Рассуждения о звездах на его ладонях

Кая сидел в номере гостиницы, не двигаясь, еле-еле дыша, он вслушивался в пение цикад, пытаясь сохранить остаток самообладания и спокойствия. Подперев одной рукой подбородок, Кая смотрел в окно на единичных прохожих, возможно, чиновников, возвращавшихся с ночного собрания. Однако, если откинуть эту показную невозмутимость, его лицо было предательски бледным. Только полчаса спустя, после прихода Кирана, его щеки снова слегка зарделись, ведь он наконец-то отужинал, даже с излишком, восполняя пропущенный обед. Во время поедания различных яств, а затем и уже полюбившегося миндального тофу, Кая решил, что не расскажет Кирану об своих приключениях, а в особенности о своих постыдных поступках. Даже страшно было представить, как он может отреагировать, что за его подопечным гнались миллелиты (даже по ошибке), что тот самый «почти студент великой Академии» решился со всем своим напором, под накалом чувств обругать своего спасителя за то, что тот перепутал его с девушкой, а потом расплакался в объятиях золотовласой сообщницы (?) этого экстравагантного Фатуйца… Нет, это невозможно. Я весь день читал, перебирал все человеческие и нечеловеческие косточки на страницах учебника, а когда понял, что что-то случилось, сам вернулся в гостиницу. Единственный, с кем я познакомился, это путешественница, Люмин. После последнего предложения он сделал бы многозначительный вздох и поинтересовался, как дела у Кирана, и лег спать, в этот раз проклиная проклятых цикад за их проклятое трещание. Эта версия была достаточно правдоподобной, правильной, логичной. Если бы кто-то сказал, что воспитанник профессора Кирана вернулся в номер с Предвестником Фатуи, Кир бы схватился за сердце. Ему хватало одного предвестника в своей жизни, и он не скучал по черным накидкам, слоняющимся по нижним этажам Академии. Киран пытался разграничить две части своей жизни: быть благодарным за возможность реализовать свой научный потенциал, несмотря на используемые методы, но в то же время оставаться ответственным педагогом и семьей для Каи, которым пока ни сном, ни духом не догадывался, что тщательно созданный для него мыльный пузырь может в одночасье лопнуть и показать неприглядные стороны окружающих людей, перевернуть мировоззрение и заставить сомневаться даже в самом себе. — Прости, Кая, ты, наверное, испугался? Но я был вынужден задержаться, завтра мы отправляемся домой, поэтому пришлось попотеть, чтобы купить обратный билет. — Это были первые слова Кирана. Он говорил мягким, уставшим голосом, в котором не было его привычной торопливости. Именно таким голосом он убаюкивал маленького Кая, читая за столом умные книги с невообразимым и необъятным для детского мозга содержанием. Сейчас он сам походил на желтый лист бумаги тех самых доисторических альманахов. Таким уставшим и потрёпанными его можно было увидеть крайне редко. Сегодня впервые Кая увидел в волосах Кира седые пряди и в его голове промелькнула мысль, что с учителем происходит что-то плохое. — Нет. Я в порядке. Твое собрание, по-видимому, перенесли? — Каю что-то тревожило, он не только не стал обсуждать произошедшее с Кираном, но и сразу же попытался переключиться на другую тему, хотя ответ собеседника мало волновал его голову. Была одна тема, которую он мог обсудить только сам с собой. По неизвестной причине интересоваться Дендро Архонтом было темой табу не только между Кираном и Каем, но также и не обсуждалось в ученических кругах. Почему госпожа Нахида никогда не появлялась перед своим народом? Она действительно настолько некомпетентна? Или как и Гео Архонт она уже… Нет, Кир говорил, что всё хорошо… — Вот поэтому я сказал им немедленно выделить нам два места в каюте. Понял, Кая? — Киран посмотрел на уже спавшего подростка. Тот заснул, крепко погрузившись в свои размышления, крепко-прикрепко прижимая одеяло к своему подбородку. — Спокойной ночи… В это мгновение маска педанта свалилась и упала на деревянный пол, под ее треск плечи Кирана опускались всё ниже, походка становилась похожей на шаги престарелых пенсионеров, взгляд за очками лишился соколиного оскала, и он сел на кровать Каи, чтобы задуть свечу и пригладить одеяло его приёмыша. Пересев на свою кровать, его долго тревожили тягостные мысли. Нога Кирана беспокойно тряслась, а зубы яростно обгладывали тонкие губы. Он точно знал, если Фатуи однажды прикроют лавочку безумия, работником которой он является уже больше 10 лет, то ему не быть безнаказанным. Изгнание, тюрьма, смерть. Перед ним стоял сложный выбор, втянуть Каю в этот цирк, навязать идеи этой шайки интеллектуалов или в одиночку нести этот груз, а