Джет

      — Чувствуешь? — Гибкий язык молодого самца медленно погрузился в половую складку партнера и принялся нежно оглаживать ее стенки, проскальзывая вдоль расслабленно покоящегося внутри органа и стараясь не задевать вечно мешающийся катетер. Одновременно с этим теплые руки легли на вздувшуюся область семенников, бережно массируя сверху вниз.       Безродный напрягся и взрыкнул. Он чувствовал, но все еще не так, как раньше — прикосновения ощущались будто через толстую ткань, а оргазм приходил просто как очень сильное чувство облегчения. Но даже это уже могло считаться достижением. Тучка была довольна прогрессом и, как ни странно, почти что поощряла однополую связь, хотя другой лекарь на ее месте наверняка просто выставил бы гомосексуальную парочку из своего отделения.       — Продолжай… — Рифт уже мог слегка согнуть ноги, благодаря чему занял более удобное положение.       — Ты отлично устроился, — насмешливо промурлыкал Джет, на секунду отрываясь от своего занятия, чтобы стянуть набедренную повязку.       — Не все же тебе одному лежать и стонать, — Безродный саркастично вскинул максиллы, заложив руки за голову. При этом его взгляд жадно пожирал каждое движение принимающегося не спеша мастурбировать сына Пепла.       Джет хитро прищурился и с бесстыдной ухмылкой облокотился на бедро партнера, начиная массировать его пенис в том же ритме, что и свой. При этом юный развратник постарался расположится так, чтобы Рифту было как можно лучше видно.       — Гляжу, тебе в последнее время нравится проявлять инициативу… — старший самец фыркнул. — Ну ничего, дай я только встану!       — Жду с нетерпением, — поддразнил его младший и вновь подключил к ласкам язык и жвала.       С каждыми днем «терапия» действовала все лучше, помогая организму Рифта восстанавливать нарушенные нейронные связи. Тучка, правда, за любовничками бдела, то и дело напоминая о важной на данном этапе выздоровления умеренности.       — Старайся больше ходить, — наставляла она пока еще с трудом, но уже держащегося на ногах Безродного, — иначе твое тело решит, что нижняя его часть нужна только для спаривания.       Строго говоря, по настоящему-то спариваться самцы довольно долго не решались. Лишь когда Рифт успешно смог сделать первые шаги и вновь преисполнился ощущением целостности, партнеры осмелились перейти к более основательным действиям. И, пожалуй, еще никогда их соития не были столь неторопливы и чувственны.       Безродный совершенно не умел быть нежным, хотя временами пытался и даже делал определенные успехи. Однако теперь, когда ему пришлось полностью уступить руководящую роль Джету, пара смогла познать все прелести медитативного секса. Движимый желанием избежать ущерба как для любовника, так и для себя самого, сын Пепла приступал к каждому акту с величайшей осторожностью, уделяя гораздо больше внимания предварительным ласкам, чем прежде позволяла порывистость Безродного. С позами они по понятным причинам тоже не экспериментировали — пассив всегда был сверху, задавая спариванию плавный и ровный темп. Все, что оставалось Рифту — это отдаваться в его власть и покорно впитывать новые ощущения. А Джет самозабвенно исполнял роль генератора этих ощущений, прислушиваясь к каждому отклику партнера и подбирая такой характер стимуляции, который не просто устраивал их обоих, а приводил к высшей степени экстаза.       Их обоюдная страсть, вынужденно взятая под железный контроль, занимала гораздо больше времени, чем самцы могли ожидать. Но за это время происходило самое важное — то, чем партнеры ранее опрометчиво пренебрегали, — осознание. Всецелое осознание и принятие происходящего как единственного с некоторых пор способа существования.       