Иная учеба

      Вечером, оставшись с супругом наедине, вместо уже традиционных ласк, Зоя, чувствуя прилив нежности, обняла супруга, поцеловала его в щеку, шею, а потом, понимая, что нет смысла разжигать возможное желание, тем более, что еще не хотелось подобного даже с мануфактурой, поцеловала руки, а потом и после решила перевести разговор в мирное русло.       — Как на службе? — спросила Зоя.       — Ничего нового, — честно ответил Александр Васильевич.       — Саша, — вдруг вспомнив один из снов, спросила Зоя. — А ты на исполнении приговора присутствовал когда-нибудь?       — К счастью, нет, — произнес мужчина. — А к чему вопрос?       — Вспомнилось что-то… — задумалась Зоя. — А если бы кто-то из петли сорвался, ты бы предложил полежать на снегу в надежде, что сам преставится?       — Нет, — ответил Александр Васильевич. — И негуманно, и даже близко не по уставу.       — Что-то Герхардовича вспоминала, как он из петли сорвался, — сказала Зоя. — Говорил, что у одного такая идейка мелькнула. Но его в здание потом завели. Герхардовича.       Александра Васильевича донельзя удивила как будто отстраненная манера речи и, особенно, выражение «Герхардович» вместо «Владимир».       Решив, что такое тоже не слишком плохо — супруга хотя бы не плачет, мужчина услышал продолжение речи:       — Герхардович про централ рассказывал… Что там зверинец настоящий, четвертой стены в камерах нет — решетка от коридора. Рассказывал, как его избили, аж кровь из горла пошла! Зато потом все подумали, что он чахоточный.       — Зоя, — вдруг произнес Александр Васильевич. — А если тебе попробовать позаниматься, разумеется, более чем легальными методами, чтобы поулучшать положение несчастных? Жалобы пописать, царю, в конце концов, документик направить. Всяко лучше, нежели читать такие лекции, за которые могут саму сослать.       — И откуда я все узнаю? — удивилась Зоя. — Даже взять те же слова Герхардовича — это когда было?       — Информаторов надо бы поискать, — ответил Александр Васильевич. — Зоя, ты же сама хотела заниматься полезным делом! Чем тебе это не полезное?       На языке мужчины вертелось что-то, вроде: «Никто не виноват, что адвокатская деятельность не пошла», однако это он решил не говорить.       По мнению Александра Васильевича, уровень Зоиного образования в юридической сфере оставлял желать лучшего. Впрочем, ожидать иного от вольнослушательницы было сложно, по мнению мужчины, для вольнослушательницы Зоя более чем неплохо разбиралась в законодательстве.       Явно не хватало какого-то опыта, правоприменительной практики. С другой стороны, «этим незамутненным разумом», как говорили многие, Зоя бралась за такие дела, которые многие предпочли бы обойти стороной — бесполезно. Одна только идея доказать в суде, что подзащитный хотел глушить рыбу динамитом, казалась донельзя фантастической. Однако Зоя планировала это сделать на полном серьезе.       Денег, которые Зоя зарабатывала как адвокатесса, хватило бы на скромную жизнь одной. Основной доход, как ни крути, все-таки шел от гимназии, чтения лекций и мануфактуры. Но лекции становились настолько пропагандистскими, что не раз уже могли привести к ссылке или тюрьме. Эту деятельность хотелось повернуть в более мирное русло.       — Попробую, Саша, — согласилась Зоя. — Только толку с того… Это все ерунда, мелочи, чепуха какая-то. Это как на мануфактуре есть благотворительная столовая — толку-то с нее, если лучше сделано только малой части людей? Это как мануфактура — если так разобраться, толку-то с нее? Ну сделали мы заведение, где людей не обижают, где соблюдают законы — и что с того? Нет, все взяли, бросили свою поганую деятельность по обиранию людей! Все стали такие же хорошие, как и мы с Геллер. Ну не смешно ли звучит?       — Вот это ты точно сможешь сделать, а о несбыточном лучше не говорить, — ответил Александр Васильевич.       Путем нехитрых размышлений в качестве информатора была избрана Машунька. Зная, что она имела общение с Дусечкой, следовательно, могла все рассказать, Зоя пошла именно к ней, а не к Дусечке, с которой видеться хотелось меньше.       — Мария Николаевна, — начала Зоя. — Как я вам уже сказала, супруг предложил мне заняться более мирной борьбой. Поэтому я очень хочу узнать из первых или не первых уст, на что нужно обратить свое внимание.       — Мне рассказывали о Нерчинской каторге, — начала Машунька и вдруг остановилась. — Зоя Михайловна, раз мы с вами переходим на столь трепетный, что ли, для меня уровень, если, скажем так, вы меня своим товарищем объявляете, то давайте, что ли, называть друг друга по имени.       — Я… — Зоя растерялась. — Мария Николаевна, я вас товарищем не объявляла…       Машунька недоуменно посмотрела на Зою.       — Владимир Герхардович говорил, что товарищи предать могут, — продолжила Зоя. — Я просто хочу сделать вас информатором.       — Как там в оригинале звучало? — спросила сама себя Машунька. — «Зойка, мое наивное дитя»? Зоя Михайловна, как минимум, «информатор» — это не самое удачное слово.       — Еще было «кому ты еще такая нужна, проблемная» от Агнессы, — ответила Зоя. — Имелось в виду, кому я еще буду такая нужна, проблемная, кроме Агнессы. Мария Николаевна, к чему цепляться к словам? Вы же понимаете, что я сейчас не пойду и не донесу на вас в жандармерию.       Решив, что Ася в чем-то была права, Машунька решила не объяснять какие-то условности Зое и сказала:       — Вы только остальных «информаторами» не называйте. И меня тоже. А то поймут неправильно.       — Хорошо, Мария Николаевна, — подтвердила Зоя.       — Нерчинская каторга… — Машунька вздохнула. — Людей вместо скота запрягают в повозки. Не запрягают, разумеется, в прямом смысле слова, но грузы они сами тянут, на себе.       — А как они это терпят? — Зоя донельзя изумилась.       — Что им еще остается? — ответила Машунька. — Что мужики, что бабы тянут грузы, будто скотина. Живут в землянках. Ну это, скажем так, благодарность, поощрение. Чтобы не в бараке.       — Да ёбаный царь! — воскликнула Зоя. — Да чтоб он первым же куском, сука, подавился!       — Зоя Михайловна, милая вы моя, извольте забыть раз и навсегда то, что я говорила, — вдруг сказала Машунька. — Я же себе не прощу, если буду знать, что, наслушавшись меня, вы пойдете царя взрывать.       — Александр Васильевич велел вместо крамольных лекций писать письма во все инстанции, — ответила Зоя. — Царя взрывать не буду, не извольте беспокоиться. Это и грешно, и опасно для жизни — можно самой пострадать.       — Зоя Михайловна, простите, что лезу не в свое дело, но нужно ли этим заниматься именно вам? — спросила Машунька.       — Не знаю, — вздохнула Зоя.       Зоя попрощалась с Машунькой, честно написала парочку обращений, а потом, уже вечером, сказала супругу:       — Все это бесполезно, Саша. Царь, ёб его мать, скажет, что сами они во всем виноваты, поэтому все справедливо… Не взрывать же его, в конце концов…       — Да, Зоя, верно, зря я тебе это предложил — только разволновал, — согласился Александр Васильевич.