и насквозь пропитались слезами мужчины, что прижимался к макушке дочери, будто и сам видел в ней свой спасательный круг. Папа и дочка, и оба под властью необъятного отчаяния. Ужаса. За будущее, за самих себя. Вместе с тем – окутанные мимолетным облегчением, что даровали родные, теплые объятия. Свидетельство тому, что вместе они способны пережить любую напасть. Мир охватит пламя – но Скарлетт будет держать папину руку, вместе с ним наблюдая в хаос с отдаленной возвышенности. Оставаться здесь было нельзя. Кто знает, нагрянет ли кто-то, чтобы забрать положенное око за око? Рисковать Берг не мог. Никакая живописность не шла в сравнение с ценностью жизни дочки. Нужно было уезжать. И они уехали. Уехали, бросив все дела, оставив их позади, в прошлом, вместе со всеми невзгодами и опаснастями, которые могли поджидать их в этом месте в будущем. Как же кстати паром прибыл через день. Возможно, фамилия Кацен после такого внезапного отплытия стала отождествляться с безответственностью и отвержением от клятвы Гиппократа. И плевать. Любая судьба покажется сладкой в сравнении с принятием существования в этом месте. Ничего не будет как прежде.***
Ветер вырывал пряди из туго завязанного пучка, создавая хаос на женской голове. Все прошлое, что казалось столь мутным и фальшивым, не имело значения здесь и сейчас, пока Скарлетт восседала на большом камне напротив океана, позволяя здешнему воздуху отнять всю ее боль. Песок с пляжа то и дело норовился залететь ей в нос, и девушка была вынуждена натянуть водолазку на свое лицо. Сегодня ветер был особенно буйным, но ей казалось, что именно он способен очистить ее ум от беспокойных мыслей. Особо яркие воспоминания о роковом дне возникли лишь тогда, когда Винсент упомянул его в разговоре. Она давно оставила это событие в прошлом, здесь, но вынуждена была вновь изъять его из глубин своего разума. Нет, это не означало, что она забыла. Конечно же, нет. Такое нельзя забыть. Не невозможно. Нельзя. Это причиняет непомерную боль, доводит до исступления, но это непременно важно помнить. Иначе, отсутсвие ответов свело бы с ума любого несведущего. А может, Скарлетт себя так лишь просто успокаивала. Если бы отец был рядом, он бы сразу отметил состояние дочери. «Мы в Шеффилде, утенок. Тебе 27, ты судмедэксперт, а папа – рядом, и так будет всегда, что бы не случилось, слышишь?» — сказал бы он это, не случись бы самоубийства. Все могло быть по-другому, если бы она только...Если бы она только не задержалась на работе. Она бы все изменила, все бы изменила! — Черт, — девушка провела ледяной ладонью по своему лицу, так и не решаясь открыть глаза. Перед ней сейчас был его образ. Улыбчивый, счастливый, умиротверенный. Такой, каким она его запомнила. Подумать только, что за маской безмятежности все это время скрывались нечеловеческие муки, которые она так и не сумела разглядеть. Уповать она могла лишь на вину шизофрении, иначе – Скарлетт сожрет себя с головой, слепо веря каждому самообвинению. «Папа всегда будет рядом». Никогда бы девушка не смогла предположить, что он может ей солгать. И он бессовестно сделал это. Оставил ее одну. Утенок...До девяти лет он звал ее цыпленком. Оба желтенькие, прямо как она, и объяснял перемену тем, что второй был поменьше, а она ведь уже вон какая взрослая. Отец всегда был весьма креативным человеком. Ее супер-папа. Улыбчивый образ посреди тьмы ее сомкнутых век сменился вскрытой грудной клеткой. Два ребра, раскрытые в разные стороны, точно распустившийся тюльпан. Сравнение с цветком, пожалуй, было несколько успокаивающим. Скарлетт распахнула глаза, несильно хлопнув себя по щеке. Что угодно, лишь бы отогнать этот кошмар. Она сама решилась на вскрытие. Не время жалеть об этом. Пред смертью все равны. Каждый человек смертен, и отец ее – не исключение. Банальный силлогизм. Как бы не было искажено ее восприятие мира, здесь она была лишь дочерью. Не врачом. Этот межролевой конфликт преследует Скарлетт по сей день, и начал проявлять себя еще задолго до отцовской кончины. Сюда она явилась, чтобы найти оставленные отцом зацепки. Это походило на игру в поиск сокровища, где ведущий оставлял различные подсказки на пути к призу. Что-то подсказывало девушке, что уедет она отсюда с новым