Сорняк под названием «Любовь».

Какое самое отвратительное чувство по вашему мнению? Казалось бы можно подумать, что ревность, отчаянье, усталость, многие могли бы дать свой ответ на этот вопрос. Для них же ответом стала любовь. Не то заезженное романтическое понятие любви, напротив, жестокое, идущее против трезвого рассудка и его желаний, чувство. Оковы этой ужасной любви душат, а иногда и вовсе разъедают изнутри, заставляя подчиняться не менее отвратным порывам сердца. Между ними «любовь» зарождалась долго, медленно окутывая своими лозами обоих, оставляя многочисленные раны и ссадины. Попытки избавиться от проросшего сорняка доставляли ещё больший дискомфорт и даже будто бы удобряли это неприхотливое растения, помогая ему сильнее разрастись. Ни Федор, ни Николай не хотели признавать происходящее между ними, хоть и оба все понимал. Каждый привык полагаться на рассудок, у каждого была своя цель ради которой оба шли по головам, пока что этот путь проходил рука об руку. У каждого был свой подход к своим чувствам. Федор душил их, убивал, ещё на подкорке сознания, не позволяя ни малейшему проявлению изъяна вылезти на его бесподобный образ. Николай глубоко презирал свои эмоции, но не скрывал, просто высмеивал их, делая вид,что не относиться к ним всерьез. Хотя на деле это волновало его, мешало. Будто бы создавая дополнительную преграду между ним и столь желаемой свободой. Оба предпочли бы ненавидеть.

...

