***
— Извини, что так поздно, — он и сам не понял, про какое «поздно» говорил. — Да брось! Я очень рад! Голос Бокуто дрожал и даже по телефону был слишком громким, заполнял всю квартиру. Акааши с силой прижимал телефон к уху. Ему нужно было больше этого голоса. Больше… Но повисло молчание. И что теперь? Что он должен сказать дальше? Что он скучал? Извиниться ещё раз? За то, что так поздно. За то, что бросил его… Но он не хотел! Не от большого желания он это сделал. Хотя, это всё просто оправдания. Бокуто точно имел право не отвечать, не ждать, не радоваться. Да. Он не должен радоваться звонку Акааши. Разве он не должен был злиться на него, а потом и вовсе забыть? Разве он не… — Акааши! Поверить не могу. Это и правда ты. Хахахаха. Чёрт… Я так рад! — Почему…кхем. С самого начала разговора в горле образовался ком, мешающий говорить и дышать. Горькая слюна, пропитанная вкусом сигарет и алкоголя, предательски застряла где-то на пути к лёгким. Вместо нормальных слов удалось выдавить только непонятный хрип. Он снова потянулся к горлу. «Только не сейчас. Не в такой момент.» — Что? Акааши, тебя плохо слышно. — Говорю, что тоже очень рад. Как…как у тебя дела? — слова и правда давались ему с большим трудом. Казалось, если продолжит говорить, обязательно расплачется и больше вообще будет не в состоянии произнести даже одно слово. Дышать было тяжело и невыносимо больно. — Хых… Смешок Бокуто был похож на усмешку. Акааши так показалось. Так было бы правильно. Ему было бы больно и, возможно, он бы сразу умер (заслуженно), если бы дальше услышал от него «Неужели ты надеялся, что ты позвонишь мне, и мы просто будем обсуждать обыденные вещи? Неужели думал, что я просто проигнорирую то, как ты со мной поступил? Неужели ты думаешь, что всё ещё нужен мне?». Да, он бы точно умер. Но это не так уж важно. Ведь это было бы правильно. Так должно было быть. Но если бы Акааши мог, если бы имел право сейчас сказать ему, как он скучал и как любит его, он бы точно сделал это. И повторял бы десятки раз одно и то же. Он говорил бы это нежно, тихо, громко, смеясь, плача, пока, наконец, не задохнется или не подавится слезами. Да, всё-таки итогом этого разговора однозначно должна быть его смерть. Но теперь это не то, что ему позволено. Раньше он мог говорить, что любит, каждый день, каждый час, да хоть каждую секунду. О, боги! Ему столько было позволено! И он осознанно отказался от всего. Он сам виноват в том, что случилось. Ведь, как ни крути, а решение принимал он. — Акааши… — голос Бокуто стал заметно тише. Акааши зажмурился. Он знал, что может сказать Бокуто, он несколько тысяч раз прокручивал в голове этот чёртов сценарий их разговора. Он знал, но так боялся слышать. Ему было страшно. Он действительно боялся, что не сможет после этого жить. Но Бокуто молчал. И Акааши был не в силах прервать теперь уже спасительную тишину. Наконец из телефона послышалось шуршание, а после тихие всхлипы. Акааши хотел, чтобы это было что угодно, только не слёзы. Он не мог представить ситуацию, в которой плачет Бокуто, а не он. Он не представлял. Если бы Бокуто заплакал, он бы точно растерялся. Что ему тогда нужно было сказать? Как реагировать? Ведь это по его вине… Ведь это из-за него… Хотелось откусить себе язык, спрятаться, нажать на кнопку завершения вызова, а потом проснуться и понять, что всё это было сном. Хреновым сном. Хотелось сбежать, но он всё же спросил: — Бокуто…ты плачешь? Опять молчание. Акааши хотел, чтобы он сейчас смеялся над ним и этими словами. Пусть злостно, пусть с каплей издёвки. Он хотел, нет, он просил непонятно у кого — пусть он посмеется над этим. Посмеется над Акааши и, наконец, пошлёт его. Иначе всё будет неправильно, несправедливо. Иначе Акааши расплачется. — Блять, где тебя носило? Я так скучал. Сердце защемило. Он так хотел и безумно боялся услышать эти слова. Он действительно…скучал по нему? Но разве он не должен был забыть? Разве это он чувствует сейчас? Почему он не злится? Почему он продолжает вести себя так? — Чего молчишь? Я теперь выгляжу как идиот, да? Бокуто