John Legend & Lindsey Stirling – All Of Me
Сердце предательски заболело, а глаза наполнились влагой, но ее никто не видел. – Когда я был моложе, у меня было два друга, прямо как вы двое, – начинаю я, вновь погружаясь в свои воспоминания. Я рассказываю коротко о подземном городе, как встретил Фарлана, и как после за нами увязалась Изабель. Как мы спасли её птичку, и нашли УПМ. Всё, что мог вспомнить важного. К середине рассказала Армин перестал плакать, а Микаса наоборот еще больше залилась слезами, и я осторожно обхватил её талию, придерживая. Чтобы она не упала, конечно же. Её тепло передавалось через руку, и я сглотнул. Дальше было тяжелее. Я рассказал, как нам дали задание убить Эрвина, и мы попали в Разведкорпус. Как мы были лучшими среди них. И о нашей первой вылазке… Я не сдержался, и на несколько секунд закрыл лицо руками, отпуская Микасу, и пытаясь собраться с силами. Сколько бы времени не прошло – боль полностью не покидала никогда. Она была слабее, но травма осталась навсегда со мной. Ханджи и Эрвин напоминали их, и иногда мне казалось, что это их воплощение какое-то, и с ними мне было легче пережить это. Тогда, мы не были близки с ними, но именно они подняли меня на ноги. Эрвин вселил гнев на титанов и равнодушие ко всем умершим солдатам. Я был благодарен им. А сейчас веду себя как свинья с ними… Мне, даже, стало жаль их обоих, что им приходится терпеть мои выходки. Нужно будет извиниться. Я рассказал, как разделал того аномального титана, покрошил его на кусочки. Но Изабель и Фарлана это не спасло. Дослушав мой рассказ, Микаса первым подала голос: – Ты из-за Изабель бесился, когда мы в шутку называли тебя моим братом? – осторожно спросила она, и Армин тоже весь сжался рядом со мной. Она назвала меня на «ты». Ты. Чего? Я опешил, но не стал отдергивать. Сама, Микаса, проблемы не видела. Эта та черта, которую мы должны были пересечь. Может она оговорилась? Или в своей скорби уже посчитала меня близким другом, к которому можно обращаться на «ты». И все же, для меня это был важный шаг, который пересекла она. Он подарил мне надежду. Я вернулся мыслями к её вопросу, понимая, что застыл и молчу уже какое-то время. Это было в первые годы, когда они еще совсем юные пришли в Разведкорпус, и мы узнали мою фамилию. И пока Ханджи не нашла подтверждение того, что мы не родственники прямые, 104-ый отряд всячески подкалывал меня и Микасу о том, чтобы та повлияла на «своего старшего брата». Им было забавно, а меня вымораживало и злило это. Они были детьми. Я держал это в голове. – И да, и нет. Вы просто раздражали меня, а это стало дополнительным больным воспоминанием, – ответил я, сохраняя спокойствие. – Надеюсь, не стоит говорить, что эта история личная, и ни одна душа кроме вас не должна знать о ней? – Конечно, Капитан, – хором ответили те, и я принялся отвечать на их вопросы. Вопросов было много. От того, как я справился с потерей до того, как живу сейчас с этим. Я честно отвечал на всё. Рассказал все стадии принятия, и как это будет. Как им жить дальше и выбрать новый ориентир. Пока Армин не дошёл до того, чего я боялся: – Капитан, как мы победим Марли без Гула Земли? – Я не знаю, – честно отвечаю я, и сразу добавляю. – Не стоит жить ради победы. Стоит жить – ради жизни. Любое дерьмо можно пережить. Поверьте мне. Нужно поплакать и жить дальше, приспосабливаясь к новой реальности. И мне, вместе с вами. Они слушали меня внимательно, и я понимал, что давно не открывал так никому свою душу. Осталось только про цветы рассказать, ага. Это было нужно. Я чувствовал, что им помогла моя история. Это стоило того. И возможно это поможет наладить отношения с Микасой. – Что вам сказал командующий? – спросил я, ожидая рассказа от них. Микаса тут же отвернулась, вытирая слезы. Я вернул руку ей на талию. Этот жест ничего такого не значил, но я хотел поддержать её. Я боялся за неё. За неё стал говорить Арлерт: – Эрена отправили с миссией в Марли, и когда он пытался найти ценные сведения, появился титан-молот. Эрен не смог победить его, и его шею разрубили… Справа всхлипы стали громче, и я