***
А вот фермер был все-таки нехороший человек. Поклонники Дорис Дэй чувствовали себя едва ли не мафиози, когда выходили из машины. В их ноги мгновенно попал песок с подъездной дороги, но руки крепко держали кожаный чемоданчик за его маленькую ручку. Конечно, чемоданчик был чемоданом, но рядом с Томми все становилось маленьким. Молли бы слукавила, сказав, что не поэтому уговорила мужчину поехать на встречу с ней. Еще и заставила прилизать сальные после долгого дня волосы назад. Очки этот актер большого кино нашел в бардачке сам. Сам же и подготовил легенду о том, что они криво сидят на носу из-за того, что пережили чуть ли не перестрелку. Молли, конечно, знала, что их история более трагична — очкам пришлось стать жертвой не пули, но правого бедра Томми (и что они посчитали бы худшей судьбой — вопрос остается открытым). Девушка тоже напустила виду, но постаралась сказаться скорее ответственным сотрудником, а не человеком, поющим песни в машине. Задача перед ними стояла прям как перед мафиози, только те берут деньги, а Томми и Молли — молоко. Да, им нужно было выбить из фермера его «чехгтово молоко»! Дело в том, что Томми и Молли работали в недавно открывшейся пекарне одного французского эмигранта. Это был довольно милый человек, который на удивление не обанкротился в первый же месяц. На второй его пекарня стала очень популярна в ближайших кварталах. На третий один из фермеров-поставщиков молока умер и бросил француза на произвол судьбы. Тому, конечно, срочно пришлось искать замену. Поспрашивав посетителей, он узнал, кто может занять нишу поставки молока в его пекарню, но, обратившись к очень хорошему, со слов милых дам, человеку, он получил довольно однозначный ответ: — С хрена ли мне это надо? На этот вопрос ответа у человека, который печет круассаны, не было. Но и выбора не было тоже, поэтому, сокрушенно качая головой, он направил «парламентеров» уговаривать фермера на договор. Уже позже, прокручивая перед сном события этого вечера, Молли так и не смогла ответить самой себе, как же им все-таки удалось подписать бумаги. Но зато она очень хорошо помнила другое — человека по имени Фрэнсис Моссес.***
Вообще-то, сначала он Молли страшно напугал. Корова как раз облизывала ей ладонь, когда из-за спины послышался громкий стук. Хлев, темнота, мокрая ладонь — все это не располагало к удачным знакомствам. Но удача все-таки зашла: медленно, в белой рубашке, спиной вперед, сильными руками держа коробку, полную стеклянных бутылок. Гремели как раз они. Это стало понятно, когда они еще раз пережили встряску, стоило мужчине повернуться к ней. Картина маслом: Молли, корова, язык и самый красивый мужчина, которого она видела. — Привет! — Молли постаралась улыбнуться, но получилось, кажется, слишком широко. Мужчина только кивнул, затем подошел и поставил ящик у стены. — Я Молли Питтл, работаю во французской пекарне в центре западного района. — Она протянула руку, но знакомиться с ней не спешили. Была одна вещь, которую Молли, девушка, в общем-то, симпатичная, в себе очень не любила. Это были не русые волосы, не пышные бедра и не большой размер ноги. И даже не слишком-то ровные зубы. Это была ее дурацкая способность покраснеть так быстро и так ярко, что никак не скрыть и не взять под контроль. Вот и сейчас пылали уже не просто щеки, но и уши со страшной силой. Рука-то была поцелованная коровой, слюнявая, пусть и очень дружелюбная. Хотелось плакать. — Я… простите… — Ничего, — отмер мужчина. Его рука быстро потянулась к заднему карману и достала оттуда темно-синий носовой платок. — Возьмите. Благодарность сорвалась с языка прежде, чем Молли успела взять предложенную вещь. Опустив глаза, она начала тщательно вытирать злосчастную ладонь. Кажется, покраснели даже плечи. — Меня зовут Фрэнсис Мосс, я работаю молочником. Молли бросила робкий взгляд из-под ресниц. — Вы приехали забрать