говорил громко, прерываясь на всхлипы посреди предложения. Что-то в груди Акааши от этого болело ещё сильнее. Безумно хотелось просто обнять его. Хотелось спрятаться в его руках. Он никогда не видел, как Бокуто плачет. Он никогда не… — Нет. Ты не выглядишь как идиот. Ну, может совсем немного. Что он несёт? Он хочет сказать «Я всё это время не мог перестать думать о тебе». Он хочет сказать «Прости меня за всё». Он хочет сказать «Я люблю тебя». Но он говорит: — А ты стал куда сентиментальнее. Совсем расклеился? Ещё и плачешь. Какой же бред. Бред. — Акааши! Значит, я один скучал, да? Чёрт, а я ведь думал, что это спам. Не надо было отвечать. — Но тогда…я бы позвонил ещё раз. Он бы не позвонил. — Значит мне надо было притвориться, что не узнал тебя! — Я бы назвал своё имя. Он бы не назвал. — Тогда я извинился бы и сказал, что оглох на прошлой неделе и теперь совсем ничего не слышу. — Я бы. «Я бы сказал, как сильно люблю тебя.» — Я бы сразу понял, что ты мне врёшь. Забыл, с кем разговариваешь? Он бы не сказал. — Хахахаха. Акааши! Я вообще не могу на тебя злиться. «Жаль. А стоило бы научиться. Стоило бы научиться не быть таким простаком. Стоило бы закончить разговор прямо сейчас и послать меня. Так далеко, чтобы я не вернулся, заблудился где-нибудь в тайге и остался там жить. Или умирать.» Он бы согласился. Он бы согласился на всё, что скажет Бокуто. Он бы выслушал все крики, принял любой мат в свою сторону. Он был бы рад услышать, как Бокуто его ненавидит. Он бы улыбался, если бы услышал, что Бокуто не желает его знать. Он бы всё понял. Но сейчас смех Бокуто сводит его с ума. Сейчас Бокуто радовался и сыпал веселыми фразочками. Он не злился. Он не ненавидел. Можно было подумать, что он забыл. Но Акааши знал, что Бокуто всё помнил. Бокуто всё помнил и всё понимал. Акааши знал, как со стороны выглядел его поступок. Знал, как выглядел в глазах Бокуто после того, что натворил. Этому нет оправдания, и объяснение приходит на ум не самое приятное. «Разговаривает и правда так, будто всё хорошо, и всё как прежде», — подумал Акааши и замер. Нет. Всё совсем не так, как прежде. Всё точно не может быть так, как прежде. Он ведь сам всё разрушил. Бокуто не спрашивал. Бокуто не говорил о том, что Акааши его бросил. Бокуто теперь не говорил, что любит его. Бокуто… — А ты как? Как ты жил, Акааши? — Я… «Я страдаю. Я страдал каждую ночь. Я проклял себя уже тысячи раз. Я физически не мог не думать о тебе. Я видел тебя в случайных людях. Я видел тебя во сне. Постоянно. Наверное, это какая-нибудь болезнь, но я не знаю её названия. Я не против. Совсем не против болеть тобой. Я заслужил. Я знаю. Но я скучал по тебе каждый чёртов день. Я думал о тебе каждый час. Мне было плохо. Я сам сделал это с собой.» — …учусь. Управление и менеджмент. Живу отдельно от мамы. Ещё я…перестал играть в волейбол. Сколько он хочет сказать. Он готов кричать. Всё крутится в голове. Кружится голова. Он не заметил, когда слезы начали скатываться по щекам. Он не заметил, как начал глубоко дышать. Не заметил, как на улице начался дождь. Он не смеет говорить о чувствах. Он уже не имеет права чувствовать. У него был шанс. Он не хочет снова заставлять его страдать. — Ааа? Акаашииии, как так? «Наигранно» — подумал Акааши, — «Может, он просто издевается надо мной? Может, сейчас он разговаривает по громкой связи в компании друзей, девушки или парня и они все сдерживают свой смех?» Стать посмешищем в чьих-то глазах — самое легкое наказание, на которое он зачем-то рассчитывал. Отомсти ему Бокуто — он бы чувствовал себя лучше? Определенно. Но Бокуто не собирался мстить. Акааши это знал, хоть и пытался думать иначе. От этого хотелось зарыдать. Он знал, насколько чистой и светлой была душа Бокуто. «Простак. Чёртов простак. Как же тяжело» — думал он и с силой сжимал челюсти, чтобы, не дай бог, не всхлипнуть слишком громко. — А вот я, наоборот, учёбу бросил. И я всё ещё играю в волейбол! Но как же ты… Знаю! Надо встретиться как-нибудь и поиграть в волейбол. Как раньше, да? Ты ведь согласишься? Когда-нибудь?.. Когда