притянул Микасу к себе, а Армина с другой стороны, придерживая их обоих. Это нужно было всем нам. – Мы не всесильны. Люди будут умирать. Даже я. Вы должны принять правила игры нашего мира. Живите, чтобы жить. Боль спадет, и будет легче. Живите, чёрт возьми. Он точно не хотел бы, чтобы вы тратили время на то, чтобы оплакивать его жертву. Это отрезвляет Микасу, и она резко вскакивает, что я еле успеваю её поймать, чтобы она не упала с крыши. – Ты что творишь?! – шиплю я, держа её за руку и прижимаю к себе. Она слишком близко. Её глаза красные, а щёки мокрые от слёз. – Я… Я случайно… Мне срочно нужно поговорить с Командующим, – говорит быстро она, и в её взгляде читается столько уверенности, что я доверчиво отпускаю её руки. Она наспех прощается с Армином, и убегает в сторону спуска вниз. Я встаю за ней, со мной Арлерт, и мы молча выдвигаемся вниз с башни.***
Я возвращаюсь к Ханджи, и застаю её, неожиданно весёлой. – Леви, Эрвин мне дал новую разработку лекарства в Марли, смотри-и-и-и-и! – восторженно говорит она, тыкая мне в нос бумажку с каким-то текстом. – Я тут думал, ты сопли пускаешь по титану, а ты уже нашла себе новое дело, – цокаю я, но в душе я рад, что та была быстро отходчивой. Чтобы Ханджи перестала страдать – ей нужно новое дело. Она горела жизнью. Удивительно, как мы с ней одинаково реагируем на смерти, но она может загораться снова, а я просто потух и тлею дальше. Это забавляет. – Ты сам знаешь. Поплакали и поехали дальше жить. Иначе никак, – говорит девушка, присаживаясь на небольшой диванчик в кабинете. – Как Микаса? – Убежала… – Ханджи обрывает меня на пол фразе. – К тебе девки бегут, а она убегает! Во даёт! Леви, ты что, решил ей показать своего титана вместо Йегера? Утешить, так сказать, – смеется та, пока я не успею переваривать информацию. – Ханджи! Чтоб тебя! К Эрвину она убежала, – ворчу я, опровергая ее занятные доводы. Перед глазами возникла картинка, как я снял бы перед Аккерман штаны прямо на крыше, а она грохнулась бы с неё. И Арлерт за ней, потому что его не звали на такую «вечеринку». – Леви! Ещё и к Эрвину от тебя! Ну ты даёшь! – веселится та, не останавливаясь смеяться. – Да блять! Ей сказать что-то нужно ему было. Там был Армин. Я рассказал им про Изабель и Фарлана, – спокойно отвечаю я, и сажусь рядом с ней. Ханджи резко замолкает, уставившись на меня, будто перед ней титан образовался, а не я. – ТЫ ЧТО СДЕЛАЛ? – повысила голос она, а я лишь закатил глаза, складывая руки на груди. – Почему? – Поможет детишкам быстрее прийти в себя. Я не знал, как с Микасой то разговаривать, а там уже был Арлерт, когда я нашел их. На крыше, Ханджи. Они просто сидели, но мне не понравилось. Эта дурёха ещё чуть не упала, когда поняла, что ей надо поговорить с Эрвином, и убежала, – рассказываю я, но шок с лица Ханджи не сходит с лица. – Ты ведь никому не рассказывал об этом, кроме меня и Эрвина… – Ханджи берет меня за плечо, разворачивая к себе. – Ты как? – Отвратительно. Но это должно было помочь. И должно помочь мне. Я снова забыл, что живу жизнь за нас троих… – говорю я, вздыхая. – Больше никакого алкоголя, Хан. Одного раза хватило. Та издает смешок, уверяя меня, что не даст мне больше алкоголя. Я оставляю её, и ухожу в свой кабинет. Прошло несколько часов с того момента, как я виделся с Микасой, и приступ кашля накрывает меня. Я обращаю внимание на бутоны, которые стали выходить из моего горла, смешанные с цветами. До этого в основном были лепестки, и лишь изредка небольшие бутончики. Сейчас передо мной было несколько бутонов на полу. Чёрт. Болезнь прогрессирует. Хотя чего я ожидал, что нахождение на расстоянии с Микасой поможет мне? Наивный. Нужно понять, что за цветы. Нужно найти их. Убрав кровь с цветами, я открыл шкаф, и начал листать свои книги по травничеству. Нужно с чего-то начинать. Я знал их от и до, и возможно, я видел их именно здесь. Это явно не те цветы, что растут под каждым домом. Пролистывая страницу за страницей, я искал рисунок тех самых цветов. Чёрные с желтой сердцевиной. Они могли бы быть красивыми, если бы не были окрашены моей кровью… Первая