Исцеление вины

Дом – это место, где тебя ждут. Ичжэню всегда тяжело было ощутить смысл, который вкладывают в слово «дом». Он нигде не чувствовал себя в безопасности: с раннего возраста ему приходилось отбиваться от дворовых детей, не желавших мириться с живущим на их улицах мальчишкой. Каждый раз, как Ичжэня спрашивали про его семью, он отвечал одинаково: «У меня её нет». Никто не знал, правда это или нет, да и проверять особо интереса не было. Некоторые даже проникались к Ичжэню сочувствием, которого он не понимал. Чему тут сочувствовать? Он живой, может себя прокормить, ловкий и шустрый, так что его точно никто не поймает и не накажет. Да и слово это никаких чувств не вызывает: «семья». Все люди должны полагаться на самих себя! Какая разница, есть эта «семья» или нет её? Ичжэнь не понимал. Не понимал вплоть до десяти лет, пока его не подобрал с улицы высокий миловидный юноша. *** Ичжэню больно: ему переломали ребра, несколько раз ударили в грудь кулаками и наступили на ногу – все потому что невоспитанные ученики посмели поставить под сомнения слова шисюна за его спиной. – Ты опять влез в драку? – спрашивает Инь Юй, прикладывая смоченное в воде полотенце к груди, вытирая капли засохшей крови, – Ичжэнь, так нельзя. – Они говорили плохо о шисюне, – ответил Ичжэнь, нахмурившись. Да, действительно говорили, но это не значит, что нужно бежать, сломя голову, и решать вопросы кулаками! Как Инь Юй в глаза им смотреть потом будет… – Не нужно так рьяно отстаивать мою честь, – с глубоким вздохом Инь Юй кладет полотенце в тазик, отодвигая его ближе к стене, и встает с колен, чтобы присесть к Ичжэню на кровать, – В следующий раз лучше не реагируй. – Но они сами говорили обидные вещи про тебя, шисюн. Инь Юй не знает, смеяться или плакать. – Просто прошу тебя, игнорируй. Хотя бы попытайся, – добавляет он в последний момент, видя сложное выражение лица своего шиди. – Ничего не могу обе-... – незаконченная речь Ичжэня прерывается резким болезненным стоном. – Шиди, не двигайся! Инь Юй провел с Ичжэнем достаточно времени, чтобы знать, что означает та или иная реакция на боль. И он, конечно, не может заявить, что знает Ичжэня всего и полностью, однако его никогда не было трудно понять, хоть редко кому и хотелось. Еле слышное шипение – просто неприятно. Резкие звуки, обычно сопровождающиеся всхлипами – боль тупая, но ещё терпимая. Сжимание кулаков до побеления костяшек – одна из тяжелых стадий проявления боли Цюань Ичжэня. Дело в том, что он не показывает собственную слабость. Её как будто и вовсе не существует: Ичжэнь никогда не плакал при ком-то и, уж тем более, не жаловался на боли в теле. Инь Юй аккуратно кладёт ладонь на грудь Цюань Ичжэня. – Сильно болит? – спрашивает Инь Юй, надеясь услышать внятный и честный ответ от шиди. Его, конечно же, не следует. Ичжэнь отрицательно машет головой, не задумываясь над ответом, и Инь Юй действительно хочет ему верить, однако он прекрасно знает, насколько это, должно быть, неприятно как минимум. – Подожди меня, я сейчас. Инь Юй встаёт с кровати и начинает шариться на полках в поисках бинтов. Ичжэнь осматривает комнату: шисюн всегда любил минимализм, они в этом были похожи. Никому из них не нужна роскошь, что на небесах было огромной редкостью. На подоконнике стоят растения в горшке, который когда-то подарил ему Цзянь Юй. Даже если Ичжэнь никогда его не любил, стоит отдать ему должное: он всегда знал вкусы Инь Юя достаточно хорошо. Цюань Ичжэнь не заметил, как Инь Юй вернулся к нему с бинтами в руках. – Позволь перевязать тебе рану. Ичжэнь не чувствовал в этом необходимости, однако сделал, как ему сказали: поднял руки вверх, открывая доступ к своей груди, и в ожидании поднял взгляд на чужое лицо перед собой. У себя в мыслях он никогда не делил людей на красивых и уродливых, концепт красоты для Ичжэня был далек и непонятен. Однако если бы его спросили, кто самый красивый в его глазах, он бы с уверенностью заявил, что шисюн. Мягкие и нежные черты лица, родинка под левым глазом, в которую иногда Ичжэню хочется по-детски игриво, но аккуратно ткнуть пальцем, и доброта, не лишённая в меру строгости, выраженная в этих глубоких, ярко-фиолетовых глазах. Невероятная красота и изящество. Закончив перевязывать рану, Инь Юй спросил: – Все хорошо? Не слишком туго? Ичжэнь помотал головой. – За три дня должно затянуться, – Инь Юй убрал бинты и полез в рукав своего же ханьфу, – съешь пока это. Ичжэнь глянул на протянутую ему руку и увидел в ней мятную леденцовую