ты будешь свободен. В любой выходной… Можно совсем ненадолго. Хочу поотбивать твои пасы! Акааши? Ты тут? Не молчи! — Я… да, тут. — Ну так что? Ты ведь согласен? Мы так давно не виделись. Я соскучился по твоему лицу. Хехехе. Н-но… Но если ты не хочешь… — Я хочу. Конечно хочу. Когда-нибудь. — Хых. Хорошо. Мы отлично проведём время. Вспомним школу в конце концов. Хорошее ведь время было. Да, он бы не был против вспомнить с ним время, проведенное в школе. Особенно тот год. Особенно те объятия. Особенно те поцелуи. Банальное желание вернуться туда и всё исправить часто лишало его сна. Что бы он сделал? Переубедил маму? Маму и всё окружение? Или не поворачивался бы лицом к Бокуто в ту ночь? Если бы он притворился, что спит, ничего бы не было? Только ли это стало причиной всех проблем? Он не знал. Не мог знать наверняка. В любом случае, машины времени у него не было. Но как исправлять всё в настоящем времени — он тоже понятия не имел.***
Наконец послышался щелчок и скрип. Все трое посмотрели в сторону открывающейся двери. В проёме стоял Бокуто и, смеясь, что-то говорил врачам. Когда он повернул голову, встретился с удивленными и немного перекошенными взглядами. — Ребята… Вы как будто призрака увидели. Или думали меня вперед ногами отсюда вынесут? — Хах, Бокуто! Живучий гад! Иди сюда, сова-переросток. Ну и заставил же ты меня понервничать! Куроо, вскочив на ноги, крикнул на всю больницу. В следующую секунду он уже держал в захвате пострадавшего и аккуратно натирал ему макушку. — Куроо…осторожнее, пожалуйста... — Кенма первый раз за время, проведенное в больнице, подал голос. И звучал он недовольнее обычного. — Ой-ой, всё, не трогаю, — Тецуро сделал шаг назал и поднял руки вверх, отпуская Котаро. Тот только рассмеялся и ткнул брюнета локтем в бок. После Бокуто улыбнулся и вскинул пальцы в приветственном жесте, обращаясь к Кенме. Тот в ответ коротко кивнул. — Акааши! — неожиданно для всех Бокуто упал на колени перед Кейджи и положил руки и голову ему на колени. — Прости пожалуйста! «Чего?!» Неловкое молчание длилось до тех пор, пока Акааши, отойдя от шока, не вскочил со стула, отодвигаясь в сторону Кенмы. — Ты ч-чего вытворяешь? Быстро вставай. И за что извиняешься-то? Бокуто посмеялся и, неловко почесав затылок, медленно поднялся с пола. — Ну…когда ты мне первый раз позвонил, я сказал, что мы должны встретиться. И пообещал, что мы хорошенько повеселимся. Но, кажется, всё испортил. Хехе. «Какого чёрта он творит? Почему он извиняется, если…если…» — ПРИДУРОК! Крик Акааши стал неожиданностью для всех, в том числе и для него самого. Бокуто непонимающе пялился на него, вытянувшись всем телом по стойке «смирно». Из глаз хлынули слёзы и Акааши прикрыл их рукой. — Э-эй, Акааши… Ты…эй, не плачь! Я же…я ведь живой и даже почти целый.. Акааши с трудом сдерживался, чтобы не разреветься в голос. Ещё несколько минут назад в голову лезли самые ужасные мысли. Сейчас Бокуто стоит прямо перед ним. Стоит и шутит. И всё как-будто нормально. Как-будто всё хорошо. Может ли быть всё хорошо? Он думал, это ему наказание. Им. Но теперь всё хорошо. Почему? Почему тогда он плачет, если всё обошлось? — Бро, ты всех нас до смерти напугал. Того мудилу кстати быстро найдут. Засветился на камерах, — Тецуро подошел к Акааши и положил ему руку на плечо. — Круто конечно, что всё хорошо. Но как так вообще получилось? В рубашке родился чтоли? — Хехех… Акааши с недовольно сведёнными к переносице бровями осматривал его с ног до головы уже десятый раз, останавливая взгляд на пластыре на лбу. — Серьёзно? Почему они просто отпускают тебя? — А что не так? Акааши, ты не рад? Сначала Акааши совершено точно не поверил, когда Бокуто сказал, что его отпускают домой. Но потом его слова подтвердил врач, с радостью заявляя, что у его пациента тело в прекрасной физической форме, а кости, скорее всего из чугуна, ибо в такой аварии он умудрился всего лишь сломать ребро, получить легкое сотрясение да слегка поцарапать лоб. Куроо, расслабившись, крутился рядом и кичился тем, какой у него крутой друг, время от