Прятки в кукурузном поле

— Зачем мы здесь? — спрашивает Чанбин догоняя друга. Мальчишки плетутся по кукурузному полю. Ноги проваливаются в серый песок. Песчинки насекомыми пролезают в потёртые кеды, где по бокам начинает отклеиваться подошва. Кажется, что песок в кедах приходит не из вне, а во внешний мир приходит из кед. Местами встречаются и хрустят, словно кости, ветки близ стоящих деревьев. — Слышал по телеку говорили, что где-то здесь нашли тело мальчика? — отвечает Бан Чан глотая пыль. Он идёт первее Чанбина (немного смелее) и спотыкается о лежащие початки кукурузы. Ноги устали от постоянной борьбы с песком. А лёгкие перехватывает убийственный интерес и пристрастие к истине. Не слышать об этом инциденте было невозможно. О нём говорили все каналы телевизора в гостиной сразу после детского отбоя; трезвонили из каждого утюга, к которому детям не разрешалось подходить; шептались соседи, будто мыши под половицами, но прекращали как только видели мальчиков. Будто что-то скрывали. Словно убили президента или какого-нибудь героя любимого сериала, а может близкого друга… Тело мальчика двенадцати лет нашли комбайнеры в кукурузном поле на прошлой неделе. Смотреть на него было жутко, до тошнотворного страшно. Даже корреспонденты не решились снимать, ограничившись лишь пейзажами и мелкими ужасами. Гематомы на теле закрывали и уродовали не только лицо, но и друг друга. Десять ножевых в области живота и щедрый надрез сонной артерии. Всё, что ниже живота нельзя назвать частями тела. Там лишь раздробленные тазовые кости, отрезанные половые органы, что нашли неподалеку в кустах и разорванный задний проход. Мальчика избили, изнасиловали, убили и снова изнасиловали. А потом оставили на съедение кабанам. Но даже животные не тронули невинное тело, лишь время и насекомые. Настоящий зверь невинное тело сюда приволок. Этого мальчики, конечно, не знали. Лишь то, что в поле нашли труп мальчика, а ещё, что их третий — друг Хан Джисон уже вторую неделю как просто испарился. Мама спрашивала не видели ли они Джисона и когда в последний раз. Но это нормально, Хан всегда куда-то пропадает, но всегда находится. Что взять с двенадцатилетнего дворового пса. А потом мама Джисона сказала, что сын уехал куда-то к бабушке до конца лета. Звучит всё почти правдиво, но каждый ребёнок знает — взрослые врут, всегда и беспрекословно. — Только не говори, что мы сейчас идём в то место… Чан остановился, смотрит глазами — стекляшками на Чанбина. Тот испуганно пятится назад. Боится совсем не кукурузное поле, а друга напротив. Ветер злобно свищет между растениями: сворачивает головы, ломает им ноги и наступает на руки — листья. На поле холодно. Останки вечернего солнца не греют, а лишь кусают раздёртые лодыжки под протёртыми джинсами на вырост. Тишина, как на кладбище, не поют даже птицы, только хруст собственных костей и веток под ногами подают признаки жизни. Напоминают, что мальчики все ещё живы. — Смотри, стебли помяты — заметил Бан Чан вслух. Он нахмурился, прикусил губу и присел на корточки. — видно, недавно помяли, здесь кто-то есть. — Ты так и не ответил на мой вопрос, — супится Чанбин. — ты точно что-то задумал, колись. — Ты прав — вздыхает Чан — я думаю, что наш Джисон не у бабушки сейчас, а здесь, в этом лесу, мёртвый. Может прячется где-нибудь за полем под дубом, а может стал одним из волшебных существ. Взрослые нам врут, Чанбин, Джисон всё ещё здесь, точнее его душа. Мы должны найти то место из телевизора, чтобы знать что именно стало с Ханом — Ты же в курсе, что маньяки возвращаются на место преступления? — Чанбину страшно. По-настоящему. Он ещё не готов, чтобы мама увидела тело сына в криминальных сводках через