конфету. Инь Юй заметил вопросительный взгляд и с улыбкой поспешил ответить: – Должно стать лучше. Когда грустно или больно, можно отвлечься на что-то другое, более приятное, – Цюань Ичжэнь внимательно его слушал, положив в рот конфету и старательно её рассасывая. Бог видел, он хотел раскромсать её зубами сразу же, но шисюн будет переживать, если Ичжэнь вдруг подавится ею, – Конечно, это не значит, что нужно вот так убегать от проблем, но… временно может помочь. И не торопись, ешь спокойно, я не отбираю. Отвлекаться на хорошее, когда происходит плохое. Искать плюсы там, где их нет. Может быть, если бы Цюань Ичжэнь не воспринял эти слова близко к сердцу, жилось бы легче. Не пришлось бы морочить себе голову с поиском плюсов в исчезновении шисюна после изгнания, не пришлось бы обелять его перед другими. Никто не знает, что между ними происходило. Даже сам Ичжэнь не знает. И всё же, Инь Юй убежал. *** Следить за Призрачным городом в одиночку та ещё морока – благо градоначальник, на самом деле, куда более рациональный человек, чем иногда думают. И как бы сильно Хуа Чэн ни уважал Инь Юя, всё же, есть то, что тому будет не под силу – управление городом в его отсутствие, например. На эту должность был приглашён Хэ Сюань (с обещанием убавить проценты долга и бесплатной нескончаемой еды последующие полгода). То ли от грядущего отдыха с его Высочеством, то ли от присутствия его Высочества в целом – в общем, настроение у Хуа Чэна было хорошее. Даже слишком. Что, в целом, для Инь Юя является только плюсом! Однако чувство, что что-то пойдёт не так, не покидало с самого начала всей этой задумки, как только градоначальник Хуа вообще решил это озвучить, и Инь Юй почти никогда в жизни не был так благодарен наличием своей маски на лице. Наверное, это просто тревога; Инь Юй привык её чувствовать даже в самых неуместных случаях. Раньше страхом могло быть абсолютно что угодно: начиная с жителей города, заканчивая его несносным шиди, везде и всюду стараясь залезть, лишь бы найти Инь Юя и забрать к себе. И последнее пугало больше всего на свете. Многое изменилось, с другой стороны. Цзюнь У заточён в глубине подземелий Тунлу, Небесами, по большей части, правит Пэй Мин (стоит отдать ему должное, справляется он со своими обязанностями лучше, чем строит отношения с девушками), в Призрачном городе будто стало куда приятнее находиться, особенно после свадьбы градоначальника и его Высочества. Изменился ли сам Инь Юй? Если его об этом спросят, то он скорее бросит кости и сбежит, чем честно ответит. После перерождения призраком что-то должно было измениться – кроме, очевидно, температуры тела и ненадобности спать. Но в остальном всё то же самое. Изменилось отношение к Ичжэню: Инь Юй больше не избегает его и даже разрешает приходить раз в неделю к нему в город, перед этим попросив заранее предупреждать по духовной сети о своём визите. Духовной сетью, кстати, тоже можно пользоваться не так часто, всего пару раз в день: первый раз – если срочно нужна помощь, второй раз – недолго поговорить. Помощь, обычно, не требовалась, а вот говорить… Ну, Ичжэнь взачастую просто хотел слушать, а не наоборот, но далеко не всегда у Инь Юя есть время на это. Инь Юй небрежно завязывает хвост, оставив его лежать на плече, наспех причесывает чёрные, практически угольные волосы и подходит к столу с бумагами. Нужно разобрать по категориям: листы с речью - в самом верху, его обязанности как Лунного Посланника - вторыми, обязанности как второго заместителя главы - третьими, и в самом конце - отчет о сегодняшнем дне. Из изменений прибавилась разве что дополнительная слежка за городом, в остальном – та же самая работа, что и до этого. С этим-то Инь Юй в состоянии справиться. Закончив перебирать листы бумаги в своей комнате, Инь Юй берёт стопку в руки и направляется в Игорный Дом, откуда его может слышать большая части населения. Остальные передадут другим, и так по цепочке, так что переживать за то, что кто-то не услышит, не стоит. Далеко не все жители такие безответственные, как о них могут думать. В Призрачном городе куда более оживлённо, чем обычно. И неудивительно: после слуха о том, что Хуа Чэн со своим мужем собирается отдохнуть ото всех обязанностей в мире людей, жители словно начали заново жить и радоваться. Не сказать, что раньше было плохо (совсем нет!), однако видеть главу города действительно счастливым рядом с кем-то – будто бы награда за все их труды. Инь Юй подходит к красной занавеске и тяжело вздыхает, прижимая