багажом обременяющих вопросов. Быть может, вообще не стоило сюда ехать. Есть ли здесь то, что она так самозабвенно желает отыскать, или это – ее очередной самообман? Впрочем, судить об этом было еще слишком рано. Внезапный укол в спину заставил Скарлетт прийти в себя и тотчас застыть. Даже кровь, казалось, прекратила быстротечный путь по ее венам. Это чувство было похоже на то, что она испытала на пароме. Вновь – чей-то внимательный взгляд. Стоило ли списывать сие на очередную галлюцинацию, или этот раз обернется иначе? Во всяком случае, голову девушка повернула. Она не знала, куда смотреть, ведомая лишь своей внутренней интуицией и, право, не прогадала. Прямо посреди пустынного пляжа на расстоянии около десяти метров девушка заметила мужчину, который и сам вздрогнул от ее внезапного внимания. Она насупилась, выпрямившись, и тут же поспешила воскликнуть, повинуясь неким внутренним порывам: — Что, хотел подкрасться со спины и скинуть меня в океан? Дерзай, чего же ты медлишь! Только моей пропажей сразу озаботятся, так и знай! — она ткнула пальцем в сторону фигуры, второй рукой вцепившись в шершавую поверхность камня, на котором восседала, словно тем самым пыталась внушить себе чувство безопасности. Каким бы комичным не казалось это умозаключение, мысли девушки могли склоняться лишь только к худшему. Ей чудилось, что весь мир настроен к маленькой несчастной Скарлетт враждебно, желая только больше усугубить ее страдания. «Я, смотрю, невероятна везуча на встречу подозрительных незнакомцев в безлюдных местах.» К ее неожиданности, мужчина расплылся в широкой улыбке, через мгновение искренне рассмеявшись. Девушка опешила от подобной реакции, нахмурив брови. Она не отрывала взгляда от широкоплечей фигуры, которая теперь медленно, но стремительно направлялась в ее сторону. По пути он весело спросил: — Ты всегда так? Скарлетт была удивлена столь внезапному обращению на "ты", хотя впрочем, это было последним, о чем ей стоило волноваться, а потому она сразу же отбросила эту мысль. — Как "так"? — она инстинктивно отодвинулась, пускай дальше двигаться было и некуда. Еще пара сантиметров – и она сама станет причиной своего падения. А незнакомца это лишь насмешило. — Ты сама-то, гляди, не упади, — усмехнулся он, затем ответив на поставленный ею вопрос. — Нападаешь первой. А вдруг, я бы в действительности оказался маньяком? Еще, поспешу заметить, летела бы ты явно не долго, — он кивнул в ее сторону, указывая на высоту камня. От силы метра 3, где внизу – лишь мелкие воды бились о волун. Подобные речи Скарлетт были не интересны. Она ведь ни за что не признается, что действительно сказала глупость, даже себе самой. Она сощурилась, и напряжение во всем ее теле так и не собиралось ослаблять хватку. — Не обижайся, но выглядишь ты паршиво. Все в порядке? Помощь нужна? — тон его показался искренним, но весьма грубым для Кацен. — Себя то видел, хам!? — встрепенулась Скарлетт, тут же насупившись, точно индюк, что распушил перья. Замечание ее, впрочем, было правдой: расстрепанные от ветра кудрявые локоны разлетались во все стороны, и хаос на голове девушки и в сравнение не шел с волосами мужчины. А еще этот покрасневший от морозного ветра нос – о чем он только думал, так легко одеваясь на атлантический пляж? — Вот видишь! Маньяки обычно не хамят. Они интеллигентны, обаятельны, иногда даже... — Ты пока еще не заработал репутацию "не маньяка", — хмыкнула Скарлетт, окинув мужчину, который уже преодолел расстояние между ними и уверенно облокотился о камень под ней, подозрительным взглядом с легким прищуром. — Так самое время это исправить! Коул Майерс, — одарил он ее ослепительной улыбкой, — И как такое светлое создание занесло в подобную глушь? Хотя постой, нет, дай угадаю, — она еще не успела как-либо отреагировать на его протянутую руку, как мужчина вдруг начал вести активный монолог, — Турист? Постоялец отеля. Ты совсем не похожа на местную, — мужчина пожал плечами. — И да, можешь считать это за комплимент. Настоящий нахал. Его последняя фраза и подмигивание в завершении – пересечение всех границ. Хотя и нельзя было утверждать, что то было совсем не забавно, пускай для девушки и был чужд подобный род общения. Уж слишком привычным для нее стал официальный тон, где она – лишь диктует выявления при протоколировании аутопсии, а коллега – молчаливо записывает ею сказанное в документы. После всей тирады, коей он активно и напористо завалил Скарлетт, она заметно напряглась, но руку все же, нехотя, в небрежном жесте почему-то ему пожала, оперевшись рукой о камень, дабы не упасть, пускай доверия он ей совершенно не внушал. Как же было не ответить на его протянутую руку, когда он так старательно тянулся к ней, встав на цыпочки, пытаясь хоть так приблизиться к высоте девушки. Выглядело это...