Иная учеба

      Летний отдых Зои в этом году проходил в Пятигорске. Несмотря на беременность и маленького ребенка, молодая женщина настояла именно на путешествии, а не «поездке в край ссыльных». Услышав краем уха в университете, что некоторые вполне неплохо отдыхают в Карелии, Зоя опешила. По ее мнению, отдыхать там, куда ссылают, было невозможно.       Второй раз о том, что можно поехать в Карелию, Зоя услышала от супруга. По-видимому, тоже не желая отдыхать на загородной даче, но боясь, что жене будет тяжело ехать куда-то далеко на поезде, Александр Васильевич предложил именно такую поездку.       — Саша, — ответила Зоя. — Ладно они, профессора из университета, не знают, куда ссылают. Но тебе-то по долгу службы положено знать, что Карелия — это край ссыльных. Как можно чувствовать себя уютно там, куда отправляют по суду?       Молодая женщина немного помолчала и сказала:       — Я хочу отдохнуть на Кавказе. Помнится, сколько-то лет назад матушка предлагала мне туда поехать, а я отказалась. Побоялась, что что-то случится, я тогда беременная была. Сейчас понимаю, что зря боялась.       Александр Васильевич согласился с супругой и, уже в поезде, спросил:       — А что будешь делать с гимназией?       — Геллер месяц-другой поуправляет, — ответила Зоя. — Потом я вернусь.       — Нет желания больше дома посидеть? — удивился мужчина.       — Нет, — утвердительно произнесла Зоя. — Дома делать нечего. Вот процессы, может, и отложу, а гимназию нельзя.       Эльвира Марковна с мужем этим летом отдыхали в Висбадене, Оля с Дашей под присмотром Настасьи остались в городе. И пусть Константин Алексеевич сомневался, правильно ли он поступает, хоть и тоже не был уверен, что девочек стоит брать с собой, Эльвира Марковна не сомневалась ни на секунду, что этого делать не стоит. Хотелось и спокойно отдохнуть, и не искать воспитанниц по полицейским участкам в незнакомой стране. Кроме того, сходу найти ответ на вопрос, как именно можно вывозить воспитанниц, не дочерей, пусть приемных, за границу, не получилось, а менять планы никто не хотел.       — Настасья, — напоследок сказала Эльвира Марковна. — Не будут слушаться — поступай так, как считаешь правильным. Будто бы это твои дети. Надо будет — и отодрать можешь.       Даша и Оля проводили хозяев взглядом. И если Даша на какой-то миг успела засомневаться, не возьмут ли их с собой в поездку, Оля не сомневалась ни секунды: их никто никуда не возьмет.       — Да ну его, — сказала Оля. — Там говорят на нерусском языке, еды нормальной нет, а ехать куда-то, чтобы посмотреть на домики — ерунда какая-то.       — И церкви у них некрасивые, — продолжила мысль Даша. — Помнишь, хибарка у католиков? То ли дело наш храм!       «Хибарка у католиков» и вправду была более чем простым зданием, даже без купола, и на первый взгляд напоминала обычный добротный дом, но никак не костел.       Кроме того, как хорошо помнили что Оля, что Даша еще по жизни в приюте, церкви не закрывались между богослужениями, там всегда можно было попросить просфоры, чтобы перекусить, посидеть в тенечке или погреться зимой, и единственное, что не давало девочкам оставаться там надолго во время побегов, были визиты «бабки» — воспитательницы, которая сразу же находила там беглянок.       По решению Эльвиры Марковны с супругом Оле и Даше полагалось по десять копеек в день — на лимонад, мороженое и прочие развлечения. Получив в очередной раз свои деньги, девочки вышли на улицу.       — Айда купим ситного хлеба и отнесем передачку Митьке? — вдруг предложила Оля.       — Ситного хлеба… — задумчиво произнесла Даша, которая уже успела забыть, как хочется кусочек ситного хлеба, когда ешь один решетный. — Да кому он нужен? Что его, в тюрьме хлебом не кормят? Айда уж колбасы купим.       — У этого? — Оля долго подбирала выражение, но так и не смогла охарактеризовать хозяина лавки.       — И правда, айда к другому, — согласилась Даша. — Хотя к нему далеко топать.       