стопку бумаг к груди. Публичные речи всегда были его слабой стороной, но он ведь столько раз их произносил, проблем не должно возникнуть. Всё будет хорошо. Вдохни, выдохни. Всё в порядке. Аккуратно отодвигая свободной рукой шторку, Инь Юй подходит к постаменту, установленному недавно Хуа Чэном, и ставит на него стопку бумаг. Откашлявшись в кулак, чтобы привлечь к себе внимание, он начинает: – Попрошу внимания! Как вы могли уже слышать, с этого дня на посту Хуа будет два заместителя главы: Черновод, известный как Хэ Сюань, и я, Посланник Убывающей Луны, Инь Юй. Прошу отнестись к этому с пониманием и выполнять свои обязанности так, как прежде, чтобы к возвращению градоначальника и его Высочества всё оставалось на местах. У вас остались вопросы? Кто-то из толпы заговорил: – А кому из вас жаловаться на нарушителей? – …Кому удобнее? – Тогда что прикажете делать с ним?! Инь Юй не мог разглядеть, о чем они разговаривают и перешептываются, так что в следующий момент он хлопнул в ладони, попросив свободных слуг игорного дома отнести стопку бумаг в его офис, и направился к месту «преступления». Кто бы мог подумать, что нарушителем окажется Цюань Ичжэнь. – Он не здешний, а всё равно как-то сюда пробрался! – Посланник Убывающей Луны, он ведь уже не в первый раз такое проворачивает! – Градоначальник Хуа бы его сразу выпер, кря! Инь Юй подошёл поближе и вежливо попросил других отойти. Ичжэнь выглядел побито: кровь из носа, которая уже прекращала течь, синяки на руках, грязь на щеках… Инь Юй не знал, смеяться или плакать. – Не упоминайте эту ситуацию при Хуа Чэнчжу, всё под контролем. Я с ним разберусь. Спасибо, что сообщили, приступайте к своим обязанностям, – вежливо поблагодарил Инь Юй, на что получил радостные выражения лиц и споры, что же он сделает с этим богом Войны. Цюань Ичжэня многие знали, но не в лицо: ходили слухи, что у них с Посланником очень странные и непонятные отношения, в которые никому нельзя было лезть, но всем очень хотелось. Знали о том, что Цюань Ичжэнь - его бывший шиди, и ходили слухи о случае с Парчовым Одеянием. Если кто-то поднимал эту тему вновь, не то что Инь Юй - сам Хуа Чэн их пресекал, грозясь выпереть из города без возможности вернуться. Это их вид взаимоуважения, что ли. Инь Юй присел на корточки перед Цюань Ичжэнем и заговорил: – Ну и что ты здесь делаешь, Ичжэнь? – в его тоне нет той раздражительности, граничащей с ненавистью, что была раньше, но не злиться вовсе Инь Юй на данный момент не мог, – Почему не предупредил? – Я хотел, но связь не работала. Ты говорил связываться только если дело срочное, и я подумал, что могу. – Позволь спросить, насколько срочное? – Я соскучился по шисюну. Нет, этого Инь Юй выдержать уже точно не может. Если раньше подобная фраза вызывала противоречивые, негативные чувства, то сейчас это даже кажется милым, хоть и глупым. Может, Инь Юй с ума на работе сходит. Да, так даже легче. – Ты опять дрался? – еле сдерживая смех, Инь Юй правда старается звучать сердито. – Они первые начали. – Прекращай прикрывать меня, я не просил об этом. – Но они распускали- – Мне всё равно, – Инь Юй слегка раздражённо вздыхает, готовясь к очередному разговору на эту тему, пока не слышит чужое шипение. Ударили бы посильнее, может, сломали бы его шиди нос. Наверное, богу Войны невозможно повредить облик? Прошло много времени с тех пор, как Инь Юй был богом, лет сто, не меньше, всё помнить просто невозможно. Эта ситуация напоминает ему о чём-то, но вдаваться в детали он может потом, когда не нужно будет волноваться за ушибы мальчишки перед собой. – Вставай, я отведу тебя в свою комнату. – Шисюн! – у того аж глаза засияли. Блестяще. Весь в ссадинах, а чувствует себя так, словно просто царапину получил. Глаз Инь Юя вот-вот грозит задёргаться. – Встань и дай мне руку, Ичжэнь, пожалуйста. «Пожалуйста». Произносить это слово раньше было сложнее. Что вообще теперь значит его «гордость»? Ичжэнь послушался – он практически всегда слушается; Инь Юю иногда от этого жутко, – и взял того за руку, наконец встав на ноги. Второй подкинул кости кубиков и телепортировал их в свою комнату. Инь Юй подошёл к шкафу, сделанному из дешёвого бамбука, и начал перебирать имеющееся в поисках аптечки. – Шисюн, ты что-то ищешь? – Да, пока сядь и подожди. Ичжэнь сел на кровать, отметив про себя, что качество матраса значительно улучшилось с его прошлого визита, а значит, к его словам про замену прислушались. На эту мысль Ичжэнь едва заметно улыбается. В этот же момент