потешно. — Слишком рано ты судишь о светлости. — Как и ты слишком рано нарекла меня маньяком, — он снова широко улыбнулся, и, когда ладони их расцепились, упал на стопы, тихо ухнув, и сунул руки в карманы. — Надолго здесь? От наблюдательности Скарлетт не ускользнул тот факт, что Майерс задает слишком много вопросов, при этом, не разглашая ни единой детали о себе. Недоверчивая девушка спрятала руки за спиной, выпрямившись чуть больше, словно животное, что встало на задние лапы, дабы отпугнуть потенциальную угрозу. — Не знаю, — коротко и твердо ответила она, сама не заметив, как ее подбородок чуть вздернулся. Мужчина медленно закивал, чуть сильнее навалившись на камень, и бушующий ветер вынудил пару прядей его кудрявых волос влететь прямо ему в глаза. Сейчас они не видели друг друга, и, в общем-то, разговор в подобной форме Скарлетт казался наилучшим. Она наверху, и, хотя бы раз в жизни - в относительной безопасности. — Ясно, ясно, — пробормотал он, понизив голос, отчего тот стал чуть более хриплым, убирая "прилипшие" к глазам пряди. — Но отмечу: ты так и не подтвердила мою догадку. Подтвердила? А с чего он взял, что она ответит утвердительно? Этот настойчивый незнакомец начинал действовать на нервы и без того озабоченной другими вещами девушке. Она сделала глубокий вдох, решив положить конец этому недоразумению: — Не сочти за грубость, но... — Я понял. Извини, привычка. Издержки профессии. Скарлетт сощурилась, услышав такой ответ, повернувшись лицом к нему, глянув вниз на Коула. Тут же ее мозг заработал активнее раз в десять, пытаясь понять, что из себя представляет человек перед ней. Сейчас ей было особенно трудно доверять людям. — И какова же твоя...профессия? — девушка слегка нахмурилась. — Что, уже не против обсудить личные подробности? Замечательно! А там и чашка кофе, первый покер, совместная поездка в Лас-Вегас чтобы сорвать куш в... — Размечтался, — прервала она улыбчивого мужчину, закатив глаза, — Праздный интерес. Что же за работа подразумевает...а, — до Скарлетт почти мгновенно дошло, частью чьей жизни являются безустанные опросы. На статиста Майерс был не похож, а потому она выдвинула более логичное предположение: — Следователь, верно? А я все думала, кого ты мне напоминаешь. Вы с моим коллегой весьма похожи по стилю общения. Глаза Коула внезапно расширились, и он перестал улыбаться. Он откинулся от камня, отойдя на два шага назад, чтобы лучше видеть блондинку. Выпрямившись, он бросил на нее ошарашенный взгляд снизу вверх, слегка нахмурившись. — Так ты...тоже? — мужчина отчего-то напрягся. — К счастью, нет, — девушка скривилась, помотав головой. — Однако тесно с вами сотрудничаю. Следователь словно расслабился, услышав подобное заявление. Он неопределенно повел плечами, отведя взгляд в сторону. От девушки не ускользнуло и это. Не успел он снова завалить ее очередными вопросами, как она опередила его: — А что, вдруг испугался потенциального соперничества? — теперь уже на губах Скарлетт заиграла ухмылка, и эта перемена настроения будто оживила мужчину. Он вновь натянул на себя маску радостной безмятежности вкупе с легкой хитрецой, уперев руки в бока, расценив это как потерю бдительности собеседницы. — Еще чего! — ухмыльнулся он. — У меня орлиный глаз на достойных детективов, а на Видока ты не похожа, чтобы соперничать с Шерлоком. Девушка же его энтузиазма не разделяла. Ее лицо уже не выражало особых эмоций, как минуту раннее, и она тихо хмыкнула, приподняв брови: — Весьма самоуверенное заявление, — до роли Холмса следователю было и правда далеко – перед ним, словно на полированном блюдце, были разложены четкие наводки к тому, кем является Скарлетт, и что