Так, незаметно и стремительно, прошла половина Сезона. Потом две трети, потом… Потом гормоны схлынули и безмятежная сказка обратилась в жестокую реальность. Близилось время возвращения в клан.       Рифт пока что пребывал в счастливом неведении, полагая, что испытания благополучно закончены. Под чутким присмотром Тучки он все больше шел на поправку и уже посещал тренировки, быстро возвращаясь к прежней физической форме. Более того, в последние недели гона он отвоевал и прежние позиции в сексуальной сфере, устроив расслабившемуся Джету пару таких веселых ночей, что сын Пепла потом с трудом мог передвигаться. После этого Рифт, правда, долго подлизывался, пытаясь извинится в своей неуклюжей манере — видно, подумал, что Джет именно из-за его действий мрачнеет день ото дня… Только сына Пепла грызло совершенно иное. Как, каким, скажите, образом, теперь он мог признаться Безродному в том, что Вожак знает их секрет? Джет просто не представлял, как на это решиться и какие подобрать слова… Тем более что Полуночный Вой еще не вынес по поводу них двоих окончательного решения. Знать бы, к чему готовиться… Но опыт подсказывал, что предсказуемость — это отнюдь не про Вожака.       — Почтенная Туча, могу я попросить тебя об одном одолжении? — юнец внезапно потупил взор, и рисунок на его шкуре побледнел от переживаний.       — Что случилось, дорогой? — участливо проворковала старая врачевательница, приобнимая Джета за плечи. — Только не надо меня просить «не заглядывать туда». Я теперь прекрасно в курсе последствий ваших утех. И по окончании Сезона это нужно убирать, иначе через несколько лет у тебя могут начаться очень неприятные симптомы. Другу твоему тоже придется курс антибиотиков пройти…       — Нет, я совсем не об этом, — поспешно остановил ее Джет, — заглядывай куда нужно, что уж там… Я о другом хотел попросить. Дело в том, что я до сих пор не сказал Рифту, что Вожак осведомлен о нашей связи. Потому что даже не знаю, о чем предупреждать. Когда я покидал корабль, то считал Рифта погибшим, а моя собственная участь на почве скорби заботила меня мало. Но теперь под ударом мы оба…       — Так что ты собираешься делать, и при чем здесь я? — нахмурилась самка.       — Я пойду к Вожаку с поклоном и буду просить его снисхождения. Тебя же хочу попросить задержать Рифта. Он не должен знать, пока я не разберусь в том, что нам может угрожать. Потом я вернусь с вестями, и мы вместе примем решение.       Тучка вздохнула и покачала головой.       — Нехорошо, когда в отношения закрадываются тайны и ложь, какими бы странными эти отношения ни были, — проговорила она, внимательно глядя на сына Пепла. — Но если ты считаешь, что так будет лучше, то я тебя, так и быть, прикрою. Иди сегодня же — я видела, что Полуночный Вой уже возвратился на корабль. Безродному я скажу, что уже уложила тебя на профилактику. Постарайся вернуться к вечеру, чтобы я могла поместить тебя в капсулу. Мне не хочется по твоей милости слишком долго лгать.       Убой, как и ожидалось, не поверил, что Вожак сам вызвал сына Пепла, да еще и до официального сбора клана. И угораздило же на этого зануду наткнуться…       — Он ждет от меня некоторые важные данные, — рискуя крупно себя подставить, наврал Джет. Второй Помощник посмотрел на него с еще большим подозрением.       — Как ты одет?       Юнец смущенно окинул себя взглядом: повседневная гибкая броня и сеть, на важный прием в таком и правда не ходят… Особенно к Полуночному Вою.       — Я спешил, — по-быстрому нашелся молодой воин. — Сейчас зайду в свой отсек и переоденусь.       — Вожак отдыхает и не велел его беспокоить, — не сдавался Убой.       — Не веришь — проверь, — Джет решил пойти ва-банк, хотя внутри все сжалось от страха.       Убой недовольно заворчал и велел ждать. Отправив запрос Вожаку, он весьма долго не получал ответа и уже успел пригрозить сыну Пепла неминуемой расправой за попытку нарушить драгоценный покой лидера и введение старшего по званию в заблуждение, как вдруг наручное устройство обнадеживающе пиликнуло. Второй Помощник раскрыл коммуникатор и, прочитав сообщение, сердито поджал жвала.       — Иди, — буркнул он. — Вожак велел не задерживаться.       — Не волнуйся, Великий, я не скажу, что меня задержал ты, — поклонился юнец и скорее припустил по коридору, пока Убой не наподдал за наглость. Неужто прокатило?       Впрочем, радоваться было еще рано. Джет понятия не имел, что может быть у Полуночного Воя на уме. Тем более что он так легко согласился его принять…       По пути сын Пепла завернул в свою каюту и действительно оделся поприличнее. Нельзя было, чтобы Вожак заподозрил хотя бы тень неуважения, особенно после того, что произошло между ними на границе Сезона. Непонятно, как Полуночный Вой вообще смог стерпеть подобное оскорбление. Он имел право на месте свернуть юнцу шею, а вместо этого… «После Сезона разберемся» — нет, слыханное ли дело? Впрочем, вполне возможно Вожак планировал свернуть ему шею сейчас…       Дверь каюты Полуночного Воя оказалась не заперта. Теряясь в догадках, хороший это знак, плохой или просто свидетельство забывчивости лидера (ага, как же!), Джет с опаской вошел в богатые покои и огляделся. Вожака нигде видно не было. Но был отчетливо слышен шум воды.       Юнец в нерешительности потоптался на месте, а затем все-таки пересек помещение и замер у открытой двери, ведущей в соседний отсек. Особенность разделительных створок на корабле состояла в том, что не закрыть их случайно было нельзя — техника безопасности. Дверь можно было лишь специально зафиксировать, следовательно…       — Заходи, воин, не стой на пороге, — внезапно раздавшийся голос Вожака заставил вздрогнуть.       — Я потом могу зайти, — сглотнув слюну, хрипло предложил Джет.       — Потом у меня не будет на тебя времени.       «Боги, защитите…» — мысленно взмолился сын Пепла и ступил в затянутые легкой дымкой роскошные купальни.       Горячие нежные струи били из многочисленных форсунок в потолке, лаская погруженное в ореол мельчайших брызг темное подтянутое тело. Полуночный Вой стоял в купели, и вода достигала середины его мускулистых, но стройных бедер. Мокрая грива, тяжелая от почетного золота, частично закрывала идеально прямую спину, покрытую узором из легких дымчатых полос и почти незаметных шрамов.       Взгляд Джета невольно опустился ниже, к изящной талии и крепким ягодицам, в месте схождения которых едва выступал аккуратный хвостовой рудимент. В этот же миг фигура Вожака качнулась, и руки погрузились в гриву, приподнимая ее и встряхивая под каскадами воды. Кольца почета заискрились, с приглушенным звоном роняя блики на бледно-лиловые стены. Полуночный Вой повернул голову, позволяя остолбеневшему юнцу и дальше любоваться своим живописным тылом, и внимательно поглядел на сына Пепла.       — Ну, так с чем пожаловал мой верный охотник? — осведомился Вожак, небрежно откидывая гриву в сторону. Черные жгуты хлестнули по спине и рассыпались по плечам. Джет слегка покачнулся, стоя на месте.       — Мой Вожак, я не хотел мешать тебе…       — Тем не менее, я принял тебя, так что говори, — голос лидера сегодня был на удивление мягок.       Сын Пепла раскрыл жвала, но не смог вымолвить и слова. Вожак медленно повернулся и сложил руки на груди.       — Ты, что же, забыл, зачем пришел? — одна бровь Полуночного Воя саркастично приподнялась, жвала разошлись в надменной ухмылке.       — Мой Вожак… — опомнившись, Джет низко поклонился. — Ты собирался решить мою судьбу по истечение Сезона, и я готов принять свою участь…       — И тебе так не терпится, что ты заявился ко мне до сбора и не даешь помыться? — Вожак тихо застрекотал.       — Я… — юнец осекся и почувствовал, как к гриве приливает кровь. Нет, не кровь — чистый кипяток. Это наверняка было видно со стороны.       — Ладно, — Полуночный Вой поднял руку, делая знак не продолжать. Вслед за тем лидер вновь отвернулся и переключил режим душа. Из форсунок полилось моющее средство.       Подождав, пока все его тело покроется пенящейся субстанцией, самец перекрыл подачу раствора и вынул из ниши грубую волокнистую ткань, использующуюся для оттирания загрязнений со шкуры. Окунув хрустящую материю в воду, Полуночный Вой тщательно ее размял и неожиданно протянул Джету, усевшись на бортик купели.       — Пока мы с тобой размышляем о твоей дальнейшей судьбе, не поможешь мне? — в лукаво прищуренных глазах Вожака танцевали черти. — Там, между лопаток и чуть ниже — мне кажется, старая кожа до сих пор не сошла.       Точно во сне сын Пепла приблизился и взял ткань. Полуночный Вой отвернулся и убрал гриву вперед, обнажая плавную линию шеи.       — Я могу говорить, мой Вожак? — осторожно поинтересовался Джет, придерживая одной рукой плечо старшего самца, а другой начиная круговыми движениями намыливать его вообще-то и без того абсолютно чистую спину.       — Говори.       Сын Пепла набрал побольше воздуха в грудь…       — Великий, мне нет смысла скрывать свою суть, она тебе известна, — начал Джет. Вой хмыкнул, но ничего не сказал, и молодой воин счел возможным продолжать: — Я не знаю, какую участь ты уготовил мне, и могу лишь безропотно принять ее, когда ты сам посчитаешь нужным. Но я хотел бы попросить, если можно, за Рифта Безродного. Все думали, что он погиб, но он выжил…       — Я в курсе, — перебил Вожак. — Ближе к делу, охотник.       — Он не знает, что наша тайна раскрыта, — сын Пепла печально вздохнул. — Но так как повинен в этом я, прошу, сохрани в глазах клана его честь, что он отвоевывал ценой своей крови. Покарай меня — ему дозволь служить тебе дальше.       Дослушав, Полуночный Вой слегка отклонился назад и, взявшись за край купели рукой, пересел в пол-оборота. Джет отпустил его плечо и растерянно отступил на шаг. На лице лидера играла легкая благосклонная улыбка.       — Я уже принял решение, — проговорил Вожак. — Вы оба продолжите служить мне дальше. Безродный не будет ничего знать. И никто — запомни, сын Советника Пепла, никто не должен знать. Ни о том, что происходит между вами, ни о том… что было между нами. Также я освобождаю тебя от данных мне обязательств. Зачтем твое испытание на первый раз. Но имей в виду, у меня есть новые осведомители, и они более старательны, чем ты. Если они узнают, что ты говоришь что-то о Вожаке… Думаю, можно не объяснять?       Джет в полном шоке замотал головой. Полуночный Вой улыбнулся еще слаще.       — Последнее, о чем я тебя спрошу: есть ли кто-то еще? Кроме вас с Рифтом?       — Я ни о чем таком не знаю, мой Вожак, — честно ответил юнец.       — Что ж… Тогда ты можешь идти, — благосклонно проговорил лидер. — Или ты еще что-то хотел?       — Могу ли я спросить одну вещь? — все-таки осмелился Джет. — Почему ты смилостивился? Почему не выгоняешь нас из клана?       — Выгнать? — брови Вожака сурово сдвинулись, а в глазах отразилось откровенное непонимание. — Воин, ты вообще в своем ли уме? Из клана Полуночного Воя не выходит Дурная Кровь. Особенно с таким послужным списком.