Инь Юй находит всё необходимое и садится рядом с Ичжэнем. Смочив салфетку в блюдце с холодной водой, стоящем на тумбочке возле кровати, он подносит кисть руки к носу шиди и аккуратно, стараясь случайно не дернуть запястьем, обрабатывает уже почти запёкшуюся кровь. Ичжэнь, на удивление, молча наблюдает за плавными действиями Инь Юя, который так умело и спокойно обрабатывает его раны, что наталкивает его на мысли о прошлом. – Шисюн. – Не дергайся! Цюань Ичжэнь как будто его и вовсе не слышит. – Помнишь, как ты так же лечил меня в детстве? – Я много раз лечил тебя, конечно, помню, – Инь Юй кладёт салфетку на тумбу и колдует заживляющую мазь. Плюсы быть призраком, наверное. – Тогда мы так же сидели на твоей кровати. Шисюн ещё дал мне конфету и сказал, что нужно отвлекаться от проблем иногда. – Разве такое было? – слегка усмехается Инь Юй, потерев мазью ушибы на руках Ичжэня. – И ещё шисюн сказа-..! – Ичжэнь прикрыл один глаз от неприятной боли, нахмурившись, но продолжил: – Сказал, что это не значит, что нужно убегать от проблем. Рука Инь Юя дрогнула. – Шисюн. Ну почему они снова должны говорить об этом. Уголки рта Инь Юя нервно дергаются, и он заставляет себя собраться с силами и ответить: – Твой шисюн был идиотом. Не думай больше об этом. – Ты изменился. Как ножом в спину. – А ты, видимо, совсем нет! Гробовая тишина. Инь Юю самому стыдно за свои срывы, периодически случавшиеся, но он смог их контролировать, а сейчас вышло чёрт пойми что, как обычно. Надо же было затронуть эту тему, сколько можно-то. Он молча кладет аптечку на место и вытирает руки салфеткой, решив, что обработал всё необходимое, и с остальным Ичжэнь сам как-нибудь справится, но тот затыкаться не собирался. – Ты перестал сбегать, шисюн. Инь Юй сжал кулак и развернулся лицом к Ичжэню, схватив его за ворот и оперевшись коленом о кровать: – Как будто у меня теперь есть выбор! Ты собрал мою душу, настоял на встрече, ладно, спасибо, но куда я от тебя вообще теперь сбегу? Где мне есть место, кроме как здесь? Когда даже это ты у меня вновь отобрал! Куда мне сбегать от тебя, скажи мне! – Инь Юй не хотел продолжать спор, не хотел кричать, но он не мог остановиться, слова словно лились из его рта без разрешения, – Нигде я больше не пригожусь! Я не просил тебя меня возрождать, не просил! Чтобы снова мучаться виной… чтобы… Хватка Инь Юя внезапно ослабла, пальцы разжались, отпустив чужие одежды, и по комнате эхом раздался тихий всхлип. Ох, так он плачет. Может быть, слёзы были всё то время, пока он кричал. Заметил ли Ичжэнь… – Шисюн… – Не трогай меня! Голос дрожащий, высокий, и Инь Юй отчаянно хочет взять в руки кости шестигранника и подкинуть вверх, забыв о случившемся как о страшном сне, но судьба никогда не была на его стороне, с чего бы ей быть и сейчас? Ичжэнь аккуратно, как только он может, берёт его за плечи и приобнимает, прижимая к себе и поглаживая по спине. Инь Юй на мгновение даже перестаёт всхлипывать: просто смотрит куда-то вдаль. – Шисюн, прости, за всё прости, я не хотел делать тебе больно. Я не знал, что тебе так тяжело, правда не знал. Я не понимаю намёки, и никто не объясняет, скрытые смыслы понятны всем, но не мне! Шисюн, я правда не понимаю! Я не хочу оставлять тебя, но если ты скажешь, я все сделаю! Только, пожалуйста, не плачь больше… Инь Юй не знал куда деть руки. Они будто одеревенели в один момент. Инь Юй не знал, что ему делать. Инь Юй вообще ничего не знал. Хотел, чтоб о его чувствах хоть кто-то позаботился, а сам-то что? Эгоистично ждал понимания в свою сторону? А что чувствует Цюань Ичжэнь, кто такой Цюань Ичжэнь, я не знаю Цюань Ичжэня, нет у меня никаких шиди, нет его в моей голове, никаких Цюань Ичжэней не существует. «Почему бы тебе не умереть прямо сейчас!» Давно умершее сердце внезапно вновь забилось как бешеное, и Инь Юй впервые за долгое время почувствовал себя живым. Он, словно только сейчас научившись двигаться, резко сжал Ичжэня в своих объятиях, уткнувшись лбом ему в плечо, и понизил свой тон: – Прости, это я виноват, прости, ты ничего плохого не сделал, я просто идиот, прости меня, прости, прости, прости… – слёзы каким-то образом лились все сильнее, из-за чего заболели глаза, но Инь Юю было не до этого, – Не следовало оставлять тебя, не следовало поступать как трус последний, как будто я понять не могу, что злюсь именно на себя! Я хотел исчезнуть так долго, чтобы сейчас чувствовать себя живым… Я не хочу говорить об этом, ни о чем из этого, но это всё моя слабость! Я