Общее дело шло к кульминации. Скоро Смерть небожителей должна перейти к финальным действиям своего долгого, точно выверенного плана. Плана, на котором пути Федора и Николая должны разойтись. Смерть Гоголя в плане окажется фальшем и актерской игрой, это знали оба. Достоевского же должны поймать и посадить в тюрьму для опаснейших эсперов мира. Их пути больше не будут пересекаться. Но была загвоздка. Одна большая и неприятная. «Любовь». Очередная граница к, на самом деле, общей цели - свободе. Достоевский готовился покинуть одно из своих укрытий. Что бы отправиться в верную ловушку щенка сбежавшего из портовой мафии. Приятная меланхолия, часто укрывала мужчину, когда все шло по плану. Возможно от того, что где то внутри угасало и так подавленное желание контроля всего окружающего, а возможно мозг просто воспевал свою гениальность. Второе конечно же было шуткой. Были убраны последние следы указывающие на бывшее гнездовье крысы в столь маленькой и неприметной квартирке. Здесь он появлялся всего два раза. Этот был вторым. Подобных мест было много по всей стране, для более удобного перемещения в случае непредвиденных обстоятельств. Комнатка была как новенькая, а Федор явился лишь убедиться в результате. Доверять все подчинённым затея глупая и недальновидная, в прочем такая же как и сами подчинённые. В очередной раз удовлетворённо кивнув, он покинул помещения, выходя на небольшой общий балкон и взглянув на часы, Федор определил - время вечерней молитвы. На удивление небо в тот вечер было ясное, нарастающий месяц был хорошо виден, как и окружающие его звёзды. Хотя мужчина всего этого не наблюдал, он молча прикрыл глаза, зачитывая про себя текст молитвы. - Все ещё не пойму, зачем ты молишься тому, в существование кого ты точно не веришь. - голос Николая послышался почти сразу, как Федор закончил свой ежедневный ритуал. Хотя находился здесь Гоголь намного большее колличество времени. Трижды перекрестившись и склоня голову, Достоевский опёрся на перила балкона, устремляя задумчивый взгляд на луну. Задумываясь о чем то своем и вновь игнорируя собеседника который его не интересует. Думал он о боге, молиться ему и вправду нравилось, не смотря на то,что в силы всевышнего он совершенно не верил. В далёком детстве мужчины общество было очень религиозно, как и его семья. А молитва всегда приносила некий покой, помогая настроиться на осуществление своих целей. Хотя в юношестве мужчину необходимость молиться смешила, ведь того, кому предназначались все эти мольбы и просьбы, просто не существовало. - Даже в последнюю встречу, ты предпочитаешь уйти в свои мысли? Дос-кун, ты жесток. - не смотря на жалобные заявление голос, как впрочем и взгляд Гоголя оставались холодны. Он так же опёрся рядом, только если Федора наблюдал за луной, то взгляд Николая был устремлён только на мужчину рядом. Все, буквально весь Федор, то каким он есть, раздражал мужчину. Самая мельчайшая деталь характер характера или внешности, все вызывало отторжение и неприязнь. Смотреть на него было больно почти в буквальном смысле. И тем не менее, Гоголь смотрел, даже можно сказать, что разглядывал крысу перед собой. - Я успел понадеяться, что ты оставил эти игры. - ложь, он ни на что не надеялся и вряд ли даже допускал в голове мысль о Николае. Гоголь это знал, а от того усмехнулся, так Достоевский борется со своим сорняком. Оставляет вять без капли воды в сухом грунте, думая что он засохнет и умрет без его вмешательства. Но раз он продолжал эту глупую игру в игнорирование, значит его идея продолжала терпеть полный крах, а растение успешно продолжало обвивать самую душу демона. - Да и думаю, что ты прекрасно знаешь - это далеко не последнее наше свидание. Так жестоко и старомодно Достоевский называл встречи с кем либо. Каждый раз оставляя неприятный осадок в сердце, и заставляя улыбаться чуть более натянуто, чем обычно. Крыс даже отвлекся от созерцания звездного неба, что бы взглянуть на эту натянутую ухмылку, а затем, удовлетворённо улыбнувшись, вновь отворачиваясь к прекрасному виду. «Ты отвратителен.» - эту фразу Гоголь сдерживал каждый раз, что бы не сбивать и так редкие диалоги. Этот мужчина злил, раздражал одним своим присутствием, каждый раз его общество тяготило, заставляя задумываться о побеге. Но каждый раз Гоголь оставался, проходя эту пытку до конца, каждый раз надеясь на освобождение, но цепь удерживающая его в клетке после каждой встречи, будто бы становилась лишь тяжелее, принося с собой неприятное чувство безысходности. - Верно, не последнее. - с огромной паузой кивнул Николай. - но в следущий раз я собираюсь стать свободным. Достоевский вновь окинул его насмешливым взглядом, уверенность с которой мужчина заявлял о своих грандиозных планах смешила, ведь Федор уже знал, шанс обрести свободу остался один. И этот шанс - смерть. Теперь уже для них обоих. И все таки интересным было то, что свобода и конец так тепло связаны друг с другом, часто идя рука об руку в планах многих людей. - Что ж, мне остаётся надеяться, что у тебя выйдет убить меня, а затем и покончить с собой от чувства отчаяния и невозможности достигнуть желаемой свободы. - опять Федор звучал непринужденно, будто бы говоря о совершенно обыденных вещах. Вновь он взглянул на месяц и в этот раз, в его глазах улавливался намек на своеобразное тепло, будто бы он прощался со спутником Земли, видя его в последний раз. Николай все тем же, ничего не выражающим взглядом наблюдал за крысом. По нему не было видно, но он так же прощался, но с этим отвратительно восхищающим человеком. - Получиться, не сомневайся. Достоевский удовлетворенно кивнул, очевидно довольный ответом, кивнул и луне. - Хорошо, тогда до свидания, Николай. Мужчина развернулся и не оглядываясь ушел. Не смотря на внешний холод, Гоголь знал, демон сбежал, ведь больше не мог подавлять противные ему мысли. Мысли, что по его мнению делают его слабее. Мысли, что он считал изъяном. Невыносимый человек. - Прощай. - единственные слова, что прозвучали, когда топот каблуков стал не слышен. Ещё некоторое время, Николай стоял, смотря в пустой темный коридор, где скрылся Достоевский. Подавляя последние порывы раздражения, принесенные заносчивым обществом крысы. Все же решившись, он глянул на месяц, что ранее так захватил внимание того человека. И как бы Гоголь не вглядывался, луна не вызывала у него и капли интереса. - И что же такого он нашел в тебе?