потом в конечном итоге исчезнуть из жизни своего ученика. Надавить жесткой пропагандой или дать выбор решать самому, что правильно? Втянуть этого ребенка в ад или остаться там одному? В руках Кирана всё еще была власть над Каей, но не было сил ею воспользоваться. Он не был его отцом, не был братом, но они были семьей друг для друга, Кая бы точно и безоговорочно пошел за ним еще несколько лет назад, но профессор стал с недавних пор замечать, что ученик начал делать первые шаги без его поддержки или указки. Это была вторая причина, почему он всё еще ничего не рассказал Кае о своей второй работе. Сначала он боялся слишком ошеломить неокрепший ум рассказами об опытах над людьми (впрочем, над всеми сумерцами поголовно), создание нового Архонта, вербовка талантливых студентов (и это не весь список!), затем стал боятся быть отвергнутым и непонятым тем единственным человеком, которого он любил. На самом деле эти двое никогда не говорили вслух, что они семья. Для Кирана, которому когда-то было двадцать шесть, было немыслимо, абсурдно думать о воспитании детей. Его мысли вращались вокруг всевозможных экспериментах, он был молод, активен, полон амбиций, в общем, трудоголик до мозга костей. Его только месяц назад приняли в новый секретный проект, который заставлял мурашки бежать по коже от волнения, — проект «Сделай Бога своими руками». Шуточное название без шуточного содержания. И как любому новичку, ему проходилось выполнять черную работу, поэтому в один из дней ничего неподозревающему Киру дали задание проследить за пятилетним сыном главы инженерного отдела, пока папаша не вернется из командировки. «Его нужно кормить? Доест мои пани-пури (*мучные шарики с начинкой), оставшиеся с обеда.» «Ты хочешь играть, малыш? Лучше посмотри, как этот великий ученый будет делать новое зелье! Зови меня Великим Алхимиком» «Я не знаю ни одной сказки. Кхм-кхм, сегодня узнаешь, что такое нигредо, альбедо и рубедо. Алхимия — это и есть наилучшая сказка. Но если не нравится, так уж и быть в следующий раз я куплю для тебя детскую книгу… Да. С картинками.» Прошел месяц, в течении которого он был обязан быть нянькой, кухаркой (и только Архонты знают кем еще), но папа так и не вернулся и не вернется, как оказалось позже, никогда. Оставим пламенные, длительные речи с известием о его гибели где-то в Сумерских пустынях, с душещипательными и болезненными метаниями Кирана, когда тот узнал, что Кая могут отправить в детский дом. Но в памяти обоих остается один момент, он колом вбит в их сердца и души, в фундамент их отношений. — Ты теперь будешь жить здесь, тут много детей, всегда будет еда и сказки… Прощай. — И он быстро ушел, не оставляю малышу времени на раздумья. Слушая выкрики ребенка «Стой! Можно мне с тобой? Не оставляй меня, как папа», у него впервые так заболело сердце и глаза заблестели от непролитых слез. Он вправду ушел и даже не обернулся! Я не смогу. — Говорил разум, а сердце взяло за шкирку, подняло на ноги и пнуло в направлении детского дома, где его ждала орава вопрошающих взглядов, и только один был родным и всепрощающим, он не требовал ничего, кроме самого дяди Алхимика, его остывших пани-пури и бурлящих разноцветных колб. — Будешь моим учеником, зови меня Киран, для друзей просто Кир. — сказал он, поднимая эту заплаканную лужицу с медузками вместо глаз на руки, а потом отнес в свой (уже их) дом. «Что будем кушать? Сделаем вместе шаурму? Я купил еще десерт.» «Хочешь играть, малыш Кая? Я вернусь с работы и поиграем. А ты в это время учи азбуку!» «Кажется, я прочитал все сказки из этой книги. Перечитаем твою самую любимую.» ---------------------------------------------------------------------------------------------------- Вот уже прошли сутки, томимые в бесцветной дымке Янтарного моря. Пройдет еще один день и одна ночь перед тем, как ученик и учитель наконец-то осядут в родной гавани, а до тех пор моего милого Кая будет мучить морская болезнь, отворяющая врата в мир между бредом и реальностью. Благословение это или проклятие, но жители Сумеру не видят сны, поэтому этот достопочтенный на протяжении всего путешествия слышит только эхо чьих-то голосов: Кирана, таинственного предвестника и милой путешественницы, которая в момент паники, утешила растерянного Кая. Он бы по-настоящему хотел сейчас увидеть ее лицо и почувствовать прикосновение холодных пальцев, которые успокоят его агонию… Она запала в его сердце. — Ох, малыш, если бы я знал, что ты так заболеешь. — Кир положил холодную марлю на горячий лоб своего воспитанника, чтобы сбить жар, тот немного расслабил свои светлые брови и сжатые в тонкую линию губы, будто только этого и ждал.