жалкий, Ичжэнь! Почему ты вообще… Цюань Ичжэнь взял ладонями лицо Инь Юя, заставив того посмотреть ему в глаза: – Шисюн вовсе не жалкий! Ты меняешься, правда меняешься. Я никогда не злился на тебя. Ты думаешь, что стоило бы, но я никогда бы не смог злиться на шисюна. Поэтому не нужно так о себе думать. Если хочешь, я скажу это: я прощаю! Прощаю с концами! Ты перестанешь убегать, шисюн? Инь Юй понемногу начал успокаиваться и протянул кисть руки дабы вытереть слёзы Ичжэня, когда как тот перехватил её и положил на свою щеку, потеревшись о пальцы, словно большой кот. Инь Юй нашел в себе силы искренне улыбнуться. – Перестану. Ичжэнь, едва ли не начавший мурлыкать, вдруг широко распахнул глаза, будто и вовсе не ожидал услышать ответ на свои слова, и подвинулся чуть ближе к Инь Юю. – Обещаешь? Инь Юй задумался. Он всей душой ненавидит давать обещания, зная, что может не выполнить по какой-то причине, но здесь же… ситуация несколько иная. Он мог бы сказать: «Постараюсь» – но тогда это было бы насмешкой. «Нет» – разве его шиди недостаточно настрадался? Разве они недостаточно настрадались? И вариантов больше не остается, кроме как… – Да. Обещаю. Ичжэнь издаёт непонятный звук, полный счастья, так что Инь Юй не задаётся вопросами – вместо этого тянется к Ичжэню, оставляя на кончике носа поцелуй. Их щеки мокрые от слёз, глаза ужасно болят, но разговаривать, вроде как, приятно? Нет никаких недомолвок, игры в молчанку… Так даже легче. – Давай поспим, – предлагает Инь Юй, пока расцеловывает все лицо Ичжэня. Он может чувствовать, как горят у того щёки, и как по-глупому счастливо он улыбается. Его шиди такой глупый. Самый лучший, хороший, может быть, Инь Юй даже хочет отдать ему все подарки в мире, – Ты устал. – Шисюн тоже… устал… щ-щекотно, шисюн! – Цюань Ичжэнь забавно хихикает, когда Инь Юй как бы незаметно пробирается к уху, чмокая в мочку. – У меня работа, я не могу. – А Черновод? Разве он не за главного? И то верно. Инь Юй забыл о Черноводе напрочь, вбив себе в голову, что он один будет выполнять обязанности по привычке. Инь Юй кое-как отлипает от Ичжэня и подносит два пальца к виску, проговаривая про себя пароль Хэ Сюаня, благо он не такой позорный как у Хуа Чэна и на том спасибо. – Извиняюсь за беспокойство, я буду сегодня отсутствовать, не могли бы вы взять на себя должность руководящего до завтрашнего утра? В долгу не останусь… «Не делай вид, что тебе есть, что мне предложить. Запиши это в мой протокол для Собирателя Цветов. Развлекайся.» – Всё хорошо, шисюн? Каким-то образом Ичжэнь умудряется выглядеть милым, даже когда на его лице проглядывает раздражение. Ему не нравится Черновод, как и все остальные непревзойденные, однако к Хуа Чэнчжу Ичжэнь стал относиться куда более спокойно после того, как Инь Юй рассказал об их общей истории и как начал на него работать. – Да, отлично. Черновод подменит меня до завтрашнего утра. Иди сюда. Инь Юй расположился поудобнее в своей кровати, по щелчку пальцев заставив верхние одежды испариться (плюсы быть призраком, в какой-то степени). Ичжэнь снял свои одежды и лег рядом, закинув ногу на бедро Инь Юя. Слава богу они практически одного роста и тело Инь Юя позволяет выдержать вес Ичжэня, иначе Инь Юй бы выкинул его с кровати сразу же, как только эта нога попыталась его придавить. Он смеется над этой мыслью у себя в голове. – Шисюн, прости. – Всё хорошо, я знаю. Ты не виноват. – Нет, шисюн, ты умер, и я не смог… – Ты и не смог бы, Ичжэнь, – Инь Юй тянет руку к непослушным кудрям и гладит, наблюдая за тем, как напряженные черты лица Ичжэня понемногу расслабляются, – даже его Высочество не смог бы одолеть его, если бы не снятие канги. И не без помощи Хуа Чэнчжу. – Но я мог стать сильнее. – Ты итак сильный, – Инь Юй опускает руку и утыкается носом в ключицу шиди, – Если бы не ты… моя душа не была бы собрана… и я не был бы жив… С каких пор озвучивать свои чувства стало таким непосильным трудом?! Инь Юй продолжил: – Знаешь, за эти полгода я так и не сказал этого, так что слушай. Ичжэнь, я… правда благодарен тебе. Спасибо. Сердце бьётся как бешеное, и если сбежать всё ещё было бы опцией, то сейчас самое время! Но Инь Юй обещал. Он подавляет в себе желание подкинуть несчастные шестигранники, потому что он должен хоть что-то нормально сделать для своего шиди, не уничтожив его морально снова. Инь Юй со страхом поднимает глаза на Ичжэня, и, ох, он светится. Ярко. Хоть не плачет - Инь Юй бы не выдержал повторного раунда. – Я люблю тебя, шисюн! Так мало