Difficult

Поблагодарив бету, Ян удаляется к себе и забирается в свою кровать. Первое время, после той ночи он трясся от страха, боялся что альфа вновь появится. Но дни сменяли друг друга, а Бан не приходил , словно забыл про него, живущего с ним под одной крышей. Каждую минуту быть начеку невозможно и в какой-то момент Чонин расслабляется, предпологая, что скорее всего альфа потерял интерес к нему. Но радуется он не долго. Стоит уверится в неожиданной удаче и блаженно задремать, как тот бесшумно заходит в спальню и садится на край кровати. Тянет за край одеяла, позволяя тому оголить миниатюрное тело. Легкая пижама, это все что на нем одето. Бан раздосадованно поджимает губы . Похоже Чонин отказывается его слышать специально. Сколько бы раз он не разъеснял условия, в которых все было четко прописано, в том числе то, что спать он должен раздетым, в голове омеги не усваевается. Чаша терпения Чана пополняется капля за каплей , потому что он не пропускает не одной мелочи. Каждое правило высечено в памяти, рядом с наказанием, которое положено за провинность. Однако Ян так мило выглядит во сне, даже не подозревая, сколько ему задолжал. *** Вертится и ерзает на простыне, но открывает глаза, как только неудобство игнорировать уже просто невозможно. Вскинув голову, он не понимающе смотрит на запястья, стянутые кожаными браслетами, короткие веревки которых пристегнуты к изголовью кровати. Ян дергается пытаясь освободится, но безуспешно. Он виснет на них, словно кукла, которая может двигатся только по воле кукловода. Неожиданно, на позвоночник ложатся ладони, возвращая его на место, а затем они обхватывают бедра и ставят на четвереньки. В доли секунд, парня освобождают от шорт, под которыми ничего нет. Вскоре рвется футболка, остатки которой небрежно падают на пол, а Чонин пытается сдерживать слезы. -Сколько раз мне повторить что правила ты выполняешь, независимо от того, прихожу я или нет. Пора показать, что случается с теми, кто не выполняет их, Лисенок. - мягко шепчет на ухо Чан, а тело Чонина покрывается мурашками от завораживающего голоса и аромата вишни, что проникает в каждую клеточку и запускает реакцию в организме парня. Тело горит и покалывает, становится вялым. Бан дотрагивается до аккуратных ягодиц, поглаживая, примеряясь к мягким полушариям, а Ян плавится. Он не сдерживает тонкого вскрика, когда ладонь альфы хлестко и звонко приземляется шлепком на зад. Ощутимо - но не смертельно, утешается омега. Это и избиением назвать нельзя, так шлепает родитель провинившегося ребенка. Место удара печет, но наказание больше унизительно, чем болезненно. Думает Ян, пока следом не прелетает еще шлепок, а за ним другой, и его мнение быстро меняется. Губы омеги начинают подрагивать, на ресницах скапливается влага. Он в огне, но длинные пальцы уже заняты другим. Бан засовывает их глубоко, разводит внутри и вынимает под противный хлюпающий звук, повторяет. Он растягивает целую вечность, в то время как еле стоящему на четвереньках Чонину, это кажется целой вечностью. Дышать невозможно, весь кислород в комнате заменил терпкий запах вишни и даже его внутренности, охвачены диким огнем, раздирает на части. Разомлевший, , раскрытый, он едва успевает охнуть когда основание члена туго стягивает металлическое кольцо, а врасстраханный проход без труда погружается круглая , небольшая пробка, на другом конце игрушки, и мышцы жадко затягивают ее внутрь. По всему телу Чонина прокатываеися дрожь, и он вызывающе, протяжно стонет, прогибаясь кошкой. Кровь тут же приливает к головке, отчего член жмется к животу и сочится влагой. А пробка в попке дразнит перепадом температур. Из-за прохладной стали в охваченом горячкой теле, заставляет терять