Иная учеба

      Как ни пыталась Анечка не показывать свои руки, постоянно их скрывать не удалось. Ближе к вечеру Нина Евгеньевна заметила синяки на ладонях дочери и все поняла.       — За что? — спросила женщина.       — На урок сильно опоздала, — ответила Анечка.       — А я тебе говорила, чтобы собиралась быстрее, — Нина Евгеньевна вспомнила, как дочь как будто специально собиралась слишком медленно.       Расспросов больше не было. Понадеявшись, что мать удовлетворена этим ответом, а не отложила разбирательства до возвращения отца, Анечка ушла к себе.       Илья Николаевич, вернувшись домой, вскоре позвал Анечку для разговора.       — На какой урок ты сегодня опоздала? — спросил мужчина. — И на сколько?       — Закон Божий, — ответила Анечка. — Опоздала на весь урок. Была отправлена классной дамой к начальнице.       — Считай, что повезло — уже получила свое, а не от меня, — сказал Илья Николаевич. — Аня, на уроки ходить нужно, даже если они не нравятся.       — Да, папенька, — вздохнула Анечка.       Однако на следующий день Илья Николаевич ближе к обеду решил зайти в гимназию. Желание попугать Зою или просто высказать ей всё было весьма сильным.       Лизавета пыталась, насколько это было возможно, заинтересовать учениц французским языком через небанальные тексты.       — Дарья, рассказывайте, — произнесла Лизавета.       — La vie des travailleurs est durе, — с трудом вспоминала девочка. — Ils se lèvent tôt le matin, travaillent tard dans la nuit. Parfois, ils travaillent la nuit. Il n'est pas rentable pour le propriétaire de laisser les machines inactives.       — Сла́бо, — ответила Лизавета. — Вы с трудом рассказали эти четыре строчки. Я не могу больше ставить вам четверки просто так, это тройка.       Оля погрустнела. Судя по тому, что Даше поставили тройку, ей не светило уж точно ничего хорошего.       — Елизавета Васильевна, сразу ставьте ноль, — сказала Оля. — Не хочу зря стараться.       — Тогда, Ольга, я сразу пойду к Эльвире Марковне и скажу, что вы не желаете ни учиться, ни стараться, ни пробовать, — произнесла Лизавета. — Думаю, она будет возмущена таким безобразным поведением.       Плюнув на желание сказать, что безобразное поведение — это если бы она, Оля, послала Лизавету матом, девочка начала:       — Хорошо. À l'usine… Faire des tissus…       Илья Николаевич дошел до кабинета начальницы и, войдя туда, с порога начал:       — Доброго вам дня, госпожа начальница. Снова устав нарушаете? Попечителя учебного округа давненько в гостях не было?       — Надеюсь, перед тем, как являться сюда, вы хорошенько наказали Анну за такие высказывания, — ответила Эльвира Марковна.       Илья Николаевич увидел, что в кабинете нет Зои, однако не подал вида:       — Со своей дочерью сам решу, проводить ли мне беседы или не беседы.       — От высказываний о глупом и ненужном предмете недалеко до нарушения Уложения, — произнесла Эльвира Марковна. — Недалеко до летающей через кабинет Библии, за что и вовсе судят.       — Воспитывать дозволено родителям, а в гимназии выбор средств меньше, — ответил Илья Николаевич.       Разговор явно был не в его пользу, плюс, судя по всему, Анечка не рассказала все до самого конца. Поэтому мужчина перешел ко второй части разговора:       — А чему это у вас учат девиц? La vie des travailleurs est dure. Ils se lèvent tôt le matin, travaillent tard dans la nuit. Parfois, ils travaillent la nuit. Il n'est pas rentable pour le propriétaire de laisser les machines inactives.       — И вы всерьез полагаете, что вчерашних беспризорниц можно учить другим текстам? — Эльвира Марковна не поняла половину слов, но слух уцепился за «фабрику» и «работу по ночам». — «Который час?», «Как вас зовут?» или «Мне нужно идти» им вряд ли интересны. А так знакомая тематика.       — Для начала я просто вас предупреждаю, — произнес Илья Николаевич. — В следующий раз будете разговаривать уже не со мной. Честь имею.       Эльвира Марковна проводила нежданного гостя, после чего направилась к классу с Лизаветой.       — Chers amis! Aujourd'hui, nous allons étudier de nouveaux mots sur le thème «La Grande Révolution française», nous parlerons des personnages principaux de la Grande Révolution française, nous discuterons des principales étapes et des événements les plus significatifs de la révolution et apprendrons à utiliser correctement les nombres ordinaux, — доносилось из кабинета.       Эльвира Марковна чуть растерялась и решила прислушаться.       — Avant de parler des dates, des étapes, des événements de la Grande Révolution française, il faut apprendre des mots nouveaux tels que liberté, égalité, fraternité. Vous avez compris de quoi il s’agit? — продолжала Лизавета.       