«Мой друг пел, как соловей,
Да ещё и на слух подбирал аккорды.»
Вильгельм одет возможно странно, но есть в нём нечто уютное, своё. Чистая, белая рубаха с волнистым воротом, поверх фрак ярко-золотистого цвета, кажется отдающий блеском в тусклом свете свечей. На ногах светлые брюки, на концах загнутые во внутрь.«Одновременно носил сандали,
Носки и длинные шорты.»
Мелодия неслась дальше. Может Александр и странный, но она у него ассоциировалась только с Кёнигсбергом. Может это потому-что пианино покупалось в квартиру Твангсте именно, чтобы сыграть эту мелодию? Чтобы научиться играть её и чтобы Петрович услышал её.«Если голоден был,
За минуту съедал целиком нарезной батон.
Он купил синтезатор,
Только чтобы себе сочинить рингтон.»
—Très beau, Wilhelm. - улыбка на лице столицы Российской Империи становилась только ярче, но ни разу не переходила грань. Впервые за весь этот вечер уголки бледных губ Кёнигсберга тянутся чуть выше, раскрывая нежную улыбку. —Merci. - тихо, почти шёпотом, но с большой лаской и довольством, словно мурлычащий кот.«Мой друг говорил по-французски,
По крайней мере, pardon и merci.
Он ездил на велосипеде
Под саундтрек из фильма "Такси".»
«Воровал кукурузу на ферме
И от погони скрывался в полях.»
Кёнигсберг же глаза раскроет и вновь улыбнётся. Застывшее руки скользят по клавишам, зажимая и производя странную, но вполне приятную мелодию. —Tu es si belle, Alexandre. - подняв янтарные очи, он глядит в самую душу. Но и сам тонет в иссиня-серых глазах. Щёки у Романова алеют, совсем как маки. Саша прикрывает кулаком рот, тихо смеясь.«Я всегда хохотал до слёз,
Когда он рассказывал байки в ролях.»
***
«Мой лучший друг» – для меня не просто звук.
Помоги понять, быть или не быть.
Если суета вокруг, и всё валится из рук,
Выходи гулять, вынеси попить!
Я жду на качелях, тебя на качелях.
Я жду на качелях, тебя на качелях.
Я жду на качелях, тебя на качелях.
Я жду на качелях тебя.»
***
Часто уходящий с собраний в театр столица Российской империи часто заставлял Вильгельма волноваться. В эти дни он следовал следом за Романовым и караулил у массивных дверей, ожидая когда же Петровское создание соизволит выйти с балета.«Мой друг обожал футбол,
Разбирался в чемпионатах и клубах.
По ночам охранял меховой магазин
И спал на норковых шубах.»
—Что ты делаешь, Вили? - Александр выглядывает из-за дверей в комнату Кёнигсберга, глядя как тот шпаклёвкой проходится по чистейшему лезвию меча. —Aiguiser mon épée. - спокойно отрезает он. Хмурит брови, сводя к переносице. - Et quoi? - уголки губ тянет чуть выше, впрямь как кот. —Rien du tout. - Романов алеет, но улыбки своей нежной не спускает. Сам себе кивает и скрывается.«Ненавидел тупые ножи
И все до единого наточил.»
—Вкусно? - Твангсте улыбается, коряво, с трудом и с акцентом произносит слово. Питер отхлёбывает ещё глоток с горла пивной бутылки, улыбается ему. —Да, мне нравится.«Ах да, открывать зажигалкой пиво
Именно он меня научил!»
За окно потихоньку светлоло, а они ещё даже не вышли с зала, не разошлись по комнатам. С самого вечера так они и сидят, болтают и ничего больше. Только порой Вильгельм прерывает их беседу, садиться за пианино и играет, а потом к нему и Александр присоединяется. Играют в 4 руки и есть в этом нечто секретное, только своё, интимное.«Мой друг поддержал бы любой диалог.
Мы могли проболтать до утра!
Я помню как он улыбался,
И, кажется видел его вчера..»
В Ленинграде холодно. В Санкт-Петербурге было тоже холодно, но по тёплому и уютно, особенно в 18 веке. А сейчас было просто холодно, холодно настолько, что пришлось сжечь все дорогие ему книги русских классиков. Саша кутался в тонкую, обшарпанную одежду, зарываясь подбородоком и пытаясь согреться. Первая зима в блокадном Ленинграде оказалась самой холодной, как ему сейчас не хватало близких. В голову почему-то приходит только лицо Вильгельма с той самой лёгкой улыбкой. Вот только Невский не может вспомнить даже его адрес.«Хотя, уже несколько лет от него нет
Открыток на Новый год.
Я нечаянно стёр его номер
И даже не знаю, где он живёт.
***
«Мой лучший друг» – для меня не просто звук.
Помоги понять, быть или не быть.
Если суета вокруг, и всё валится из рук,
Выходи гулять, вынеси попить!»
Вильгельм толкается ногами, качаясь на качелях во дворе Кёнигсберга. Больше не такого родного как было до войны. Правда не хватало Саши, и даже не ясно почему именно его. Сидя на этих качелях просто хотелось, чтобы он внезапно пришёл и они вновь встретились, но Ленинград не сможет.«Мой лучший друг» – для меня не просто звук.
Помоги понять, быть или не быть.
Если суета вокруг, и всё валится из рук,
Выходи гулять, вынеси попить!
Я жду на качелях, тебя на качелях..
Я жду на качелях, тебя на качелях..
Я жду на качелях, тебя на качелях..
Я жду на качелях тебя..»