Под комментарии о том, что «еще не хватало делать выручку всяким идиотам», Оля с Дашей дошли до другой лавки, купили там колбасы, потом зашли за сыром, на всякий случай купили ситного хлеба, а потом направились в тюрьму.       Неподалеку от входа Даша остановилась и сказала:       — Иди ты. Не хочется что-то.       Вспомнив недавнее прошлое, Оля ответила:       — А колбасу куда?       — Сами съедим, — предложила Даша.       — Митьку жалко, — вздохнула Оля.       — Он сам дурак, — напомнила Даша.       — И все равно жалко, — сказала Оля.       Недолго думая, Оля направилась в тюрьму и Даша прошла следом.       — Митьке, — Оля положила на стол передачу.       — Какому? — охранник смерил пришедших удивленным взглядом.       — Беспризорник, — сказала Даша. — Цыган.       Догадавшись, о ком может идти речь, но все равно опасаясь, что передача уйдет не туда, охранник отправил девочек на свидание к Митьке, сказав, чтобы все передали сами.       Митька удивленно посмотрел на пересдачу, оглянулся. Казалось, рядом никого не было.       — У кого свистнули? — спросил он.       — Обижаешь, — ответила Даша. — На свои деньги купили.       — Откуда у беспризорниц деньги? — не поверил Митька.       — Не у беспризорниц, а у тех, кого отдали «в люди» к приличному человеку, — уточнила Даша.       — У хозяина сперли? — догадался Митька.       — Нет, нам хозяин сам денег дал, — уточнять детали про отпуск и Настасью Даша посчитала излишним.       — Да хоть мне не ври! — воскликнул Митька. — Чтобы вам хозяин дал денег, чтобы вы их потратили черт знает куда? Да ладно, я ценю, что вы ради меня воруете, но как-то страшно же!       — Тебя тут хоть кормят? — спросила Даша.       — Каждый день, — ответил Митька. — На свободе не всегда столько шамовки есть. Вот только работать заставляют, тут уж ничего не попишешь…       — Поработаешь — не умрешь, — сказала Даша.       — Девки, вы ради меня не воруйте — вас же тоже сюда отправят, — ответил Митька. — Здесь правда каждый день кормят. Даже в карцере хлеб дают, мне рассказывали.       Выйдя на улицу, Оля с некоторым изумлением сказала Даше:       — Да кто бы мне не так давно сказал, что я буду деньги, которые мне суют в руку, тратить на всяких цыганей в тюрьме — сроду бы не поверила! — Это потому что хозяйка расщедрилась, — ответила Даша. — Хочет и нас порадовать       этим летом.       Вдруг девочка изменилась в лице и сказала:       — Мать идет. Спрашивать что-то будет — готова поспорить.       Воспитательница, увидев девочек в очередных обновках, причем сшитых под их мерки, да еще и в новеньких летних туфлях, которые она себе долго думала, покупать или нет, сразу же сказала:       — Ухватили Бога за ногу, и не поспорить.       — Хозяйка с хозяином уехали без нас, — больше с показной грустью, нежели и вправду переживая из-за этого, ответила Даша.       — А с чего бы им подзаборных щенков брать с собой? — донельзя изумилась воспитательница. — Могли бы и на свою мануфактуру отдать. Или заставить по дому работать. Нет, ходят же разряженные и еще носом воротят.       — А еще нам хозяйка по десять копеек дала, — похвасталась Оля. — На лимонад и пряники.       — А могла бы и по морде дать, — ответила воспитательница. — Ценили бы хоть то, что есть, не огорчали добрых людей.       Едва воспитательница скрылась из вида, Даша с некоторым удивлением сказала Оле:       — Какая-то она добрая сегодня. А где рассказ о непристреленных щенках от подзаборной суки? Где будущее под забором, когда выгонят из борделя? Где предсказания каторги, в конце концов?       — Так мы же ничего не сделали, — ответила Оля. — Зачем просто так это говорить?       — Жаль, мадемуазель Мария к нам больше не ходит — лето же, — вздохнула Даша. — Я бы танцам поучилась.       — С осени начнет ходить, — без особой радости предположила Оля.       Даша запустила руку в карман — от сегодняшних покупок оставалось еще несколько мелких монет.       — На лимонад, кажись, хватит, — сказала она. — Айда за лимонадом?       — Айда, — согласилась Оля.