она из себя представляет. Шерлок бы давно выдвинул пару близких предположений, а он же, в свою очередь, все еще не сделал ни одного. А быть может, просто не озвучил догадки вслух себе в выгоду. — И ты все же не скажешь мне кто ты, верно? — Ты до боли проницателен. — Постояльцы отеля, смотрю, не очень любят болтать с посторонними. Не ваш уровень, да? — усмехнулся Коул, и Скарлетт это отчего-то даже рассмешило. Она что, похожа на состоятельного человека? Много ли из тех богачей сидят на каком-то волуне в подобном виде? «Не ваш уровень»? О, ее уровень, еще как. Она ведь просто судебный медик, который бог невесть что забыл в этом роскошном отеле для миллионеров. Девушку действительно забавляло то, что ее с легкостью причислили к одной из тех избалованных индивидов. Она предпочла промолчать об этом, нежели давать ему наводки и продолжать разговор. — Не знаю, что насчет других постояльцев, но я с подозрением отношусь к мужчинам, что вот так, как призраки, из ниоткуда возникают посреди пляжа, — у нее даже получилось выдавить из себя некое подобие улыбки. Отчего-то Коул, которого первостепенно Скарлетт приняла за угрозу, сейчас не вызывал столь сильного отторжения. Дела с доверием это конечно не решало — она все еще относилась к нему с настороженностью. Девушка, которая только-только пережила страшное горе, о коем и предполагать не могла, сейчас определенно относилась к вещам более внимательно. Сейчас она уже была готова ко всему, выискивая во всем подвох. — Я действительно такой подозрительный? — весело поинтересовался Коул, будто сам не верил в это. — Даже не представляешь насколько. С его уст сорвался смешок. Может, нервный, ведь ему придется пересмотреть свой подход, а может, это его просто в очередной раз позабавило. Выдержав недолгую паузу, которая показалась неловкой, Майерс почесал затылок, решив более не беспокоить явно напряженную по поводу его присутствия Скарлетт: — Что-ж, приятно было пообщаться с живым человеком, а не с роботом, игнорирующим мое существование, как все здешние, — следователь вновь подошел чуть ближе, дабы протянуть ладонь на прощание, но затем, оценив настроение собеседницы, решил не быть слишком докучливым, спрятав руку, которую еще не успел поднять достаточно высоко, в карман. — И еще кое-что, если позволишь, — вопрос этот был, безусловно, риторическим. Не изымая руки из кармана и быстро порывшись в нем, после недолгих поисков мужчина вытащил маленькую карточку, протянув Скарлетт. Она тут же бросила взгляд вниз, чтобы рассмотреть визитку. — Не хочу прослыть излишне навязчивым, хотя, скорее всего, уже..., — каждый смешок, слетающий с его губ, девушка расценивала как защитную реакцию. Его скрытая неуверенность была видна ей невооруженным глазом. — Но мне очень важно любое содействие. Если ты вдруг заметишь нечто странное, пожалуйста, сообщи мне. Скарлетт протянула к карточке свои дрожащие пальцы, обхватив ее между средним и указательным. Чем же он таким занимался на острове? Неужто недавняя кончина судьи, о коей она вычитала в статье, так озаботила соседние государства, или он возомнил себя агентом Купером, навестившим загадочный городок, и у него были свои собственные причины пребывания здесь? Безразлично покрутив врученную мужчиной визитку, разглядывая ее незамысловатый внешний вид, она вздохнула, и, не поднимая головы, произнесла: — Буду иметь ввиду.***
Отчего-то диалог с этим до ужаса странным и сомнительным мужчиной ненадолго погрузил ее в забытье, что вызывало весьма двойственные и неоднозначные чувства. С одной стороны, девушка была счастлива хотя бы ненадолго отпустить тревожные мысли и вновь почувствовать себя человеком, а с другой, Скарлетт ощущала себя виноватой, считая, что не имеет права даже на секунду забывать об отце, чувствуя себя обязанной чтить его память всю оставшуюся жизнь. Возможно, ей не стоило относиться к окружающему миру столь враждебно. Ей бы не помешало отвлечься в чьей-нибудь компании, не отталкивать людей и не видеть в них угрозу. Впрочем, иначе Скарлетт не могла. Оно и неудивительно. По крайней мере, не сейчас. Нужно время. Да и выгодно, по сути, было иметь знакомого следователя на Гевире. Возможно, хотя бы косвенно он мог бы помочь ей распутать ее клубок.