книга не дала результатов. Вторая тоже. Я начал третью, бездумно листая её, пытаясь найти только рисунок. И неожиданно я натыкаюсь на него. Он будто сошел из жизни на листок, и я вчитываюсь в текст. Это Чёрный Морозник. Я читаю описание цветка, что он растет в горах, и понимаю, что нигде не мог его увидеть. Я не бываю в горах. Цветок так же бывает разных видов и растет преимущественно зимой. «Морозник используют для лечения сердечных заболеваний» - я читаю фразу несколько раз, и не понимаю её значение. Морозник. Лечит. Сердце. То, что должно меня лечить – убивает меня. Как иронично. Я начинаю смеяться, и это скорее нервный смех, принимая всю абсурдность ситуации. Расскажу Ханджи – она обхохочется. Глубоко вдохнув несколько раз, я убираю книги обратно, и завариваю себе чай. Церемония всегда помогает успокоиться. В дверь раздался стук, и подумав, что это Ханджи или Аккерман, поспешно ответил: «Войдите». – Капитан Леви, я принесла вам ужин. Вас не было на завтраке и на обеде. Я ожидал услышать не этот голос. Повернувшись, увидел напротив себя Петру в гражданской одежде. Не на службе, мы могли носит удобную одежду, но её явно не представлялась такой. На девушке было чересчур короткое ситцевое белое платье, открывая вид на стройные ноги, а верх облеплял ее тело, как вторая кожа, подчеркивая грудь. Ты что, соблазнять меня пришла? – Спасибо, не стоило, – говорю я, наблюдая, как она ставит поднос на стол, и жду, пока девушка уйдет. От одного запаха еды хотелось блевать. А теперь он был еще ближе ко мне. Завтрака было вполне достаточно, чтобы не повторять это снова, пока алкоголь не выйдет из крови. Я отпиваю чай, вдыхая его аромат, чтобы перебить запах. Звука закрывающейся двери не последовало. Я вновь поднял на неё глаза, ожидая, что та скажет, чего хотела. Девушка мнётся. – Ты что-то хотела? – спрашиваю я своим безразличным голосом. – Капитан, вы ведь болеете? – спрашивает она, а я не понимаю, к чему она клонит. – Нет. Просто плохое самочувствие, – вру я, мне не нужны лишние слухи. – Так что ты хотела? – Микаса же помогает вам, да? Вы можете снять ее с задания? Она так переживает после утраты Эрена… – говорит она самым сочувствующем голосом, но я уже проходил через это. Десятки раз с новыми новобранцами. Но Петра – не новобранец. – Я могу вместо неё помогать вам! Она сама никогда не признается, но я вижу, как ей плохо. Пожалейте бедную девочку, - сочувствие так и хлещет из нее, и я не понимаю больше смысла нашего диалога. – Хорошо Петра, спасибо, что сообщила. Я обговорю с командующем об её отстранении, – девушка вся засияла, благодаря меня, и прося не говорить Микасе, ведь она такая гордая. – Конечно, – уверяю я. – Всё ради Микасы. – До скорого, – прощается она, а я оставляю кружку, хватаясь за голову. За что мне все это? Я прекрасно знал, что Петра наврала мне, ведь Микаса здесь исключительно потому, что я болею, и это приказ Эрвина. И без неё процесс пойдет быстрее. Здесь не может быть никого другого. И Петра явно жаждала моего внимания. Какой ужас. Мы служим с ней много лет, и активные действия она стала принимать только недавно. Когда я заболел. Хочет довести меня? Вряд ли она знает, что у меня. Еще одна малолетка. «Старше Микасы, на минуточку» - подкидывает голос в голове, и я откидываю эти мысли. Я думал о том, что слишком старый. Особенно смотря на молодняк. Но если взять в расчет всех девиц, которые не прекращают вешаться на меня из года в год, я явно не растерял свою обаятельность для них. Даже Микаса разглядывала меня. Это всё дает мне шансы? Ей нужно помочь. Она совсем голову потеряет без своего Йегера, и я не хотел, чтобы ей было больно. Она, будто прочитав мои мысли о ней, спокойно заходит в комнату. В руках держит тарелку с печеными яблоками, аромат которых сразу доносится до моего носа. От них тошнить не тянет. Это Микаса так подействовала или яблоки? Девушка смотрит на поднос со стандартной едой из столовой, и задает молчаливый вопрос, выгибая бровь? Что, интересно, Аккерман? Задевает может? Я хочу в это верить, и спокойно отвечаю, следя за её реакцией. – Петра