Часть 10. Мнение агента
21 апреля 2024 г. в 14:57
Зоя специально встала позже супруга, позже поела, не торопясь, начала собираться в гимназию.
— Дусенька, заплети меня покрасивее, — произнесла молодая женщина.
— Зоя Михайловна, — Дуся опешила. — Простите, не мое дело, но вам же Александр Васильевич не велел никуда выходить.
— Мало ли, что говорил Александр Васильевич, — ответила Зоя. — У меня своих дел полно.
— Зоя Михайловна, — Дуся решила, все же, высказать свою точку зрения, — я тут один случай припомнила… Еще девочкой была, жила с родителями, мне мамка рассказывала. Муж жену дома запер, она через две недели не выдержала и через окошко вылезла, а он узнал об этом и все бока ей намял и космы повыдирал.
— Не имел права, — сказала Зоя. — Побои, которые связаны с какой-то жестокостью — это нарушение Уложения.
— Так пока все докажешь, уже все равно избитым будешь, — произнесла Дуся. Вдруг она вернулась мыслями к хозяйке и добавила. — Вот вы, Зоя Михайловна, грамотная, супруг у вас тоже грамотный, Уложение никто из вас нарушать не будет, а разругаться — это же всегда можно успеть… Да посидите вы денек дома, что с того случится?
— Один раз покажи, что тобой можно управлять, будто куклой — всю жизнь будешь по чьей-то указке жить, — ответила Зоя. — Вот проболтали с тобой — и времени нет, чтобы пойти красиво заплетенной. Придется идти как есть.
— Да я сейчас, Зоя Михайловна, мигом, — сказала Дуся и пошла за расческой.
В гимназию Зоя пришла без опоздания, но ровно за три минуты до начала уроков. Остановившись неподалеку от входа и лично вписывая каждой опоздавшей гимназистке замечание в дневник, молодая женщина через полчаса сказала сторожу, чтобы вел запись опоздавших, если они еще будут, а потом принес ей список в кабинет.
Зоя пришла к двери кабинета, увидела, что вскоре к ней пришла Ася.
— Зойка, к чему такая нарядная? — спросила подруга.
— Чтобы хоть немного отвлечься от всего, что произошло, — ответила Зоя.
Внимательно выслушав рассказ, Ася произнесла:
— Как я понимаю, Авдотья больше здесь не служит.
— Не знаю, не хочу об этом думать, — отмахнулась Зоя.
— А с Александром Васильевичем что? — продолжила Ася. — Вы же разругаетесь теперь… Иди уже домой, встреть его там, сделай виноватый вид, попроси прощения.
— Да ни за что в жизни, — ответила Зоя. — Агнесса, на вас очень дурно повлияли мои родители — учат совершенно не тому.
— Да я же о тебе, Зойка, забочусь, — вздохнула Ася.
Минут через десять дверь кабинета открылась и на пороге появился Севастьян. Сперва увидев жандармский мундир, Зоя сперва растерялась и даже испугалась, а потом спросила:
— Брат по какому-то вопросу пришел?
— Не зря боишься, — ответил Севастьян. — Тебе Филатов собрался натягивать 263-ю. Умысел свергнуть и так далее. Это даже не 271-я с бунтом, где если ничего не сделал, будет 272-я и десять-пятнадцать лет каторги.
— Севастьян Михайлович, вы разговариваете с человеком, имеющим диплом юриста, — сказала Зоя. — Поэтому уж давайте без всяких там жандармских штучек. Какая разница, что будет натягивать? Что может до суда дойти?
— Хранение — это без сомнений, — произнес Севастьян. — Могут и авторство приписать. Четыре года тюрьмы. Если будешь упирать, что не твоего авторства и удастся доказать, то все равно это рецидив. Три месяца тюрьмы, неделю никто не присудит.
— Авдотье здесь больше не служить, — ответила Зоя. — Она сама затеяла эту войну.