молоко на завтра? — Это так, — кивнул головой Фрэнсис. Он не улыбался и в целом выглядел несколько отстраненным. Загадки в нем Молли не находила, но разве не более привлекательны те, кто кажется равнодушным и даже недосягаемым? Она была очарована разворотом его плеч, острыми чертами лица, которые только словно бы заточились тенями, любезно предоставленными бурным воображением и светом из открытой двери, его высоким ростом и вежливой заботой о неловкой девушке в хлеву. В этом апреле, в эту весну тысяча девятьсот пятьдесят пятого года, Молли была глупа, влюблена и потеряна. Мужчина вздохнул и сказал: «До свидания». До свидания, подумала Молли. До свидания, подумала корова, потому что она была умна и совсем не влюблена в эту весну тысяча девятьсот пятьдесят пятого года.***
Следующая встреча состоялась ранним утром в лучшей пекарне западного района этого города (иначе как «лучшей» звать ее было нельзя, французы, как выяснилось, очень ранимы и тщеславны). Фрэнсис снова был красивым, опрятным и уставшим. Молли снова была красной, когда открывала ему дверь на кухню. Находясь остаток прошлого вечера в прострации, она, естественно, пропустила решение о том, что молоко с этих пор им каждое утро будет доставлять Фрэнсис. Не то чтобы она какого-нибудь другого молочника хотела бы со всего размаху ударить дверью черного хода, но этого было особенно жаль. Но Фрэнсис оказался непробиваем во всех смыслах. Удара он как будто не почувствовал, а затем и вовсе спокойно сказал: — Доброе утро! Подпишите, пожалуйста, здесь, чтобы получить шесть литров молока. «Шесть литров молока и мое сердце», хотелось услышать Молли. — До свидания, — сказал Фрэнсис. Весна не так уж и хороша, когда ты безответно влюблен. А еще оставил платок дома. — А носовой платок может стать темой разговора? — Ты бы в следующий раз лучше ему кофе предложила, а то упадет прямо к твоим ногам и без всякого платка, — рассмеялся Томми, надевая шапочку на голову. В ответ он получил закатывание глаз.***
— Привет! Кофе? Молли выглядит словно продажник, постучавшийся в дверь: грудь навыкате, сияющие глаза и широченная улыбка. Сегодня она причесалась особенно тщательно, отгладила воротник рубашки и чистила зубы не менее пяти минут, чтобы Фрэнсис если не ослеп, то хотя бы был восхищен сиянием Молли. Но для уставших глаз свет губителен — так она решила потом, когда не изменилось вообще ничего, кроме равнодушно добавленного отказа. Отсмеявшийся Томми посоветовал в следующий раз начать хотя бы с вопроса «Как дела?». Вся следующая неделя прошла под лозунгом вода камень точит, и бедный красивый молочник был атакован вопросами «Как дела?», «Как настроение?», «Видел вчерашние новости?» и все в таком духе. Томми ухахатывался, рисовал сердечки в воздухе и советовал купить «этому парню словарь». Фрэнсис действительно был неразговорчив, и даже казалось, что тяготился любыми попытками Молли завязать разговор. Но с каждым днем его интерес рос, и вот он уже не просто кивает, но уже мычит что-то утвердительное, а потом и вовсе первым спрашивает, как у нее дела. В этот момент мир замирает, остается только сокрушительное чувство ломающего ребра счастья, которое дает такую энергию, что хочется прыгнуть так высоко, чтобы сказать богу: посмотри на этого мужчину, я так влюблена, что могу обнять весь этот мир и сжать так крепко, что он расколется, как моя грудная клетка. Скажи мне, бог, как мне достать это чувство, облечь в слова и протянуть ему на ладонях? Пригласи его на свидание, скажет бог. — Не хочешь сходить в парк в это воскресенье?***