заходила. Принесла еды, заметив, что меня не было в столовой. – Вот змеюка! И что хотела? – Микаса резко воскликнула, явно не выбирая выражения, а меня прибила к стулу её реакция. Ничего себе. Злая Аккерман ещё соблазнительнее. Я беру себя в руки, и оглядываю Микасу. Она не выглядит как человек, который несколько часов плакал по Йегеру, а теперь пытается собрать себя по кусочкам и хоть как-то продолжить жить. Будто всё нормально. Это поражает, но возможно, она пребывает в шоке или в отрицании ситуации. – Сказала, что тебе нужен отдых, но ты сама никогда не скажешь. Тебе сложно находиться со мной, Микаса? – спрашиваю я, понимая, как двусмысленно звучит вопрос. С ней интересно играть в игры сарказма. Она понимает его. – Нет, Капитан. Всё в порядке. Мне не нужен отдых, что и кто бы не говорил. – Снова на «Вы»? На крыше ты не преминула назвать меня на «ты». Не подскажешь, что это было? Та теряется, явно не зная, что ответить. Меня забавляет это. Я беру одно из яблок, откусывая его, пока жду ответ. – Простите, Капитан Леви, оно само как-то… Такое больше не повторится! – восклицает она и отдает честь, а я насмешливо смотрю на нее. – Как насчет перейти на «ты», вне рабочей атмосфере? – Что? – не понимает она. – «Аккерман» буду звать все равно, но ты можешь обращаться ко мне как к Леви. Я рассказал вам самую личную свою историю, теперь вы – мои друзья. – я сам не верил в тот бред, который нес. Но нужно с чего-то начинать. Перейти от стадии «капитан – подчиненная» до «Леви – Микаса» – уже кажется прогрессом. Нужно подобраться поближе, и дружба самое то. – Капитан Леви мой друг? Мир перевернулся, – вздыхает она, ошарашенно смотря на меня, и присаживается за стол. – Кому расскажу – не поверят. – Этого и не требуется, Аккерман, – отвечаю я, доедая. – Спасибо за яблоки. – Ханджи сказала, что их можно есть после отравления, – отвечает она, с любопытством разглядывая меня, будто впервые увидела. Я замечаю это, но решаю молчать. Пусть найдет мои «новые грани». – Я узнала у неё, в отличии от некоторых. Её взгляд устремляется на поднос, который все еще стоит на столе, и меня снова охватывает смех. Что, правда задело? Пожалуй, стоит дать Петре чуть больше внимание, если это так злит Микасу. Мне нужен план. А для этого нужен Эрвин. Но перед этим нужно помириться с Эрвином. Чёрт, как все сложно. Предложив ей чай, мы некоторое время сидим молча, и эта тишина мне нравится. Она не требует от меня разговоров. Мы каждый погруженный в свои мысли, но было спокойно. Время позднее, и я убираю чашки, сразу намывая их и ставя на место. – Отбой близится, – оповещаю Микасу я, и добавляю. – Ты же не останешься тут ночевать, чтобы следить за мной? – Что? Нет, конечно же! – тушуется она от моего подкола. – А то знаешь, мне плохо ночью бывает, – улыбаясь я, стоя спиной к ней, и она не может увидеть этого. – Хочешь, чтобы я осталась и следила за тобой? О, Аккерман, ты не представляешь, как я хочу, чтобы ты осталась. – Конечно, всегда мечтал провести ночь с сестрой, – говорю я, поворачиваясь, и всматриваюсь в её лицо, чтобы уловить реакцию. – В разных кроватях, конечно же. – Это что, подкат ко мне? – смеется та, и тут до меня доходит, что такое не стоило говорить. Можно списать на алкоголь или уже поздно? – Конечно, свято место пусто не бывает, Аккерман. Блять. Блять. Я идиот или как? Почему я говорю с ней прежде, чем думаю? Уже ожидая от неё слез, я открываю рот, чтобы извиниться, что задел тему Йегера, как она вновь удивляет меня, и смеётся. Не надрывно, а просто смеётся. Я ошарашенно смотрю на неё, не понимая реакции. – Ты забавный, Леви, – произносит она, когда перестает смеяться. – Доброй ночи. Девушка встает из-за стола, и направляется к двери, и я успею ей в след крикнуть «Доброй ночи, Микаса». Оставшись один, я поспешно закрыл дверь, и прислонился спиной к ней, глубоко дыша, и пытаясь осознать, что я натворил. Мы перешли на новую стадию. Это пугало. И это было правильно. А ещё она посмеялась с моих не очень лестных шуток, что тоже было хорошо. Отойдя, я направился в душ, и после лёг спать. День был долгим.