— Вот только она-то будет в ней раненой, а ты, Зойка, убитой, — сказала Ася.
— Севастьянка, — обратилась к брату Зоя. — Не сочти за труд, пусти в жандармерии слух, что меня муж побил и запер дома. Может, поможет как-то.
— Зоя, а что произошло? — спросил Севастьян. — Наговаривать-то нехорошо. А не наговаривать — тут тоже все очень плохо, еще хуже получается…
— Мы с Александром Васильевичем поругались, после чего я сижу под домашним арестом, — ответила Зоя. — Как именно сижу, ты видишь. Но он меня и вправду дома оставил.
— Руку хоть не поднимал? — с испугом решила уточнить Ася.
— Нет, разумеется, — сказала Зоя. — Но Дуся, которую я замучилась наставлять на путь истинный и уточнять, что далеко не все, что творилось в ее детстве, это хорошо и правильно, уже припоминала с утра избитых нерадивых жен, которые не слушались мужа.
— Хорошо, Зойка, про домашний арест скажу, — согласился Севастьян.
— Пусть пара господ порадуется, когда все это узнает, — ответила Зоя.
Всего лишь за несколько часов «оставил под домашним арестом» превратилось в «оставил дома», потом «запер дома», потом «запер в комнате», потом «запер в кладовке», а после и «запер в сарае». «Хорошо, что не поднял руку» превратилось в «скорее всего, и руку поднял», «дал пощечину», «ударил пару раз», «побил хорошенько» и «выпорол как сидорову козу».
Авдотья, видевшая, что Зоя была в гимназии, а потом ушла несколько раньше обычного, придя в жандармерию, уже не сомневалась, что «начальницу муж оставил под домашним арестом, а потом, когда та вырвалась на службу, разозлился и выпорол как сидорову козу, после чего запер в сарае». В глубине души посочувствовав Зое, девушка спросила Николая:
— И что же будет теперь Чернышевой?
— Дмитрий Геннадьевич начнет с 263 статьи, — ответил Николай. — Умысел свергнуть Государя с престола, высшая мера наказания. Ну а потом начнется же… Какой умысел, это всего лишь болтовня… Года четыре тюрьмы, думаю, суд присудит.
— Господа! — не выдержала Авдотья. — Вы что, господа! Где Чернышева и где Государь? Вы в своем уме? Господа, да вы что! Как я с этим жить теперь буду? Одно дело — это донос на реальные ситуации, а другое — вот так абсолютно ни за что отправиться в тюрьму.
— Авдотья Дмитриевна, успокойтесь, — сказал Николай. — Вам Чернышева, буквально не моргнув глазом, судьбу поломала, надежд на счастливое замужество лишила, а вы так переживаете из-за того, что ее на четыре годика в тюрьму отправят.
— Господа, вы что! — воскликнула Авдотья. — Да не надо сравнивать! Одно дело, когда я в тюрьме была за свое прегрешение, и совсем другое, когда за что там Чернышеву на четыре года осудят? Больные фантазии, которые она даже вслух не озвучивала?
— От фантазий до их воплощения в жизнь полшага, — ответил Филатов.
— А от Чернышевой до Государя — пропасть, — сказала Авдотья. — Господа, когда вы меня отправляли внедряться к настоящим преступникам или выдавать дурных гимназисток, я была только рада помочь вам. Но мать четверых детей вот так взять и отправить в тюрьму на четыре года я даже не знаю, за что — это выше моего разума! Чем опасна Чернышева?
— Авдотья Дмитриевна, вы не судья, чтобы отвечать на такие вопросы, — напомнил Филатов.
— Дмитрий Геннадьевич, я, конечно, не могу быть уверенной в том, что все, что говорят вокруг — чистейшая правда, но если Чернышеву за вчерашнее муж выпорол и запер в сарае, этого будет более чем достаточно, — произнесла Авдотья.
— А давайте прямо сейчас это проверим! — с жаром сказал Филатов. — Авдотья Дмитриевна, вы никуда не уходите, я вам первой расскажу всю правду.