нужно для счастья. Инь Юй давит эгоистичную мысль о том, что у Ичжэня всё просто, теперь зная, что это не так. Не все мысли получится вытравить, однако ругать себя за них всё ещё можно. Или просто обсудить их с Ичжэнем. Звучит как… хорошая мысль… – Спи давай, – беззлобно говорит Инь Юй и накрывает их обоих пледом. Ичжэнь закрывает глаза, и, ну, он правда старается уснуть. Несмотря на то, насколько он вымотался эмоционально, в нём всё ещё хватает этой энергии на что угодно, кроме сна, и, если быть честным, это начинает раздражать. Инь Юй открывает глаза и смотрит на Ичжэня, который едва ли сдерживается от того, чтоб начать ворочаться туда сюда. Тот, поняв, что его заметили, потёрся носом о щёку Инь Юя и хриплым голосом пробормотал: – Не спится… – И что ты предлагаешь? – искренне интересуется Инь Юй. – Поговори со мной. Пожалуйста. Инь Юй заранее знает, о чем Ичжэнь хотел бы поговорить, и нервно сглатывает, смотря куда-то в сторону. – Давай. Только не об этом. – Проклятая канга сильно болела? Цюань Ичжэня никогда не низвергали, и он понятия не имеет, каково это – иметь проклятую кангу и практически полное отсутствие магических сил. Очевидно, ему было интересно: шрам на запястье Инь Юя всё ещё напоминал о его смерти, был достаточно чувствительным местом и выглядел болезненно. – Поначалу да. К боли привыкаешь: на службе у меня не было времени думать о канге, и я благодарен Хуа Чэнчжу за это, хоть иногда загруженность была слишком большой. – А шрам? – Что? – Инь Юй недопонял. – Твой шрам болит? – Да. Иногда слишком сильно, но мне это обычно не мешает. Мешает, ещё как. Даже если Инь Юй привык к боли, она всё равно периодически была невыносимой, и всё, чего Инь Юю хотелось – это поскорее избавиться от неё. Выцарапать шрам со своей кожи, лишь бы боль отступила, лишь бы его больше не было. Ичжэнь протягивает руку и аккуратно прикасается к запястью Инь Юя, поглаживая место когда-то проклятой канги. Его выражение лица непонятное: то ли задумчивое, то ли расстроенное. Внезапно Ичжэнь берёт руку Инь Юя и преподносит к губам, целуя пальцы, шрам, внешнюю сторону ладони. Инь Юй чувствует, как к щекам приливает кровь, ему стоило бы спросить Хуа Чэнчжу о том, как убрать инстинкты когда-то живого тела. – У шисюна приятная кожа. И что это должно вообще значить… Цюань Ичжэнь продолжает: – У него самые красивые и изящные пальцы, которые я видел. – Не говори таких вещей… – Почему? Шисюну не нравится? – Дело не в этом… – прямо сейчас всё, чего хотел Инь Юй - закрыть лицо руками, но Ичжэнь всё ещё держал его за запястье, – Я не знаю, что на это отвечать. Ичжэнь пожал плечами: – Говори всё что угодно. – Ты очень красивый. Инь Юй выпалил это, совсем не думая, и вот теперь ему точно стыдно. Но даже с этим он хотел рассказать больше о своих мыслях, поделиться сокровенным, о чем обычно не говорит. Разговоры с Ичжэнем, оказывается, очень лёгкие. Инь Юй привык убегать от серьезных разговоров, но, может быть, он может изменить старым привычкам. – Правда? Шисюн, я так рад! Ты тоже очень красивый! Мне нравится твоя родинка, и цвет глаз, и..- Ичжэнь не успел договорить, как Инь Юй зажал ему рот рукой, сгорая от неловкости. Почему его шиди не может просто помолчать хотя бы пять минут! – Не говори ни слова, пока я не закончу. Извини, если скажу что-то не то, – правда всегда давалась Инь Юю нелегко, будто открывшись он станет уязвимым и ещё более жалким, чем он себя считает. Но стоит попытаться, – Мне нравится цвет твоих глаз, тех самых, которые искрятся, когда ты занимаешься тем, что тебе нравится. Мне нравятся твои волосы, хоть расчёсывать их всегда доставляло мне много хлопот ещё со времён секты, – Инь Юй тихо смеется, – Когда ты долго находишься на солнце, у тебя появляются веснушки. Они мне тоже нравятся. Мне нравится твой нос, что звучит глупо, но… Он не сильно острый, но и не круглый, не знаю, он очень милый. Твои скулы и щеки, которые я хочу слегка оттянуть. Твои длинные ресницы. Расслабленное выражение лица, когда ты спишь. Ты очень красивый. Инь Юй убрал руку со рта. Цюань Ичжэнь не издавал ни звука, казалось, будто он даже перестал дышать. Бога войны было тяжело смутить, прямолинейный Ичжэнь мало чего может стыдиться, однако сейчас он чувствует, как горят щёки. Глаза сияют от радости, непонятная эмоция, такая огромная… – Шисюн… – впервые за долгое время Ичжэнь не знает, что сказать, – Шисюн, я… не думал, что ты так считаешь… Ичжэнь помотал головой, пытаясь прийти в себя от оцепенения, и обнял Инь