Взросление

      У Вакасы, как и у большинства людей, все началось с семьи. Точнее "семьёй" это называли воспитатели в детском саду. Знакомые бабушки у подъезда были чуть ближе к истине и обозначали это как "это ещё ерунда, вот я знаю семью с третьего подъезда где такое творится, а это так мелочи, тебе можно сказать повезло". Учтивые учителя в школе называли это "за что ж такому милому ребенку такое". Вакаса предпочитал это никак не называть. В общем мнения были довольно полярны. Чем бы оно на самом деле ни было все началось с него. С нежных рук матери, с улыбки его отца. С прогулок по парку и подарков без повода.       А потом что-то случилось. Вакаса уже не помнит что, а ему и не рассказывали. Он больше не видел белые стены их огромной квартиры выходящей на солнечную сторону. Они больше не смотрели фильмы по вечерам.       Была только задрипанная однушка на окраине города. Там всегда пахло пылью и плесенью. Там не было обоев, только голые стены, тесные комнатушки и пожелтевшие занавески на месте дверей.       Это переломный момент. Как спичка переломившаяся пополам под напором неосторожных рук. Это перелом кости, да такой что ни один хирург не спасет. Это когда прошлая жизнь так рядом, так свежа в памяти, но так стремительно ускользает. Как жизнь из тела при ножевом.       И Вакаса это видел. Он в этом эксперт. И в переломах. И ножевых. И в утекающих, сквозь пальцы, жизнях.       Когда все сломалось Вакаса начал замечать синяки. У матери они были по всюду, фиолетово-жёлтые переливы на запястьях - следы чьих-то пальцев. Темно красные следы на ногах и черные бездны под глазами.       Следующим тревожным знаком стала пропажа папиной улыбки. Это происходило постепенно. Будто из него каждый день выкачивали радость вместе с жизнью.       А потом были крики. Они стали постоянными спутниками их новой жизни. Отец кричал что борщ недосоленный. Мать кричала что у нее уже все трусы дырявые, а они себе даже такие алиментарные вещи, как новое белье, позволить не могут. Отец кричал что убьет ее. Они кричали вместе и разобрать там что-то было не реально. Потом звенела посуда. Обычно все заканчивалось глухим стуком чего-то тяжелого о стену. (Через пару лет он узнал что с таким звуком тело со всей силы швыряют в ближайшую вертикальную поверхность.).Тогда Вакаса выползал из своего верного укрытия за ванной. Там звукоизоляция работала лучше всего.       Потом были пьянки и наркотики. От матери начало все время розить спиртом. У нее противно воняло изо рта. Она пошатываясь, бесцельно ходила по квартиры, о чем-то причитала едва ворочая языком. Постоянно икала, залипала в стену часами, а потом резко менялась в настроении и кидалась вещами в каждого кого видела. Когда Имауши пытался ее обнять она лишь кричала и била по рукам.       Отец на это лишь недовольно цыкал. Он не пил. Он носил собой таблетки в малюсеньких пакетиках, много курил. Приходя домой он первым делом устраивался на его, -Вакасы - диван и начинал вешать. Говорил долго бессвязно. Иногда его тянуло на танцы, иногда на агрессивное залипание в потолок. В такие моменты Вакаса лишь изредка проверял его пульс прикладывая пальцы к шее.       Потом появились незнакомцы. Незнакомцы менялись каждую неделю. Они сидели на кухне выдыхая дым в потолок, весело болтали и любили посадить маленького Вакасу на коленях. Ели просрочку пили паленую спиртягу и учили его делать самокрутки. Но ему нравилось. Его обнимали, с ним говорили, на него смотрели.       В садике тогда все уже знали об "этом". О том что другие дети называли "семья". Потоки оскорблений, и ударов сыпались все чаще. Будто до этого у всех жизнь была скушна и однообразна, а вот теперь то появился он, - Вакаса Имауши, - наконец есть чем заняться. Может так и было. Может поэтому все были такие злые. Может поэтому слухи клубилось змеями, ползли и шипели. Им не было конца.       В какой-то момент отец заявлялся непривычно бодрым и сказал что конец его мучениям в коллективе, потому что "вставай сына щас я быстро научу тебя драться". Точнее он так это преподнес. Наделе он лишь говорил "смотри и запоминай" ставил в стойку и бил. Бил до стёсанных кулаков, до кровавых соплей и выбитых, спасибо, что молочных, зубов.              С начало Вакаса думал, что его учат, что это ради него, что все так и нужно. А потом случился первый перелом.       " Всего то палец, ну что ты ноешь как тряпка" - кричала на него мать нехотя таща за больную руку в травмпункт.       "Это разве сын, ревет как баба"- разочарованно вторил отец.       Наверное тогда в нем что-то сломалось помимо кости. Что-то более важное. Вакаса не уверен. Он мало что помнит с тех времён и совсем не знает что тогда чувствовал. Но тот перелом изменил все.             Началась школа. Родители кое-как наскребли на приличные брюки и отправили одного на линейку. Первая школа, первый класс, первый урок, первое оскорбление, первая драка. Вот сколько новых открытий. Как и обещала администрация "каждый день дети будут узнавать что-то новое!". Навряд ли она конечно имела именно это. Но Вакаса только такие знания и получал. Оказалось полезные. Больше к нему не лезли.             