пару недель. Ушёл с другом гулять и не вернулся. Нашли неподалеку от тела их друга или таковым считающимся. Походка Чана уверенная. Через широкую спину не просвечивает даже могильное солнце. Настоящий волк. Вожак своеобразной стаи из двух человек. За таким, как он хочется идти дальше, не смотря на угрозу где-то за спиной. Чан перегрызает угрозам глотки и выплёвывает кровь вместе с гландами. У страха глаза велики, а Чан глаза выкалывает. Чем больше пряталось солнце, тем больше нервировал лес. Было в нём что-то пугающее — всегда было. С самого детства так ощущалось: небо здесь кровавее, ветер зловещее, а между кустами светящиеся глаза и тени. Зловещее место, спрятанное в тенях деревьев от посторонних глаз бога. Как в какой-нибудь страшной сказке, а вместо добрых эльфов и волшебных существ здесь обитала нежить и смерть. Смерть… Чанбин паникует. Судорожно вглядывается в каждый куст, ощущает фантомное касание металла на коже, но продолжает идти за Чаном. Потому что выбора нет. Он бы давно уже бросил Чан, назвал его сумасшедшим и убежал домой на новую серию Ban 10. Да одному выбираться отсюда ещё страшнее и опаснее: всегда есть шанс наткнуться не только на добрых духов, но и на страшных монстров в человечьем обличии. Бан Чан сжимает перочинный ножик в кармане и пытается найти чей-то взгляд в зелёных кустах. Четко чувствует чужое дыхание и кровь. И наконец-то находит самый темный силуэт слева. Крупный, и почему-то похожим на дикого зверя. Одного из нежити поля. Вот они и встретились, совсем неожиданно, с убийцей своего друга. — Он здесь — Бан Чан отходит назад. — Давай убежим — предлагает Чанбин и треск кукурузы уносит сердце в стопы — пожалуйста. — Чанбин, всё в порядке? Это просто силуэт. — пытается успокоить его Чан — но все же пошли обратно. — Всё в порядке — доносится голос за кустами кукурузы. — с Хан Джисоном тоже все в порядке. Силуэт не двигался, лишь слышен звон металла и кровожадность. Он дикий зверь, что дожидается момента напасть на травоядных детей. И мальчики рванули с места. Вопили и слышали, как за ними началась погоня. Ломались метки, падали початки кукурузы. Паника сковала глаза. Бан Чан не различает куда бежать, они уже несколько раз сбились с пути. Чанбина не слышно не смотря на ушераздирающие вопли. Футболка сползла с тощих плечей. Мамы будут ругать мальчиков за кеды, забитые песком, но сейчас только этого и хочется. Домой. К маме. Гортань пересохла и режется, вот-вот прорежет глотку и вырвется наружу, чтобы тоже закричать. Но мозг понимал: прятки продолжаются. Прятки со смертью и лесной нежитью, которой не привыкать ловить детей в поле. Чанбин глотал собственный страх в перемешку с пылью. Бежал из-за всех сил стараясь угнаться за другом. Звериный оскал дышал в спину. Внезапно Чанбин спотыкается. Совсем случайно о стебель кукурузы. Падает лицом в землю и безмолвно молится. Бан Чан уже скрылся в зелени. Воздух расцарапал горло до крови. Больно даже думать о крике, но Чанбин пытался из-за всех сил. А нежить леса всё ближе. — Твой друг уже убежал. Не волнуйся, я убью тебя быстрее, чем Хан Джисона. У чудища леса желтые, как опасность, глаза, паучьи лапы и львиная морда. От него разило мясом и смертью. Истинный хищник, таким Чанбин запомнил своего убийцу сквозь кровавую пелену и режущую боль в груди. О Чанбине Чан вспомнил лишь когда выбежал из поля. Кровавый закат трупно посинел, а в воспоминаниях раздался предсмертный стон, сжавшийся до размера зёрнышка кукурузы. Чанбин остался на кукурузном поле навсегда, вместе со своим другом. И стал одним из духов места. Чан тоже застрял в кукурузе. Из поля выбежал Кристофер. Мальчик, что слышал крики друга, но продолжал бежать.