Юя крепко-крепко, до хруста костей. Это самое приятное, что ему говорили… Говорил шисюн. Неважно, что говорят другие, важны только слова Инь Юя, никто больше Ичжэню и не нужен был. Его это устраивало. Но слышать это… он не был готов. Инь Юй целует его в лоб, поглаживая по спине и не скрывая легкую улыбку. Внезапно пальцы прошлись шее сзади, и Ичжэнь вздрогнул от внезапного прикосновения. Инь Юй подбирается выше, запуская руку в волнистые кудри, мягкие на ощупь, и массажирует голову. Ичжэнь расслабляется окончательно, тихо промычав от внезапного удовольствия. Инь Юй был нежен и аккуратен, сейчас у него на уме не было ничего, кроме его чудесного шиди, такого податливого и разнеженного. Он пододвигается поближе и целует в щеку, затем в висок, нос, под глазом – в общем-то, куда придётся. Можно ли поцеловать его? Инь Юй понятия не имел, в каких они отношениях, эта тема никогда не поднималась: Инь Юй молчал из-за страха того, как это прозвучит, а Ичжэнь не знал о различиях между дружбой и влечением. Если бы ему кто-то умный и старший объяснил… Хм… И всё же, набравшись уверенности, Инь Юй целует его невесомо в губы, невинно и едва касаясь, и Ичжэнь смотрит на него шокировано. – Шисюн? – Всё хорошо, не думай об этом, – Инь Юй из-за всех сил старается звучать уверенно, но сбитое дыхание его выдаёт с потрохами, – Закрой глаза. Ичжэнь смотрит на него вопросительно, но следует его просьбе, и Инь Юй накрывает его губы своими, легонько прикусывая и оттягивая нижнюю губу. Ичжэнь вздыхает и за волосы притягивает его поближе к себе, несильно давя на затылок. Инь Юй скользит языком по губам, безмолвно прося открыть того рот, и Ичжэнь слушается, после чего ощущает юркий язык у себя во рту. Ощущения… непривычные, но приятные до ужаса, и Ичжэнь думает, что ничего лучше он не испытывал за всю свою жизнь. Он издаёт стон, который потонул в поцелуе, и Инь Юй чувствует, как сильно хочет касаться и продолжать ласки, смотреть на то, как Ичжэнь плавится от его прикосновений, насколько ему приятно и хорошо. Инь Юй хочет его залюбить за все те годы, что Ичжэнь искал его повсюду, возместить моральный ущерб хотя бы так. Других способов нет. Инь Юй ничего предложить не может. – Ичжэнь, – оторвавшись от губ, он произносит его имя, – Не против перевернуться на спину? Цюань Ичжэнь моргает, явно не понимая, к чему тот клонит, но делает как ему было сказано, неровно дыша. Первый поцелуй в его жизни произошёл с шисюном. О большем он и мечтать не мог. Инь Юй забрался на его бёдра, усевшись поудобнее, и наклонился так, чтобы быть лицом к лицу, смотря в эти тёмные, карие глаза с такой нежностью, на которую он не знал, что способен. Проводит ладонью по щеке, поглаживая её пальцами, мягко улыбается, придвигаясь поближе и целуя куда-то в ухо. Прикусывает, от чего Ичжэнь издаёт свой первый стон, кладя руки на спину Инь Юя и сжимая его одежду. Инь Юй целует его в висок и спускается ниже, проводя языком по шее, слыша томные вздохи сверху. Он может чувствовать, как Ичжэнь дрожит, знает, что он чувствует себя неуверенно и смущённо, не зная, что ему с этим делать. – Тебе приятно? Я могу продолжать? – оторвавшись от шеи, спрашивает Инь Юй, надеясь на положительный ответ. – Да, я просто странно себя чувствую, – отвечает Ичжэнь, глядя Инь Юю прямо в глаза. – Плохо странно или хорошо странно? – Хорошо. Инь Юй ухмыльнулся. Ну, хорошо так хорошо, можно продолжать его целовать и не беспокоиться об этом. Он отстраняется и принимает сидячее положение, а затем проводит подушечками пальцев по груди через одежду, заставляя Ичжэня покрыться мурашками и простонать. «Ему, должно быть, так непривычно», думает Инь Юй. Отчего-то его сердце ликует, осознание, что он единственный, кому Ичжэнь это позволит, перед кем он будет таким уязвимым и податливым, подставляясь под ласки так, словно никогда не знал, что может быть так приятно и хорошо. И Инь Юй готов ему это дать, касаться хоть часами, сама мысль об этом раньше пугала, но, может, всё к лучшему. Сейчас переживать не о чем. Инь Юй правда этому рад. – Тебе нравится? – он уточняет, чтобы убедиться, что истолковал реакцию правильно. – Да… Прикосновения шисюна приятные. Можно я тоже попробую? Вся уверенность Инь Юя спала, стоило Ичжэню задать этот вопрос. Если трогать Ичжэня было приятно, то дать прикасаться к себе он боится. Всю жизнь избегал того, чтоб его трогали, и нарушить эту привычку звучит страшно, но… шиди не навредит ему. Инь Юй знает это. – Мне снять верх или… – Если шисюн