Дома Зоя устало опустилась на диван. Настроения что-то делать не было совершенно, а мысль, что скоро будет еще один суд, висела над головой, будто занесенный топор. Ни к месту разболелась поясница.
«От нервов, видать», — подумала Зоя.
Раздался стук в дверь.
«Александр Васильевич, — пронеслось в голове Зои. — А вот не пойду его встречать. Придет сам — не буду гнать, но и сама не пойду».
— Зоя Михайловна, к вам господин из жандармерии, — крикнула Дуся.
Зоя встала, проковыляла к входной двери. Вроде, поясницу начало отпускать, но окончательно «разойтись» все еще не получалось.
— Что на этот раз? — вместо приветствия спросила Зоя, держась левой рукой за бок.
Филатов посмотрел на собеседницу, которая шла совершенно не так, как всегда, и сказал:
— Надо ехать в жандармерию для допроса.
— Не поеду, — ответила Зоя. — Мне нельзя. Муж не велит из дома выходить. Запер. Вы представляете? Сперва получайте разрешение у мужа и только после этого куда-то поеду.
— Все с вами понятно, — махнул рукой Филатов и вышел во двор.
Филатов вернулся в жандармерию и сказал Авдотье, мило беседующей с Николаем о погоде:
— Разумеется, никто ее в сарае не запирал, но из дома на допрос ехать отказалась. Сказала, чтобы с мужем сперва договаривались. Ну и ходит, конечно, прихрамывая. Может, не брешут и муж ее и вправду воспитал хорошенько. Во всяком случае, за бок хорошо так держится, видно, что не просто так.
— Вот видите, Дмитрий Геннадьевич! — воскликнула Авдотья. — Еще же не поздно сказать, что вы никуда не ездили, никакого обыска не было, а агент ошибся, после чего вернулся и признал ошибку, вот вы никуда и не ехали. Да пожалейте, в конце концов, несчастную женщину! Она же за столько лет ничегошеньки не сделала — к чему и ее отправлять на четыре года за решетку, и мужу карьеру портить?
— Хорошо, Авдотья Дмитриевна, попробуем разрешить эту ситуацию, — ответил Николай.
Когда Авдотья ушла, Филатов спросил Николая:
— И что думаешь?
— Думаю, что это идеальная ситуация, чтобы показать маменьке, какая расчудесная у нее будет невестка: единожды оступившаяся, но жалостливая, — ответил Николай.
— А с Геллер что? — продолжил Филатов.
— А Геллер муж побил и запер дома — тоже полезно, — сказал Николай. — Да ты сам подумай! Ну посадят ее на три месяца в тюрьму — и что с того? А так сделаем доброе дело.
— Хочешь — делай, — отмахнулся Филатов. — Мне нет совершенно никакой разницы.
Николай пришел к Александру Васильевичу, положил на стол папку с изъятыми документами и уже составленными бумагами.
— Забирайте компромат на вашу супругу и объясните ей, что все, что происходит — это чудо, Божий промысел, и еще раз так ей не повезет, — произнес Николай.
— Что теперь потребуете взамен? — спросил Александр Васильевич.
— Ничего, — ответил Николай. — Жаль ваше доброе имя. Если взамен накажете супругу — будет хорошо, никак не отреагируете — останется на вашей совести. Жандармерия не желает очернять ваше доброе имя, Александр Васильевич.
— Благодарю, — произнес мужчина.
Александр Васильевич вернулся домой, сразу же направился к супруге:
— Суда, Зоя, не будет. Потому что решили, что деяния совершены по скудоумию. Надеюсь, против ничего не имеешь?
— Не имею, — с облегчением ответила Зоя.
— Со своей стороны неделю не буду тебя развлекать, — произнес мужчина. — На нахождении дома настаивать не буду, но в гости в выходные с собой не возьму.
— Как желаешь, — сказала Зоя.