Отец тогда орал как никогда прежде. О том что он неблагодарное создание, непонятно в кого он такой (загадка века, неправда ли?) о том что он разочарование и ебучая посредственность, что учебу он не потянет и будет дворником. В последнем отец все таки не ошибся. В школе быстро сообразили что Вакаса оказывается ни читать толком не умеет ни писать и алфавит с трудом знает. Когда всплыл этот факт орала уже мать. Ведь она отличницей была, на золотую медаль шла и вообще не ясно как у нее мог родиться такой идиот.       Но орали зря. Переломный момент уже случился его не откатишь назад. Это пройденный рубеж. Это билет в одну сторону без шансов вернуться к исходной точке. Больше соры в "том, что должно быть семьёй" не походили на разборки пары. Это была война. Холодная затяжная, а линией фронта стала кухня. Единственное место где они собирались все вместе.       И тогда стало слишком много рук. Мозолистые руки отца избивающего до потери сознания. Шершавые и сухие руки матери сжимающиеся на его горле, когда он забыл разогреть ужин. Большие ладони отца вжимающие его мать в скрипучую кровать, пока женщина истерично кричала, проклиная их всех. Мокрые руки незнакомцев гладящие его по бедру, сжимающие его задницу и член через слои одежды, наглые пальцы блуждающие по груди и сжимающие соски.       Имауши лично переломал все эти руки до единой.              Закончилось это все ножевым. Отец в порыве белой горячки схватился за нож и бросился на мать. Вакаса слабо помнит тот день. Только испуганный крик матери, рукоятку ножа в своем животе, длинный порез от ребер до лобка с левой стороны живота и острую боль. Холодный пот, леденящий душу страх и боль. Боль мешала дышать, думать и хоть немного шевелиться. Кровавые лужи ему снятся до сих пор.       Как и любого ребенка с неблагополучной семьи и криминального района Вакасу постигла участь вступления в банду. Сначала в не большую, человек 50 не больше. И все 50 оказались отбросами. Слабаки которых можно отправить в нокаут одним ударом и лживые ублюдки ничем не отличающиеся от его родителей.       Вакаса сам не понимал как скачет по бандитской эрархии. К такой жизни быстро привыкаешь. Драки, грабежи, стычки с ментами и бухло. Вот все составляющие его жизни 16 летнего и ещё 6 лет до.       А потом случается Шиничиро Сано. Тот самый что как снег на голову в середине августа. Просто врывается в его жизнь и меняет под чистую. Сносит все рамки и установки, предлагая абсолютно несуразную сделку. Просто является на стрелку и затирает что-то о новой эре гопников, про честь и мораль. Три последних слова он умудрился вставить в одно предложение. И это почему-то не вызвало смех. Шиничиро высокий, чернявый и несуразно тощий. Вакаса думает что этого бедного мальчишку тут растерзают. Думает до той поры пока сам себя не ловит на полной готовности слушать его часами. Потому что вещать у него талант, Вакаса и не замечает как уже пойман на крючок, не понимает в какой момент начал внимать каждому слову. Но он слушал. Внимательно. Повторяя про себя каждое слово. А дальше все как в ебучем тумане. Будто сознание в очередной раз затуманенно пьянящей дымкой.       Вакаса так и не понимает почему они не дрались, почему две самые крупные банды в городе вот так просто разошлись как в море корабли. Будто этот Шиничиро Сано святой, наставивший их на путь истинный.       Очнулся от этого гипноза Имауши только когда переступил порог дома. Холодная тишина непривычная. Она липкая, не приятно тянущаяся как жвачка и густая. Имауши кажется что не чем дышать, что все какой-то удушающие-нереалестичное. Но только кажется. Заходя на кухню он четко понимает что это реальность. Его долбаная реальность. Что тишина на самом деле ему просто не знакомая. У них не всегда было громко,и тишина бывала разной' гнетущей, напряжённой, звенящей и ещё тысячи оттенков кроме этого. Но никогда не была такой пустой. Теперь Вакаса знает что такое мертвая тишина. И это точно она. Ноги матери перед его лицом согласно раскачиваются. Сама женщина тощая и бледная застыла под потолком удерживаемая только веревкой под шею. Глаза выпучены, лицо искривлено гримасой агонии.       Вакаса видит это лицо во снах.       А потом случились "Черные Драконы" и семья Сано. Шиничиро что нежно обнимал его со спины после кошмаров. Майки всегда понимающий когда нужны оставить одного, а когда отвлечь. Эмма заплетающая ему волосы и дед вечно причитающий, что Имауши "ни ест ни хера, сукин сын".       Вакаса начинает испытывать сладкое чувство дежавю. Такое забытое тепло. Последний раз с ним такое было так давно что даже вспоминать страшно. Теплые руки близких людей, мягкие улыбки на лицах и нежные слова. Все вдруг стало так хорошо что не верилось.       Закончилось все телом. Бездыханным телом Шиничиро на полу мастерской. Кровавая лужа вокруг его головы так знакома, что Имауши кажется его жизнь идёт по чертовому проклятому кругу. Она закольцована. Все повторяется, события, чувства, слова. А в голове снов только: "Сука, почему я"! И "Мама, ты была права, в моей жизни ничего хорошо не будет!"       Он думает что это конец.       А потом появляется Сенжу. Ее громкий смех, забавные жалобы на братьев, теплые руки, яркая улыбка. Имауши по инерции следует за ней так же как за Шиничиро. Вступает в ее банду прикрывает от всех проблем и невсгод.       Когда после драки с Инуи и предательства Коко Вакаса обнаруживает Сенжу валяющейся на асфальте в луже крови он не удивляется. Просто смотрит как быстро окрашиваются белые пряди в красный. Чувствует слезу на щеке.