Половину, если не больше, слов Эльвира Марковна не знала. Приглашенный учитель в свое время освежил ее навыки в грамматике, обучил десятку-другому типичных фраз. Однако не перевести на русский язык такие слова как «Révolution» или «liberté, égalité, fraternité» не представлялось возможным.       Эльвира Марковна вошла в кабинет. Лизавета чуть удивилась, но не сильнее, нежели неожиданная гостья вошла на словах о технологии изготовления безе.       — Эльвира Марковна, хорошо, что вы пришли, — сразу же начала Лизавета. — Конечно, девочки делают некоторые успехи, но у меня вполне обоснованные претензии что к одной, что ко второй. Дарья уже неделю не может просто взять и вызубрить текст так, чтобы прочитать наизусть без запинок. Я уже говорила, что если она не может понимать, если ей тяжело, то можно просто взять и заучить! Ольга же не может даже этого. Что я слышу? «À l'usine… Эээээээ… Faire des tissus… Эээээээ….», — разве это ответ? Больше единицы за подобное поставить не могу. На то, чтобы просто взять и выучить была неделя, я переносила это задание пару раз, сколько можно-то?       — Благодарю вас, Елизавета Васильевна, обе будут наказаны, — ответила Эльвира Марковна. — Выйдите на пару минут в коридор, нужно немного переговорить.       Перед глазами что Оли, что Даши замаячили побои, обед на кухне, двадцатиминутный монолог о том, что они совсем обленились…       — Подумаешь, выдерет, — больше напоказ сказала Даша. — Не каждый же день и не за каждый же грех.       — Ей до матери далеко — та и ни за что отдубасить могла, — подтвердила Оля.       Однако мысль, что Эльвира Марковна, в отличие от воспитательницы, не стала бы поднимать на них руку за все подряд, да еще и не разобравшись, немного намекала на то, что это больше они, а не Эльвира Марковна, виноваты во всех их бедах.       — Елизавета Васильевна, — начала Эльвира Марковна. — Я понимаю, что учить девочек программе не особенно разумно — они и непрограмму не учат. Но скажите мне на милость: почему именно такие темы? Я про «Révolution» и «liberté, égalité, fraternité».       — Идея Зои Михайловны, — ответила Лизавета. — Она предложила эту тему, когда стало понятно, что про яблоки и фабрику мы долго не сможем мусолить, я согласилась. Я же без агитации, просто как информацию. Так-то и непристреленные котята тоже были не самым удачным выбором.       — Хорошо, занимайтесь, — согласилась Эльвира Марковна.       В этот же день Эльвира Марковна пришла к Зое.       — Как здоровье? — спросила женщина.       — Спасибо, матушка, неплохо, — ответила Зоя. — Но в гимназию пока что выйти не смогу. Я даже не уверена, смогу ли выйти и прочитать следующую лекцию, или снова Александра Васильевича отправлять.       — Если бы я могла вернуть время назад, Зоя, то тогда, помнишь, после той самой лекции, так бы тебя выпорола, чтобы месяц не села, — произнесла Эльвира Марковна.       — А понимаешь, за что именно?       — За что же, матушка? — удивилась Зоя, даже не пытаясь понять, насколько эти слова являются шуткой.       — За темы, предложенные для изучения девицам, — ответила Эльвира Марковна. — Тебе даже не пришло в голову, Зоя, что это обычная агитация. Только под предлогом уроков французского.       — Так им хотя бы интересно, — сказала Зоя. — А всякую банальщину они и вовсе учить не будут. Когда я учила немецкий, у нас тоже были тексты про города, еду и известных людей. Но вашим девочкам, как я понимаю, про рабочих если не интереснее, то хотя бы ближе будет.       — Возможно, — согласилась Эльвира Марковна. — Вот только это может не слишком хорошо кончиться. Варнецкий приходил.       — Что произошло? — испуганно спросила Зоя.       — Был недоволен, что я его Анну линейкой воспитала, — ответила женщина. — И, заодно, высказал, что девочки учат тексты про рабочих и станки, которые не должны простаивать ночью.       — Матушка, если бы там были тексты, вроде, «Le roi doit être condamné et exilé à la servitude pénale», я бы вас еще поняла, — произнесла Зоя, успокаиваясь. — А так — разве же это ложь? Девочки учат на иностранном языке то, что видели и что знают.       — А за такие тексты, Зоя, я бы уж точно тебя хорошенько отодрала, — сказала Эльвира Марковна. — Потому что уж они точно и растреплют всем подряд, и не будут понимать, в чем были неправы. А так, может, выучат эти фразы про Францию да так же забудут, как забывают все остальное.       «Но про котят и патроны же не забыли», — невольно пронеслось в голове Эльвиры Марковна.