голову. Тот пытается боротся, высвободится из плена, но кожаные наручи лишь натирают нежную кожу запястий. Голова поверженно опускается вниз, когда понимает, что ни избавится от наручей, ни увернуть от воплощения в жизнь больных фантазий Бана у него не получится. Он бы покраснел от стыда сильнее, будь это возможно, но увы. Остается лишь тихо поскуливать, принимая сладкую муку, особенно тогда, когда пальцы Бана лениво, словно нехотя, начинают скользить по его члену. Специально медленно. Чонин зажмуривается как можно сильней и закусывает губу до крови, лишь бы не начать умолять Чана быстрее и жёстче. -Не так уж, и не приятно, да? - слова, произнесенные грудным, срывающимся, голосом до ошеломленного шквалом неизведанных ощущений Яна словно из далека. Стоны все чаще слетают с красивого, пухлого рта, сдерживать их уже не получается, а в голове стойкая пелена тумана и еле слышное мотонное жужание. Парень отмахивается от странного звука, предпологая, что разум покинул его окончательно, вот и чудится всякое. Когда расфокусированный взгляд, падая вниз, натыкается на гладкую игрушку, порхающую по стволу, стимулирующую и без того набухший орган, Ян кричит во все горло. То ли от боли, то ли от наслаждения, содрагаясь, словно под пытками, он пытается увернутся. Но Бан сверху хрипло посмеивается, продолжая экзекуцию, водит вибратором по особо чувствительной головке, играет с уздечкой, лишая парня остатков терпения и вынуждая забыть о приличиях. Что он с ним творит, Ян понятия не имеет, но уверен - нечто противоестественное и явно незаконное, потому что колени трясутся, горло саднит от криков и хрипов, а он сам едва ли понимает хоть что-то. Упасть, распластавшись на простынях, Бан не дает, поддерживая под животом, нависает сверху, лижет, агрессивно покусывая шею, и легко доводит до первого оргазма, которым омегу сносит напрочь. Кое-как, Ян собирается по частям, весь потный, потерявшийся в пространстве, омега обреченно хнычет, впиваясь зубами во внутреннюю сторону щеки, ведь опавший член наливается кровью из-за проклятого кольца и вновь начинает требовательно постукивать о живот. Довольный едкий смешок раздаеися над ухом, и омега представляет как прикладывает голову альфы об стену. Красочно, в деталях рисует убийство в воображении, чтобы хоть как-то отвлечся от ноющего органа. -А кто-то хотел вычеркнуть игрушки из списка, называя меня извращенцем. Ты так стонал, что я чуть не оглох. Не хочешь извиниться? - мурлычит Бан, проводя по мокрой от смазки головке большим бальцем, словно надавливая. Все, на что хватает Яна, это высокий рваный всхлип в ответ, но жажда крови альфы, становится такой же невыносимой, как потребность кончить. -Если да, то я предпочитаю глубокий горловой. Так как, Лисенок, на минет силы остались? - продолжает издеваться на омегой Бан, получая от этого садисткое удовольствие, а Чонин в запале забывает, что должен держать рот на замке. -Да, пошел ты, извращенец! - огрызается он и тут же жалеет, но слов, слетевших с губ, уже не вернуть. Бан молча встает с кровати. Омега чувствует спиной холод, когда горячее тело пропадает. Парень проклинает свой язык без костей и мучается неизвестностью недолго. Ровно до того момента, пока свистящий звук не разрезает пространство позади. Порыв искренне извинится за по дурости сказанное и даже за то, что не успел в запале озвучить, овладевает Чонином в считанные секунды. Чан намотав на руки кожаный ремень, возвращается к кровати, любуеися вызывающе яркой попкой и не долго думая - небольшая, наглядно демонстрируюшая, что он не шутит порка языкастому омеге просто необходима. Замахивается и на аппетитной, малинового цвета заднице отпечатывается довольно различимый след. Слезы