Если вы идете на свидание в парк весной, помните о третьем лишнем — клеще на вашем покрывале. — Молли, будь завтра осторожна, в последнее время плохие новости крутят по радио все чаще. Пусть он вечером тебя проводит, чтоб не волноваться. Эти слова могли бы тронуть ее сердце, если бы наставления давала не гора мышц, скрывшая под собой потолок. — Будет приставать — сразу бей в нос, поняла? — Поняла. — А потом по яйцам, чтоб не догнал, поняла? — Поняла. Потренируемся сейчас? Томми улыбнулся, разогнул спину, вдохнул весь воздух в комнате и стал похож на трезубец. — Такую машину не пробьешь, малышка. Тачка отправилась в ремонт, как только на трассу выехал новый противник — крепкая женская обувь пятидесятых годов.***
Фрэнсис был удивлен, обескуражен, но угрожающе серьезен. Сегодня он побрился с особенной тщательностью, отгладил брюки по стрелкам, надел любимый пиджак. Долго думал между бабочкой и галстуком, не смог решить. Уже стоя на пороге, застегнул верхнюю пуговицу своей лучшей рубашки. В цветочном магазине расстегнул обратно. Стоя перед консьержем дома Молли, вспомнил, что не внес себя в список своего квартирного комплекса. Увидев ее — забыл обо всем. Маленькая, светлая и такая сияющая в своем розовом платье, она могла бы сейчас сказать ему: «Оставайся», и он бы замер прямо здесь, на пороге ее квартиры, как верный пес, охраняющий хозяйку от бед. Но Молли была проста и великодушна, поэтому просто сказала: «Такие красивые! Проходи, я поставлю их в вазу», и Фрэнсис понял, что может дышать, что пиджак больше не жмет ему в плечах, а ноги могут ходить. Потом Молли повела его в парк. Они прошли прекрасную тенистую аллею, когда Фрэнсис решился осторожно, самыми кончиками пальцев обхватить маленькую ладонь Молли. Та ответила ему солнечной улыбкой и крепким пожатием в ответ. Щеки пылали у обоих. Так они и шли по главным дорогам, сворачивали на извилистые тропинки, говоря обо всем и ни о чем. Обычно молчаливый, в этот полдень Фрэнсис находил удовольствие в бессмысленных вопросах, в обсуждении погоды и новостей, в разговорах о хобби и общих интересах. Этого было не так много, но тишина все же пока тяготила, поэтому в ход шли истории из детства, с работы, обсуждение соседей и мороженого, купленного по пути. Оказалось, что они имели общую мечту о доме и собаке, о кошке и поездке на море, оба любили читать и немного сплетничать. Целью их, однако, была не просто прогулка, а пикник. Парк был хорош не только своими песочницами и рассадами цветов, но и достаточно большим прудом в центре. Окруженный деревьями и зеленой травой, он был главной любовью всех горожан, а также идеальным местом для пикника в черте города. Фрэнсис нашел свободное место под яблоней и поставил рядом корзину, которую взял у Молли еще в начале прогулки. Он уже хотел было достать плед, но его опередила рука, схватившая его за запястье. — Я подумала, что было бы неплохо приготовить нам что-нибудь, чтобы перекусить, поэтому, — тут Молли запнулась и немного покраснела, — поэтому я приготовила нам сэндвичи и кофе, но они выглядят не очень красиво, но они должны быть вкусными, я знаю, потому что я же работаю в пекарне, я не могу там работать и не знать, что вкусно, а что нет, так что вот… Фрэнсис был близок к инсульту как никогда. Предложи Молли ему угли вместо сэндвичей — он бы съел их не задумываясь, ей не о чем было переживать. — Все в порядке. — Фрэнсис постарался улыбнуться. — Я уверен, что это будет не так плохо, как ты говоришь. — Да, да, это так, это так, давай откроем. Это действительно было неплохо. Да, начинки было слишком много, отчего сэндвичи получились страшно пузатыми и грозились укатиться вниз к пруду, но это только делало их еще более аппетитными. Они лежали на пледе, чувствовали мягкость травы и аромат яблони. Фрэнсис закинул руки за голову и спросил: — Молли, я тебе нравлюсь? Молли ничего не сказала. Она просто приподнялась на локтях и посмотрела в его уставшие глаза. Затем медленно, очень осторожно наклонилась и поцеловала его в уголок губ. Сильные руки в тот же миг схватили ее и прижали к груди. Затем были поцелуй всерьез и тихий смех, прогулка домой и нежное обещание: — Увидимся завтра.