времени подкидывая приколы по типу: не поваляешь — не поешь. Акааши вся эта ситуация раздражала. Он не мог смириться с тем, что после такой аварии Бокуто просто взяли и отпустили домой. Кенма безучастно стоял рядом и просто смотрел на ситуацию со стороны. Рядом с Куроо он вёл себя тише, чем обычно. Однако, как бы недоволен не был Акааши, Бокуто не собирался оставаться в больнице. Слегка прихрамывая и держась рукой за правый бок, он упрямо пошёл к выходу. Но с порога больницы их с Акааши забрали в полицейский участок. Куроо с Кенмой поехали с ними. Куроо — потому что там его бро Бокуто. Кенма — потому что заставили. В участке их держали до самого вечера. Акааши переживал за состояние Бокуто, но тот, кажется, был живее самого Акааши. Он много разговаривал со служащими и постоянно крутился на стуле. А когда они наконец вышли, он умудрился предложить всё же пойти в парк, потому что чувствовал себя прекрасно. — Нет. — Что? Почему? Говорю же, что в порядке. А вечером там даже красивее. — Скоро действие обезболивающих пройдет. Что потом собираешься делать? — Неа, Бокуто. Идея — отстой. Вообще не круто. Тебе же не 16 в конце концов. Думай немного о своём здоровье, — Куроо постучал себе пальцем по виску, важно смотря на Бокуто сверху вниз (нет, он не был настолько высоким, просто сидел на перилах). На удивление Акааши, он был довольно серьёзен. Видимо, время, проведённое наедине с Кенмой, пошло ему на пользу. — Мгм… Ладно, да, не буду спорить с вами двумя. В любом случае, у нас ещё куча времени. Потом ещё все вместе сходим. И вообще, я знаю одно шикарное место, там… — Бокуто. Ты после самого матча не отдыхал. К тому же сотрясение получил. Оставь эти разговоры на следующий раз. Пожалуйста. — Акаашиии… — Бокуто недовольно опустил плечи. Куроо от души рассмеялся. — Вы, ребята, вообще со школы не изменились. — Кто бы говорил. — Кенма! Поддерживать меня надо, а ты? Кенма подошел к троице, спрятав руки в карманы. Куроо, наигранно недовольный, отошёл от него и встал рядом с Бокуто. — Бро, только ты меня понимаешь. Акааши думал, как бы побыстрее разойтись по домам. Сам Бокуто явно не признает, что ему нужен отдых. — Бокуто, проводить тебя до дома? — от неожиданного предложения Кейджи Котаро на секунду завис. — А? Нет, не надо. — Но что, если по дороге… — Не переживай, Акааши. Мне по пути, так что я, так уж и быть, прогуляюсь пешком и прослежу за нашим калекой. Теперь уже Куроо оказался в захвате Бокуто и беспомощно махал руками. — Думаю, они справятся. — Не сомневаюсь. Кенма подошел ближе к Акааши. От вечерней прохлады он пытался спрятаться в рукавах своей чёрной рубашки. Там же он прятался, когда его одолевал очередной зевок. — Всё и правда как раньше, — смотря на Куроо и Бокуто, впавших в детство, сказал Кенма и опять зевнул. — Думаешь? По моему, вообще не похоже. — Это потому, что ты наконец смотришь со стороны. — Хах… — Акааши! Скажи этому придурку прекратить! Он ведь только маму свою слушается, да? Куроо улыбнулся своей фирменной улыбочкой, уворачиваясь от пинка неугомонного Бокуто. «Реально энерджайзер в заднице? Даже я уже устал.» — Ну всё-всё, мы пошли. Я отведу его до самой кроватки. — Акааши! Я позвоню завтра. Так что пока. Спокойной ночи. Акааши кивнул и махнул рукой. С недавних пор он не сомневается, что Бокуто ему позвонит. — Акааши, до скорого. Кенма…- Куроо вскинул было руку, чтобы помахать, но сразу отпустил её и, улыбаясь, тихо закончил. — Пока. Кенма отвёл взгляд и едва заметно кивнул. — Кенмааа, пока-пока! — Бокуто, развернувшись, помахал и уже через секунд 10, оба они скрылись в тени, уйдя по одному из тротуаров. Но их голоса доносились до Акааши и Кенмы ещё довольно долго. Громко выдохнув, Акааши чиркнул зажигалкой. Кенма не заметил, как он достал сигарету. Обычно он против, когда Акааши курит рядом с ним, но сегодня он точно ничего ему не скажет. — Пойдём? До ближайшей остановки им предстояло идти вместе. Акааши знал, что Кенма не станет заводить разговор, поэтому был спокоен на столько, на сколько это было возможно. Говорить он сейчас не хотел.