вырываются потоком из глаз омеги и парень давится собственным воплем - разницу между ремнеми ладонью он разпознает сходу и запоминает на всю жизнь. Нестерпимо, особенно когда экзекутор не намерен щадить или смазывать удары, как вошедший в раж Бан, глаза которого искрятся восторгом. После пятого удара он нависает над упавшим на живот, в истерике парнем и целует в плечи, навязчиво томительно поглаживает, не отлипает, словно извиняясь за причиненную ранее боль. Ян же мечтает развернуться и врезать ему, что есть сил, и возможно не раз и не два, бить, пока рука не устанет. Бану же от этого не тепло и не холодно. Его пальцы снова обхватывают член омеги. Надрачивают грубо, быстро, совсем как ранее нуждался Ян, и тот забывает о не давней боли - настолько остро, до искр перед глазами, это ощущается. Открыв рот, в немом стоне, омега неровно дышит и с ужасом понимает, что тело позорно ведется на все манипуляции Бана. Тот будто заключил союз с дьяволом и точно знает, когда остановится, где прикоснуться и даже сделать больно, чтобы Чонин потерял голову и превратился в нечто безвольное, блядско скулящее и прогибающееся. Это точно не он. Кто-то, кого Ян знать не знает - открещивается от себя омега, толкаясь, как заведенный в кулак, что неумолимо подводит к краю. Как альфа снимает кольцо и убирает пробку, Ян не замечает находясь в полубезсознательном состоянии. Но Бан заменяет игрушку членом, погружаясь мощным рывком и тут же переходит в безумный долбящий режим и открывает в нем второе дыхание. Чонин плюет на все: Дискомфорт, гордость, истерзанную в кровь задницу. Напряжение внутри разрастается снежным комом, одаривая адской смесью боли и наслаждения, которой тот захлебывается и приближающаяся развязка застилает весь мир перед глазами омеги. Он никогда не признается, что сам насаживался на восхитительно твердый член, и срывал голос подобно порно диве. Но Чан запоминает это досканально и любовно, и сохраняет это в своей памяти. Он и сам на грани: дергает за ярко-рыжие волосы, заставляя омегу выгнуть шею, зубы вгрызаются в потную кожу, пока член самозабвенно долбится до черных мушек в глазах, до трескучего в воздухе электричества. Мысль о сцепке настойчиво лезет в голову, но он знает что нельзя. Они знают. Внутренний зверь встает на задние лапы, то молит, то рычит, требует и воет, от невозможности получить друг друга целиком. Слюна собирается во рту, оущущается вкус сладкой как шоколад крови на языке - Чан касается им зубов и высоко стонет, запрокидывая голову. Звуки беспорядочных шлепков плоти, их голосов, запахи секса, создают сумашедшую какофонию, в эпицентре которой они два сплетеных, хаотично двигающихся на встречу тела. Тонкое скуление разрывает эту симфонию, когда омега кончает на простыни, уже и без того грязные. Бан изливается следом, на его бедра и ягодицы, размазывает семя по непрерывно дышащей дырке, касаясь воспаленных, раздраженных краев под едва слышный сучительный, протестующий стон. Завороженно любуится им, уже сопящим и вымотанным, укутанным плотно в аромат вишни, словно в кокон, с остатками семени, стекающего с упругих, налитым алых ягодиц. -Альфа....Мой... - слышится через пару секунд из рта омеги. Чан встает и уходит в ванную, из которой выходит уже через пять минут, полностью одетый. Он смотрит на омегу, мило сопящего во сне. Любуется меткой стоящей на пахучей железе и миниматюрным, грязным телом лежащим на таких же простынях. Бан еле удерживается от того чтобы подойти и укрыть его. Бан открывает дверь и.собирается захлопнуть ее за собой, как раздается: -Альфа...Не уходи...Мой Альфа... Но дверь захлопывается и спящий омега остается один поскуливая от потери сладкого запаха вишни и его обладателя.