того хочет. Шисюн сам не знает, чего хочет, говоря откровенно. Пересилив свою неуверенность, он снимает с себя верхнюю одежду, обнажая подтянутое тело. Ичжэнь приподнимается на локтях и смотрит так завороженно, будто увидел восьмое чудо света. – Шисюн самый красивый. Ичжэнь тянет руку к груди, проходясь пальцами по соску. Инь Юй судорожно вздохнул и в отместку сжал левый сосок Ичжэня, заставив его тихо простонать. Инь Юй вновь наклоняется к Ичжэню, чтобы быть на уровне его глаз, и, придерживая за подбородок, целует, по щелчку пальца снимая с того одежду. Магия, которой обучил его Хуа Чэн, пригодилась там, где никто ожидать не мог. Углубив поцелуй, Инь Юй обвел языком нёбо, исследуя чужой рот, потрогал язык Ичжэня своим и что-то промычал от удовольствия. Ичжэнь не прекращал водить руками по груди, спускаясь к торсу, и прикоснулся к прессу, от чего Инь Юй задрожал в его руках. Инь Юй решил не уступать ему и начал играться свободной рукой с правым соском, сжимая и массируя круговыми движениями. Ичжэнь приглушённо стонет ему в рот, на глазах едва ли не выступают слёзы от того, насколько это хорошо. Вопрос о том, что они делают, вылетел из головы, и Инь Юй решил подумать об этом позже. Убрав руку с груди, он тянет её вниз, накрывает бугорок через ткань штанов и получает громкий стон. Ичжэнь отстранился и откинулся головой на подушку, тяжело дыша. Достаточно ли они близки для такого? Если Ичжэнь не против, то Инь Юю этого достаточно. Решив не задаваться подобными вопросами, он запускает руку в штаны и слышит, как Ичжэнь скулит, опустив руку и сжав простынь. Такой красивый. Его кудри растрепались на подушке, грудь поднимается и опускается, ресницы подрагивают. И взгляд томный-томный. Ичжэнь ведь никогда этим не занимался. Он и про секс-то узнал не так давно, всего год прошёл. Вроде за сто лет, а такой… глупый, что ли. Инь Юй начинает быстро двигать рукой, и Ичжэнь не прекращает стонать, извиваясь на кровати и дрожа всем телом. – Тебе хорошо? Мне остановиться? – не замедляя движений рукой, спросил Инь Юй. – Хорошо… Шисюн, я никогда- – Тише. Я знаю. Потом научу. Ускорив движения, Инь Юй видит, что Ичжэнь близок к финалу, о чем свидетельствуют дрожащие бедра и ещё более громкий скулёж. Ичжэнь сжимает простыни до побеления костяшек, шепча бесконечное «шисюн-шисюн-шисюн», и замирает, содрогаясь всем телом. Стон прозвучал громче всех остальных (как бы никто не услышал), на глазах выступили слёзы, которые Инь Юй порывается вытереть, но сначала нужно помыть руки. – Ичжэнь… Будто только сейчас понимая, что сделал, Инь Юй чувствует себя неловко, будто воспользовался положением и доверием Ичжэня к себе. Он не выражал протеста, но… Инь Юй чувствует себя гадко. – Шисюн, всё хорошо, – хриплым голосом говорит Ичжэнь, видя задумчивый взгляд Инь Юя в пустоту. У него на лбу написано «сожаление», и Ичжэнь научился понимать эмоции, которые шисюн показывает, – я не против. Рад, что с тобой. Никому бы не позволил, только тебе. У Инь Юя сжимается сердце от этих слов. Ичжэнь очень искренний, и сомневаться в его словах нет никакого смысла, но Инь Юй всё же поверить не может, что это происходит. Не верит, что заслуживает. – Кто мы друг-другу? – задает он вопрос, мучавший его уже достаточно долгое время, – Друзья, как прежде? Что ты чувствуешь, Ичжэнь? Инь Юй звучит так неуверенно, задать этот вопрос стоило ему немалых усилий. Может быть, он боится услышать ответ, каким бы он ни был. Может быть, не хочет всё менять. Но мучаться в догадках он больше не может. Что это всё значит для Ичжэня. – Я люблю шисюна. Он заботливый, мягкий, умный, мне нравится находиться с ним рядом, и когда я смотрю на него, у меня быстро бьется сердце. И губы шисюна такие вкусные… – Я… – Инь Юй смотрит на него с изумлением, не зная как на это ответить. То, что Ичжэнь влюблен, лежало на поверхности, было очевидно любому, кто умеет включать мозги, но Инь Юй не думал об этом в силу чувства вины и бывшей ненависти к нему, – тебя тоже. Правда. Никакими словами не передать весь спектр эмоций, которые Инь Юй испытывает. Если бы он знал, что всё так просто, давно бы уже рассказал. – Пойдем в ванную. – Я не знаю, смогу ли стоять на ногах, прости, шисюн. Инь Юй слезает с кровати и поднимает Ичжэня на руки, предварительно вытерев их салфеткой. Он не слабый и поднимал и не такие тяжести, да и только рад носить Ичжэня на руках. Тот не против, но… шисюн всё это время о нем заботился. – Можно я сделаю это в следующий раз? И Инь Юй соглашается.